Костенька, зачем?

– Долго это?

Демид пожал плечами, – Ну-у… мне за инструментами сходить надо… и-и… да, дело небыстрое.

Зоя закатила глаза, – М-м… что-то… кажется, вера в наши времена становится невыгодна. Время на службы трачу, а саму службу не получаю! Пойду я лучше. Надеюсь, завтра, Константин, вы нас примите.

– Я. Но… – слова срывались с губ и тут же таяли в морозном воздухе, – Я не знаю…

Зоя кивнула, и обратилась к остальным:

– Делать здесь больше нечего! Идём, народ!

Большая часть прихожан смерили священника осуждающими и крайне недовольными взглядами, и ушли в разные стороны. Сердце Константина билось с невыносимой скоростью. Руки его, как и голос, тряслись от стыда смешанного со страхом. Он начинал бояться народ… он переживал за Костю, не знал, что ему делать. Если бы он остался один, то наверняка бы расплакался, но, к его большому сожалению, ушли далеко не все.

Воцарилась тишина. Марья внимательно наблюдала за Константином. И как так вышло, что она совершенно забыла про его подозрительные оправдания? Она так увлеклась бумагами, что даже не вспомнила главную странность деревни – а ею отныне стал Константин. Демид неловко переминался с ноги на ногу. Ему определённо хотелось уйти как можно быстрее, но, видимо, этому не бывать – священнику больше некого просить помочь. Маленький Юра, как и Марья, наблюдал за движениями батюшки. Однако взгляд был его совсем другим – без капли подозрений, скорее, заворожённым. А Константин… он метался из стороны в сторону размахивая руками. То бросался на дверь, толкая её плечом, то тянул на себя за ручку. Без остановки бурчал себе под нос:

– Ну как же так? Ну как же так вышло?!

Демид прочистил горло, привлекая к себе внимание, – Значит… пойду я, да?

– Куда? – Марья прищурилась.

– За инструментами! Куда ж ещё? Будем батюшке помогать домой попасть.

– А ты ещё здесь? – Константин округлил глаза, – Я думал, что ты уже на обратном пути!

Он почесал голую макушку, – Ну… Я должен предупредить: возможно, что не выйдет сломать замок, тогда придётся дверь ломать. Вы к такому, батюшка, готовы?

– Всё равно! Главное попасть туда поскорее! Там же… там же… – он осёкся, – Там же… печь! Печь горит. Мало ли что?

– Если дрова подкидывать некому, то ничего не случится. А там – некому!

Константин тяжело вздохнул, – Помоги мне, Демид, будь другом. А вы… – он посмотрел на остальных,

– Вы… идите. Не случится сегодня службы опять.

– Но… – мальчик сделал неуверенный шаг вперёд, – Но если не будет… можно хотя бы зайти?

– Не сегодня. – сказал, как отрезал, он.

Юра тяжело вздохнул, – А можно… можно я просто останусь? Вдруг, понадобится моя помощь?

Константин не стал отвечать. Перевёл взгляд на Марью, – Марья, а ты что? Тебе-то точно мёрзнуть не стоит! О… – он резко посмотрел вниз, прищурился, и начал что-то искать.

– Что? – Марья склонила голову.

Константин нашёл то, о чём успел забыть. Он схватил в руки корзинку с мятыми ягодами, и сунул в руки лекарю, – Будь добра, передай это Тамаре! А-то она ж просила. Ну, ты помнишь.

Сказав эти слова, оба вдруг замерли и принялись оглядываться. А где, собственно, Тамара? Неужели ушла с остальными? Совсем на неё не похоже… Они одновременно обернулись друг к другу, и первой голос подала Марья:

– А где она?! Неужели…

– Ушла… – добавил Константин.

– М-да. Странно. На неё совсем не похоже! – сказал Демид, – Так что скажете, батюшка? Идти мне за инструментами?

Марья вытянула руку вперёд, – Подождите… А… Тамара, вообще, приходила?

