Полная версия:
Костенька, зачем?
– Что прои-зо…
Он не договорил, почувствовал, как что-то случилось. Как и тогда, в лесу с Тамарой, стало так тихо, что уши заложило. Мир вокруг не изменился физически, но Костя точно понимал, что перемены наступили. Воздух стал тяжёлым, спёртым, небо ниже – словно вот-вот упадёт. Он забыл, как дышать. Старался вспомнить, но всё мимо. Время остановилось. Был лишь он, крест и несколько капель крови под ногами. Он открыл рот, ведь собирался что-то сказать, но сумел лишь нелепо беззвучно пошевелить языком. Кожа на лице стянулась, зачесалась, глаза наливались кровью. В голову, наконец, проникла очевидная мысль – мысль о быстром, возможно позорном, но таком необходимом побеге. Ему следует взять ноги в руки, и рвануть домой! Как только эту идею удалось обдумать, и Костя даже дёрнулся с места, неожиданный звук свалил его на спину – ВЖУУУУУ-УУУУХ! Он так испугался, что не сдержал мальчишеского крика.
– А-а-а! Кто здесь?!
Константин упал на спину, обеими руками закрыл голову, и тихо, как дитя, застонал:
– Не трогай… прошу…
Он и сам не понимал, к кому именно обращается. Просто чувствовал, что сказать это стоит. Совсем близко опять послышалось:
– У-у-у… У…
Всем телом он чувствовал, как что-то или кто-то сидит рядом. Невзирая на тупой животный страх, но он отнял от головы руки. Попробовал осмотреться, и опять: ВЖУУУУУУУХ! Помогая себе руками, он пополз куда-то назад, до сих пор так и не поняв, что происходит. В лицо ударил ветер, но непростой, – какой-то странный. Нечто белое мелькнуло перед глазами так быстро, что понять, что именно, так и не удалось. Сверху доносилось какой-то шорох, белое пятно опять замельтешило перед глазами. Голова загудела, и гул тот увеличивался с каждой секундой. Сердце билось так быстро, словно готовилось выскочить прямиком из горла, во рту всё пересохло. Белое пятно появлялось то справа, то слева, то пропадало где-то среди крон. Костя то и дело слышал странные звуки. Когда нечто появлялось, его моментально обдавало ветром – словно что-то пролетело. Странное: «У-у-у» становилось всё отчётливее. Как будто малыш, который говорить пока не умеет, но уже хочет что-то сказать.
– У-у… У-у…
Костя врезался спиной в ствол дерева. Ладонь вдруг загорела от невыносимой боли – он поднял руку, и заметил, как еловая игла проникла прямо в рану. Ползти было некуда – вернее, «куда» было, но Костя был не в том состоянии, чтобы искать обходные – от дерева – пути. Он вжался спиной в твёрдый холодный столб, и делал всё, что было в его силах, чтобы обнаружить, кто на него напал. А напал ли? Константин уверен быть не мог – по крайней мере, на данный момент. Что-то определённо летало туда-сюда, но… «нападение»? Кажется, сердцу медленно возвращался прежний ритм. Он сглотнул вставший вгорле ком, и немного отполз в сторону – чтобы ветки не мешали. Осмотрелся.
– У…
Звук определённо отдалился. Костя было решил, что просто какая-то птица немного забылась, и перепутала его с сородичем, однако услышав следующее кровь в жилах застыла, и превратилась в лёд. Где-то в глубине леса раздался леденящий душу крик. Не «крик» – вой, такой, которым кричат умирающие от голода лоси. Тонкий голос неизвестного разрезал плотный воздух, и кажется, всё пространство: вся та странность, что ощущалась раннее, исчезла. И если раньше казалось, что время остановилось, сейчас Костя чувствовал, что оно ускорилось. Весь мир стал неровным, шероховатым. Не мир – суровые твёрдые скалы. Лава, вышедшая из вулкана, вспыхнувший огонь из-за непотушенной свечи. Нервы натянулись до предела, страх пожирал внутренности, намереваясь оставить от Кости лишь клочок седых волос. Что-то кричало в лесу так отчаянно, что сердце сжималось не то от страха, не то от боли за незнакомое существо. Оно выло протяжно, громко, пугающе. Стайка птиц взмыла в небо, даже самые толстые стволы деревьев зашевелились. Нечто скулило, то ли прося о пощаде, то ли угрожая всему живому. Костя не выдержал, и закрыл уши обеими руками.
