Лабиринт

Через три часа после того, как я заехал за Лёшей, мы уже подъезжали к коттеджу, где нас с улыбкой встретила девушка-администратор. Кругом были сосны, а коттедж представлял собой новый двухэтажный деревянный дом, напоминающей общей формой куб с двускатной крышей. Внутри уже горел свет и был растоплен камин. Терраса дома выходила прямо на небольшое вытянутое озерцо, напоминающее своими очертаниями сардельку, противоположный берег которого был всего лишь в ста метрах от нас. Я уже был здесь пару лет назад, и мне бы очень понравилось это уютное тёплое место, если бы со мной тогда не было моей бывшей жены, с которой, как я помню, мы тогда из-за чего-то поссорились. Зайдя внутрь, я почувствовал успокаивающий древесный аромат, который отдалённо напоминал запах бани, но был ещё более приятным и насыщенным. Нужно наслаждаться этим моментом, пока нос способен ощутить этот запах. Думаю, что уже через пару часов нахождения здесь, мозг начнёт фильтровать сигналы от обонятельных рецепторов, исключая этот запах за его ненадобностью, а жаль. Кажется, что когда я был студентом, на психологии нам рассказывали про гедонистическую адаптацию, говоря о том, что это чисто психологическое явление. Не могу с этим согласиться, так как исключение приятного, но совершенно бессмысленного запаха из сознания было, скорее, физиологическим процессом. Уж лучше бы мой мозг отфильтровал воспоминания о том, что происходило на Хибинах, чем этот запах – это было бы для меня куда более полезно. Хотя, может, частично это уже и произошло, так как с тех пор, как я упал на поминках Саши в обморок, мне существенно полегчало. Видимо, в тот момент мозг достиг пика переживаний и понял, что пора бы приходить в нормальное состояние.

Пройдя из прихожей в огромный, высотой в два этажа, холл на первом этаже, я мгновенно вернулся мыслями в ту командировку в Нижнем Новгороде, с которой начались мои злоключения. Тогда, когда мне снился сон, в котором я сидел перед камином (удивительно, что я его запомнил), как теперь мне стало понятно, мне снилось именно это место. Здесь действительно хорошо, и если бы я приехал сюда отдыхать, а не выпытывать у Лёши нужную мне информацию, то я получил бы от этой поездки большое удовольствие. Думаю, что когда я со всем разберусь, то приеду сюда с Лерой на пару-тройку дней.

– Вы будете заказывать завтрак на утро? – администратор уже стояла у выхода. – У нас недалеко фермерское хозяйство, с которым мы сотрудничаем, и все продукты свежие. В завтрак входят сырники со сметаной, яйца, сыр и хлеб. Всё собственного производства.

– Да, думаю, что закажем. Лёша, ты будешь?

– Да, я тоже буду.

– Давайте два завтрака часам к десяти утра. Так можно?

– Конечно. Баню уже начали растапливать, и Вы можете к девяти вечера подходить – всё будет готово! – сказала девушка и вышла, закрыв за собой дверь. Мы остались с Лёшей вдвоём посреди холла, в котором потрескивали горящие в камине дрова. За окном тихо шумели деревья, сквозь которые разрозненными редкими лучами проникал свет от уже подходящего к горизонту солнца. Когда же мне подлить Лёше морфий? Уместно ли будет начать пить уже сейчас, в полшестого вечера, или дождаться бани? «Максимум физиологического действия достигается через десять минут. Период полувыведения равен двум часам» – вспомнилось то, что я успел прочитать в интернете про морфий. Надо действовать сейчас, чтобы он не уснул и успел рассказать мне то, что знает. На улице при прохладном осеннем ветре и, стоя на террасе, шансов уснуть у него будет значительно меньше, чем в бане. – Ну что, может, перед рыбалкой накатим понемногу, чтобы не замёрзнуть? На улице прохладно! – спросил я Лёшу.

– Да, давай по чуть-чуть, я пока из машины принесу остатки бутербродов, которые ты с собой взял, чтобы закусить, и удочки, – Лёша незамедлительно направился к выходу.

