скачать книгу бесплатно
Громила приблизился, и стал слышен кислый запах его похмельного дыхания. Он снял кепку, чтобы вытереть пот со лба, – под кепкой светилась стриженная "под ноль" прыщеватая голова.
– Мужик! Я тебе сейчас такое покажу – обалдеешь. Не пугайся моей карточки, я вправду только освободился, но это к делу не относится. Давай отойдем в сторонку.
– Это еще зачем? – насторожился Алексей.
– Боишься? Ладно, смотри так!
Громила одной рукой оттянул от себя полу ватника, а другой вытащил из внутреннего кармана маленькую темно-синюю книжечку и грязным большим пальцем отогнул обложку. Среди мельтешения иностранных букв была запрессована в прозрачный пластик цветная фотография… самого Алексея!
– Понимаешь, нашел бумажник с канадским паспортом, – при слове «нашел» глаза громилы вспыхнули нечеловеческой честностью. – Вижу: хозяин идет. Хотел вернуть, а ты оказался двойником этого лоха-канадца. Услышал бы от других – ни за что бы не поверил, что такое бывает! Покупай, второго такого случая в жизни не будет.
– Па-а-ап! Пойдем! – потянула за рукав Аленка.
– Сейчас, дочка. Сейчас пойдем… Ну, предположим, я куплю, а зачем мне чужой иностранный паспорт?
– Ты что, не понимаешь?!! Весь мир будет твой – вот зачем!
– И за сколько?
– Рублей двести, не меньше.
– Таких денег у меня нет. Это же месячная зарплата!
– Займи.
– Нет-нет. Не надо.
– Хорошо подумал?
– Не надо.
– Ну, и дурак! Потом жалеть будешь… – явно расстроенный громила отвернулся и, не оглядываясь, стал пробираться в сторону выхода. Кто-то включил на полную громкость магнитофон:
Птичий рынок, он и лает и поет
Птичий рынок, покупает, продает
Попугаи, черепахи, пуделя
Птичий рынок разлюбезная земля.
Птицы в клетке, звери в клетке, а на воле – воронье.
Это плач по малолетке, это прошлое мое.
Мы кормили в малолетке за решеткой воробья…
Небо в клетку – родословная моя…
Прошло два года.
По случаю отъезда Алексея на ПМЖ в Израиль коллеги устроили на работе целый банкет.
– Старик! Ты прав! – сказал полупьяный шеф. – Союз рухнул, делать тут нечего. Хочешь, откровенно? Половина из нас, если не больше, с удовольствием бы отсюда смотались. Тебе хорошо, у тебя жена – ракетоноситель. А нам как быть, с нашей родословной? Ну-ка, скажи что-нибудь на идише!
Смущенный Алексей встал со стаканом в руке.
– Спасибо вам, друзья! Я очень тронут таким вашим отношением… Иврит мы с Ритой пока только начали учить. Но я уже попробовал написать на нем стихотворение: Анахну ло осим ксилут, зе ло нахон лагур нам тут…
Никто ничего не понял, но все восторженно захлопали.
Прошел еще год.
Алексей обегал все иммигрантские конторы Тель-Авива, но никто не мог гарантировать ему американскую green-card или канадский landed status.
– У тебя прекрасное гражданство, – поучал его один из «консультантов», – ты можешь совершить путешествие в любую страну мира, кроме некоторых арабских, конечно. Но чтобы жить и, главное, работать за границей, этого недостаточно. Нужны деньги. Много денег.
– Сколько?
– Минимум – тысяч сто.
– Шекелей?
– Долларов!
– Таких денег у меня нет, – сказал Алексей и осекся. Он вспомнил, что однажды уже произносил эту фразу… – Господи! Какой я был дурак!
– Да, эмиграция, как развод: остаешься без квартиры и нет никакой гарантии, что второй брак будет удачнее, – по-своему понял "консультант".
В Канаду по настоянию Риты они все-таки приехали. Следуя примеру предшественников, подали на беженство. Узнали, что такое welfare и food bank. Алексей похудел на 12 килограммов. Несмотря на то, что адвокатша на слушании их дела в совете по беженцам все время ободряюще скалила им свои лошадиные зубы, через полгода пришел отказ. Все накопленное в России и Израиле пришлось отдать другому адвокату, который, напротив, никогда не улыбался. В продлении разрешения на работу им было отказано. Рита нашла в комнате у Аленки марихуану. Скандал получился страшный. Алексей не выдержал, выпил целую бутылку виски, распустил руки. Рита позвонила в полицию. Алексея в наручниках увезли.