– Прекрати! Прекрати-прекрати-пре-кра-ти!
Он зажмурился так сильно, так сильно впился руками в голову, что выдавил тем самым из себя последние силы. Лишь бы не слышать этот крик, он закричал сам. Так, как никогда бы не закричал – так, как люди кричать не могут… Он орал протяжно, не жалея собственных связок. А когда голос его сел, а гортань заболела… Костя вдруг понял, что кричал в этом лесу только он один.
Тамара и МарьяЗнаешь… А ведь была у меня такая мысль.., но как только в голову ко мне она проникла, я её, как крысу надоедливую, за хвост, и прочь отсюда! А тут оно вот как… вот так вот оно, выходит… Кто же знал. Я? Откуда же мне…
– Тамар, ну я вас прошу! – Марья повысила голос так, что сама себе удивилась, – Прекратите уже наконец!
– А что? – Тамара пожала плечами не сбавляя темпа, – Так… мысли вслух.
– Это не «мысли вслух». Вы нагнетаете!
– Нет, милая моя, я не «нагнетаю». Я лишь рассуждаю. И тебе следовало бы послушать старших!
Ответа у Марьи не нашлось, поэтому она решила ускориться, и немного уйти вперёд. С момента, как Тамара и Марья покинули храм, первая не замолкала. Что-то бубнела-бубнела-бубнела… Словно петух на рассвете – не заткнуть! Она говорила без умолка, и если была бы хотя бы возможность понять эту бессвязную речь… возможно, Марья попыталась в разговоре поучаствовать. Но это… это слушать невыносимо. Тома лишь причитала, да, говорила о чём-то, что живёт в лесу. «Демон», «нечистая сила», «погибель». Слушать такое сложно. Даже такому человеку, каким была Марья. Марья, в принципе, поболтать любила… Да, и в темах привередлива не была: напротив, обожала обсуждать что-то абстрактное – отчуждённое. Разговоры о быте надоедали быстро, а вот обсудить что-то такое, о чём говорить в деревнях непринято – она только «за». Но Тамара… Тамара, кажется, перешла все границы. Марья уже давно заметила, что со старушкой происходит что-то неладное. Уж больно она в последнее время мнительная. Вечно что-то выдумывает… А если не «выдумывает», а, правда, сама верит, то того хуже. Невольно Марье вспомнилась родная мать, и груз на душе стал ещё тяжелей.
Когда-то мама Марьи была очень видной женщиной. Красивой статной и, главное, умной. Она и передала Марье знания о лекарстве, научила Марью жить. В детстве казалось, что мама будет такой всегда – а как иначе? Если у человека есть ум, то никакой лесной демон на него глаз не положит! Однако в какой-то момент что-то пошло не так… Мама Марьи изменилась. Начала замыкаться в себе, перестала общаться с соседями, однажды притащила домой птицу, хотя все в деревне знают, что птицы дома – к беде. Она угасала на глазах. И видит господь бог, но Марья в тот момент жалела, что была лекарем… Если бы она была такой как, например, Тамара, то могла бы объяснить поведение матери «одержимостью». Нападением «духов» и прочими сказками, но Марья знала… она знала, что мозг матери гаснет. Её мама сошла с ума.
С момента её смерти прошло множество циклов, но рана та до сих пор кровоточила. Наверное, именно поэтому было иногда так сложно общаться с Тамарой. Марья Тамару любила, и поэтому видеть, как сходит с ума некогда умная женщина, было вдвойне тяжело. А теперь и священник пропал… Марья точно знала, что это – начало чего-то нехорошего. Уж лучше верить в демона, чем понимать, что происходит! Думая об этом, глаза её потускнели. Она заметила, как с ней поравнялась Тамара, только тогда, когда они дошли.