Чёрт побери, в кого он такой быстрый?! У меня секунд тридцать. Я ринулся доставать с кухонной полки стопки, которые, как я помнил с прошлого моего пребывания здесь, находились справа от вытяжки над плитой. Достав их, я раскрыл одним движением руки пробку на водке и разлил её по стопкам, затем достал из кармана ампулу и, обхватив её рукой так, чтобы из кулака торчал лишь тонкий вытянутый носик, с размаху ударил ей по краю стола: мелкие осколки рассыпались на пол, и ампула была открыта. В этот момент я услышал, как Лёша захлопнул дверь машины и включил сигнализацию, что вынудило меня поспешно перевернуть ампулу над одной из стопок, чтобы залить в неё раствор морфия. Тряся над стопкой ампулу, я ужасом обнаружил, что жидкость лишь по капле медленно вытекает через образовавшееся узкое горлышко. Что за чёрт! Чёрт! Блин, быстрее! Я судорожно затряс ампулой над стопкой, разбрызгивая содержимое в том числе и вокруг стопки на стол. Лёша вошёл в комнату и посмотрел на меня. Дело было сделано: содержимое ампулы было в водке, ампула в кармане, и я подал нужную стопку с водкой Лёше, как только он подошёл к столу: – Думаю, что первую за Сашу! – не подавая беспокойства и пытаясь унять дрожь в руках, сказал я.

– Да, за Сашу! – ответил Лёша и, поднеся стопку ко рту, остановился, отрешённо смотря вдаль и явно погрузившись глубоко в свои мысли.

Я стоял, уставившись на него, и не понимал, в чём дело. Какого чёрта он не пьёт? Неужели он сейчас скажет, что решил полностью завязать с выпивкой и выльет содержимое в раковину? По виску из волос потекла капля пота, и я начал размышлять над тем, как заставить его выпить стопку водки. Удастся ли с ним поговорить по душам за рыбалкой, если я его сейчас схвачу за шкирку и насильно волью ему содержимое стопки в рот?

– Безумно жаль, что так всё получилось! Я скучаю по нему! – сказал Лёша и залпом выпил, позволив мне расслабиться. Убедившись в том, что он всё проглотил, я тоже выпил водку и закусил бутербродом, чувствуя абсолютное удовлетворение произошедшим. Самое главное сделано, теперь дело за малым – нужно разговорить его.

– А что это? – Лёша показал на пол, на котором в окружении осколков от ампулы красовался десяток капель крови. – Ты поранился?

Глянув на свою руку, я убедился в том, что кровь моя. По кисти правой руки стекала пара струек крови из того места, в который воткнулся осколок тонкого стекла ампулы, который я даже не заметил в этой суете. – Да одна стопка из руки выскочила, пока наливал. Поранился, видимо, когда основные осколки убирал. Сейчас всё пройдёт! – ответил я в надежде на то, что Лёша не обратит внимание на то, что в стопках стекло толще раз в пять по сравнению с тем, что рассыпано на полу. Взяв с кухни тряпку, я собрал осколки и вытер с пола кровь, после чего выкинул всё в мусорное ведро и, смыв кровь с руки, предложил Лёше пройти на террасу, чтобы он рассказал мне основы рыболовного мастерства, в котором я ничего не понимал. Интересно, знает ли он, что я ни разу в жизни не был на рыбалке?

– Боже, Андрей, как же здесь хорошо! – восторженно сказал Лёша через пять минут, стоя рядом со мной на краю террасы, за которую были перекинуты две удочки. – Как же я рад, что мы наконец выбрались на рыбалку! Честно тебе скажу, я думал, что ты никогда не согласишься.

– Я тоже рад! Просто до этого совсем времени не было, – сказал я, закуривая сигарету.

– Можно мне тоже? – Лёша, которого я ни разу не видел курящим, протянул руку за сигаретой.

– Конечно, держи! А ты с Сашей разве не ездил на рыбалку? Я думал, что когда ты предлагал нам съездить год назад, то после того, как я отказался, вы с ним всё-таки съездили порыбачить.

– Мы с Сашей? Что ты, нет. Мы же с ним очень близко никогда не общались, да и виделся я с ним, кажется, только тогда, когда ты был с нами. Без тебя мы не встречались. Это наши с ним жёны часто общаются, обсуждая детей и прочие женские дела. Эх, безумно жаль Сашу! Я жалею о том, что мы с ним мало виделись. Думаю, что он был хорошим человеком. Не так ли?

– Да, Саша был очень надёжным и верным другом. Никогда бы не подставил. Думаю, что если бы он знал, что на заводе нам грозит опасность, то никогда бы нас с собой не позвал. Ты согласен? Он ничего тебе не говорил о том, что там может что-то произойти?

– Ничего. Да и вообще, это же ты мне позвонил, кажется, и предложил поехать с Вами. Я знал о том, что он имеет какие-то дела на Хибинах лишь постольку, поскольку я звонил ему по поводу денег и только.

