скачать книгу бесплатно
– Да, я, наверное, пойду, Роман Богданович.
– Да. Займитесь своей диссертацией.
– Не смейтесь, Роман Богданович. – Подобострастно улыбнулся Попов. – Работы действительно много. Ухожу с работы с вашего разрешения… – Он с той же улыбкой, но с оттенком выжидательности смотрел на своего начальника. Не передумает ли он и не поступит ли новое распоряжение. Кажется, Семерчук станет заведующим их отделом, не зря же приехал в обком его отец, тесть здесь же. Попов давно засек их присутствие в высоких инстанциях. Надо быть с молодым начальником осторожнее.
– Да. Идите. До свидания, Владимир Николаевич. – Семерчук пожал руку Попову и пошел в свой кабинет.
Ждать родителей пришлось больше часа, и Роман вспотел от этого ожидания, хотя кондиционер в кабинете работал на полную мощность. Но за окнами духотища порядочная – за тридцать, несмотря на то, что наступал вечер.
Наконец, вернулись отец и тесть. Оба были немного возбуждены.
«А ведь опытные интриганы! – Отметил про себя сын и одновременно зять. – Занимают высокие кресла, а все равно волнуются при виде первого!»
– Минеральная вода есть? – Спросил старший Семерчук. – И, желательно, холодная.
– Есть. – Суетливо ответил Семерчук-младший и спросил. – А может пепси? Недавно завезли ее к нам в столовую, так я взял на всякий случай для гостей. Может ее, папа?
– Пусть ее пьют зарубежные буржуи и наши пролетарии. А мне дай обыкновенной, минеральной.
Роман достал из холодильника и запотевшую от холода бутылку «Луганской». Отец, увидев бутылку, удовлетворенно произнес:
– Во! Это лучшая из минеральных вод. Наша – Луганская. Пепси ей в подметки не годится. Гадость зарубежная. За что ее пьют у нас целыми цистернами?
– Потому, что ее у нас не выпускают. – Пояснил Фотин. – Как ее будет больше, так и пролетарии бросят пить эту бурду. – Он подозрительно оглядел кабинет Романа и тихо спросил. – Подслушивающих устройств нет?
– Нет. – Ответил Роман. – Я недавно проверял, ничего в кабинете не обнаружил. Телефон прослушивают. Но с этим я ничего не могу поделать.
– Пора заканчивать бояться. – Вступил в разговор отец, выпивший залпом стакан луганской минералки. – Наступило время гласности. Поэтому нечего бояться прослушивания. Сейчас все должно быть на виду. – В его словах чувствовалась дисциплинарная логика старого партийного работника. – А теперь, сынок, слушай. – Семерчук-старший перешел от гласности непосредственно к делу. – Вопрос о твоем назначении, вроде, решен. Столяренко не против, учитывая, что больше никого, кроме тебя, на это место не будет. Но этот, старый козел. – Так он выразился в адрес первого секретаря обкома. – Страхуется и говорит, что последнее слово за секретарем ЦК. Понимаешь ли, боится, что у него будет какая-то другая кандидатура. Могут какую-то никчемность перевести из другой области сюда.
– Но он пообещал бороться за Романа, если возникнет такая необходимость. – Вмешался в разговор тесть.
– Знаю я Столяренко. – Недовольно махнул рукой Семерчук-старший. – Перед Енченко он будет лебезить. Область с его приходом перешла в разряд дотационных. А при Шевченко – была во всем передовой. – Он вспомнил предыдущего первого секретаря обкома, который много сделал для области и до сих пор пользовался доброй славой у ворошиловградцев. Но его, коренного луганчанина, более десяти лет назад сняли с этой работы —и назначили выходца из западных районов – Столяренко. – Так, что на него надежды мало.
Роман только молчал, слушая разговор прошедших горнило партийных интриг, отца и тестя. Но его участие пока и не требовалось. Вот и тесть сказал:
– Сват, а тебе придется в ближайшее время отправить блоки в Киев, как ты и обещал Столяренко. Если задержишься – получится некрасиво. Сам понимаешь… – Не договорил фразы Фотин, но это понимал не только отец, но и сын – за все надо платить. А за должность – немедленно.