Демид пожал плечами, – Видимо нет. Её не заметить сложно!

– Я её тоже не видел! – сказал мальчишка.

– А я…, а мне… не до этого! – Константин вздёрнул подбородок, – Так что иди, Марья, к Тамаре. Видимо, заболела она, а ты ей как раз ягод принесёшь! – он улыбнулся, и с силой сунул кривую корзинку ей в руки.

Марья в то же время глубоко задумалась. Она начала прокручивать прошлые события в голове, и наконец, вспомнила, что послужило причиной начала проблем. Она спросила:

– А вы крестик Тамаре вернули?

– Что?

– Крест! Мы ведь не просто так вас искали всё утро! Тамара хотела крест забрать. Вы вернули? – она не дала ему ответить, – Я всё время была рядом, и совсем этого не помню. Кажется, забыла про него Тома! Тоже совершенно не в её духе…

Он не слушал Марью – вдруг отчётливо почувствовал, как крест впивался в ногу краями через карман. Ему показалось, что он нагрелся – чуть ли не вспыхнул синим пламенем от неведомой силы! Захотелось как можно скорее от него избавиться. Он достал крест, и, миновав протянутую руку Марьи, положил его в корзинку – прямиком в давшие сок ягоды.

– Да уж… и я забыл! Представляешь? Вот так болезнь влияет на нас!

Марья прищурилась, – А из-за болезни вы ещё кое-что не забыли?

– Что?

– Освятить его! Вы не забыли? Чего ради вы крест-то себе забирали?

– Ах, да… Нет. Нет, конечно! Ничего я не забыл. Как пришёл, так и освятил.

Марья поверила его словам. Поверил ли Демид – неизвестно, судя по скучающему взгляду, он совсем их не слушал. О чём думал Юра – совершенно неважно. Маленький ещё, чтобы с его мнением считались! А сам Константин… он чётко помнил, что крест не освятил, и даже нечто глубоко в душе требовало сознаться, и освятить вещь как можно скорее, но он это желание задушил почти сразу. Отныне ему не казалось такого рода враньё чем-то плохим. Он знал, что должен сказать именно так.

– Освятил я его. – повторил он, – Но вернуть забыл. Твоя правда. Хорошо, что ты вспомнила! Сходи к Томе, проведай её, и как раз передашь крест.

Марья сглотнула подступивший ком. Как только крест оказался в её власти эмоции забурлили, а тревога начала медленно, но нарастать. Она долго подбирала следующие слова. Настолько долго, что Демид сказал вперёд:

– Так! – он упёр руки в бока, – У меня, вообще-то, дел по горло! Пошёл я за инструментами. Чем быстрее начнём, тем быстрее и закончим! – он обратился к священнику:

– И если что… я тебя предупреждал! Возможно, сегодня ты останешься без двери!

Демид ушёл. У храма остались трое. На Юру никто не обращал внимания, зато он, напротив, внимательно слушал взрослых. Марья неподвижно стояла сжимая в руках корзинку. А Константин, в непохожей на себя манере, возмущался.

– Для Демида что, это шутки какие?! Сразу бы ушёл за инструментами своими, уже б и вернулся! Верно говорю?!

Марья подняла глаза, – Да что же вы так переживаете? Словно дома вас ждёт кто! Откроете вы дверь, никуда она не денется! Бывало у нас уже такое. Ну, когда дверь заедало. Не помните?

– У Толика-то? Помню, конечно…

– Вот и перестаньте тогда паниковать. Откроют вам дверь! А завтра… надеюсь, всё вернётся на круги своя.

– Надеюсь… – загадочно ответил он. Создалось ощущение, что и он надеется, что «завтра всё вернётся на круги своя», но на деле он надеялся лишь на одно – чтобы бы дверь поскорее открылась. Как там его милая добрая совушка? Не скучает ли? Не страдает? Думая об этом он невольно заскулил от тоски.

– Константин? – Марья непонимающе на него посмотрела, – Вы чего?

– Да… – он махнул рукой, – Иди уже, Марья, ей Богу! Мешать только будешь, когда дверь будем чинить!

– Да-да. Пойду…

Она сделала пару шагов, но вдруг развернулась, – Константин…

– Ну что?!

– Как вы думаете… что с Тамарой? Неужто, и правда, слегла после наших – или ваших с ней – приключений? Хотя она уже и не молода, но здоровья хоть отбавляй!

Константин пожал плечами. Может, было бы и интересно погадать, что там со старухой, однако его переживаний сразу на двоих не хватит. Он сказал первое, что пришло в голову:

– Все мы когда-то начинаем болеть. Кто-то раньше, кто-то позже. Но это неизбежно.

– Вы правы. Что-то я и сама расклеилась. Пойду к Тамаре!

– Иди-иди.

Бам!

Силы покинули священника. Он обессилено опустился на летнюю лавочку неподалеку от входа в храм. Единственный оставшийся с ним сосед – мальчик Юра – нахаживал круги вокруг не зная, как завести разговор. Обычно Константин в таких случаях брал ситуацию в свои руки: начинал завлекать ребёнка рассказами и сказками, пробуждал интерес не только к вере, но и к изучению мира. Но сейчас Константин был слишком погружен в свои мысли. А мальчишка, наконец, набрался смелости:

– А как вы думаете, почему так… ну… так оно вот стало? – голос его звучал так, словно он запыхался после бега.

Он посмотрел на Юру уставшим взглядом, – Чего?

– Ну… – Юра покраснел, – Дверь почему… закрылась.

– Не знаю… – Константин посмотрел вдаль, – Быть может, знак это… от Бога знак!

– Да-а?! – глаза его округлились, – А что он означает?

Константин задумался. Будь рядом кто другой – постеснялся бы мысли такие озвучивать. А Юре можно и сказать. Что он понимает?

– Может, пора службы сократить… Не две в день, а одну, например. Или лишь пару раз в лунный цикл! Скажем, раз десять – не больше!

– Но… как же мы без ваших служб?

– А я по чём знаю? – он беззаботно пожал плечами, – Мне пора и о себе подумать. О себе и… – на продолжение он, всё-таки, не решился. Ребёнок или нет – осторожнее нужно быть со всеми. Хотя… Константин посмотрел на Юру, и похлопал ладонью по скамейке, предлагая сесть.

Юра аккуратно сел на край. Посмотрел на батюшку снизу вверх. Ему показалось, что сейчас он узнает какую-то тайну…

– Скажи мне, Юра, а как ты думаешь… не погрязли ли мы все в своих убеждениях?

– Ч-что?

Он вздохнул, – Я имею в виду… Тебе никогда не казалось, что некоторые из наших убеждений… могут быть не правдивы?

– Ну-у… как, например, что спать нужно ночью, а не днём?

– Пример не совсем верный, но, в общем-то, да.

– А почему «неверный»?

– Смотри… – он понизил голос, – Что касается твоего примера, то тут всё хотя бы логично. Дело в том, что ночью темно! И ничего не видно – приходится свечи жечь. А днём такой надобности нет, ведь даже если пасмурно, то всё равно мир наш видно. Менять день с ночью необходимости нет! Это как раз мы верно придумали. А что касается моих слов… Есть некоторые вещи, которые кажутся нам правильными… но правильные ли они на деле? Так, например, в древние времена людей лечили стихами!

– «Стихами»? – удивился Юра.

– Да-да! Стихотворениями! Читали людям стихотворения, и думали, что это их излечит от хвори. Сейчас-то мы знаем, что это глупости. Лечат ягоды, да снадобья! Отвары, мази и масла. А что стихи? Ничего они не дают! То же самое, что я бы сейчас Марье не ягоды дал, а попросил её танец станцевать для Тамары. Ну, глупость же, верно?

Юра хихикнул, – А что ещё раньше такого было? Ну, глупого?

– Много всего… Ты это у Марьи как раз спросить можешь! Или у Тамары, когда она поправится. Вопрос в другом: много ли таких вещей мы делаем сейчас? Ну, например, что людям будущего будет казаться несусветной глупостью?

– Не знаю… думаете много?

Константин почувствовал лёгкое возбуждение. Кажется, он приступил к исполнению своей миссии: нужно искоренить глупые предрассудки, что касались птиц! И разве может найтись кандидат на такое дело лучше, чем ребёнок? Тамару, например, вряд ли удалось бы переубедить! Её принципы вросли в кости, и даже кочергой их не вытащить. А вот разум мальца пока свеж. С ним и нужно работать.

– Ну… откуда мне знать? Много или нет… неважно! Но я точно знаю одно такое предупреждение, каким живут наши люди… И оно такое глупое, что даже смешно!

– О чём вы? – он подался вперёд.

– Что ты знаешь о пти…

Константин не договорил. Из-за двери послышался какой-то шорох. Он подскочил на ноги, попробовал дверь открыть, а когда не смог, прильнул ухом. Юра подбежал, и сделал тоже самое.

– Вы слышали? – шёпотом спросил он.

Константин шикнул на ребёнка. Затаил дыхание, и плотнее прислонился ухом к двери. Секунда, две, пять… БАМ!!! В дверь словно врезалось что-то крупное. Ещё секунда – БАБАХ! Сердце священника сжалось от страха за Костю. Он не сдержался, и зашептал в узкую – как дырка у иголки – щель.

– Маленькая, не переживай! Не переживай! Сейчас я открою тебя!

Не обращая внимания на круглые от шока глаза ребёнка, Константин разбежался, и впечатался плечом в дверь. По сравнению со звуком, который исходил из-за двери, его «БАМ» получился скромным – как будто детским. Никакой не «БАМ», так, «бух-бух…». Он разбежался, и попробовал выбить дверь другим плечом. Не вышло.

– Божечька… – Юра сжал голову руками, – Кто там? Кто там, батюшка?

Константин не успевал переживать за всё сразу. Отмахнулся от мальчика, и лишь сказал: – Неважно. Но у нас нет времени ждать Демида! Нужно открыть дверь сейчас!

– Я помогу! – Юра старался храбриться, хотя получалось, конечно, из ряда вон плохо.

Константин приложил палец к губам. Попробовал подумать, и опять:

БА-БА-ААХ!!

В дверь с той стороны словно бросали валунами. Он пытался найти какое-то решение, как вдруг услышал знакомый голос издалека.

– Несу! Иду! Сейчас всё будет!

Константин резко обернулся на звук. Чёрт тебя возьми, Демид… Как же ты не вовремя! Он вдруг живо представил себе картину, в которой Демиду-таки удаётся открыть дверь, а там… там на него смотрят два красных глаза. Красивых, конечно, но разве оно важно, когда Константин намеревался первое время Костю скрывать? Нет-нет-нет… Демид видеть её не должен! Народ пока не готов! Мысли его крутились хаотично, нервы натянулись, разум отчаянно искал выход.

– Вы там ещё сами-то не справились? – смеясь, спросил Демид.

Повезло, что кузнец был таким болтливым, и дал о себе знать издалека. Пока он дойдёт, и пока услышит… у Константина было лишь мгновенье, чтобы придумать что-то. Он посмотрел на Юру:

– Так… Демид не должен знать, что там кто-то есть! – потребовал он, – Ты меня понял?!

Увидев налившиеся кровью глаза священника, он отпрянул. Губы его затряслись, ноги подкашивались.

– В-вы ч-чего?

– Ты меня понял?! – Константин побагровел, – Хочешь, чтобы Господь тебя не проклял? Тогда ПО-МО-ГАЙ!