– Но если вы не общались близко, то почему ты позвонил ему, а не кому-либо другому?

– Коллегам по работе я звонить не хотел, так как не хотел им дать понять, что у меня есть финансовые проблемы. Имидж, как знаешь, трудно заработать и легко потерять. Думал сначала у тебя спросить, но я ведь знал, что в связи с разводом и всеми вытекающими из него последствиями у тебя у самого денег немного. Вот и решил Саше позвонить, так как больше некому было.

– Так он в итоге дал тебе денег или нет?

– Он согласился помочь, если будет острая нужда, но сказал, что у него у самого сейчас некоторые трудности. В итоге я у него ничего не просил, так как особых проблем с деньгами так и не возникло, а его напрягать я не хотел. В банке предварительно одобрили кредит на три миллиона, как порядочному клиенту – так заявка у меня и висит в онлайн-кабинете. Ещё не брал, и, может, и не потребуется.

Я смотрел на плавные колебания поплавка на лёгких волнах, создаваемых на воде слабым ветерком, дующим с противоположного берега, и никак не мог связать то, что говорил Лёша, с той картиной, что была у меня в голове. Моя исходная предпосылка о том, что Лёшу с Сашей связывал я, кажется, была верна, и они общались друг с другом нечасто. Если Лёша денег у Саши брать не собирался, то вряд ли бы он стал помогать ему убить человека. Как же так всё получается? Может, он мне врёт? Не очень на то похоже. Но хоть что-то то он должен знать о том, что произошло на заводе! – Ты после приезда не задумывался над тем, что произошло в горах? Меня постоянно мучают мысли об этом! – спросил я его.

– Знаешь, каждый день думаю. Больше всего я сожалею о том, что позволил тебе и Саше отвлекать сообщников Сергея. Как я мог? Ты – мой лучший друг, а я так сильно боялся, что даже не подумал о том, какой опасности ты себя подвергаешь! – Лёша шмыгнул носом, и по щеке у него потекла слеза. – Я такой трус, Андрей! Я должен был пойти с вами или настоять на том, чтобы ты с Сашей побежал с завода вместе с остальными. Но точно не должен был молча отпускать вас отвлекать тех двух людей! Прости меня!

Я подошёл к Лёше и приобнял его. Он отвернул голову, чтобы я не видел, как он плачет. – Я не злюсь на тебя, Лёша! Всем было страшно тогда, и все повели себя так, как следовало в той ситуации. Я решил отвлекать нападавших. Саша решил помочь мне, а ты помогал Петру с Лерой. Им же ведь тоже нужна была помощь, и ты им помог.

– Спасибо, Андрей! Может, выглядит всё и так, но я-то знаю, что просто струсил. Обещаю, что это больше не повторится. Вот, хочешь, пойдём сейчас в лес, и если попадётся волк или медведь, то я их отвлеку, чтобы ты убежал? Хочешь? Пойдём?

Кажется, морфий уже начал давать максимальный эффект, раз в его речи начался такой абсурд – это хорошо. Что бы мне ещё узнать?

– Нет, Лёша, в лес мы не пойдём. Мы же на рыбалке, а не на охоте. А вам не попадались дикие звери в горах, когда вы с Петром и Лерой возвращались в Кировск?

– Нет. Вообще всё тихо было. Шли мы и шли. Лера вела нас, а мы с Петром следовали за ней. Устали очень, и после захода солнца тяжело было в темноте идти, но дошли достаточно быстро. Даже ночевать не пришлось. А ведь ты знаешь, если бы мы остались ночевать, то нас могли бы загрызть злые-презлые волки… – Лёша согнул пальцы рук, изображая когти, и рассмеялся. – Вообще, наверно, было бы здорово быть вампиром! Устал идти – оп, в летучую мышь превратился и полетел, ещё и в темноте видишь хорошо. Классно! Ты бы хотел быть вампиром?

– Очень хотел бы! Можно было бы съесть Сергея! – кажется, содержательная часть нашего разговора подошла к концу.

– Ага! И не страшно было бы, если бы сообщники Сергея пришли за нами прямо сюда! – Лёша смотрел на меня выпученными глазами, как будто предвкушая то, как он – вампир, сейчас разделается с напавшими на нас людьми. – Где вы, твари? – закричал он в полный голос. – Я вас сейчас найду и у-ку-шу!