– Послезавтра же отправлю. – Семерчук-старший даже скривился от этих слов. – Но, если он не сдержит своего слова, то следом же вывезу блоки оттуда обратно. Я скажу, чтобы машины не разгружали там, до назначения Романа. Пусть знает, что мы живем в эпоху перестройки, а не старого времени.
Фотин одобрительно качнул головой – хваткий у него сват, ничего задарма не сделает.
– Можно и так. Если что, то и проучить его надо будет. Но он, кажется, честный человек и будет стараться выполнить нашу просьбу.
Отец снисходительно хмыкнул:
– Честность длится ровно столько, насколько хватает взятки. – Он заметно повеселел и неожиданно предложил сыну. – Рома, у тебя есть здесь выпить?
Роман встрепенулся:
– Есть. Но теперь я держу спиртное в сейфе, а не в холодильнике. Сами, знаете – идет борьба с алкоголизмом. – Почему-то виновато добавил он.
Отец рассмеялся:
– Эта борьба ведется с народом. Если бы мы пили, как он, то никогда бы не работали… Ну, как сказать… Короче, не занимали бы такие посты. Правда, сват?
– Точно. Я больше не пойду на работу, так как рабочий день давно закончился. А может, Богдан, заедем ко мне?
– Нет. Уже поздно. Я сразу же еду домой. Завтра снова тяжелый день. Сегодня столько времени потерял…
– Почему потерял? – Обиженно спросил Роман, открывая сейф. – Коньяк или водку?
– Давай коньяк. А время потерял из-за тебя. Скажи спасибо тестю, что он так о тебе беспокоится.
Роман поставил на стол бутылку «Плиски», пошел к двери и закрыл ее на ключ.
– Я ему уже не раз говорил за это спасибо. – Почему-то настороженно ответил Роман.
Тесть добродушно махнул рукой в ответ на его слова.
– Родной, как никак. Хочется, чтобы внуки были обеспечены. Лена же не сможет – женщина. Так, что все зависит от зятя. Все их благополучие зависит от тебя Роман. Поэтому приходится тянуть тебя вверх. – И он снисходительно взглянул на зятя.
Но Роман не стал углублять неприятный для себя разговор. Он налил коньяк в стограммовые стопки, которые у него тоже хранились в сейфе. Отец поднял стопку на свет окна, – летний вечер долог. Потом произнес:
– Не совсем чисто готовят болгары. – Он говорил о коньяке, и Роман знал с детства за отцом привычку быть всегда чем-то недовольным. – Ну, что давай за тебя, сынок! Верю, что все будет хорошо.
Тесть и отец выпили все, а Роман только немного пригубил. Его может кто-то остановить из вышестоящего начальства, и запах спиртного был бы от него лишним. А этим все равно – они в обкоме гости.
– А закусить есть? – Спросил отец. – Я так и не пообедал сегодня. – Пояснил он.
– Нет. – Виновато ответил Роман. – Только шоколадка.
– Может, поедем ко мне? – Снова предложил Фотин. – Перекусишь и поедешь домой.
– Нет. Я знаю такие встречи. И ты тоже. Засидимся до темноты. Мне надо спешить.
Фотин задумчиво тер подбородок – он над чем-то размышлял. И, видимо, решил сказать.
– Роман. Как я тебе говорил, подстрахуйся на всякий случай какой-нибудь знакомой. – И, увидев непонимающий взгляд свата, пояснил. – Енченко, как мне помнится, не прочь был побаловаться с девочками. Я говорил об этом Роману. Вот хочу при тебе, Богдан, это повторить сыну.
Отец легко согласился:
– Нужно. Енченко, как я тоже помню, был дюже охочь до баб. – Отец говорил прямо и даже перешел на украинский язык. – А у тебя есть такие на примете?
Роман замялся. Он не ожидал, что тесть напомнит ему об этом при отце, и не знал, что ответить. Но на помощь поспешил тесть, с некоторой долью злорадности.
– Есть! У него, сват, и любовницы есть. Пусть ими поделится.
Семерчук-старший, сделал удивленно-наигранный вид. Было видно, что этот вид искусственный. Так же нарочито строго посмотрел на сына.
– Рома! Что это такое?
Роман со злостью смотрел на тестя – отомстил, гад! Врезать бы ему сейчас тем же – ты сам хотел мою любовницу! Но так сейчас говорить было нельзя. Надо было смириться и покаяться.