– Ну? Что скажешь?
– А?
Тома нахмурила брови, – Ты слушала?
– Я… н-нет, не слушала. – честно ответила она.
Тамара задрала голову, стараясь заглянуть Марье в глаза, – А ты… давно в лесу была?
– Что? Боже! Боже мой, прекратите! Я просто задумалась. Что-то мне мама вспомнилась…
– Правильно. Усопших вспоминать нужно. Иначе связь их с миром потеряется, и они уйдут в небытие!
– Бог с вами, Том! Ну, какое «небытие»? В раю они…
– Ага, как же! Прям-таки все, да?
Марья плотно сжала челюсти, – Мама в раю. – уверенно сказала она.
Тамара поджала губы, – Н-ну…
– Без «ну». И хватит об этом!
Безмолвно соглашаясь, Тамара махнула головой в сторону покосившегося серого дома, – Так и будем стоять, м-м? Мы пришли! Надеюсь, наш Костя просто отдыхает в гостях у Гели.
Вглядываясь в окна дома, Марья ответила:
– Я тоже. Однако… однако даже если и так, то это всё равно странно… Не начать службу из-за… из-за чего? Чтобы в гости сходить?
– А я тебе о чём всю дорогу говорила? Происходит с ним неладное! Нужно что-то делать!
Марья резко отвернулась, – Если бы можно было что-то сделать… столько всего можно бы избежать…
Совершенно наглым образом Марья и Тамара прошли через закрытую калитку. Во дворе никого не оказалось, а им, в свою очередь, не осталось ничего, кроме как зайти внутрь дома. Пока Марья пыталась понять, с какой продолжительностью лучше стучать в дверь, Тамара потянулась к ручке. Зашла внутрь, не забыв схватить Марью за рукав. В кухне – в которую вёл вход – они нашли Лидию – маму Ангелины. Та сидела на скамье, а на столе перед ней лежала пряжа. Незваных гостей она встретила ничем не понимающим взглядом.
– Э-э…
Тамара громко хлопнула в ладоши, – Я так и знала! Так и знала!
Марья засмущалась, – Хватит! – она посмотрела на Лидию, и обратилась к ней:
– Простите, Бога ради, что мы без приглашения…
Лидия махнула рукой, не спеша подниматься со скамьи. Глаза её были полузакрыты, серые редкие волосы собраны в неаккуратную косу, дряблые руки слегка тряслись, – Ничего… Что вы хотели?
– Почему Ангелина не была на утренней службе?! – с вызовом спросила Тамара.
– Как же? – удивилась Лидия, – Была она на службе. Была! Ушла, ещё солнце встать не успело.
Тамара и Марья испуганно переглянулись. Лекарь осторожно заметила:
– Но её не было… Скажите, а она точно ушла?
Новый друг
the owls are not what they seem
Как только Константину удалось подняться на ноги, он рванул на выход из леса со скоростью ветра. Правда, с «выходом» немного прогадал: когда начал задыхаться понял, что побежал не в ту сторону. Остановился, чтобы перевести дух, и определить в какой стороне родная деревня. К этому моменту его, что называется, «отпустило». Костя сгорал от стыда, и совершенно не понимал, как он мог забыть про службу, чтобы… чтобы прогуляться в лесу? О произошедшем думать не решился. Мало ли, что могло показаться? Не выспался, перепутал, надумал себе лишнего… Когда дыхание выровнялось, он, кажется, понял, куда нужно идти. Сделал шаг в верную сторону, второй, десятый, и…
– У-у… У…
Константин замер. Если в первый раз, когда удалось услышать этот странный звук он, очевидно, был не в себе, то сейчас Костя был в состоянии мыслить трезво. Всё-таки, не показалось… Мимолётно в воспоминаниях пролетели слова Тамары о демоне в лесу, но… Костя считал себя человеком рациональным: если что-то звучит, как бред, то, скорее всего, бредом и является. Он мог бы отмахнуться от звуков, и поспешить вернуться домой, но… интерес оказался сильнее. Он развернулся, и двинулся в сторону звука. Прошёл несколько метров, и заметил нечто белое вдалеке.
Константин сглотнул подступивший ком. Существо почти полностью провалилось в снег, и только роскошные белые перья торчали. Слабое шевеление подсказывало, что оно ещё живо. Он подошёл ближе, и, не без страха, коснулся перьев рукой.
– Т-ты… ты как?
Константин сел рядом на корточки. Хотел попробовать достать его/её из снега, но побаивался – мало ли, расценит как жест агрессии? Он заговорил опять, хотя и понимал, что это глупо:
– Врезалась во что-то, да?
– У…
Он вытащил существо обеими руками. Два больших ярких красных глаза посмотрели на него – заглянули прямо в душу. Невзирая на холод, боль в ногах и страх перед диким животным, но он держал её – крепко держал большую белую сову в обеих руках.
Раньше так близко сов Константин не видел. Бывало, еле-еле, но слышал их где-то вдалеке теплым летним вечером, а однажды в детстве даже заметил краем глаза: отец указал рукой куда-то вдаль, и шёпотом сказал: «Гляди… Сова!». Хорошо разглядеть птицу не удалось, но маленькому Косте хватило одного лишь факта, что где-то там находится животное. Совы ему всегда нравились, хотя в их краях о таком распростроняться не стоило, знает даже самый глупый: любая птица приносит большую беду. И хотя отец, рассказывая о совах, никогда не забывал упомянуть, что существо то красивое, но опасное, Костя ими восхищался. А теперь… надо же! Настоящая живая сова прямо в его руках.
Сова та была красивой. Настолько, что Константин невольно затаил дыхание. По ощущениям, в ней было килограмм восемь, и, наверное, около метра в высоту. Перья мягкие, бархатистые, одним словом: роскошные. На крыльях были чёрные пятна. Держать её в руках – одно удовольствие! А глаза? Чего только стоили эти глаза. Ярко-красные – кровавые. Тихим тоном с очевидными нотками восхищения он спросил:
– Это ты меня так пугала, да?
– У…
Сова ответила, и вдруг, дёрнулась. Только сейчас Костя заметил, что животное не в лучшей форме – с левого крыла капала кровь, оно изогнулось в причудливую форму и смотрелось не естественно – так быть не должно! Костя за сову испугался.
– Ты… ты крыло сломала, да?
– У…
Вздохнув, он аккуратно поднялся на ноги, лишь бы не сделать сове больно. Осмотрелся, и двинулся в сторону деревни, прижимая к себе птицу.
– Я помогу тебе… Вправлю крыло, перебинтую, и отпущу обратно на волю…
В этот раз сова решила не отвечать.
АнгелинаЛидия металась по кухне, не в состоянии сделать что-то действительно дельное. Без конца повторяла:
– Куда же она пропала?! Как же так?!
Марья повторяла движение обеспокоенной матери: та в право, и она в право. Та к окну, и она туда же. Только Тамара сохраняла видимое спокойствие. Только видимое… Слова её били хлыстом:
– Вот, что творится! И её забрал!
Сил на то, чтобы ругаться с Тамарой у Марьи не осталось. Она перестала пытаться переспорить старуху, лишь изредка бросала недовольные взгляды. Хочет сходить с ума? Флаг в руки! Однако панику, конечно, стоило бы предотвратить. Марья ходила хвостом за мамой Ангелины пытаясь успокоить:
– Уверена: ничего не случилось. Может, заглянула к Дине. Они ведь дружат с Диной, да?
– Но она ушла на службу. Ушла! Именно так она мне сказала. Оставила со мной Виктора – внука – и ушла!
– Но не дошла. – вставила своё слово Тамара, – Вот в такое время мы живём!
После этих слов Лидия натурально завопила от ужаса. Марья старалась её приобнять, но та, словно змея, выкручивалась из рук лекаря. Тамара продолжила причитать. И одному лишь господу Богу известно, сколько бы это продлилось, если бы не…
– Вы чего?
Три пары глаз мигом обернулись на тонкий знакомый голос. По лестнице – прямиком со второго этажа – спустилась Ангелина. Глаза её были опущены, голос слегка дрожал, однако какое до этого дело, если вот она – живая и невредимая? Лидия бросилась в объятия дочери, Марья облегчённо выдохнула, а Тома пожала плечами.
– Ну, что сказать? На этот раз повезло!
Отстранившись от мамы, Ангелина осмотрела гостей.
– Что-то случилось? Что вы сказали маме?
Лидия бегло объяснила дочери, в чём дело. Выслушав, Ангелина поморщилась.
– Мам, как ты могла меня потерять? Мы ведь разговаривали, когда я вернулась! Ты ещё сказала, что Виктор не успел проснуться за время моего отсутствия, а я сказала, что приготовлю свеклу на ужин!
– А я…, а я не знаю. Не заметила… как-то значения не придала!
– Почему тебя не было на службе? – перешла к делу Марья.
Ангелина смутилась. Поправила волосы, и нехотя, но ответила: – Я собиралась туда… Я, правда, собиралась! Мало того, что собиралась, я пришла на службу раньше времени! Хотела поговорить со священником, но… он так… так со мной общался, что я… – она прикусила губу, – Если честно, то я… обиделась.
– «Обиделась»? На что? – брови Марьи поползли вверх.
– Он был со мной слишком грубым…
Тамара ахнула, – «Грубым»? Кажется, теряем мы нашего Костю… Кто же знал, что не надо было его с собой брать?!
– Ангелин, скажи: а что ты хотела с ним обсудить?
Ангелина невольно посмотрела на Тамару, – После нашего разговора с Тамарой я… испугалась. За себя, сына, маму… Я так боюсь таких вещей! Никто не знает, на что способен… он. Мне… наверное… мне хотелось, чтобы Константин меня успокоил. А ещё… – она осеклась, – М-м… а ещё… ну, ладно, неважно…
– А он? Что он тебе сказал? – Марья не обратила внимание на смущение Гели.
Ангелина понизила голос, – Я… думаю, не должна говорить…
Тамара размашисто махнула рукой, – Всё понятно! – отчеканила она, – Нет смысла здесь стоять. Ничего мы не выясним. Надо найти Константина!
– Что? Он куда-то делся? – спросила Лидия.
– Нет. – отрезала Марья, – Тамара не верно выразилась. Но… она права. Нам нужно идти.
Дверь калитки скрипнула, большие белоснежные хлопья медленно опускались на землю. Как только Марья и Тома отошли от дома несколько метров, Марья круто развернулась:
– Объяснитесь! – потребовала она, – Немедленно!
– Ты чего? – хмыкнула старуха, – Тоже того, да? Голоса уже слышишь?
– Я обращаюсь к вам! О чём вы, к черту, всё время говорите?! Вы ведь даже не сказали ничего конкретного! Вечно возмущаетесь, причитаете, несёте какую-то чушь! То этого «забрал», то того! О чём вы?!
– Марья, у тебя, поди, проблемы с памятью нарисовались? Так травы набери себе, и отвар сделай, раз уже невмоготу! О том, что в лесу нашем творится, я уж всему народу рассказала! Полдня ношусь с тобой как с младенцем, а ты так ничего и не поняла?! Быть может, и тебя…
– Если вы сейчас скажете «забрал», клянусь богом, я вас стукну прямо по макушке!
– Точно… – проглотила Тамара.
Марья закатила глаза, – Вы можете объяснить более чётко: кого вы обвиняете, откуда «он» взялся, и что ему, собственно говоря, нужно?! Расскажите нормально! Если хотите, чтобы я помогла.
Тамара тяжело вздохнула, – Будь на твоём месте кто другой… Послала бы лешему в желудок! Но тебе, так и быть, объясню…
– И поторопитесь. – она сложила руки под грудью, – Терпение моё вот-вот, да и лопнет.
– Хорошо… Надеюсь, как крест я потеряла, помнишь?
– Да-да… Вы мне расскажите лучше про… него… что ему нужно? Если он существует, разумеется…
– Кто же его знает… – она посмотрела на серое небо, – Бабка моя рассказывала, что однажды в этих краях демон поселился… в лесу он жил, да народ пугал… Только увы, но не страх ему нужен. Души людские ему нужны. Тот, чья душа темна и мала, попадёт в его ловушку. Тот, чья душа широка и чиста – даже не услышит зов.
– Но ведь вы… услышали?
Тамара посмотрела Марье прямо в глаза, – А я и не говорила, что душа у меня чистая… У всех нас секреты есть…
Как бы Марье не хотелось узнать «секрет» Тамары, она подавила интерес, и продолжила расспрос:
– Хорошо. Что ещё рассказывала вам бабушка?
– Тёмные те времена были… О них мне мало известно. Зато есть кое-что, что я лично сама застала. Тогда все взрослые души свои отдали. И увы, отдали не богу… ему отдали. А дети… у детей души чистые – их он не завлёк. Без взрослых туго было, но… справились.
– Подождите… то есть, вы хотите сказать, что когда-то… умерли всё взрослое население деревни? А дети… дети выжили?
– Да!
– Но… как это случилось?
– Как-как… Поселился он в лесу, и по одному звал к себе народ наш… Кого-то голосом умершего… Кого-то, как меня, детским. Некоторых иллюзиями звал. В лес люди шли, и там, в основном, терялись…, но не все. Некоторые возвращались, но… ненадолго.
– А вы… вы ребёнком были, да?
– Не совсем… У меня как раз в тот период месячные начались… То есть, подростом я только-только стала. Когда последний взрослый – бабушка моя – в лесу сгинул, пришлось брать на себя детей наших. Так я, кстати, учителем и стала. Обучала детишек, вырастила, в людей превратила…
– И… – Марья сглотнула, – Мать мою тоже?
– И её тоже. Но она совсем крошкой тогда была. Многих, кого ты знаешь, я вырастила. А всё из-за кого? Из-за него всё! А ты удивляешься причитаниям моим… А иначе как? Если я права, то дело плохо…
– Ну, подождите… может, взрослых хворь какая забрала?
– Хворь – верно. И имя этой «хвори»: ДЕМОН!
– Нет, вы… не понимаете… это, наверное, болезнь была, а не "демон". Вот всех и забрала. А дети… у них иммунитет лучше.
– Да что ты? – Тома усмехнулась, – Как это «лучше»? Дети вон, как болеют! Выздороветь не успевают, как опять начинается! Если не кашель, то сопли, не сопли, так в туалет бегают как угорелые!
– Ла-адно… Хорошо… – решила не спорить она, – Значит… демон. Убил он взрослых всех, и… ушёл?
– Не совсем убил. Души ему нужны. Насколько я знаю… – она понизила голос, – У них там, в преисподней, правила строгие: каждый демон раз в определённый цикл должен определённое количество душ захватить! Обычно они – демоны – плавно души воруют. По деревням и городам летают и самых грязных себе забирают, – для остального люда это незаметно. А как тут заметишь? Умер дед какой от пьянки? Похоронили, и забыли! И никто не понял, что не своей смертью умер. он забрал, и к себе утащил…
– А зачем… зачем им души?
– А тебе, Марья, воздух зачем? – она покачала головой, – А ешь ты зачем? А спишь?
– Я поняла… – сглотнула она, – Значит, в те годы демон всех себе забрал. Детей только оставил. Хорошо… теперь-то что? Тот же демон вернулся?
– Откуда мне знать? Тот же или нет… какая разница? Главное, что это определённо точно ДЕМОН. И он пришёл в лес наш уж явно не по грибы… Ты думаешь, почему крест он украл?
– Почему?
– Потому что без него я слабее! К душе моей путь легче! Проще мне голову задурить. Если это тот же, то… явно он глаз на меня ещё тогда – давно – положил. Разными способами заманивал, – я уверена! Но не получалось ничего. Решил детским голосом… ведь если он, то знает, перед чем я не устою! Заманил, крест украл, и… если крест я в ближайшее время не верну, то всё. И я в лесу заблужусь.
– Скажите, Том… а те взрослые, что он забрал… вы тела их нашли?