Когда его отпустили, он решил не возвращаться к «истеричке-жене» и предавшей его дочери. Стал снимать на двоих с интеллигентным ленинградцем комнату в подвале и работать по ночам «по-черному», то есть за наличные. Когда скопил необходимую сумму, отдал ее переправщику. Тот посадил его в свою машину, повез на юг, перед границей с Америкой свернул на проселок и попросил Алексея перебраться в багажник. На таможне переправщика пригласили в офис и долго там о чем-то расспрашивали. Алексей чуть не задохнулся в раскалившемся на летнем солнце багажнике. Когда багажник наконец открыли, он был даже благодарен уже знакомым наручникам…
– Я бы мог оттягивать вашу депортацию годами, если бы у Алексея было все чисто с полицией. Но теперь, с его криминальным досье, вам нужно поискать кого-нибудь другого. Я в таких делах не специалист, – сказал в первый раз на их памяти улыбнувшийся адвокат.
Когда их привезли в аэропорт и посадили в самолет, Рита неожиданно сказала:
– Мы столько вместе пережили, что я теперь тебя никому не отдам!
И после этих слов судьба перестала их мучить. Депортацию отложили. Потом им присоветовали какую-то только что введенную иммиграционную программу, и по ней они сравнительно дешево получили landed status. А потом как-то незаметно подоспело и гражданство. Алексей поспешил заказать паспорт, чтобы после стольких лет разлуки навестить, наконец, своих престарелых родителей в Москве.
Паспорт пришел по почте. Только что вернувшийся с работы в гараже Алексей разорвал конверт и грязным большим пальцем отогнул обложку. Среди мельтешения английских букв была запрессована в прозрачный пластик цветная фотография его исполосованного недавними морщинами лица под редким ежиком ранней седины. Он бросил паспорт на тумбочку с ожидающими оплаты счетами и продекламировал:
Достаю из рабочих штанин
Темно-синюю ксиву Канады.
Да, теперь я ее гражданин,
Но завидовать только не надо.
1995.
Шок
Стас не был ни бабником, ни пьяницей, ни лгуном, но называть его порядочным человеком язык как-то не поворачивался. Одна, но пламенная страсть сжигала душу этого 33-летнего рыжеволосого красавца – любовь к автомобилям. Увлечение очередной «тачкой» захватывало все его существо, он совершенно терял голову и готов был на любые безумства, лишь бы как можно скорее предаться счастью обладания. Женщин, разумеется, это злило, и за легкомысленной спиной Стаса громоздились развалины двух непродолжительных супружеств и десятка полтора еще более кратковременных романов.
Важно сказать, что Стасовы страсти находились в кричащем противоречии не только с финансовыми возможностями, но и с некоторыми особенностями его нервной системы.
Известен забавный тест на пригодность человека к управлению автомобилем. Испытуемого ставят невдалеке от глубокой ямы с битым стеклом на дне, завязывают глаза и просят сделать несколько шагов в направлении края. Остановиться следует как можно ближе к опасной черте. Большинство людей движутся осторожно и замирают метрах в полутора-двух от ямы. Таким водить машину не возбраняется. Некоторые столь боязливы и нерешительны, что не могут сделать больше одного-двух шажков. Им лучше за руль не садиться. И, наконец, есть уникумы, которые летят сломя голову прямо на битое стекло. Их, конечно, ловят, но шоферское ремесло таким категорически противопоказано.
Стас прыгнул бы в яму, даже не дожидаясь, когда ему завяжут глаза!
Самое удивительное, что пережитые аварии не делали Стаса осторожнее. Поневоле закрадывалось подозрение, что такая страсть представляет собой редкую форму мазохизма и что визг тормозов, лязг металла, звон разбитого стекла, стоны и кровь на асфальте – причудливые атрибуты его извращенных экстазов. Впрочем, вопрос остается открытым, поскольку на приеме у психиатра Стас никогда не был.
В Канаде он оказался в качестве беженца из криминальной Москвы. Не секрет, что большинство беженских историй представляют собой сочинения на заданную тему. Те, кто отнеслись к этому испытанию серьезно и постарались выполнить все необходимые требования, получают положительную оценку – статус постоянного жителя страны.
Стас был настоящим беженцем! В ходе процедуры слушания его истории из рук в руки переходило подлинное письмо с многократно повторенной бандитской угрозой "замочить гада". Как следовало из адреса на конверте и из обращения в начале письма, «гадом», несомненно, был именно Стас. «Welcome» он получил прямо на слушании.
Откровенно говоря, на месте автора письма я бы сам с удовольствием Стаса «замочил». Дело в том, что он умудрился превратить в груду металлолома чужой 600-й «Мерседес», но, в отличии от несчастной принцессы Дианы, отделался только трещиной левого предплечья и двумя сломанными ребрами. Травмы не помешали ему скрыться с места аварии, а затем успешно прятаться от разъяренного хозяина дорогой иномарки. Когда же тот все-таки вышел на след «терминатора» чужой собственности, загипсованный псевдо турист уже парил над Атлантикой в лайнере "Аэрофлота".
Обретя под ногами твердую канадскую почву, вернее – асфальт Торонто, Стас немедленно влюбился. Причем сразу в двух: в спортивную японскую «тачку» и 19-летнюю русскоговорящую израильтянку. Обе обладали норовистой прытью и близким к совершенству дизайном корпуса. Даже имена были чем-то схожи – «Хонда» и Хана.
Торонто – не Москва, здесь дурных денег не огребешь. Стас, как заведенный, кидал по ночам тесто в пекарне, а днем стриг газоны. Все, естественно за наличные. Плюс велфер. Плюс привезенная из Москвы тысяча американских. У него появились черные мешки под глазами, но зато уже к лету он накопил на вожделенную "Хонду".
– Правда, красавица? – сказал он Хане, лихо выруливая с гаражной стоянки.
Девушка положила руку ему на шею. Рука была мягкая, слегка влажная и дрожала.
– Дай я! – хрипло прошептала она и сунула ему под нос белую пластиковую карточку со своей фотографией и непонятными ивритскими закорючками.
Они завозились, на ходу меняясь местами. Платье у Ханы было такое тонкое…
– Ко мне быстрее по 401-му хайвею, – сказала Хана и, не спрашивая разрешения, помчалась под указатель с королевской короной. Въезд на скоростную автомагистраль представлял собой крутой крендель. Чересчур быстро мчавшуюся «Хонду» выбросило на оградительный барьер, она громко проскрежетала днищем по бетону и, кувыркаясь, полетела на изрытый сурковыми норами пустырь.
…Когда пожарники осторожно перевернули наполовину сплющенную машину, их глазам предстала странная картина: два обнявшихся окровавленных человека внутри хохотали, как сумасшедшие.
1998.
Индейское лето
Есть в осени первоначальной
Короткая, но дивная пора —
Весь день стоит как бы хрустальный,
И лучезарны вечера…
Ф. И. Тютчев.
Вадим Анатольевич всю жизнь был жутким бабником. Возня с бабами требовала отдачи всего себя, поэтому карьеры он не сделал и, несмотря на природную даровитость, оставался простым техником по установке телевизионных антенн. Разъездным, разумеется… Его супруга Ирина Васильевна, напротив, работала с утра до вечера и дослужилась до заместителя главного редактора городской газеты. Жили они дружно. Большое сердце Вадима Анатольевича вмещало в том числе и трепетную любовь к жене. Та никаким злобным слухам о похождениях мужа не верила, потому что была слишком занята, а кроме того, слухов этих витало неправдоподобно много. Впрочем и они полностью увлечений Вадима Анатольевича не отражали. Вернее всего было бы сказать, что он перелюбил весь город. Только внебрачных детей у него развелось больше двух десятков. Правда, называть их внебрачными не совсем правильно. Почти все они были рождены молодыми замужними женщинами, мужья которых искренне считали детей своими.
Был у них и свой ребенок – дочка Елена, породистая в отца и серьезная в мать. Она вняла уверениям Вадима Анатольевича о том, что "за электроникой – будущее", уехала в Москву, поступила на факультет вычислительной математики и кибернетики МГУ, блистательно его окончила, стала программисткой и вышла замуж за коллегу – тоже программиста. Вскоре они перебрались в Канаду, где стали очень неплохо зарабатывать и уже через три года купили дом на севере Торонто.
Между тем дела в их родном уральском городе шли все хуже и хуже. Огромный механический завод, бывший на самом деле оружейным, который кормил полгорода в советские времена, остановился и заржавел. Зачахли и другие оборонные предприятия. В городской газете начались перебои с зарплатой. Антенное хозяйство тоже претерпело изменения и раздробилось на мелкие кабельные фирмы. Лена, конечно, помогала денежными переводами, но жизнь подталкивала к естественному в сложившейся ситуации решению. Короче, Вадим Анатольевич и Ирина Васильевна со слезами на глазах стали оформляться в Канаду под спонсорство дочери. Тянули до последнего, но в мае, продав за бесценок квартиру, все-таки улетели.
О, Канада! Девушки с голыми животами и стриптиз-бары! Нудистский пляж на берегу озера Онтарио! Видеосалоны для взрослых! Но при всем при этом, к удивлению Вадима Анатольевича, оказалось, что здесь не очень-то и покобелируешь. Уральские приемчики не работали. Стерильные канадки их не понимали, и, как он догадался, не только из-за его чудовищного английского. А все новые русскоговорящие знакомые были уже немолоды и являли собой нерушимые супружеские монолиты.
Могучий ядерный реактор любвеобилия, которым природа наградила Вадима Анатольевича, начал перегреваться без привычной нагрузки и достиг бы взрывоопасной кондиции, если бы не Ирина Васильевна…
Сначала, однако, несколько бытовых деталей. Несмотря на чудовищные с точки зрения вновь прибывших размеры дочкиного дома, она сняла для родителей небольшую, но очень чистенькую и уютную квартиру неподалеку. Супруги все время были вместе – и дома, и в школе для иммигрантов, и во время исследовательских прогулок по окрестностям. Новый сверкающий мир, новые впечатления, отсутствие гнетущей заботы о хлебе насущном – все это способствовало непреходящему хорошему настроению. Плюс уже упомянутый ядерный реактор…
Ирина Васильевна буквально купалась в любви. Она расцвела, похорошела и все время улыбалась.
Наступила осень. Начало октября выдалось просто сказочное. В России это время называют "бабьим летом", а в Канаде – тоже «летом», но уже "индейским".
Тренировочные полеты бесчисленных гусиных косяков, буйство огненных красок опадающей листвы, неправдоподобно голубое небо.
Это была самая лучшая осень за все тридцать шесть лет их совместной супружеской жизни. Мощно и ровно гудел ядерный реактор. Вадим Анатольевич даже начал писать стихи, и одно из них было напечатано в русской газете с набранным курсивом кратким посвящением: "Моей Ирине". Там были такие строки:
Да, многих я знавал,
Но ты их всех затмила…
Простодушная Ирина Васильевна ничего не поняла и подумала, что это литературная гипербола, введенная в текст для придания ему большей художественной выразительности.
И все-таки годы взяли свое. Лихая безостановочная работа реактора привела к аварии. У Вадима Анатольевича случился инфаркт. Ирина Васильевна ни днем, не ночью не отходила от постели больного. Вскоре опасность миновала.
…Немолодая женщина-врач заглянула в палату русского иммигранта. У изголовья сидела жена, держала больного за руку и что-то с нежной улыбкой тихо ему рассказывала. Тот тоже улыбался и смотрел на жену влюбленными глазами. "Здесь, похоже, все в порядке", – подумала врач и почему-то вспомнила своего вечно озабоченного курсами акций и никогда не улыбающегося мужа.
1999.
Пинок удачи
Уверен, каждый не прочь цапнуть за хвост жар-птицу удачи. Небось, лотереями балуетесь. Только что вы знаете об истинном везении?!.
Инна познакомилась с Игорем на свадьбе своей подруги. Высокий красавец с внешностью итальянского актера будто шагнул на ресторанный паркет из ее девичьих снов. Она сразу положила на него глаз и ждала только одного: когда кончится застолье и начнутся танцы. "А теперь – белый танец!" – объявил в микрофон тамада, и оркестр заиграл танго. С бокалом в руке, слегка пошатываясь, Инна направилась к своему избраннику. Он беседовал сразу с двумя девушками. "Извините!" – сказала Инна и сделала реверанс. Горячие пальцы юноши коснулась ее локтя. Они танцевали, отхлебывая по очереди из бокала.
Игорь оказался сыном крупного дипломата и сам учился в блатном институте международных отношений. Ей стоило немалых усилий рассеять табун его поклонниц, оставаясь при этом всепрощающей и всепонимающей душкой. Непросто было охмурить и его родителей – чопорных корыстных снобов. В конце концов они подгадали со свадьбой к Игореву диплому. Он сразу получил работу в МИДе, и для загранкомандировок было важно состоять в браке.
Не прошло и двух лет, как они оказались в Замбии. И тут выяснилось, что жизнь за границей – вовсе не сахар. Крохотную посольскую колонию раздирали дрязги. Ничего было нельзя. Инна маялась от безделья в их шикарной, отделанной деревом квартире и часто плакала. А Игорь пил. Не выходя из дома, он тихо напивался до совершенно скотского состояния, падал где попало, просыпался часа в четыре и ложился отмокать в ванну, чтобы к появлению на службе выглядеть свежим, как огурчик. Никто даже не догадывался, что молодой и такой представительный дипломат – хронический алкоголик. Но этого мало! Изредка он исчезал и пропадал неизвестно где целую ночь. Инна не знала, что и думать, ужасно волновалась, не могла спать, а он появлялся как ни в чем не бывало и молчал.
Отпуска они проводили в Союзе и врозь. "Что это у вас за семья такая?!" – возмущался отец Инны. "Не повезло тебе, доченька, с мужем", – причитала мать.
Неожиданно позвонили из министерской поликлиники. Официальный, неестественно вежливый голос попросил срочно – "сегодня же!" – прийти на прием. "Вынужден вас огорчить, – сказал врач. – У вашего мужа в крови обнаружена ВИЧ-инфекция. Мы должны немедленно проверить вас тоже". "Это что, СПИД?" – с ужасом спросила Инна. "Ну, вовсе не обязательно, – вяло успокоил врач. – СПИД развивается на заключительной стадии заболевания…". "На какой это заключительной?" – зарыдала Инна.
И все рухнуло.
Спокойнее, читатель. Спокойнее! Все описанное выше МОГЛО БЫ случиться с Инной, но не случилось, потому что на самом деле все произошло иначе. Вернемся к началу, к ресторанному торжеству по случаю свадьбы подруги.
…"А теперь – белый танец!" – объявил в микрофон тамада, и оркестр заиграл танго. С бокалом в руке, слегка пошатываясь, Инна направилась к своему избраннику. Он беседовал сразу с двумя девушками. "Извините!" – сказала Инна и сделала реверанс. Шампанское из бокала выплеснулось на брюки юноши. Инна глупо прыснула. Еще бы, мокрое пятно выглядело так, как будто его источник находился не снаружи, а внутри. "Фу!" – сказал молодой человек и удалился в сторону туалета. Инна метнулась было за ним, но разумно свернула в дверь с буквой «Ж». "Ну, почему? Почему я такая невезучая!?" – повторяла она со слезами, запершись в кабинке.
Эта фраза: "Почему я такая невезучая?" – стала рефреном ее жизни. А случай в ресторане вскоре забылся. Она так и не узнала, что красивого парня звали Игорем. И, уж конечно, по прошествии четырнадцати лет, когда Игорь умер, она ничего не узнала об этом тоже.
А заграницей Инна все-таки оказалась. И не в какой-то там Замбии, а в преуспевающей Канаде. Провернул эмиграцию ее муж Миша, но он же стал жертвой своей инициативы.
"Какой я была идиоткой, что согласилась с тобой ехать!" – повторяла то и дело Инна. Второй столь же часто звучащей жалобой была уже знакомая нам фраза "Почему я такая невезучая?". Собственно, никаких оснований жаловаться у Инны не было. Жили они просто шикарно, у каждого была своя машина. Инна работала в ресторане и очень неплохо зарабатывала. А вот Миша никак не мог устроиться по своей довольно узкой научной специальности и развозил пиццу.
Инну терзал бес зависти. Как бы хорошо вы ни жили, всегда найдется рядом мерзавец, который живет еще лучше. По этой причине Миша панически боялся ходить с Инной в гости. Все визиты заканчивались, как правило, домашними скандалами и упреками. Инна плакала, кричала о своем невезении и снова упрекала мужа в том, что он мало зарабатывает. Зря кстати. Благородный труд пиццевоза по уровню доходов стоит далеко не на последнем месте в Северной Америке, где мы с вами волей судеб оказались.
Еще древнегреческий философ Солон полагал, что милости или удары судьбы еще не составляют счастья или несчастья, а высокое положение или даже могущество считал маловажными случайностями. Удовлетворенность жизнью – природный дар, она не зависит от суетного быта. Ученые выяснили, что светлое или мрачное восприятие действительности происходит в результате доминирования того или иного полушария головного мозга. Тут как не напрягайся – ничего не изменишь. Генетическая лотерея!