– По работе… – Невпопад ответил Роман.
Отец, разделяя четко слова, говорил. Но снова же как-то искусственно, но внешне солидно:
– Не ожидал от тебя такого Рома. Мне стыдно перед сватом, Леной, внуками. – Приплел он еще и внуков для основательности. – Лена – прекрасная жена. Нельзя ее так обижать. – И вдруг спросил Фотина. – А Лена и сватьи знают?
– Нет. Зачем им это говорить.
«Старые кобели! – Бушевал внутри себя Роман. – В свое время не пропустили ни одной новой инструкторши, не говоря о старых! Еще и корчат из себя непорочных!»
Но надо было виниться или хотя бы выглядеть виноватым. А отец тем временем говорил:
– Помни сынок, что говорил Тарас своему сыну. – Он выдержал паузу. – Я тебя породил – я тебя и убью. Понял?
– Да. – Коротко ответил Роман.
А отец говорил тестю:
– Я с ним еще поговорю один на один. Объясню, как надо вести семейную жизнь. А пока пусть все будет между нами. Будем считать это – ошибкой молодости. – Фотин согласно кивнул ему в ответ. – А ты, значит, как тебя просят, поделись своими девками… Могут действительно понадобиться. – он сказал о них во множественном числе, будто был уверен в сыне, как в себе. Потом, как бы в раздумье произнес, – Половую жизнь начинают в мечтах, а заканчивают в воспоминаниях. – Он вздохнул и приказал сыну. – Налей еще немного, и я поехал.
Роман налил им еще по стопке, и отец уже выпил все, а Фотин только проглотил с глоток. Роман не пил. Потом отец, крякнув, произнес:
– Ну, поехали. А ты сынок, если что, звони мне. Машины не будут разгружены в Киеве до твоего утверждения. Понял? – Он говорил так, будто перед этим не сделал литературный выговор сыну. – До свидания, Рома.
– До свидания.
Фотин, отводя глаза в сторону, тоже попрощался дружески с зятем.
– Значит, все понял. Я в курсе всех дел, но если что, я рядом.
У Романа после этих слов пропала злость на тестя – все-таки он его, если не любит, то ценит. Благополучие дочери, дороже всякой чести. А молодость пройдет, чтобы в старости завидовать ей и учить других жизненной чистоте.
– Хорошо.
Роман открыл дверь и старшие вышли. Он вернулся к столу, слил недопитые остатки коньяка обратно в бутылку и поставил в сейф. Потом набрал номер телефона Галки Давыденко. Она тоже была еще на работе.
– Гала! – Голос его звучал виновато. – Мне надо с тобой сегодня встретиться.
Из трубки несло враждебным молчанием, а потом оттуда послышался короткий вопрос:
– По тому вопросу?
– Да. – Тихо произнес Роман и сердце его дрогнуло от жалости к себе – он должен просить любимого друга изменить ему.
– Я уже тебе сказала, что выполню, что ты просишь. Скажешь, когда и где мне быть? – Голос ее был сухим, но уже не враждебным.
– Сейчас встретимся, и я все объясню.
– Не надо. Скажи все по телефону.
– Но телефону нельзя…
– Я сегодня занята. До свидания. – Послышались в трубке гудки, и Роман положил ее на аппарат.
Склонив голову к столу, подложив под нее руки, он задумался: «Главное, она согласна мне помочь. А там наладим отношения. Куда сегодня пойти? Жена до сих пор на даче и не собирается появляться в городе».
Он открыл записную книжку, куда записывал адреса и номера телефонов только лучших друзей. Перелистывая листочки, углубился в ее изучение. «На тебе, Галка, клин светом не сошелся!» – мстительно подумал он. Хотя мстить ей у него не было никакого повода. Потом рука потянулась к телефонной трубке. Он набирал номер и злорадно думал в адрес тестя: «Не все ты обо мне знаешь, старый кобель!».
Других слов в адрес тестя у Романа не находилось.
9
Через два дня прилетел секретарь Центрального Комитета компартии Украины Енченко. Это был грузный, седовласый человек лет под шестьдесят. Лицо его выражало предельную усталость, и даже безразличие к существующей жизни. Говорил он коротко, не договаривая фраз, что было очень неприятно местному руководству – непонятно, как действовать дальше. С ним прилетели несколько человек из аппарата ЦК, для сиюминутной проверки дел в области, конкретно в обкоме и горкоме партии. Они сразу же засели за изучение протоколов прошедших заседаний и совещаний. Но такой стиль работы ЦК был давно известен на местах, и документы были приведены в порядок заранее.
