скачать книгу бесплатно
– Давай еще по рюмке, и закончим обсуждение твоей проблемы.
Эта была вторая рюмка за время ужина, но Фотин, видимо, был не настроен на большую выпивку. После того, как закусили, он задумчиво произнес:
– Так, говоришь, Енченко едет на пленум. Знаю его. Не раз выпивали. Если ему сказали рекомендовать не тебя, а другого, то он так и сделает. Жаль, что не знаем, кто его просит – вышестоящее или нижестоящее начальство.
Фотин задумался, а Семерчук не стал вмешиваться с советами в его размышления. Он не мог отойти от слов тестя, насчет любовниц. «Откуда он все знает обо мне?» – сверлила мозг навязчивая мысль. Наконец, Фотин произнес:
– Есть один беспроигрышный план. Но при условии, если Енченко примет его. – Он пристально посмотрел на Романа, словно проверяя – готов ли зять к новому удару и медленно произнес. – По молодости лет, да и в зрелости, Енченко очень любил красивых баб. Об этом знали, все и когда он приезжал в область, предоставляли ему таковых. Но я давно с ним не виделся, да и вряд ли он захочет сейчас со мной разговаривать – очень большая шишка. Его будет опекать Столяренко днем и ночью. Другим места не будет. Я постараюсь с твоим отцом переговорить, чтобы первый тебя взял в близкое окружение к Енченко. Но остальное будет зависеть от тебя. Подготовь ему, на всякий случай, одну из своих любовниц. Может, клюнет. Он раньше здоровый был бугай. Как сейчас, не знаю. Но так, чтобы он понял, что девка от тебя.
Роман, вообще, задохнулся от такого предложения тестя и долго глотал воздух ртом, прежде, чем вымолвить:
– Я такими делами еще не занимался…
– Ты еще многим не занимался. – Жестко произнес Фотин. – Нам приходится не только сидеть в президиумах, но и разгребать грязь. Учись! А что я тебя, собственно говоря, уговариваю. Тебе это нужнее. Продумай, кого ты сможешь уговорить. Только надежную девку. Не болтливую, и не слишком ломучую. Ну и на морду, соответственно… Чтобы секретарю сильно захотелось.
– Не знаю. Мне это противно.
– Твое дело. – Повторил тесть. – Мы с твоим отцом можем не уломать Столяренко, а до Енченко нам, ныне, не дойти. – Фотин глубоко вздохнул и потянулся на стуле. – Устал я сегодня. Посмотрю сейчас последние новости по телевизору и лягу спать. Завтра поеду на дачу. Если хочешь, тебя возьму?
– Не знаю, во сколько завтра освобожусь.
– Смотри, как лучше. Если нужно быть здесь, то не езжай со мной. Твое дело важнее. А Лене я объясню твои проблемы. Думаю, она все поймет. Она была в детстве такая послушная и сообразительная. Должна понять нашу работу. – Уверенно закончил тесть.
Пора было уходить, и Роман поднялся со стула.
– Вы завтра никуда не уезжаете по области.
– Не должен. Может твой отец вырвется сюда?
– Тогда я буду держать связь с вами. Только сообщайте мне, куда будете отлучаться.
6
На следующий день, к обеду, приехал отец Семерчука. Роману позвонил тесть и сообщил об этом. Тот сразу же побежал в облисполком, благо здания находились рядом.
Отец сидел в кабинете первого зампреда облисполкома и разговаривал со сватом. Это был статный, располневший, седовласый мужчина, за пятьдесят лет. Когда Роман зашел в кабинет, то отец коротко приветствовал его кивком головы, не спросив о семье и внуках, и сразу же перешел к делу.
– Значит, возникли сложности. А обещал Столяренко, – проблем не будет. А я уже договорился в домостроительном комбинате. Ему сделали бетонные спецблоки для дома, и планировал на днях отправить их в Киев. Теперь пусть подождет. Он сейчас у себя?
– Был у себя. – Коротко ответил Роман.
– К нему попасть можно? – Это отец спросил Фотина.
– Сложно. Но тебя он может принять. Попробуй.
