Лукоморье

Испекла ее скорей

На костре у рыбарей

И с лукавою ужимкой

Обернулась невидимкой,

Чудо-шапку в свой черед

Сдвинув задом наперёд.

(Рыбари с такого страху

Верст на десять дали маху!).

А Аленушка к дворцу

Воротилась и – к крыльцу,

И – ни стражей знаменитой,

Ни бесчисленною свитой

Незамеченной она

Прокралась, как тишина,

В королевские покои,

Где весь год цвели левкои

И спевали соловьи

Трели чудные свои.

Там под пышным балдахином,

Мягким отданный перинам

Возлежал белил белей

Королевич Фалалей.

Рядом – горестно конечно

И конечно безутешно

Изливал в рыданьях боль

Их величество король.

И Аленушка, жалея

Короля и Фалалея

Всем сердечком дорогим,

В тот же миг открылась им,

Став пред ними и без слова

Чудо-шапку сдвинув снова

(Но не задом наперёд,

А совсем наоборот).

И король ее заметил

И такою речью встретил:

"Боже! что за чудеса!

Кто ты, девица-краса?"

И Аленушка назвалась,

Извинилась и призналась

Пред владыкой, почему

Нанесла визит ему.

"Нет, – сказал король ей нежно, -

Наше горе неизбежно.

Здесь целителей благих

И заморских, и своих

Много было! всех я слушал!

Сколько принц с их слов искушал

И микстур, и порошков

Из различных корешков!

А все бес толку! к тому же

С каждым днем ему все хуже!

Ты, Аленушка, помочь

Мне в беде моей не прочь;

Я ж в печеную лягушу,

Как в спасенье, верить трушу.

Будь добра – не обессудь

И забудь нас как-нибудь. "

С ней прощался, слез не пряча,

Их величество и, плача,

Улыбался кроткой ей. . .

Королевич Фалалей

Неуклюже, как некстати,

Приподнялся на кровати

И, хрипя, шепнул: "Позволь,

Милый батюшка-король,

Принцу спробовать гостинца,

Испеченного для принца!

Из Алёнушкиных рук

Я и смерть приму без мук!"

И он, рухнув на подушку,

Простонал: "Я съем лягушку!"

Тут что надо хворый друг

Съел и выздоровел вдруг,

Стал и бодрым и румяным

И на стол с питьем медвяным,

С вкусным кушаньем взглянул,

Облизнулся и вздохнул:

Ведь с тех пор, как был он болен,

Над собой он не был волен

И лекарства лишь одни

Поглощал все эти дни.

Принц быстрехонько оделся

И сытехонько наелся,

Тут лишь видеть поспеша,

Что Алёнушка-душа

Напряглась звонче струнки

И стоит, глотая слюнки,

Потому что голодна

Со вчерашних дрязг она. . .

Фалалей к прекрасной деве

Подошел, как к королеве,

Красоту к столу подвел,

Усадил в углу за стол

И сказал с улыбкой: "Кушай.

Ешь, Аленушка, и слушай.

Я тебя, едва узнал,

Возлюбил и возжелал.

Ты всех дев и дам пригоже

Тем, что ты желала все же

Мне у смертного одра

Только блага и добра!

И твоя душа живая

Билась, муки не скрывая.

Я такую доброту

Всем красотам предпочту!

Если люб тебе я, Фея,

Если по сердцу тебе я,

То ты стань в судьбе земной

Мне подругой и женой!

Не клейми меня отказом,

Но прими всего и разом!"

И Аленушка тогда,

Покраснев, сказала: "Да,

Ты хорош и мил на славу,

И пришелся мне по нраву.

Рада замуж за тебя

Я пойти, тебя любя.

Только грех желать такого

Без родительского слова.

Пусть мой батюшка родной

Съеденит тебя со мной. "

В исцеленье Фалалея

Верить все еще не смея,

Все еще был хмур, как смоль,

Их величество король.

Но с Алёнушкиной речью

Впал он в радость человечью,

Рассмеялся, говоря:

"Не тревожьтесь, дети, зря!

Рад на брак ваш в одночасье

Дать я доброе согласье!

И хоть щас заслать готов

В дом Алёнушкин сватов!

Ведь раз принц нашел подругу,

То и впрямь – конец недугу!

И теперь нас в жизни ждет

Счастье свадебных хлопот!"

В ликовании великом

Кликнул слуг задорным криком

Их величество король,

И поведал им, в чем соль,

И велел свои владенья

Траур снять без промедленья,

И на весь крещеный мир

Начинать готовить пир!

Эти славные известья

Облетели все предместья,

Все усадьбы и дворы

Незабвенной той поры.

А в далекой деревушке

Баба-мачеха при Нюшке

Криво косо, как могла,

Да ватрушечки пекла.

Нюшка те ватрушки ела

И обиженно пыхтела:

Мол, куда вкусней они

Из Алёнкиной стряпни!

Тут к ним их собачка Жучка

Подлетела, словно тучка,

И, ватрушку шустро взяв,

Вдруг как гавкнет: "Тяф-тяф-тяф!

Нашей Нюшки и с товаром

Никому не надо даром!

А Алёнушку возьмет

Принц в свой дом супругой, вот!"

Баба так и очумела

И со злости в рев взревела:

"Чё ты брешешь, песья масть?

Чтоб те пропадом пропасть!

Цыц! сиди себе под лавкой,

Жри ватрушку и не гавкай!

Ишь ты – прынц! ну чё ты врешь?

Уж сбрехни, коль невтерпеж,

Что Алёнушкины кости

Волки волкам носят в гости,

Аль что нюшечкин жених

К нам уж шлет сватов своих!"

Только Жучка вновь пророчит

Не про то, что баба хочет!

Тут уж Нюшка раз-другой

Жучку взгрела кочергой!

Но ни взбучкой ни подачкой

Не поладили с собачкой:

"Тяф-тяф-тяф! хоть бей, хоть гладь,

Жучка гавкала опять, -

Все равно в невесты Нюшку

Не возьмут и за ватрушку!

А Алёнушку возьмет

Королевич в жены, вот!"

Жучке верить не желая,

Всполошилась баба злая,

Вместе с Нюшкой на село

Поплелась невесело.

Им навстречу люд, смущаясь,

Брел, из леса возвращаясь

Да в исканиях своих

Не найдя в краях глухих

Кроме дедова лукошка

Ничего. Пропала крошка.

Нет Алёнушки как нет.

Горемычный плакал дед

О своей родной дочушке.

Бабе-ж-мачехе и Нюшке

Весть такая – как весна:

Всем пригожа, всем красна!

Впрямь, кому присуща гадость,

Тем любая мерзость в радость

Да и подлость хороша,

Коль низка и зла душа.

Но не долго злыдни втайне

Крайне зло и гнусно крайне

Ликовали оттого,

Что добились своего:

Ибо на ковре чудесном

К ним в пространстве поднебесном

Мчал с Алёнушкой своей

Королевич Фалалей!

Видя их, народ дивился.

Вот ковер с небес спустился,

И влюбленные сошли

На родную твердь земли.

Тут для всех хватило места.

И Алёнушка-невеста,

Обнимая без конца

Изумленного отца,

Люду, падкому на байки,

Рассказала без утайки

Про грибы, про мрак в глазах,

Про сосну, про ночь, про страх,

Про бесят, про их затею,

Про их клад, отнятый ею,

Про лечебную росу,

Про далекий край в лесу,

Про несчастье царских скитов,

Про заветный куст ракитов,

Про великий дар царя,

И про то, как втихаря

Прокралась сквозь стражьи латы

В королевские палаты,

Там лягушкой исцеля

Немочь сына короля;

И как ею принц пленился,

Как в любви ей объяснился,

И как принял ту юдоль

Их величество король,

Прелесть деве в миг прелестный

Подарив ковер чудесный

И послав ее к отцу

Подготовиться к венцу. . .

Дед был счастлив, принц был весел,

Люд в заботах куролесил,

Суматошный день свой для

В ожиданье короля!

Баба-ж-мачеха презлая,

Черной завистью пылая,

В лес сбежала от людей

С толстой дочерью своей

И пришедшей ночью мглистой

На ветвях сосны дуплистой

Затаилась, чуть дыша,

Как Алёнушка-душа.

Нюшка рядышком сидела

И в мечтах о принцах прела.

Ну а полночью честной

Под ветвистою сосной

Три бесяшки-окаяшки

Собралися на гуляшки.

"Братцы-бесы!– во весь дых

Возопил один из них, -

Что-то странные делишки

На земле творят людишки!

Провалиться мне, коль вру!

Ведь намедни поутру

В здешних росах кто-то мылся

И, умывшись, исцелился!"

Брат его вскричал: "Во-во!

Что-то где-то не того!

Я узнал, что в клятом царстве,

Тридесятом государстве

Все озера и пруды

Снова полны от воды!"-

"Ну а я узнал спросонок, -

Третий вымолвил бесенок, -

Жив и счастлив Фалалей

И здоров как бык, ей-ей!"

И бесяшки, чертыхаясь

И от гнева задыхаясь,

Тут к сосне, к дуплу, где клад,

Понеслись и враз и влад,

Лезут, ищут – вот досада:

Есть дупло да нету клада!

"Стыбрил клад наш дерзкий вор!-

Взвыли бесы, – нагло спер!

Может, прошлой ночью гадкой

Кто-то слышал нас украдкой?

А быть может и сейчас

Он подслушивает нас?

Братцы, тс! учуйте сами:

Кто-то смотрит нас глазами!

Здесь он где-то! и он весь

Станет нашим где-то здесь!"

И бесяшки-окаяшки,

Три бессовестных гуляшки,

Кверху, книзу и вокруг

Огляделись дружно вдруг

И, заметив бабу с Нюшкой

Под сосновою верхушкой,

Добрались, визжа, до них

И от страха чуть живых

С диким гиканьем лупили

И с собой в тычки тащили,

И швырнули их в аду

На свою сковороду!

А в деревню в эту пору

Уж въезжал по косогору

Столь же славный, добрый сколь

Их величество король.

Он со стражей знаменитой

И бесчисленною свитой,

И со всем своим двором,

И с дарами, и с добром

К деду в дом нагрянул сразу

И не встретил там отказу.

Там с Алёнушкой своей

Обручился Фалалей.

Став супругой и супругом,

День за днем они друг с другом

Стали жить без ссор и смут.

И теперь еще живут.

Вот и все. Вам – наша сказка,

Ну а нам – баранок вязка!

АЛЕНЬКИЙ ЦВЕТОЧЕК

В неким царстве, в государстве неким

Жил-был купец и знатный и зажиточный;

И было у него богатства всякого,

Добра да кладов – видимо-невидимо;

И было у того купца три дочери,

Все три милей иных красавиц писанных,

А лучше всех меньшая дочка – Настенька.

И больше всех сокровищ, торгом нажитых,

Товаров разных, серебра да золота

Любил купец тот милых дочерей своих

По той причине, что уже он вдовствовал

И кроме них, пригожих да приветливых,

Ему любить на свете было некого.

Но как ни сильно он любил двух старшеньких,

А младшую любил он крепче крепкого,

Так как она была к нему всех ласковей.

Вот как-то по своим делам купеческим

Честной купец собрался ехать за море

И, с дочерьми прощаючись, им сказывал:

"Ну, милые мои, мои хорошие,

"Я еду по своим делам купеческим

"За тридевять земель в даль тридесятую;

"И много ль, мало ль времени пространствую -

"Не знаю, и когда вернусь – не ведаю.

"Я только вам наказываю, милые,

"Жить без меня здесь смирно да по совести.

"А коли впредь вы мой наказ родительский

"Блюсти и соблюдать как должно станете,

"То привезу я вам гостинцы всякие,

"Какие только сами пожелаете.

"Обмыслите сначала все, как следует,

"И сказывайте мне, чего вам хочется."

Тут старшие две дочери задумались:

Легко ли выбрать, если все заманчиво

Особенно, когда все разом алчется.

Лишь Настенька, о чем-то вспомнив сразу же,

Чему-то улыбнулась, закручинювшись.

Тогда купец и молвил дочерям своим:

"Ну, признавайтесь уж, мои пригожие,

"Чего мне привести вам. Я вас слушаю."

Тут поклонилась в ноги своему отцу

Дочь старшая и так ему промолвила:

"Ах, государь ты мой родимый батюшка,

"Ты не вози мне жемчугу бурмицкого,

"Ни сербских рун, ни соболя сибирского,

"Ни золотой парчи, ни ваз серебрянных,

"А привези ты мне индусский злат венец,

"Осыпанный в каменья самоцветные,

"Чтоб свет от них такой был, как от месяца

"Преполного иль как от солнца красного

"Чтоб было от него светлым светлехонько

"Как в белый полдень, так и темной полночью."