Накануне приезда цековского секретаря, Столяренко провел рабочее совещание, без протокола, где был окончательно утвержден план работы и отдыха высокого гостя. Впервые Роман непосредственно был введен в состав непосредственных встречающих. Когда совещание закончилось, то Столяренко попросил Романа остаться. Вместе с ним остался секретарь по идеологии Кревский. Вот он и начал разговор о конкретных обязанностях Романа при Енченко. При этом его, шелущащееся от какой-то болезни лицо, выражало полнейшее равнодушие.
– Мы решили, что вы будете находиться непосредственно при секретаря ЦК все время. Два дня. – Уточнил Кревский. – Будете осуществлять прямую связь между ним и нами. Вам не приходилось исполнять еще такой роли? – Спросил он.
– Нет. – Коротко ответил Роман.
– Короче говоря. – Вмешался Столяренко. – Вам надо сообщать нам о всех действиях и желаниях секретаря, а что можете, – сами решайте. Мы будем все на рабочих местах, вы занимаетесь только Енченко. Вам это необходимо… – Подчеркнул Столяренко и пытливо взглянул в глаза Семерчука.
– Я буду стараться. – Коротко ответил Роман, не углубляясь в этот вопрос. Он знал, что грузовики с бетонными плитами отправлены его отцом в Киев для строительства дачи Столяренко. Поэтому он и встречает секретаря ЦК.
Но Столяренко знал, что делать дальше, а Кревский только молчаливо кивал в такт.
–Подберите себе еще помощника. Мы дадим ему разрешение для присутствия рядом с секретарем. У вас есть такая кандидатура? – Он снова пытливо взглянул в глаза Романа и тот понял, что тесть успел обсудить с первым секретарем и этот вопрос. Только Столяренко очень деликатен и предлагает ему назвать кандидатуру своего помощника. Семерчук вздохнув и, опустив глаза вниз – ему все-таки было немного не по себе, попросил:
– Можно я возьму в помощники Давыденко. – Он вдруг заторопился и взволнованно кинулся в сбивчивые рассуждения. – Понимаете… Может женщина… Приятнее обстановка… Мягче… – Он умолк, сбившись с разъяснений.
Но старшие товарищи поняли все правильно. Кревский потер свою шелушащуюся щеку и ответил.
– Она хороший партийный работник. Ей бы надо дать возможность для дальнейшего роста… – Туманно добавил он.
– Я думаю, она будет вашим хорошим помощником. – Конкретно сказал Столяренко. – Сообщите первому секретарю горкома, что мы включаем ее в состав делегации по встрече секретаря ЦК.
Столяренко даже не поинтересовался, а желает ли Давыденко находиться в составе этой самой делегации. Партия – это железная дисциплина, особенно тогда, когда решаются личные дела. Больше о Галине не говорили. Кревский пояснил свою позицию.
– Надо решить с ним окончательно вопрос о моем окончании дипломатической академии. А то у них могут быть другие планы в отношении меня. Предложат что-то в партийном аппарате… А я бы хотел на дипломатическую службу. – Он устало зевнул.
– Могут поломать ваши планы. – Согласился первый. – А у меня вот жена заболела. Как некстати… – Он повернул голову к Роману и резюмировал. – Вот такие дела. На вас, Роман Богданович, выпадает основная нагрузка. Не подведите. – Роман твердо кивнул головой, мол, не подведу. – Сейчас идите, отдыхайте и одновременно продумывайте все. Хорошее впечатление – половина успеха. – Он говорил по партийному туманно, с недомолвками, но все всё понимали.
В этот вечер Роман так и не дозвонился до Галки, ее не было дома. Но утром она была в обкоме, в плотно облегающей высокую грудь тонкой белой блузке и, модно приталенной к бедрам, черной юбке – не вызывающе, но красиво и привлекательно. Как и положено работнику серьезного учреждения, каковым является горком партии.
– Ты знаешь, что тебя горком выделил на все время визита в наше распоряжение? – Спросил он тихо Галку, чтобы не слышали рядом стоящие товарищи.