Лабиринт

Лёша шёл спокойным шагом, уставившись себе в ноги и, кажется, съёжившись от холода. Голову закрывал надетый капюшон куртки, в которой он сюда приехал. Он шёл и шёл и в четырнадцать минут четвёртого просто вышел через главный вход и скрылся из камер наблюдения.

– А дальше можете промотать? Может, он вернулся?

– Конечно! – ответила женщина и последовательно промотала записи со всех камер до нынешнего момента. Лёши больше не было ни на одной из записей, и можно было вздохнуть спокойно по поводу того, что меня могли вычислить. Единственное, что огорчило, так это то, что так и не удалось понять, в какой диапазон времени Михаил находился в коттедже, так как на камерах его застать не удалось.

– Вы могли бы подойти минут через двадцать, чтобы я сдал коттедж? Я сложу вещи в машину и буду готов уехать.

– Как скажете. А Вы пытались позвонить другу? Может, стоит вызвать полицию?

– Телефон у него не отвечает, но я не думаю, что с ним могло что-то произойти. Хотя странно, что он взял и ушёл посреди ночи. Сколько у Вас хранятся записи?

– Трое суток, а затем мы их удаляем.

– Не удаляйте эту, пожалуйста! Я выясню, что с ним, и позвоню Вам, если необходимость в записи пропадёт. Хорошо? – ответил я, понимая, что эта запись является моим единственным алиби, и если она пропадёт, то все подозрения падут на меня.

– Хорошо, я помещу её в отдельную папку и буду ждать звонка.

Вернувшись в коттедж, я ещё раз осмотрел все уголки дома и пришёл к выводу, что всё чисто. Собрав вещи в рюкзак, я отнёс их в машину и, ожидая прихода администратора, позвонил Лере сообщить, что ориентировочно приеду через три часа.

Дорога вела меня всё дальше от базы отдыха, сменившись с просёлочной узкой колеи широким шоссе. В голове была полная неразбериха: я не оставлял надежды на то, что камеры помогут мне понять, когда и как Михаил попал в коттедж, но ни на одной из записей его не было. В любом случае, у Михаила была тысяча возможностей добраться до меня, и раз он этого не сделал, то опасаться его не стоило. Тем не менее, нужно прояснить ситуацию и узнать у него, какого чёрта он тут делал и зачем следил за мной, когда мы встретимся в ресторане. А мы ведь точно встретимся: думаю, что он не упустит возможности повидаться, раз даже до коттеджа следил за мной. Всю дорогу я пристально глядел в зеркало заднего вида, пытаясь разглядеть хоть одну машину, которая ехала бы всю дорогу за мной. Долго ехал серебристый, но он свернул на кольцевую дорогу, когда я поехал по западному диаметру – слежки не было. Чуть менее, чем через три часа после выезда из коттеджа, я уже зашёл домой.

– Привет, Андрюша! – Лера обняла меня за шею, как только я вошёл в квартиру.

– Привет, зайка! Не скучала? – я чмокнул её в щёку.

– Да нет, проснулась в начале десятого и решила к твоему приезду обед приготовить и дома прибраться. Кстати, в ящике старый телефон нашла. Он тебе нужен? У меня просто подруга на днях свой потеряла, и если тебе он не нужен, то я могла бы ей одолжить этот до тех пор, пока новый не купит.

– Какой телефон?

– Ну вот же! – Лера показала на стол, на котором лежал смартфон Виталика.

И как же я мог о нём забыть! Безумная череда событий после приезда совершенно выбила у меня из головы то, что я его привёз с собой. А может, на нём есть какая-то информация? Нужно обязательно его проверить, как только найду человека, способного его разблокировать. Он же лежал прямо в руках у Виталика, когда я его нашёл! Наверняка неспроста. Стоило проверить его до того, как поехал с Лёшей в коттедж!