Тамара дёрнулась, – Ты интерес свой утолила? Быть может, к поиску Константина вернёмся? Если не запомнила, то повторю: крест мой у него! Стоит нам поторопиться!
Марья хмыкнула. Не хочешь рассказывать, старая? – подумалось ей, и пришлось от мысли этой отмахнуться. Решив обдумать полученную информацию позже, она уточнила:
– Хорошо-хорошо… последний вопрос: вы подозреваете, что Константина… гм… Что и он на него глаз положил?
– Когда я священника нашего с собой брала, и подумать не могла… Я ведь его именно поэтому и позвала: уверена была, что на него ОН воздействия оказать не сможет. А, судя по последним событиям, не так уж и чиста душа его, раз такое происходит. Не знаю…
– То есть, когда вы были в лесу… демон начал каким-то образом воздействовать на Константина?
– Не знаю! – повторила она так громко, что откуда-то издали вылетела птица. Тамара испуганно обернулась и перекрестилась, – Ох… птица – недобрый знак. Быть беде!
– Ну, знаете… – Марья поджала губы, – Из-за птиц переживать не стоит. Это… лишь поверья.
– Не думай, что знаешь о жизни больше, чем я… – загадочно ответила она, – А что касается Кости… Дай Бог, чтобы мы ошибались, а он… Ох, я даже не знаю, что с ним могло бы такого приключиться, чтобы службу пропустить!
– Так может… в лесу его поищем?
– С дуба рухнула?! Нет! Никогда и ни за что!
– В таком случае… вернёмся к храму? Может, он дома уже, и мы зря паникуем?
– Даже если и дома, то паника не лишняя. Он пропустил службу. Это уже случилось. А почему… – собственные предположения она проглотила, – Ладно. Идём…
КонстантинКонстантин, наконец, нашёл выход из леса. Правда, отходить далеко не спешил: боялся. Он пошёл вдоль высоких деревьев, решив, что идти с совой – настоящей! – в руках по деревне будет… мягко говоря: странновато. Народ в этих краях суеверный. А птицы… их ни то, что не любят – боятся. Откуда это поверье пошло Константин не знал. Кажется, так просто… принято? Давным-давно – возможно, даже не на этих землях – кто-то решил, что птица – нечистая сила. Но ведь так думали и про кошек, собак и, в принципе, любой другой скот! Так почему сейчас почти в каждом доме по скотине, а к птицам до сих пор такое отношение? И, раз уж на то пошло, отчего никого не смущают курицы да петухи? Между прочим, тоже птицы! Константин это знал точно: часто листал справочники. Так почему бы народу не отбросить в сторону глупые суеверия? Потому что они идиоты… – ответил сам себе. Он продолжил держать путь в сторону храма то и дело оборачиваясь – встретить кого-то совершенно не хотелось. И хотя, если такое случится, Константин бы обязательно отстоял честь больной совы, но всё-таки, вступать в споры сегодня было бы не лучшим решением. Тем более, после того, как он лишил народ службы. Размышления об этом натолкнули на следующую мысль: а что, если в лес его отправил сам Бог? Это звучало… логично. Логично и, что немало важно, правильно. Именно так и было! Бог выбрал Костю – он решил, что именно этот человек станет тем, кто положит конец глупым суевериям! Именно на Константина легла важная для всего сущего миссия: объяснить глупцам, что птица – не враг! Бог наслал на него морок, отправил в лес, и его руками – руками священника – спас сову от неминуемой гибели. Это настоящее чудо! А не чудо ли то, как Косте было хорошо в лесу? Когда мысли его очистились, а тело словно парило в воздухе? Без доли сомнений – на такое способен лишь господь Бог! На лице его появилась улыбка, сердце трепетало от осознания собственной важности. Константин в последнее время был сам не свой… и вот, нашлось логичное тому объяснение: его подготавливали! Купаясь в собственных идеях, как купаются в пруду летней жаркой ночью, он не заметил, как прижал сову к груди близко-близко. Она была такой тёплой, мягкой… это ощущалось даже через куртку. Он вдруг остановился, чтобы опять осмотреть новую подругу. Или друга?