– Конечно, попробую. Недаром я бросил все дела и примчался сюда. Я сейчас пойду. – Решительности и пробивной силы Семерчуку-старшему было не занимать.
– Потом ты мне сообщишь о разговоре, Богдан Романович. – Попросил Фотин. – Может, ближе к вечеру зайдешь ко мне?
– О разговоре сообщу. Может, позвоню или через Романа. А зайти не смогу. Дел невпроворот. Добыча на шахтах падает, новая техника не поступает, коммунальное хозяйство прохудилось, не знаю, за что и хвататься. Всех надо подгонять, держать под личным контролем, стучать кулаком по столу… Ух, как все надоело! Так что в следующий раз посидим, когда приеду на какое-нибудь совещание.
– Понимаю, сват. – Ответил Фотин. – У меня точно такое же положение.
Они пожали руки на прощание и Семерчуки вышли. На улице отец сказал шоферу машины, чтобы подъехал к обкому, а сами они пошли пешком.
– Что же это сват не уследил за таким поворотом дел? – Спросил старший Семерчук.
– Мы уже и не следили. Считали вопрос решенным.
– Решенным, решенным! – Раздраженно ответил отец. – Вопрос не может быть решенным, пока его не запротоколировали. Как будто забыли и не знали этого золотого правила. Пленум через два дня?
– Да.
– Как бы прорваться к Столяренко. – Вслух раздумывал Семерчук-старший. – Сейчас, накануне пленума, у него не будет времени. Надо встречать и ублажать этого кабана!
– Какого?
– Енченко. Он посетит один завод, проведет заседание, а остальное время будет жрать и отдыхать. Сошлется на нездоровье, попросит тишины и покоя.
«Так ему может не потребоваться…, ну как ее… любовница!» – Облегченно подумал Роман, но вслух ничего не сказал.
А отец распорядился:
– Я пока пойду к нему, а ты будь у себя. Никуда не уходи.
– Хорошо.
Роман сидел в своем кабинете, перебирал бумаги и ждал отца. Ему хотелось одного, – чтобы никто к нему не заходил и не мешал ему ждать ответа. Но вошел Попов. Его коренастая фигура, с выпуклой, как у атлета, грудью, протиснулась сквозь полуоткрытую дверь. Он, когда хотел сообщить плохое, не открывал дверь полностью.
– Можно, к вам Роман Богданович?
– Да. Заходите, Владимир Николаевич. Что у вас.
– Я по поводу Литвякова. Мое мнение такое, что его нельзя допускать к работе с людьми. Будет портить партийную линию. Я узнал, что он собирается идти работать в школу.
– Да. Предлагают место завуча. Я не вижу, что он там может испортить.
– Там педагогический коллектив, дети. Они восприимчивы к неординарным идеям. Я бы так мягко сказал.
– А куда вы его предлагаете переместить?
– В общество охраны памятников. Там освободилось место заместителя. Вроде должность и, в тоже время, не заметная. В охране памятников он не будет сильно влиять на окружающих. Там и коллектив – несколько человек.
– Может вы и правы, Владимир Николаевич. После пленума я поговорю с секретарем по этому поводу. Ему действительно, нужно тихое местечко. Спасибо за совет.
– Всегда рад помочь. – Попов немного помолчал. – Ходят слухи на ваше место хотят назначить другого?
Семерчук недовольно поморщился. Такие разговоры для него сейчас, были словно нож в сердце. И он ответил, как подобает дисциплинированному партийцу:
– Кадровая политика – приоритетное дело партии. Она знает, где и кому, лучше работать.
– Да. – Торопливо согласился Попов. – Я, например, знаю, что дальше инструктора мне не выбиться. Вы молоды и у вас впереди все. Но жаль, если вас не поставят. Мы к вам уже привыкли.
Семерчуку было неприятно слушать его участливые рассуждения, и он решил прервать Попова:
– Если у вас все, то мне надо срочно подготовить отчет. А позже приходите. Поговорим.
– Иду. У меня тоже много работы. Желаю утверждения. – Это он, вроде, произнес с подковыркой, и вышел.
Отец появился в его кабинете часа через три. Лицо его выражало недовольство.