– Прости, я этот телефон уже обещал отдать знакомому с работы. У него та же ситуация, и я боюсь, что не могу уже отказать, раз обещал. Хорошо, что напомнила про него. Спасибо! Почему-то я думал, что уже отдал ему его…

– Ладно, не страшно. Много рыбы вчера поймали с Лёшей? Я думала, что привезёшь домой что-нибудь и уху сделаем.

Я уже и забыл, что мы ездили в коттедж ради рыбалки. Кстати, куда удочки делись? На террасе оставил что ли?

– Поймали несколько небольших рыбёшек, но отпустили, так как приготовить из них вряд ли бы что-то удалось. В основном Лёша ловил, а мне без опыта это плохо давалось. У нас, кстати, произошёл инцидент: я не знаю, где Лёша. Судя по записи с камер наблюдения, он ушёл около трёх часов ночи, собрав все свои вещи, и больше не появлялся. Я не могу до него дозвониться и думаю, что если он к вечеру не объявится, то нужно звонить в полицию.

– Может, уже позвонить? Вдруг что-то случилось? Ты его жене звонил? Может, он дома?

– Точно! Сейчас Алисе позвоню, – сказал я, доставая телефон. Алиса, как и ожидалось, не видела Лёшу, и домой он не приходил. Узнав, что он ушёл посреди ночи, она явно запаниковала и сказала, что нужно срочно звонить в полицию, так как в лесу могли быть дикие звери. Согласившись позвонить, я уже через полчаса был в полицейском участке, в который минут через двадцать после моего появления приехала Алиса.

Я поведал полицейским и Алисе историю о том, что Лёша перебрал с алкоголем и улёгся спать ещё до бани, проспав до тех пор, пока я не вернулся домой. Мы повздорили из-за того, что я не разбудил его перед тем, как пойти в баню, в которую он очень хотел сходить, после чего я расстроенный лёг спать. Я также рассказал о том, что на утро по камерам нам с администратором удалось отследить то, что он посреди ночи ушёл со своими вещами, и я его больше не видел. Отдельно отметил, что попросил в администрации сохранить записи с камер, так как они потенциально могли помочь найти моего друга. Полицейские попросили записать всё на стандартном бланке и сказали, что сообщат, если что-то узнают. Хотя я понимал, что вряд ли они начнут что-то реально делать, ведь это даже не их район. Кажется, я слышал о том, что есть некоммерческие поисковые отряды, занимающиеся нахождением потерявшихся людей. Наверное, следовало бы им позвонить, но чем дольше Лёшу не будут искать, тем лучше для меня.

Выйдя из участка в четыре часа дня, я осознал то, что сегодня первое октября и Паша ждёт меня на работе, чтобы обсудить результаты исследований. Сев в машину, я поехал в офис, размышляя над тем, кто может мне помочь разблокировать телефон Виталика, о котором мне совершенно случайно напомнила Лера.

После приезда в офис, я в течение четырёх часов обсуждал с Пашей конечные результаты исследований. Как и ожидалось, он справился со своей работой блестяще, и завтра проблем на совещании не должно было возникнуть. Отправив начальника лаборатории домой, я прошёл в соседнее крыло офисного здания по безлюдному коридору, освещаемому белыми светодиодными лампами, простирающимися по потолку, в надежде застать на рабочем месте нужного мне человека.

– Арсений, добрый вечер! – поздоровался я с нашим программистом, сидящим в начале десятого вечера в своём кабинете в IT-отделе компании.

– Здравствуйте, Андрей Александрович! Чем могу на этот раз помочь? Снова проблемы с корпоративной почтой?

– Нет, по правде говоря, я пришёл к Вам, чтобы спросить у Вас совет. Я телефон нашёл и хочу его разблокировать. Вы не знаете, кто может это сделать? Может, у Вас есть знакомые?