Юра быстро-быстро закивал. А что ещё делать? Ждать кары небесной? Нет уж, – спасибо! На ватных ногах он подошёл к священнику.

– Что я должен сделать?

Константин бросил взгляд на приближающегося Демида, и вдруг сорвался с места, чтобы преградить ему путь. Начал махать руками, и как только подошёл, схватил за плечи, останавливая.

– Ты чего? – Демид выгнул бровь.

– Я… – Константин запыхался, – Ты… это… прости меня, дурака старого! Я что-то перепутал! Дверь-то открылась. Не нужна помощь твоя!

– Чего? – он посмотрел священнику за плечо. Увидел побледневшего неведомо от чего мальчишку, и опять взглянул на батюшку, – Как это?

Константин нервно расхохотался, – Сам не знаю! Представить можешь себе? Ты как ушёл, прошло мгновенье всего, мне и вспомнилось, что дверь-то моя иногда шалит! Ну, открывается она не с первого раза! Там нужно знать её… старая же уже. В общем, там нужно было немного надавить, потом ручку влево, потом вверх, надавить сильнее, потом вниз, и готово!

Демид высоко поднял брови, – Батюшка, а у вас точно всё хорошо? Что-то как-то… – он встряхнул головой, – Да ну! Не может такого быть! Я же сам дверь твою дёргал стоял. И вправо тянул, и влево, и водоворотом крутил её! Закрыта она. За-кры-та! Замок у тебя заклинило. Тебе, поди, показалось это… Вон… – он кивнул в сторону Юры, – Малец на улице до сих пор мёрзнет!

– Он меня ждёт! Так мы уже заходили. Да-да! Заходили внутрь, прямо через дверь!

– Да ну… – повторил Демид, – Дай я посмотрю…

Он попробовал двинуться вперёд, но Константин крепко держал его за плечи.

– Пожалуйста, не дай мне так сильно упасть в грязь лицом! Я вас всех испугал тем, что дверь закрылась, службу опять не провёл, тебя, вон, загонял за инструментами. Не трать больше время, молю тебя! И без этого стыдно и тошно, что я так вот забылся.

– Кость, ты…

Константина передёрнуло. «Кость»… теперь это не его имя! Вернее, теперь он его делит кое с кем важным. Константин почувствовал, что Демида почти удалось выпроводить, обернулся к храму, и позвал мальца:

– Юрец! Скажи Демиду, что у нас тут всё хорошо! Что дверь мы с тобой вместе открыли, и всё теперь нормально! Скажи ему, что мы зашли внутрь, осмотрелись, а теперь за дровами решили сходить!

Юра подбежал к взрослым. Набрал воздуха в лёгкие, и протараторил:

– Да! Мы открыли! Мы всё открыли, зашли, а потом вышли! И мы там были вдвоём только! Никого там не было больше! Мы идём теперь…. Мы идём теперь…

– За дровами! – закончил Константин.

Демид посмотрел на Юру, на священника, а последний взгляд подарил самому храму. В целом, ему было интересно, что же там случилось с дверью, но… если его помощь не требуется, чего это он будет силы свои тратить? Демид перехватил деревянный старый ящик с инструментами из одной руки в другую. Пожал плечами, и сказал:

– Ну, раз так… хорошо. Пойду я. Не буду над душой стоять.

– Правильно! Идите!! – попросил Юра таким голосом, словно вот-вот потеряет сознание. Впрочем, так оно и было.

Константин положил руку на плечо мальчика, сжал его так крепко, что тот пискнул, и улыбнулся Демиду.

– Спасибо тебе ещё раз. И извини, что так вышло… Совсем старый я стал!

– Ага. Ну, ничего. Всё, до завтра!