– Что? – Сразу же выпалил вопросом сын.
– Ничего. – Коротко ответил Семерчук-старший. – Встретился на две минуты. Он обещает стоять за тебя, но ничего не гарантирует. Я пообещал после пленума отправить ему стройматериалы. Пусть думает.
– А он не отомстит нам за это? – Осторожно спросил Роман.
– Если начнет мстить, то я всем скажу, что он от меня требовал. Это не полгода назад, когда надо было молчать, сейчас гласность. – Цинично ответил Семерчук-старший. – Посмотрим через три дня. Ну, а теперь, сынок, я поехал домой. Работы много. Да, передавай всем привет. Как дети? – Наконец, вспомнил он о внуках.
– Нормально. На даче с тещей.
– Приезжайте к нам. Может мать приедет. Она рвется сюда, на вас посмотреть.
– Приезжайте и вы.
Отец махнул рукой сыну, тот таким же движением попрощался с ним. Некогда из-за такой работы и приехать в гости. Она заполонила и их личную жизнь.
Роман, после ухода отца, обхватил голову руками и задумался. Столяренко мог сейчас не помочь. Оставался один выход – найти для секретаря ЦК, ну как ее – женщину или бабу. Короче говоря, любовницу. Кого же он может предложить старому кабану, – как выразился отец. А кто согласится? Не подбирать же девку из ресторанов и гостиниц. Нужна своя, все знающая и понимающая. Он стал перебирать в голове своих бывших и настоящих любовниц и знакомых. Кого уговаривать? Кто согласится? Кто?
От напряженного раздумья раскалывалась башка.
7
Галина Давыденко, сколько себя помнит, всегда занималась общественной работой. В детском саду рассказывала стихи, пела и плясала на праздничных мероприятиях. В школе все время была на руководящих должностях: командиром звездочки октябрят, председателем пионерского отряда, председателем дружины, членом комсомольского комитета школы, и в институте комсомольской работы хватало по горло. За общественную активность ее там приняли в партию. А после института, ее трудовой путь, естественно, начался с комсомола, а сейчас она работала в горкоме партии. Она любила свою работу и умела работать. Ее энергии и активности хватало на все, в том числе, и на семью. С будущим мужем, одноклассником, она дружила со школы. Но муж пошел учиться в машиностроительный институт, а она – в педагогический. Еще студентами они поженились. Муж – инженер на заводе, терпел ее долгие вечерние отлучки, до тех пор, пока она не получила квартиру – партийным работникам ее давали по льготной очереди, – а потом поставил ей жесткое условие: выбирай – или работа, или семья? Она выбрала работу. Мужу пришлось от нее уйти, подать на развод, и уехать в уральский город, где он создал новую семью. Сын, фактически, остался без отца. Отец платил алименты, но посещал сына редко, – во время отпуска. Так Галина стала разведенкой. Были у нее встречи с мужчинами. Но кто из них нравился, были или женаты, или не предлагали свою руку. А с теми, кто не нравился, не хотелось связывать свою жизнь серьезно. Четыре года назад, она близко сошлась с Семерчуком, когда тот еще работал в горкоме партии. Он ей нравился, но был женат. А разбивать чужую семью было не в ее правилах. Тем более она знала жену Семерчука и считала ее образцовой женщиной и матерью. А такую женщину нельзя обижать из-за похотливости мужа. Да, она и понимала, что стоит тестю Семерчука узнать о их связи, то ей не быть больше на партийной работе. Роман ей нравился, но будущую совместную жизнь, она с ним не связывала. А немного развеяться с мужчиной, не только необходимо для работы и отдыха, но и полезно для здоровья. Ей было уже тридцать четыре года, но выглядела она моложе. Высокая, с великолепно сложенной пропорциональной фигурой, она вызывала открытую зависть у многих мужчин. Но она могла одновременно, кроме партии, принадлежать только одному мужчине, – сейчас это был Семерчук. И на лицо она была красива – как у камеи точеный носик, огромные синие глаза, которые постоянно излучали внимание и доброжелательность, но, правда, в них мог появиться и гнев, но это случалось редко, – у Галины был очень покладистый характер. Черные блестящие волосы, ниспадающие до плеч, делали ее похожей на киноактрису. И еще у нее был прекрасный бюст – пятого размера. Родись она лет на пятнадцать-двадцать позже, быть бы ей известной моделью, перед которой Клаудия Шиффер казалась бы нескладным подростком. Но, увы, она родилась в свое время. Из-за колоритных грудей и, в целом, фигуры, ей всегда было место в президиуме, рядом с приезжим начальством, которое невнимательно слушало звонкий от достижений доклад, а более всего рассматривало ее классический профиль фигуры. А зрители в зале менее всего вслушивались в тусклую пустоту докладов, их взгляды были прикованы к пышному бюсту Галины. Не в каждом горкоме, а может и в области, найдется такой работник.