– Знакомые есть. Если хотите, то отдайте мне его сегодня, а завтра до обеда уже привезу – дело плёвое. Только нужно определиться конкретно: Вам телефон нужно разблокировать или все данные из него подгрузить? Это разные вещи. Можно разблокировать с потерей всех данных, и это самый простой вариант. Можно разблокировать с сохранением данных, но это обойдётся дороже, а в качестве компромисса могу просто прислать Вам все сохранённые файлы с телефона без его разблокировки.

– Цена вопроса не имеет значения, но все данные нужны. Если сможете разблокировать к завтрашнему дню, то разблокируйте, если нет, то можете только данные оттуда достать и мне прислать. То есть телефон как таковой мне вовсе не нужен, мне нужно то, что на нём хранится. Абсолютно всё!

– Хорошо, Андрей Александрович, я завтра часам к одиннадцати подъеду и можете ко мне зайти.

– Спасибо! – сказал я и пошёл к машине, радуясь тому, что у меня есть знакомый человек, разбирающийся в технике.

Вернувшись домой, я увидел Леру, сидящую в одиночестве на кухне за чашкой чая. В последние дни совсем мало внимания ей уделяю – нехорошо, пригласил к себе и за это время лишь один раз сводил её на свидание.

– Привет, Лерочка! Прости, что так поздно! Завтра сдаём проект, который разрабатывали несколько месяцев, в связи с этим дел по горло. Давай в субботу съездим на Кюрлевский карьер? Там красиво! Начиная с послезавтра, у меня будет гораздо больше свободного времени, и я весь буду в твоём распоряжении.

– А что за карьер?

– Это искусственный карьер под Гатчиной. Там летом очень красиво! Его называют Питерскими Мальдивами из-за того, что вода там имеет ярко-голубую окраску. Конечно, сейчас там не так красиво, как летом, но если погода будет хорошая, то сможем погулять там. И ехать недалеко: за час до места доберёмся. А потом можно и на гейзеры съездить! Я слышал, что в Гатчине есть.

– Смеёшься? Какие ещё гейзеры? Тут же плато!

– Ну, там не то чтобы гейзеры настоящие, но знакомые ездили и говорят, что вполне увлекательно. Там подземные источники воды, и ключи бьют прямо из земли. Я подумал, что раз мы до Исландии в ближайшее время не доберёмся, то, может, хоть туда съездим?

– Я с радостью составлю тебе компанию. Скажи, ты в порядке? Мне кажется, что в последнее время ты сам не свой.

– Да вроде всё хорошо. Просто переживаю из-за Лёши. Я звонил Алисе, и она сказала, что он так и не появился. Странная ситуация!

– Какая-то чёрная полоса у нас! Сначала инцидент на заводе в Хибинах, теперь ещё и Лёша пропал. Может, здесь есть логическая связь? Вдруг это те, кто поджёг завод, выследили нас? Ты не думал об этом?

– Ну, Лёша же ведь сам ушёл. Я видел своими глазами записи с камер. Это действительно странно, но я не думаю, что есть взаимосвязь. Разве что только он не впал в депрессию после похорон Саши и не решил на этом фоне побыть один в лесу. Я, по правде говоря, предполагаю, что мог выпить лишнего и наговорить ему чего-то, из-за чего он мог обидеться и уйти. Но я напрочь не помню этого.

– А вы с ним раньше хоть раз сильно ссорились?

– Да не особо. Бывали, конечно, всякого рода мелкие конфликты, но всерьёз никогда не ссорились.

– Хоть бы с ним всё оказалось в порядке! От полицейских нет вестей?

– Нет, к сожалению! – ответил я и пошёл умываться после очередного насыщенного дня.

Сделав перед сном массаж Лере, я лежал и смотрел на её спящее полуобнажённое тело и не мог уснуть. За окном изредка вяло проезжали машины, а тротуары были почти безлюдны – конец буднего дня, и все отдыхают. Я думал о том, к чему пришёл вчера, возвращаясь в коттедж, и всё больше убеждался в том, что моя истинная роль в этом мире совсем не та, которую я выбрал несколько лет назад, устроившись в научно-производственную компанию. Да и выбирал ли я эту роль? Ведь туда меня рекомендовал Фёдор Борисович, а я лишь согласился, доверившись его авторитету. Может, лишь сейчас я пришёл к тому, чтобы сделать свой личный осознанный выбор того, кем я хочу быть, а до этого я был лишь машиной, всё стремительней набирающей обороты с каждым годом, но движущейся не в том направлении? Кем бы я ни был на самом деле, сейчас я руководитель отдела и завтра сдача проекта. Решив, что нужно собраться с мыслями, я заставил себя ни о чём не думать и вскоре уснул.

СЧАСТЛИВАЯ ЖИЗНЬ

Утром в пятницу на работе кипела жизнь, и офис напоминал муравейник, в котором маленький ребёнок переполошил всё муравьиное сообщество, потыкав в него тростинкой: у Паши работают все, у Алины тоже. И чего они так суетятся? Всё ведь схвачено и всё под контролем: проект выглядит вполне рабочим и все испытания пройдены. Кажется, что я был единственным спокойным человеком в отделе, хотя должно было быть наоборот: ответственность за дееспособность проекта несу я, а не они. Удалившись в офис, я стал ждать одиннадцати утра, чтобы зайти к Арсению.

Обработав уже по привычке кучу бумаг и переговорив со всеми, с кем следовало, я прошёл в IT-отдел и забрал телефон.

– Пароль: два-четыре-пять-восемь-три. С Вас двадцать тысяч, – кратко вымолвил Арсений при встрече, сидя в своём кабинете, в котором я насчитал пять компьютеров, и это только включённых – на стеллаже стояли ещё три не подключённых к электросети. Рассчитавшись с ним, я положил телефон в карман и вернулся в офис. Я запер дверь изнутри и расположился в своём мягком тёмно-коричневом кожаном рабочем кресле, после чего с предвкушением разблокировал телефон. В груди всё было взбудоражено так, как тогда, когда я в девять лет вставлял в видеомагнитофон кассету с порно, которую прятал от нас на полке отчим. Как и следовало ожидать, последние звонки датировались воскресеньем за неделю до смерти Виталика – последним днём перед его вступлением на пост на заводе, где не ловила связь: жена, Пётр, Сергей, снова Пётр, снова жена. Удивительно, что он созванивался с Петром, ведь он говорил мне, что они были не очень близки. В сообщениях лишь любовные послания от жены и различного рода спам. Может, фото или видео? Но и там ничего толком не оказалось: типичные фотографии друзей и семьи. Видео также ничего не дало. Неужели всё так скучно? Больше ничего нет? Но, может, с Петром связаться и узнать, зачем они созванивались? Разумеется, если он в чём-то виноват, то никогда не признается, но, по крайней мере, можно будет понять, врёт он или нет. Может ли быть что-то ещё?

Открыв аудиозаписи, у меня по ногам пробежали мурашки, и волосы на них встали дыбом: «Новая аудиозапись» от двадцатого сентября. Мы были уже на заводе, и сделана она за день до смерти Виталика. Я включил аудиозапись в надежде на то, что теперь мне всё станет ясно. Сквозь перманентное шуршание был вполне отчётливо слышен диалог двух человек:

– Что ты хотел? – разговор начался со знакомого мужского голоса.

– Что я хотел?! Козёл, ты посмотри, что ты натворил! – хрипел Виталик. – Мы так не договаривались! Ты же сказал, что просто всё сгорит от разлива топлива из цистерны, и мы с Витей успеем уйти на безопасное расстояние.

– Да кто же знал, что всё так получится? Мы всё обсуждали лично с руководителем команды. Так и должно было произойти, я до сих пор не понимаю, почему пожара не возникло.

– Из-за вас умерли Витя и Владислав Викторович, а я чудом остался жив. Вот какова цена твоей ошибки!

– Из-за нас? Да ты же сам знаешь, что мы это делаем ради общего блага. Эти уроды всё здесь испоганили! Ты посмотри на нашу экологию: да с этого завода было выбросов больше, чем со всех остальных. Если он вновь возобновит работу, то опять смог везде будет. Я хочу воспитывать своего ребёнка в экологически чистом месте, и если мы будем придерживаться плана, то скоро Хибины станут национальным заповедником.

– Придерживаться плана? Какого плана? Какой ценой ты хочешь добиться результата, Пётр? Два человека погибли, а мне знаешь, как трудно дышать? Ты же говорил, что всё пройдёт гладко, а я чуть не помер из-за твоей ошибки!

– Мне жаль, что так вышло, но нужно потерпеть.

– Потерпеть? Вытащи меня отсюда немедленно и отвези в больницу, иначе я сдам тебя!

– Сдашь меня? И как же ты это сделаешь? Это ведь ты заливал в цистерну содержимое бутыли, а не я. У тебя нет ни единого доказательства моей причастности к этому.

– Я найду способ доказать свою невиновность. Ты меня подставил и обманул. Я был уверен, что никто не погибнет, и согласился на это лишь постольку, поскольку был уверен, что ты всё продумал. Это ты меня вынудил сделать!

– Ладно, успокойся! Я делаю всё возможное, чтобы ты как можно скорее добрался до больницы.

– Уж поторопись! Я за свои слова отвечаю: если мне будет хоть что-то угрожать, то тебя я потащу за собой!

– Не кипятись, с тобой всё будет хорошо! Скоро отвезём тебя в город.

После звука закрывающейся двери и тихого шуршания запись закончилась. Я молча сидел за столом, уставившись в телефон, и не мог поверить своим ушам. Так вот кто всё устроил – Пётр. Человек, которого я даже толком не подозревал в причастности к содеянному. Ну разумеется, кто как не главный инженер завода мог придумать план по саботированию его работы?

Ручка запертой двери пару раз дёрнулась, и затем в дверь постучали. Судя по тому, что пытались войти без стука и записи, да ещё и мимо Маши, это Алина или Паша. Открыв свой кабинет, я увидел в дверях руководителя химической лаборатории.

– Ну что, ты готов? Совещание через пятнадцать минут. Думаешь, совет директоров утвердит проект? – Паша искренне надеялся на успешное принятие проекта, ожидая, что его могут не утвердить, и явно переживал из-за этого. Я бы мог ему сказать, что всё уже решено, но не хотел портить ему настроение. За время работы в должности руководителя лаборатории и затем отдела, одно я понял однозначно: если ты идёшь на совещание и не знаешь результат решения обсуждаемого на нём вопроса, значит, решат его не в твою пользу. Разумеется, ещё несколько недель назад, когда Паша присылал мне значимые промежуточные результаты, свидетельствующие об успешном прохождении испытаний, я уже обговорил всё с теми членами совета директоров, которые имели решающий голос в компании, и заручился их одобрением. Конечные результаты Паша дал мне сегодня утром, совещание через пятнадцать минут, а проект уже принят. От обеда в столовой сотрудников моего отдела отделяет ключевое собрание, на котором решится судьба их многомесячных стараний и кропотливой работы, но меня от обеда в ресторане отделяют полчаса фарса в присутствии нескольких напыщенных мужчин предпенсионного возраста.

– Паша, я думаю, что всё будет хорошо. Конечно, ожидать от совета директоров можно чего угодно, и, возможно, они попросят что-либо доработать, но ты же знаешь, я сделаю всё возможное, чтобы продавить этот проект сквозь них и чтобы они приняли его. Вы все молодцы! Хотя ряд некоторых аспектов нужно будет обсудить на следующей неделе: там есть что улучшить! – я сделал задумчивый вид, прикидывая то, к чему реально можно будет придраться, так как серьёзных помарок я в его документации не обнаружил.

Приятно видеть счастливые лица сотрудников, когда говорю им хорошие новости. Они так радуются, как, наверное, дети, которым родители говорят, что свозят их в Диснейленд. Если сейчас скажу, что проект, скорее всего, примут, то он, конечно, будет рад, но всё же будет ждать результатов собрания, чтобы всё окончательно утвердили. В итоге, его счастье растянется на продолжительный период времени: сначала он немного обрадуется, что ожидать следует хорошего результата, затем, во время собрания, он уже свыкнется с мыслью о том, что проект утвердят, и когда я выйду и скажу ему конечное положительное решение, то степень его счастья будет уже не столь велика. Это же как с алкоголем: если будешь пить бутылку вина в течение всего дня, то и опьянения особо не почувствуешь, но если выпьешь за раз, то эффект будет значительно сильнее. Доставлю им всем радость: заинтригую, посею сомнение и затем выстрелю положительным решением прямо им в сердце – все будут счастливы. Все, кроме меня, конечно, так как подобные интриги и кулуарные обсуждения результатов с важными людьми радости мне уже давным-давно не приносили, а счастье от хороших новостей, если я его вообще когда-либо испытывал, размазывалось во времени в точности как маленький кусочек сливочного масла по огромному куску хлеба – пресно и безвкусно.

– Хорошо, Андрей, удачи! – Паша вышел из кабинета, и я продолжил молча сидеть, уставившись в окно и обдумывая то, что услышал из аудиозаписи.

Осознание того, что теперь мне не только известен виновный произошедшего, но и мотив его действий, определённо доставляли мне гораздо большее моральное удовлетворение, чем окончание такого серьёзного проекта, какой мы сегодня наконец завершим. Вот ведь ирония: я старался остановить происходящий на заводе кошмар, но в итоге помог Петру реализовать то, что у него не получилось – сжечь завод дотла, полностью исключив возможность его дальнейшей работы. Полагаю, что он счастлив. И тем не менее не совсем понятно, почему его план не удался. Судя по всему, Пётр предполагал, что реагент, который он передал Виталику, разъест не только генератор, но и цистерну с топливом, а разлившиеся несколько сотен литров легко воспламеняемой жидкости загорятся от работающего генератора, что спровоцирует пожар на всей территории завода. Но почему же этого не произошло? Я прекрасно помню, как выглядело помещение: генератор и подходящие к нему трубы, включая топливную и воздушную, имели существенные повреждения, но цистерна осталась целой.

Обдумывая причины произошедшего, а точнее, того, что не произошло, в течение пары минут, я пришёл к ответу и во весь голос рассмеялся – вот ведь Пётр неудачник! Это же надо быть таким идиотом, чтобы будучи главным инженером упустить эти две, на первый взгляд, несущественные детали: трубки, по которым закачивался в генератор воздух и отводились выхлопные газы, были алюминиевые, а цистерна титановой! Виталик же туда наверняка кислоту залил, но она не активна по отношению к титану и не могла его разъесть, поэтому топливо никак не могло разлиться из цистерны по территории завода. Если бы это было единственной причиной, то генератор бы просто заглох, но из-за нарушения целостности трубы, по которой снаружи закачивался воздух для сгорания топлива внутри генератора, он в последние минуты своей работы расходовал кислород, содержащийся в помещении, превращая его в угарный газ, а не в углекислый, так как концентрация кислорода из-за работы генератора была существенно снижена. И даже это было бы половиной беды, но ведь трубку, отводящую выхлопные газы, тоже разъело, и вырабатываемый угарный газ просто скапливался внутри помещения. Пётр предполагал, что разъест только цистерну и сам генератор, но трубки, обеспечивающие стабильный приток воздуха и отток выхлопных газов и, следовательно, работу генератора, который бы поджёг разлившееся топливо, останутся целыми. В итоге произошло всё с точностью да наоборот: трубки разъело, а цистерна осталась невредимой. Генератор израсходовал кислород в помещении, превратив его в угарный газ, который там же и скопился, так как выхлопные газы выводились не на улицу по выхлопной трубе, а прямо в комнату. Результат я видел своими глазами: пожара нет, а смертельно опасный угарный газ – не имеющий ни цвета, ни запаха и обладающий примерно той же плотностью, что и воздух – заполнил всё пространство помещения и не выходил из него, так как вентиляции по факту никакой не было. Удивительно, что Владислав Викторович сумел предпринять попытку выйти из помещения и даже, как сказал Виталик, после этого прожить ещё пару минут, ведь при той концентрации угарного газа, которая там могла создаться, он должен был упасть замертво после первого вдоха. Судя по всему, он, увидев труп Вити ещё в дверях, частично вдохнул воздух с улицы, что немного отсрочило его кончину. Да я, мать его, Шерлок Холмс!

Вытерев слёзы счастья от того, что теперь картина произошедшего наконец прояснилась, я радостный пошёл на совещание, на котором, как и ожидалось, утвердили разработанный моим отделом проект и приказали запускать его в работу. Теперь можно и пообедать. Интересно, увижу ли я Михаила? От мысли об этом по коже пробежали мурашки. Действительно ли я хотел встретиться с ним? С человеком, который выследил меня почти в трёхстах километрах от ресторана, в котором мы с ним общались. С человеком, который зачем-то тайком проник в мой коттедж…

Спустившись вниз, выйдя на улицу и перейдя дорогу, я уже традиционно пришёл к ресторану, чтобы пообедать. Как только я вошёл внутрь, то сразу оглядел зал – Михаил сидел за столиком в углу и пил чай. Сделав на ходу заказ и ещё раз убедив себя в том, что в людном ресторане посреди дня он не представляет для меня никакой опасности, я подсел к нему.

– Михаил, добрый день! Давно меня ждёте? – судя по тому, что он уже выпил половину чайника с чаем, то сидел здесь по меньшей мере минут пятнадцать, а может, и дольше.

– Здравствуйте! Почему Вы решили, что я жду Вас? Я, конечно, рассчитывал на нашу встречу, но, вообще, просто зашёл сюда пообедать, так же, как и Вы, – Михаил не подавал никакого вида того, что два дня назад был в коттедже.

– Зачем Вы за мной следили? Зачем пробрались ко мне в коттедж в среду? – решил я сразу прыгнуть с места в карьер.

– О чём Вы говорите? Какой коттедж? Я со среды на четверг был в Москве! – с изумлением и явным недоверием ко мне возмутился Михаил. – Андрей, Вы в порядке?

– Но я же видел Вашу газету на столе! – впал в ступор я.

– И как это говорит о том, что я был в коттедже? Кстати, всё получилось? Вы поговорили с человеком, с которым требовалось, по душам? Я беспокоился о том, найдёте ли Вы ампулу…

В голове начали бегло мелькать фрагменты того, что было после того, как я вышел из ресторана с ампулой, и как мы с Лёшей заехали в коттедж. Я был уверен, что выкинул газету сразу после того, как вышел из ресторана. Но почему я так считал? Вспомнить тот момент, когда я кладу её в мусорный бак, я никак не мог. Может, я взял её с собой и положил в машину? Этого я тоже припомнить не могу. Если она лежала в салоне автомобиля, то Лёша мог принести её вместе с вещами, когда ходил за ними. Ведь я был так взбудоражен, когда выходил из ресторана с морфием, что вообще мало что замечал вокруг: может, на автомате закинул в машину и всё? Так же как и тогда, когда Лёша с вещами пришёл: я так суетился от того, что нужно было срочно залить в стопку водки морфий, что Лёша мог что угодно положить на стол, и это не попало бы в область моего восприятия. Боже мой… так что, получается, что Михаила в среду в коттедже не было?! Получается, что я убил Лёшу просто из-за того, что мне что-то померещилось?!