– Буду ждать утром на службе…

Как только Демид развернулся, улыбка пропала с лица священника. Кузнец отдалился примерно метров на десять, и тогда Константин прошипел сквозь зубы:

– Ты нас чуть не выдал…

– П-простите…

– Но… – он глубоко вздохнул, и прикрыл глаза, – Но не выдал. На этом спасибо. А теперь идём. Я знаю, как там отпереть дверь…

Поиски

Костяшками красных от холода пальцев Марья постучала в дверь дома Тамары. Немного выждала, и постучала ещё раз – чувствовала, словно что-то не так. Она постучала в третий раз, и, так и не получив ответа, взяла корзинку в другую руку. Постучала ещё раз. Тишина… Может, спит?

Марья сделала пару шагов назад. К этому времени, определённо, ночь вступила в свои права. Было так же пасмурно, как и днём, из-за чего луны было не видать. Темень ещё та! Когда она подходила, совершенно забыла обратить внимание на горящий – или не горящий – в окнах свет. Отошла подальше, и убедилась в своих подозрениях – света в доме не было. Либо все уже спят, либо… Марья встряхнула голой. Спит или нет – неважно! Пускай открывает. Если бы Тамара не хотела, чтобы её будили, не стала бы нагнетать такой жути. Так что… получите-распишитесь! Марья забарабанила по двери ногой.

– Тома, открывай! Я тебе крест принесла!

Всё та же тишина. Глухая и… мёртвая. Марья поставила корзинку на полупрогнивший пол у двери, и сделала пару шагов взад-вперёд. Подумала. Кое-что вспомнила. И хотя все указывало на то, что Тамара просто крепко уснула после тяжелого дня, было в этом что-то странное. Не пришла на службу, даже о кресте не вспомнила? Что-то здесь нечисто! Марья поморщилась, но всё-таки сделала то, чего бы делать не хотелось. Потянула за ручку, и самым наглым из образов зашла в дом.

Узкий коридор встретил Марью тишиной, темнотой и холодом. Неужели печку не топят? Она наступила на первую ступень лесенки, и пару раз на ней подпрыгнула – скрип такой, что домочадцы должны догадаться, что она зашла! Поднялась, нащупала спички, парочку зажгла, и осмотрелась. На столике, что стоял у двери в какую-то из комнат, нашла свечу. Зажгла её, и прошла в кухню. Осмотрелась, и опять позвала:

– Есть кто живой?

Как будто бы нет… Это определённо пугало. Марья зашла в первую комнату, и сразу узнала в ней спальню Тамары. Не то, что бывала здесь часто, – узнала по запаху и общему виду. Иконы на стенах, пыльный однотонный тёмно-коричневый ковёр на стене у кровати, на тумбе библия. Она подошла к окну, и открыла шторы. Обернулась на смятую кровать. Ощущение, что Тамара лишь вышла в туалет. Только-только здесь лежала – даже запах остался! Марья села на кровать, решив подождать, но долго не усидела – как-то не по себе было. Вместо этого покинула дом, проведала туалет, и, убедившись, что Тамары нигде нет, вышла на дорогу. Взгляд сам по себе упал на лес. Какова вероятность, что она там? Следует ли проверить? Марья до сих пор не шибко-то верила, что в лесу «кто-то поселился», однако… судя по последним событиям, Тамаре вполне могло что-то показаться. Марья почти сорвалась с места, но вовремя себя одёрнула. Даже если она там… какова вероятность её найти, и не заблудиться самой?

В прозе Марья ценила такие качества персонажей как героизм, смелость, мужество… однако в реальном мире всё устроено иначе – герой умирает, а трус имеет шансы на жизнь. Так что… на поход в лес она не решилась. Однако уйти просто так тоже не могла. Немного подумала, и поняла, что должна делать. Вспомнила о дочери Тамары, – которой в доме так же не оказалось – и конечно, сразу подумала о её любовнике. Невзирая на усталость в ногах, решила пойти к нему. Может, как бы странно это не выглядело, но Таня взяла маму с собой?

Константин

Константин схватил Юру под руку, и буквально приволок к задней части церкви. Пальцем указал куда-то наверх, и в приказном тоне сказал:

– Смотри: ты пролезешь здесь!