Сегодня ей позвонил Семерчук и сказал, что он хочет с ней встретиться. Она не возражала. Летом сын большую часть времени находился у ее сестры, чем дома. Там с двумя двоюродными братьями ему было интереснее, чем в пустой квартире, где мама была редкостью. Она приходила, обычно, поздно, успевала приготовить поесть, постирать. А ребенку по утрам приходилось самому разогревать еду, что ему не нравилось. Да и одному скучно кушать. Зимой встречаться с Семерчуком было сложнее – сын ходил в школу и только на выходные выбирался к братьям. Галина понимала, что жизнь у нее идет с ущербом, но ничего не могла переменить в своей судьбе. Партийная работа нравилась, она отдавала ей свою душу, – а дальше видно будет.
В этот душный вечер она ушла с работы вовремя. Семерчук просил ее не задерживаться. Он будет у нее в половине седьмого.
Галина была уже дома, только успела переодеться в халат и шлепанцы, хотела на кухне что-то приготовить, как раздался звонок в дверь. Она открыла ее, и увидела Семерчука с букетом цветов. Цветы он ей дарил только на дни рождения и, иногда, на праздники. А так больше, кажется, никогда. А может, она просто забыла о будничных подарках… Но женщине приятно получать цветы и в будние дни.
– Заходи. Цветы мне?
– Конечно, тебе.
– Спасибо. Ты такой сегодня радостный. Что-то хорошее случилось?
– Не совсем хорошее, но все нормально.
– Есть будешь?
– Буду. Я голоден, как волк. – Действительно Роман, из-за передряг сегодняшнего дня, толком не смог и поесть.
Они прошли на кухню.
– Сын у сестры, я сейчас много не готовлю. Может потушить мясо?
– Не надо. Это долго.
– Ты торопишься?
– Нет. Но сегодня мне надо быть еще дома.
– Хорошо. Подожди минутку, я что-нибудь соберу на стол.
«Счастливая. – Завистливо подумал он о Галине. – Она еще не догадывается, что я пришел с серьезной просьбой. А может, черт с этой должностью, пусть Галка останется для меня? Не буду ее отдавать партийному кабану?»
Но здесь ему вспомнились вчерашние слова тестя. Кажется, он так сказал, что ради бабы, тот решит все вопросы.
«Предложу ей. Откажется, настаивать не буду. Не подлец же я конченный!» – Решил Семерчук.
– Ты выпьешь? – Предложила Галя.
– Нет, Галочка, не буду. Времени мало.
– У тебя для меня всегда минимум времени.
– Не ври. В прошедшую субботу и воскресенье я тебе уделил достаточно времени.
– Такое бывает раз в год. Ешь, что есть.
Они стали ужинать, изредка перебрасываясь фразами. Семерчука просто терзала душу мысль, – когда начать с ней нелегкий разговор до того или после. Решил попозже – тогда она будет мягче. И он решительно произнес, будто что-то решил:
– Все!
– Что все? – Не поняла Галина.
– Поел. Пойдем отдыхать.
– Иди под душ, ты весь потный.
Галина была чистоплотной женщиной.
– А есть горячая вода?
– Нет. Ополоснись холодной, не простудишься.
Роман пошел в ванную. Вода действительно была холодной, но она приятно освежала пропотевшее в душный день тело. Обтерев себя полотенцем, он не одеваясь, крикнул Галине:
