Никому и никогда

– Это я тебя загрузил. Хочется рассказать, я же нащупал что-то, и мне это очень не нравится. Если по-простому, то что-то подобное случалось каждый раз, когда начиналась большая война. Я нашел целое исследование там, у вражеских ученых, но оно касается только XX века.

– Конечно, станут наши победобесы что-то такое исследовать, – фыркнула Юля.

– А вот не скажи, наши тоже принимали участие. Там какой-то особый отдел КГБ это разрабатывал. Я всегда думал, что это больные люди, ну, которые читают мысли на расстоянии или документы в сейфах, помнишь, я тебе скидывал?

– Помню. Я все прочитала и посмотрела. Ты не представляешь, как мы с Альфой ржали. Потом пытались прочитать переписку друг друга с матерями. И ты знаешь, получилось! – Юля хихикнула. – Там и так все понятно, что у меня, что у нее одно и то же, порядок слов разный.

– Это да. Мне повезло с родителями – они ко мне не лезут, с учебой все ОК, а дальше делай что хочешь. Я эту тему понял еще в пятом классе.

– А я вот недавно поняла, а теперь уже поздно. И все-таки жалко, что мы не пойдем к Алисе. Я бы хотела на нее посмотреть.

– Думаю, что Максим прав, и нам нечего там делать. К ней и так идут Альфа и Мэй, а еще Сергей. Да-да, не удивляйся. Он в теме.

– Ну, мой брат и трепло! – с чувством воскликнула Юля и топнула ногой, Арнольд недовольно рыкнул, призывая к порядку. – Он обещал, что будет молчать! Он же сам нам это говорил, чтобы мы не болтали!

– Он ничего и не рассказывал. Сергей сам догадался, пришлось ему видео показать. А, тебе же не прислал Максим. Смотри, Сергей увидел это на видео и наложил фильтры. Узнаешь?

Илья достал планшет и показал обработанный стоп-кадр. Юля отшатнулась, едва не свалившись на лавку. Она села, чувствуя тяжкую усталость. Руки сами потянулись к экрану, она всматривалась, переживая бой в парке, раскадровывая каждое свое движение.

– Здравствуйте, Юля. Вы помните меня? – они вздрогнули, а женщина в черном длинном платье с длинными рукавами приветливо улыбалась, не открывая рта. Тонкие губы сжаты до белизны, словно она сдерживается, борется с собой. Платье свободно облегало фигуру, и Юля могла поклясться, что все ее тело дрожит от напряжения. – Я в прошлый раз не представилась, и это было не вежливо с моей стороны. Меня зовут Лана Ким. Как зовут вашего молодого человека и этого страшного зверя?

Арнольд изготовился к прыжку. Мышцы бугрились и дрожали, из плотно сжатой пасти раздавалось глухое рычание, в котором слышались страх и ненависть.

– Это Арнольд, не бойтесь. Фу, фу, Арнольд. Ну что на тебя нашло? – Илья отошел в сторону, с трудом уводя упирающегося пса. Арнольд жалобно заскулил, рванулся обратно, но, получив поводком по спине, замер, не спуская глаз с Ланы. Илья хмурился, что-то было знакомо ему в этой женщине, приветливой на вид, красивой и страшной. Он не мог сформулировать точнее, на уровне инстинктов, как и Арнольд, чувствуя врага.

– Здравствуйте, Лана. Моего молодого человека зовут Илья. Как вы меня нашли? – Юля смотрела ей прямо в глаза, выдержав холодный взгляд Ланы.

– Вот только он об этом не знает, – тихо проговорила Лана, насмешливо сузив глаза, искоса посмотрев на Илью. – Вас тренирует мой брат. Я попросила его дать вам мастер-класс. Я была на прошлой тренировке, но вы меня не могли видеть. Я не хотела мешать вам и скажу честно, вы вполне оправдали мои надежды.

– Спасибо, – с трудом выдавила из себя Юля. – Почему это так важно для вас?

Юля хотела крикнуть ей в лицо: «Что за игру вы ведете? Что вам от меня надо?», но сдержалась. Лана снисходительно улыбалась, читая все у нее на лице. Она деликатно коснулась руки Юли, пальцы Ланы оказались обжигающе холодными и твердыми, как камень.

– Вы все узнаете в свое время. Незачем торопить жизнь, как и незачем пытаться обмануть свою судьбу. Это, конечно же, очень неточный термин, но в вашем культурном коде он будет наиболее понятным, – Лана обнажила зубы, глаза стали абсолютно черными, и Юля невольно вскрикнула.

Просигналила машина, весело приветствуя ребят. Юля сидела на лавке с широко открытыми глазами и сжимала пальцы Ильи. Она инстинктивно, как раненый зверек, жалась к нему, ища защиты, не понимая, почему она сидит, и куда делась эта женщина. Юля закрыла глаза и увидела стоп-кадр. На глубоком черном фоне на нее смотрела Лана. Ее затошнило, Илья дал бутылку, и Юля с жадностью стала пить. Видимо, делала она это не в первый раз, литровая бутылка быстро опустошалась.

– Юля, не надо столько пить. Тяжело будет, – тренер забрал у нее бутылку. – Ты себя хорошо чувствуешь? Что-то ты бледная. У тебя же, вроде, еще две недели до месячных, или график сбился.

– Нет, все нормально. Просто жарко, – замотала головой Юля и покраснела. Илья достал для нее шоколадный батончик с орехами, а она пыталась выбить из головы и Лану, и то, что тренер рассказал про ее месячные Илье. Почему-то ей всегда было стыдно говорить об этом, тем более с Ильей. Тренер должен был знать ее циклы, чтобы правильно планировать нагрузку, но зачем об этом знать Илье. Альфира проще относилась к этому, не понимая Юлиного стыда, но и не высмеивая. А ведь у Альфиры дома любое упоминание об этом, особенно в присутствии младших братьев, могло кончится реальной поркой, и плевать, что ей уже семнадцать лет. И все это делалось тихо, чтобы никто не узнал и не смел думать, чтобы идеальная картина не потрескалась, а мать и бабушка не потеряли лицо. Хуже нет для родителей – потерять лицо или признать свои ошибки, что они могут быть тоже не правы.

– Мы тебя здесь подождем, – Илья встал и поправил рюкзак на лавке. В этом не было никакого смысла, просто он не знал, куда себя деть.

Тренер кивнул Юле и пошел к входу. Она встала, поправила футболку и тонкие белые спортивные брюки. Немного подумав, она ткнула его пальцем под ребра. Он повернулся, и Юля быстро поцеловала в щеку, посмотрев ему в глаза без насмешки или ехидства, честно и смущенно. Но ехидство взяло вверх, и она моментально скрылась за привычной маской.

– Не придумывай. Когда вернусь, пойдем есть мороженое.

– Хорошо, – Илья дотронулся до щеки, она горела и покраснела, вскоре он покраснел весь, а очки запотели. Юля довольно улыбнулась и, схватив свой рюкзак, побежала внутрь.

Арнольд ткнулся башкой в живот. Илья свалился на лавку и стал трепать пса. Достав немного подкормки в виде небольших косточек из сушеной шквары, он покормил пса. Арнольд с удовольствием хрустел, проглатывая на лету, подскакивая и требуя еще.

– Все, больше нет. Хочешь есть, найди себе мышку, – отпихнул развеселившегося пса Илья, но Арнольд не отставал, приглашая хозяина поиграть. – Ладно-ладно, жаль, что нашего жука не взяли.

Арнольд, услышав о своем летающем друге, сделал такое скорбное лицо, перевоплощаясь не хуже маститого актера с тридцатилетним стажем служения в театре.

Первый час Юля тренировалась с Олегом Николаевичем. Виктор Ким опаздывал, застряв в пробке. Работать с тренером было привычно и спокойно. Юля пыталась провести придуманные для Виктора комбинации, и тренер не с первого раза угадывал ее движения, получая от развеселившейся Юли ощутимые удары в корпус и по ногам.

– Ты молодец, но надо меньше задора, а то зазеваешься и получишь контрудар. Бойся своих чувств, в бою они будут тебе мешать, – тренер кивнул Юле, и она легла на спину, высоко подняв левую ногу. Он размял ступню и нажал в нужную точку на голеностопе, и икру перестало сводить. – Плохо размялась, схалтурила. Давай вторую ногу.

В этом положении их и застал Виктор. Он поклонился, быстро извинившись за опоздание. Юля с пола следила, как он разминается, примеряя на себя новые упражнения и прыжки, сидя на корточках, стоило попробовать. Тренер одобрительно кивнул, движением корпуса показав, что у него так не получится.

– Я готов. Как ваши ноги, все хорошо? – Виктор выравнивал дыхание, сбрасывая с себя излишки энергии. Юле показалось, что воздух слегка искрился, или это солнце так играло, заглядывая в зал через высокие окна.

– Я готова, – Юля встала напротив него и поклонилась. – И я вас победю!

– Это будет для меня честью, – улыбнулся Виктор.

Они поклонились, тренер дал команду к началу боя. В этот раз Виктор действовал совсем по-другому, и Юля растерялась, в первые секунды оказавшись на полу после хитрой подсечки.

– Не расслабляйтесь. Я ваш противник, ожидайте от меня разных пакостей.

– А вы от меня! – Юля вскочила и, сделав обманное движение, ловко подсекла его в отместку.

– Вы прилежная ученица, – смеясь, сказал Виктор, поднимаясь и поправляя кимоно. – Продолжаем.

13. Алиса

– Приехали, – Мэй припарковалась в пожарном проезде у разметки. Сверившись с навигатором, она огляделась, напряженно что-то ища глазами, но все было вполне обычно и мирно: на детской площадке веселились дети, по дворам сновали машины такси и курьеры на велосипедах, дома укутаны плотным кольцом автомобилей всевозможных расцветок и мастей, на деле подтверждая концепцию «Двор без машин». Она достала из бардачка рулетку и вышла.

– А что ты делаешь? – Альфира с интересом наблюдала, как Мэй измеряет расстояние между бампером и первыми штрихами красно-белой разметки. Бампер заезжал на нечеткий стершийся профиль на два сантиметра.

– Не хочу, чтобы меня эвакуировали, – Мэй обошла машину, до соседнего бампера оставалось не более двадцати сантиметров. Вздохнув, она села за руль и осторожно поехала назад. Встав почти вплотную к соседней машине под восторженный писк парктроника, Мэй заглушила мотор и закрыла все окна и, выйдя из машины, проверила все двери. – Меня уже три раза из-за этой полосатой твари эвакуировали. В последний раз за полтора сантиметра, причем разметка была стерта, оставались жалкие штрихи с другой стороны.

– Понятно, у меня братишки мечтают о машине.

– А ты боишься, верно? – Мэй доброжелательно улыбнулась, Альфира кивнула, для наглядности отойдя подальше от красной Creta. – Я тоже сначала боялась, потом привыкла, без машины не могла. Конечно, можно было и такси обойтись и на метро я езжу, не брезгую, как некоторые. Если удобнее подземкой или на электричке, то я не поеду в пробки, мне моя жизнь дороже. Машина она же не только нужна для работы или жизни, она мне помогла себя собрать по частям, понять, что я сама могу, без чужой помощи или указаний. Вот такая психотерапия. Это моя вторая машина, первая прослужила десять лет, я бы не меняла ее, если бы двигатель не сожгла. Это по дурости, я же все-таки женщина, и дурости во мне неиссякаемый источник.

– Юля в секцию ходит дурь выбивать, – Альфира ехидно усмехнулась. – Правда с каждым годом получается все хуже и хуже.

– А вы любите друг друга подкалывать, да?

– Ага, а как иначе? Если подруга не скажет, кто ты на самом деле, то кто скажет? По-моему для этого и нужны друзья, чтобы говорить правду в лицо.

– Я об этом не думала. Возможно, ты и права. Тогда у меня нет друзей, – Мэй вздохнула и с грустью посмотрела в прозрачное синее небо. Жара немного спала, и становилось прохладнее, а за прохладой тянулась ленивая усталость, переходящая в нестерпимое желание уехать отсюда скорее. Но мозг четко сигнализировал, что тогда все пробки ее, и она пропадет здесь, пытаясь выехать из новых территорий в старую Москву. – Найти друзей очень сложно, у меня никогда не получалось. Только доверишься кому-нибудь, а оказывается, что меня используют, или это у меня такая дурь в голове. Начинаю думать, анализировать, ищу и всегда нахожу изъяны и трещины. Раньше я не понимала, что значат эти слова, пока не повзрослела и не увидела, что это действительно так.

– У меня одна подруга – Юля, других нет. Нас в школе считают неформатными. Мы не ходим на дискотеки, парни часто зовут на вписки, но я не хочу туда идти. Мне там будет скучно, а Юля. О! Видела бы ты ее лицо, когда к ней парни подкатывают! Все хочу ее заснять, но так ржу, что не успеваю!

– А к тебе не подкатывают?

– Юля говорит, что подкатывают, а я не помню. Я слишком долго врубаюсь, а парень уже слился, думает, что я его отшила, а я просто не догнала, чего он хочет. Девчонки в классе всем рассказывают, что я тупая.

– Пусть рассказывают. Они завидуют, поэтому и распускают сплетни. У меня в школе было то же самое, пару раз приходилось драться. У нас класс делился на группировки, и вот девчонки из ОПГ вызвали на стрелку. Приходилось драться после школы, они все думали, что я их парней отбить хочу. Знаешь, такие животные разборки, уровень павианов или бабуинов, но только обезьяны с укладкой и мелированные. Что-то я с тобой разоткровенничалась.

– Нестрашно, я это никому не расскажу, кроме Юльки.

– Спасибо, что предупредила, – Усмехнулась Мэй и поймала внимательный взгляд.

Девушка стояла достаточно далеко, и можно было подумать, что она смотрит на дом или в окно, но Мэй кожей чувствовала, что смотрят на них. Альфира поймала настроение Мэй и повернулась сразу выхватив одиноко стоящую девушку в сером деловом костюме. Лицо девушки показалось очень знакомым, и это усиливал напряженный взгляд девушки, буквально разбиравший на части, желая проникнуть внутрь. Что-то было неестественное в этом взгляде, злое и чужое, внедрившееся в нее. Девушка казалась слегка полноватой, что она старалась скрыть брючным костюмом. Волосы убраны в строгую прическу непонятного вида, замыкающуюся на затылке крупными заколками, минимум макияжа горел ярко на бледном лице, тонкие пальцы добела сжали ручки сумки. Она не двигалась, гипнотизируя Мэй и Альфиру. Со стороны остановки подошел Сергей и еле заметно дотронулся до нее. Альфира увидела, как девушка дернулась, но не телом, а чем-то другим, что незримо обволакивало ее. Это взмыло вверх и молниеносно влетело в дом. Она не успела понять, в какое окно, но периферическое зрение зафиксировало движение плотного прозрачного тела.

Девушка изменилась, словно с нее сняли напряжение. Она пошатнулась, и Сергей взял под руку и повел к Альфире и Мэй.

– Добрый вечер, – поздоровался Сергей, подмигнув Альфире, смотревшей на него с широкой улыбкой. Ее смешил друг Максима, пускай она и видела его пару раз, воспринимая комплименты и невинные подкаты как шутки, особенно глядя на насупившиеся брови Юли. Это Оля, сестра Алисы.

– Это Сергей, а это Мэй, – представила Альфира.

– Очень приятно, – Мэй подошла к Оле и взяла ее за руку. – Мы хотим помочь.

– Да-да, Сережа говорил об этом. Надеюсь, у вас получится. Я не знаю, что дальше делать, – Оля всплакнула, и Мэй, опередив ее, деликатно обняла девушку.

– Для этого мы здесь. Все будет хорошо, – тихо сказала Мэй.

Сергей стоял напряженный и бледный. Это был невеселый самец, каким его помнила Альфира. Он показался ей гораздо старше и понравился, быть серьезным ему шло гораздо больше. Сергей смотрел то на Альфиру, то на Мэй и Олю, и Альфира видела, что все чаще он смотрит на Мэй, а она, поймав его долгий взгляд, что-то передала ему глазами, и он кивнул сам себе.

– Идемте, а то скоро станет совсем поздно, – сказала Оля, хотя небо и не думало сворачивать солнечную программу, до заката оставалось еще честных три часа.

– Идемте быстрее, а то не успеем, – Оля с тревогой посмотрела в небо.

Они вошли в дом с черного входа, второго выхода из подъезда, где не было камер полиции и можно было незаметно пробраться к автобусным остановкам. Альфира сразу почувствовала другую атмосферу в доме, отличную от их панельных многоэтажек настоящей Москвы. И дело было даже не в том, что все было вполне новым, особенно лифт корейского производителя автомобилей, а в свете, в запахе из квартир, в стойком ощущении того, что здесь живет другое поколение, пожелавшее отпочковаться и расти самостоятельно, вдали от застарелых традиций и правил жизни, создавая на шатком фундаменте малого опыта свои традиции и правила, пускай и ошибочные, глупые, но свои. Так ей казалось, так она видела это сквозь разноцветные двери, слыша голоса и улавливая запахи кухни, стойкий запах кофе и модных духов, без привкуса разлитого пива или застарелой жизни, окутывавшей каждого, кто делал шаг в ее подъезд. А еще она не почувствовала вони из банок и бутылок с окурками, стоявшими на каждом этаже в ее доме, у Юли дела обстояли еще хуже, соседи курили с закрытыми окнами, потому что им дуло.

Все пропало, как только они вошли внутрь квартиры. Уютная, в прошлом, евродвушка с белыми стенами и простым беленым потолком, простыми деревянными дверями в санузел и кладовку, кухня открытая, большая с диваном и квадратным столом. Света много, окна большие, но в квартире темно и холодно, хотя из окон льется вечерний свет и тепло летнего вечера. Оля сняла босоножки и прошла в кухню. Она изменилась, выпрямилась, в глазах горел черный огонь, затмевая природную голубизну.

– У вас ничего не выйдет. Если вы сделаете еще хоть шаг, то пожалеете, – прорычала Оля, на губах проявилась зловещая улыбка, а зубы щелкнули в предвкушении крови.

– Альфира, что с тобой? – Мэй сжала ее руку, она оказалась каменной.

Альфира смотрела в комнату. Дверь была открыта настежь, ручка врезалась в стену после яростного удара. В комнате царил непроницаемый мрак, в котором что-то копошилось. Это что-то дыхнуло, и из комнаты вырвался удушливый смрад подземелья – вот чем воняло здесь, забивая с первого вдоха нос и горло липкой слизью.

– Не смотри на меня! Не смотри на меня! – дико заорала девушка. Тонкий голос дрожал от ярости и боли. – Уходи! Уходи! Уходи!

– Я вижу его, – ледяным голосом сказала Альфира.

– Так, кто там? – Сергей пришел в себя и вышел вперед, желая защитить.

– Не сейчас, твоя помощь понадобится позже. Альфа, давай, – Мэй отвела Сергея, мягко и в то же время властно взяв за руку. Он повиновался, застыв в напряжении, готовый броситься к Альфире на помощь.

Альфира сделала три шага и остановилась. В комнате мрак зашевелился отчетливее, и Мэй и Сергей увидели его. До Альфиры ему был один прыжок, но что-то держало, не выпускало за порог. Оля стала хохотать, громко, бешено. От ее хохота болели уши и стыла кровь. Сергей осматривался, чтобы схватить, если вдруг понадобится драться, но кроме прикрученного к стене шкафа с вешалкой ничего не было, все стулья далеко, не успеешь.

Альфира достала из рюкзака блокнот Мэй и медленно, с трудом управляя задеревеневшими от страха пальцами, царапала кривые иероглифы. Она все делала правильно, чувствуя, как листок обретает вес, как все тяжелее его держать. Достав из рюкзака зажигалку, Альфира, оглохнув от шума крови в голове, прокричала заклинание и подожгла листок. Во вспыхнувшем огненном смерче, Альфира увидела истинный смысл заклинания:

«Вернись в свой мир,

В котором жизни, смерти нет!

Пусть пепел скроет память о тебе!».

Мэй бросилась к ней, вложив в опустевшие руки свою сумочку. Огонь ворвался в комнату, выхватив бесформенное зло, сжав его до бесконечно малой ослепительной точки, разорвавшейся на мириады ранящих глаза искр. Волна горящего пепла рванула сумку Мэй, поджигая ее, оплавляя чехол телефона и ключи от машины и квартиры. Альфира не удержала и упала на пол вместе с Мэй, пытавшейся удержать ее.

Сергей не верил своим глазам, не верил себе и не думал об этом. Все произошло за доли секунды, показавшиеся длиннее всей его жизни. Он видел, как огонь из рук Альфиры пожирает нечто в комнате, как из его оков освобождается бритая наголо девушка, как она падает на пол, обхватив голову и колени руками. На девушке не было одежды, все тело, освещенное яркой вспышкой, в ссадинах и плохо заживающих ранах. Оля упала в обморок сразу же после последнего слова, произнесенного Альфирой. И вот он стоит один, а все на полу, Альфира кричит от ужаса и, как ему показалось, боли, Мэй пытается встать, но падает, будто бы пораженная страшным ударом в грудь.

– Все-все, все хорошо. Никого больше нет, все прошло, – Сергей взял на руки Альфиру и отнес на кухню, уложив на диван. – Мэй, я сейчас.

Он быстро вернулся и помог встать. Футболка на ней оказалась порванной или прожженной, обуглившейся. Она с трудом стянула ее с себя, бегло осмотрела джинсы, отряхнув черный пепел. Альфира отключилась и, казалось, мирно спала. Ее платье не пострадало, даже пепла не оказалось, хотя она была в эпицентре, пепел ударил прямо в нее.

– Займись Олей, а я Алисой, – скомандовала Мэй, не стесняясь своего вида, хотелось стянуть джинсы и под душ, все тело жгло и зудело.

Он поднял Олю и положил рядом с Альфирой. Они будто бы спали, но он все равно задрал им ноги и стал шарить по кухне в поисках аптечки. Не найдя ничего, он поочередно стал массировать ноги Альфире и Оле, потом руки и в конце концов помассировал виски, после чего дал каждой по звонкой хлесткой пощечине. Первой пришла в себя Альфира, схватившись за щеку и с удивлением смотря на него.

Мэй в это время подняла Алису и положила ее на кровать, накрыв чистой простыней. Девушка не сопротивлялась, узнав Мэй, беспрекословно выполняя все команды, смотря полными страха и радости глазами. В квартире стало до невозможности светло, вечернее солнце вычищало зловещий мрак, выметало последние следы зла из каждого угла, наполняя все теплом и любовью бескорыстного и могущественного божества.

– Я… я не могла, я не смогла! Она забрала ее, она затащила ее! – захлебываясь стала кричать Алиса.

– Тихо-тихо, все потом, потом, – Мэй вернулась в прихожую, найдя в опаленной сумочке баночку с транквилизатором, который она перестала принимать два года назад, но носила с собой для внутреннего спокойствия.

– Вот, держи и ничего пока не говори. – Мэй дала Алисе две таблетки и вложила их в рот, залив стаканом воды. – Все-все, просто лежи, ни о чем не беспокойся.

Мэй осторожно погладила Алису по голове, стараясь не трогать плохо затянувшиеся рубцы, где когда-то были красивые волосы. Кто-то или что-то срезало, вырывало волосы, будто бы они горели, хотели сожрать ее. Алиса быстро отключилась, похудевшая и изможденная, забывшая о стыде, пораженная ранами и грязью. Мэй не чувствовала вони немытого тела, гноя и смрада изо рта, запрещая себе воспринимать это сейчас. Дома она снимет с себя кожу, пока не отмоет даже малейший намек на вонь, но не сейчас.

– Девчонки пришли в себя, – доложил Сергей, войдя в комнату. – Да, это Алиса. Что с ней случилось?

– А что сейчас случилось? – язвительно спросила Мэй и одернула себя. – Извини, привычка.

Сергей не подал вида и полез в шкаф. Вскоре он достал кипу полотенец и стал их укладывать друг на друга.

– Я ее подниму, а ты под попу положи, – Сергей склонился над Алисой и легко поднял ее, совершенно не заботясь о том, что испачкает рубашку и провоняет.

– Откуда ты знаешь, что надо делать? – спросила Мэй, после того, как уложила полотенца под Алису.

– За дедом ухаживал, когда в школе учился. Тут лучше бы пленку и клеенку проложить, надо поискать. Можно скатерть или занавеску из ванной. А что ты ей дала, скоро очнется?

– Не знаю, она слабая. Не раньше утра, я думаю.

– Да, придется дежурить, – Он задумался. – Отвези Альфу домой, нечего ей здесь делать.

Потом возвращайся.

– Хорошо мне надо переодеться, – Мэй с усмешкой оглядела себя в зеркале на двери шкафа.

– Зачем? Тебе и так хорошо, – хмыкнул Сергей, не без интереса рассматривая Мэй.

– Это мы потом обсудим, если захочешь, – улыбнулась она. Я вернусь. Ты не привередлив к еде?

– Всеяден и всепитен.

14. Мы все тяжело больны

Науке неизвестно, насколько сильными могут быть магические заклинания или другая антинаучная деятельность, неистребимая и непобедимая в умах и сердцах человечества, но после изгнания злого духа из типичной съемной евродвушки самоустранились или изгнались в область и непробиваемые пробки на вылетных магистралях и путанных бетонных узоров, почему-то называемых развязками и эстакадами. Город выдохнул из себя коптящую и чадящую автонечисть и вдохнул красный отблеск стоп-сигнала, включив зеленый свет на всем пути. Мэй долетела до Щукинской за какие-то шестьдесят минут, не больше и не меньше. Только тогда, когда разгоряченная и воющая вентилятором машина встала у подъезда Альфиры, она поняла, что совершенно не думала о дороге, не искала козьих троп, ругаясь с навигатором, предлагавшим постоянно новые вариации «постоять в отличной компании».

Альфира всю дорогу спала, уронив голову на боковую стойку. Удивительно, как она так села, игнорируя все особенности и улучшения кресла, призванные держать спину пассажира в правильном и энергощадящем положении. Мэй немного завидовала ее молодости, изредка во время пути поглядывая на нее, вспоминая себя, но не жалея об утраченном времени. Альфира после пробуждения на кухне выпила две огромные кружки чая с тонной сахара и съела почти всю коробку зефира в шоколаде. Ни Мэй, ни Оля не могли и глотка сделать из-за напряжения и невротического шока или как-то так, Мэй не поняла фразу Сергея, не то пошутившего, не то говорившего всерьез. Подмывало бросить все и поехать домой, принять ванну или лучше таблетку транквилизатора. Желание вновь сесть на препарат стало невыносимым, и если бы Мэй не вспомнила, что оставила таблетки для Алисы, то поддалась бы ему и поехала домой.