Честной купец подумал тут маленечко

И молвил, старшей дочери ответствуя:

"Ну что же, хорошо, моя любезная,

"Я привезу тебе индусский злат венец.

"Я знаю одного раджу там, за морем,

"Который таковой венец достанет мне,

"Что у одной заморской королевишны

"Хранится глубоко в подвале каменном.

"А тот подвал врыт в гору на три сажени

"И спрятан за тремя дверьми железными

"Да за тремя замками трехпудовыми.

"Работа будет, видимо, немалая,

"Да для моей казны нет супротивного."

Тут поклонилась в ноги своему отцу

Дочь средняя и так ему промолвила:

"Ах, государь ты мой родимый батюшка,

"Ты не вози мне жемчугу бурмицкого,

"Ни сербских рун, ни соболя сибирского,

"Ни золотой парчи, ни ваз серебрянных,

"Ни дорогого злат венца индусского,

"А привези ты мне да таковой ларец

"Из хрусталя восточного и цельного,

"Чтоб, глядючи в него, всегда я видела

"Всю красоту земную поднебесную;

"И чтоб, смотрясь в ларец мой, я не старилась,

"И девичья краса моя б не вянула. . ."

Честной купец невольно тут задумался

И, много ль, мало ль времени продумавши,

Так молвил, средней дочери ответствуя:

"Ну что же, хорошо, моя сердешная,

"Добуду для тебя я таковой ларец

"Из хрусталя восточного и цельного.

"Он есть у одного царя персидского,

"У дочери его красы несказанной.

"Хрусталь-ларец схоронен в башне каменной,

"Что на скале – горе высокой – сложена.

"А высота скалы той – в семь сот саженей.

"А башня – за семью дверьми железными

"Да за семью замками, каждый в семь пудов.

"Туда ведут семь тысячей ступенечек,

"На каждой из которых по семь воинов

"День-ночь стоят с булатной саблей наголо.

"Я знаю одного пашу в той волости,

"Который мне в покупке посодействует.

"Твоя работа потяжелее сестриной,

"Да для моей казны нет супротивного."

Тут поклонилась в ноги своему отцу

Дочь младшая и так ему промолвила:

"Ах, государь ты мой родимый батюшка,

"Ты не вози мне жемчугу бурмицкого,

"Ни сербских рун, ни соболя сибирского,

"Ни золотой парчи, ни ваз серебрянных,

"Ни дорогого злат венца индусского,

"Ни славного хрусталь-ларца персидского,

"А привези ты мне цветочек аленький,

"Которого на белом свете краше нет. . ."

Честной купец тут крепко призадумался

Надолго ли – не ведомо доподлинно.

Однако же, в конце концов надумавшись,

Милует он, голубит он, ласкаючи,

Свою меньшую дочь, свою любимую,

И говорит ей нежно таковы слова:

"Ну, Настенька, дала ты мне работушку,

"Какая потяжелее будет сестриных.

"Не мудрено найти уже известное,

"Но как сыскать того, о чем не ведаешь?

"Ведь аленьких цветочков в мире множество

"Великое, а может быть и более.

"Как знать, какой из них который именно

"Всех краше и тебе иных желаннее?

"А впрочем, ты сказала – делать нечего.

"Придется и поездить и поспрашивать,

"Авось и выйдет что из притчи этакой.

"Я постараюсь, Настенька, попробую

"Добыть тебе гостинец столь диковинный.

"Но не взыщи, коль что не так получится."

И с этим дочерей своих возлюбленных

Расцеловал он трижды на прощание

И опустил их в ихний терем девичий,

А сам пустился в путь, в края заморские

На кораблях своих, товаром груженных.

И долго ли он, коротко ли странствовал -

Не знаю и доподлинно не ведаю:

Ведь скоро впору только сказки сказывать,

А дело делать – хлопоты немалые.

И как бы то там ни было, честной купец

Мотался по морям к чужим сторонушкам,

К далеким королевствам, дальним герцогствам,

Где вел он торг свой честный многоприбыльно,

За дешево скупая все, что дорого,

Меняючи товар свой и того сходней:

С придачею из серебра и золота;

А корабли, уже казной набитые,

Себе домой обратно отсылаючи.

Уж он послал гостинец старшей дочери -

Тот злат венец с камнями самоцветными,

Что светел в полночь, ровно в полдень солнечный.

А и для средней дочери хрусталь-ларец

Направил уж: пускай она любуется

На красоту земную, поднебесную,

И пусть, смотрясь в него, она не старится.

Да только все честной купец мотается

На корабле – последнем из оставшихся -

Стараясь отыскать цветочек аленький,

Заветный свой гостинец дочке Настеньке.

Не мало он в садах царей и герцогов,

На клумбах королевских и султановских

Видал цветов, из них не мало аленьких

Порой таких красивых, что не вымолвишь.

Но всякий раз он, тронутый их прелестью,

Твердил себе, что есть цветы прекраснее.

И спутники его все также думали,

Об аленьких цветочках с ним беседуя.

И долго б он еще по миру маялся,

Когда б однажды он не встретил на море

Лихих пиратов – злых морских разбойников,

Всех грабящих в морях, кого ни попадя.

Так, промышляя этим подлым промыслом,

Они на кораблях своих стремительных

Настигли, окружив, корабль купеческий,

Взметнув свой черный флаг с Веселым Роджером,

И, взяв на абордаж купца, в бой ринулись.

Честной купец и слуги его верные

Не струсили , взявшись за оружие,

Вступили дружно в смертный бой за жизнь свою. . .

Да силы были слишком уж неравные.

И вскорости купец, разя разбойников,

Увидел, что лишь он один остался жив,

А спутники его мертвы в крови лежат,

Побитые секирами пиратскими;

И он воскликнул с горечью и яростью:

"Добро мое не вами, негодяями,

"Добыто, и не вам оно достанется!"

Тут он мечом порушил бочки с маслицем

И пнул их на злодеев, чиркнув огнивом.

Пираты, отшатнувшись в диком ужасе

От пламени, струившемся по палубе,

На корабли свои, горланя, кинулись;

Но и туда другие бочки с маслицем

Летели, полыхая. А честной купец

Носился по судам с мечом и факелом,

Разбойников, от жара обезумевших,

Карая беспощадно и безжалостно.

Те от купца, изрядно опаленного,

И от огня, все пуще полыхавшего,

Бросались в воды моря, громко воючи,

С бортов смолистых или с мачт пылающих.

Уж в бочке по волнам плывя, честной купец

Увидел, как на плавающих грешников

Набросились акулы, рыбьи хищницы;

И сразу пена волн морских зарделася,

И вопль людской взвился сильней пожарища.

Ну а купец, ожогами и ранами

Измученный, забылся сном беспамятства.

И много ль, мало ль так провел он времени -

Не знаю и доподлинно не ведаю.

Когда ж нему сознанье воротилося,

Ничто о бывшей схватке не напомнило:

Ни ран нет, ни ожогов, будто не было,

И платье на плечах его как новое.

Морские волны, словно бы играючи,

Качали бочку вместе с ним и брызгались,

И все неслись вперед – туда, где в сумерках

Виднелся остров, облитый сиянием,

Таинственный и больше, чем загадочный.

"Наверное,– купец подумал мысленно, -

"Судьба меня спасла от рук разбойничьих

"И зуб акульих, чтоб я здесь наведался.

"А коли так, то доле, мне доставшейся,

"Благословясь, возрадуемся искренне"

Тут бочка замерла, на мель наткнувшися,

И наш купец благополучно выбрался

На сушу, удивляясь в мыслях острову.

На берегах росли леса дремучие,

Непроходимые и непролазные.

Но лишь он к ним шагнул, они как будто бы

Раздвинулись и стали реже вроде бы.

Он сделал шаг еще – и показалося

Деревья и кусты пред ним раздалися,

А впереди как ровно тропка видится.

Побрел он к ней и точно – вьется тропочка.

Глядит назад – за ним сомкнулись заросли

Да так, что и руки не сунешь запросто;

Направо смотрит – бурелом нехоженный;

Налево бросит взгляд – чащоба дикия.

"Не то карзится мне, не то мерещится."-

Сказал честной купец, бредя по тропочке.

Бредет он и вовсю всему дивуется,

И думает, что с ним, и не придумает,

Хоть чувствует: творится что-то чудное.

Вот под его ногами уж не тропочка

Струится, а лежит дорога торная;

И он идет по ней, идет без устали,

Идет весь день деньской с утра до вечера,

Не слыша ничего: ни пенья птичьего,

Ни шипа змей, ни голосу звериного.

И вот уже настала ночка темная.

Кругом такая тьма – хоть очи выколи!

А под ногами у него светлехонько,

Как будто кто луной дорогу выстелил.

Идет он почитай что до полуночи,

А силы в нем не только не убавилось,

А даже стало вдвое больше прежнего.

Вдруг впереди он видит, точно зарево,

Сияние над лесом порассыпалось.

"Неужто лес горит? так отчего же я

"Иду туда на гибель неминучую?"

Хотел поворотить назад – нельзя идти.

Налево и направо – то же самое.

А сунулся вперед – дорога торная.

"Дай постою на месте. Может зарево

"Минует стороной меня, аль прочь пойдет,

"Аль вовсе поутухнет, прогораючись. . ."

Стал ждать он да не тут-то было: зарево

Как будто бы навстречу мчит, как будто бы

И около его светлей становится.

"Чего топчусь я тут, как голь на паперти?

"Не сто смертей мне на роду написано!"-

Честной купец подумал и решительно,

Чем дальше идет, тем светлей становится;

И стало, почитай , как в белый день светло;

А треску или шуму там пожарного

И слыхом не слыхать: везде безмолвие.

Выходит на поляну он широкую.

А на поляне дом стоит невиданный,

И дом не дом – чертог почище терема,

Дворец – султанский, царский или герцогский;

Весь как в огне, весь в серебре и золоте,

Так и горит и светится без пламени;

А на него, как и на солнце красное,

Хоть миг смотреть глазами тяжелешенько.

И окна во дворце том порастворены,

И слышится там музыка согласная.

На двор широкий входит он, в широкие

Ворота, уж распахнутые, входит он,

Да по дороге (сплошь по беломраморной).

Бьют там и тут фонтаны водянистые,

Высокие – громадные и малые.

Он входит во дворец по статной лестнице,

Коврами кармазинными устеленной,

Перилами коралловыми вьющейся.

Вошел он. Никого нет в светлой горнице.

Вошел в другую, в третью – то же самое.

И в пятой, и в десятой – никого, нигде.

Ну а убранство всюду – королевское

И роскошь, им невиданная ранее:

Сплошь мамонтова кость да кость слоновая,

Хрусталь да серебро, янтарь да золото,

В мозаиках – каменья самоцветные.

Честной купец столь многим драгоценностям

Дивится, но еще дивится более,

Тому, что им не только что хозяина -

Прислуги даже нет, хотя бы стражников.

А музыка играет несмолкаючи.

И в те поры подумал про себя купец:

"Все хорошо, вот только ести нечего."

И не успел подумать он, как тотчас же

Пред ним стол вырос убранный-разубранный.

В посуде золотой с тесьмой серебрянной

Различных яств тут было много сахарных,

Как и заморских вин, питья медвяного.

И сел купец за стол без опасения,

Напился вдоволь и наелся досыта,

Поскольку он не ел уж сутки целые

С тех пор, как в бочке жив-здоров опомнился.

А кушанья – язык проглотишь, спробовав,

А съев – не раз не два оближешь пальчики.

А после схватки с мерзкими пиратами

И в плаванье в масляной бочке по морю,

Как и в ходьбе по острову чудесному

Проголодался он изрядно видимо.

Из-за стола честной купец, насытившись,

Встал, вкруг глядя, а поклониться некому.

И не успел он встать, как стол и кушанья

Исчезли, точно их и вовсе не было.

А музыка играет несмолкаючи.

Чаруется такому чуду чудному,

Такому диву дивному честной купец

И все же говорит, блюдя приличие:

"Спасибо вам, хозяин и хозяюшка!"-

А про себя смекает, озираючись:

"Все хорошо, да вот всхрапнуть неплохо бы. . ."

Глядь, а пред ним кровать из чиста золота

И вся резная, с ножками хрустальными

И с пологом из серебра, а с полога

Свисает в кистях бахрома жемчужная,

А пуховик на койке как гора лежит -

Гора из пуха нежного, лебяжьего.

Дивуется такому чуду новому

Честной купец и на кровать высокую,

Раздевшись, возлагается и чувствует,

Задергиваясь пологом серебрянным,