Юра проследил за направлением, и, хотя и не сразу, но всё-таки понял, что Константин имел в виду – указывал на маленькое окошко, которое, по ощущениям, спряталось между первым и вторым этажом. Он прищурился, стараясь понять, какая часть церкви там находится. Видно, увы, не было. Не только потому, что темно – кажется, окно то было чем-то плотно завешано. Юра опустил голову, и посмотрел на собственные ладони. Когда-то давно – когда была жива – бабушка его рассказала, что если нервничаешь – начинай себя осматривать. Руки, ноги, ладони, живот и грудь… Смотри на собственное тело, и помни, что ты ещё жив, а раз так, то всё в норме. Юра не был уверен, что способ рабочий, но всегда начинал себя осматривать, когда сильно переживал. Вообще, переживаний в жизни мальчика было не так уж и много. Если и ссорился с друзьями, то быстро мирился, если что-то не понимал на уроках, то, как правило, к следующему уже удавалось вникнуть. Бывало, бражник-отец выпивал лишнего, но и это проблемой особо не было. Какая же это проблема? К утру-то трезвел! Матушка ругалась часто, но с возрастом Юра перестал по этому поводу переживать – ко всему привыкаешь. А тут… сегодня маленький Юра перенервничал так, что теперь и ладони свои не узнавал. Его ли? Как будто нет – чужие какие-то, словно взрослые… Всё ещё маленькие, но какие-то другие – трясутся, покраснели и немного отекли. Юра резко поднял голову. Нет… способ бабушки не работает – ему стало лишь хуже. Он посмотрел на священника, и вдруг поймал себя на страшной мысли: а можно ли ему доверять? Создалось ощущение, что Константин – не Константин вовсе! Да, он выглядит так же, как и всегда, но его как будто подменили! Юра ощущал что-то наподобие того, когда папа выпивал лишнего. Смотришь на него, и чувствуешь – что-то не то! Не папа это, а двойник его злой и гадкий. Ощущение было похоже на то, что уже успел прочувствовать на себе Юрка, когда бабушка умерла. Вот и всё… нет её больше, сколько не тряси за руку, сколько не проси ответить! Так же и с папой: утром это всё ещё любимый отец, а к вечеру… кто-то другой. Юра долго смотрел на Константина. Принюхивался – вдруг, брагой пахнет? Сколько это продлится? Столько же, сколько длится с отцом? Или это навсегда – как с бабушкой? Изменится ли Константин на утро? Станет ли прежним? Очень хотелось верить, что да.

Голова его шла кругом. Не сколько из-за услышанного из «пустого» храма, сколько из-за мыслей об изменениях священника. Когда бабушки не стало, тело её придали земле. Когда – временно – отца не становится, мать его перетаскивает на кровать. Что будет с Константином? Поможет ли ему, если его спать уложить? А если не поможет? Нельзя же живого человека в землю закопать! Или же можно? Юра сглотнул подступивший ком.

– Ты готов?

Взгляд Константина был суров. Совсем не похож на него – злой, кровожадный. Даже голос его звучал иначе, кулаки не разжимались, а плотно сжатые челюсти не расслаблялись.

– Мне нужно в окошко залезть? – уточнил Юра.

– Да! Тебе нужно залезть, и попробовать дверь изнутри открыть. А если не выйдет, то найти инструменты.

– А где они?

– У меня! На втором. В ящике. Ты же бывал у меня? Найти сумеешь?

– Да, я был у вас, батюшка. – уверенно ответил он, – А как я в окно залезу?

Константин присмотрелся, – Как-как… Я тебя подсажу, ты на окно надавишь, и оно откроется!

– А точно откроется?

Константин закатил глаза, – Точно! Чего я, окон своих не знаю?

– Зимой мама окна плотно-плотно закрывает… она их обкладывает платками старыми шерстяными. Его так просто не открыть!