Кажется, пора заводить его в дом, пока на нас не стали жаловаться отдыхающие из соседних домиков. Вон, уже и мужчина какой-то смотрит на нас с пирса на противоположном берегу. – Ну всё, Лёша, пойдём в дом! Холодно на улице, и пора что-нибудь в баню собрать поесть и выпить! – сказал я, взяв Лёшу за плечи и разворачивая к выходу с террасы.

– Ой, как меня штырит, Андрей! Что это за водка? Надо запомнить. Как же она хороша! Как попка моей жены! – в восторге изумлялся Лёша, пока я заводил его в дом.

Надеюсь, что жалоб от соседей не будет. Я оглянулся назад, чтобы посмотреть на мужчину, находившегося на другом берегу. Он стоял и смотрел на нас, засунув руки в карманы чёрной кожаной куртки. Думаю, что сейчас он радуется тому, что мы уходим в дом. Может, он и не на нас смотрел – далеко ведь, не разглядеть с такого расстояния.

– Лёша, а если бы ты вампиром был, то смог бы Виталика убить? – спросил я, когда завёл его в дом. Думаю, что теперь я могу спрашивать всё что угодно, так как он в таком состоянии уже вряд ли что-то вспомнит.

– Андрей, если бы я был вампиром, то я бы приказал поварам в своих ресторанах приготовить его на гриле!

– То есть ты не убивал его?

– Я?! Я никого никогда не убивал. Но вот если бы вампиром был, то, может, и убил бы! – Лёша распластался на диване. – Высосал бы из кого-нибудь кровищу и улетел бы в Париж! Ты там бывал?

– Знаешь, много где был, но до туда ещё не добрался, хотя очень хочу! – ответил я и, повернувшись к Лёше, увидел, что он уснул.

Что ж, Михаил был прав, морфий – хорошая штука, чтобы поговорить с человеком по душам. Правда, времени на разговор оказалось не так много, как я планировал: посмотрев на часы, я убедился в том, что говорили мы с Лёшей не более двадцати минут. Впрочем, за это короткое время я узнал всё, что мне требовалось узнать: Лёша мало общался с Сашей, он никак не был связан с делами Саши на заводе и не убивал Виталика. Конечно, если предположить, что всё, что он говорил сейчас, было правдой. Пораскинув мозгами, я пришёл к выводу о том, что любые подозрения Лёши действительно были притянуты за уши, и моё начальное мнение о том, что он не причастен к произошедшему и не способен убить человека, было корректным. Выходит, что он просто случайно надел чужую куртку, в которой лежали ключи от шкафчика. Куртку человека, который пытался избавиться от улик. Или, быть может, тот, кто спрятал системный блок в шкафчик, хотел подставить Лёшу и специально подложил ключи в его куртку?

Усевшись на кресло, стоящее сбоку от дивана, на котором сопел Лёша, повернувшийся на бок и положивший ладони под щёку, я уставился на пламя и пытался понять, что делать дальше. Может, Саша всё устроил в одиночку? Если так, то ситуация исчерпала себя, так как он умер и виноватых больше нет. Но тогда как мог умереть Виталик? Снаружи вряд ли кто-то был – наши подозрения были не оправданы. А убить его Саша не мог, так как всё время находился с кем-то, кто мог видеть его, включая меня и Лёшу. Может, Виталика никто не душил, и он просто умер от какого-нибудь внутреннего кровотечения, которое никто из нас не мог увидеть? Нет, при кровотечении подскочила бы температура под сорок и выглядел бы он перед смертью хуже, чем был на самом деле. От кровотечения резко не умирают и хуже становится постепенно, а Виталику, напротив, со временем становилось только лучше. Да и я же видел отчётливые следы от рук на шее! Определённо, он был задушен и никак иначе. Ладно, утро вечера мудренее, может, завтра удастся всё связать воедино…

Интересно, сколько проспит Лёша? Это он уже до утра уснул или проснётся к бане? Думаю, что до утра, и пора бы приготовить ужин, чтобы поесть перед тем, как пойти париться. Посижу немного там, может, и правда это полезно для здоровья, а Лёше оставлю записку на тот случай, если проснётся, что я вышел попариться. До бани было ещё более двух часов, поэтому я неспешно закинул угли в мангал на террасе и разжёг их с помощью жидкости для розжига, уйдя затем внутрь дома, чтобы почистить картошку и поставить её вариться. Убедившись через десять минут в том, что вся жидкость прогорела и запах парафина отсутствует, я положил на решётку два стейка лосося и стал наблюдать за тем, как они медленно начинают покрываться зажаристой корочкой. Рыбий жир капал на угли и мгновенно возгорался, оставляя после себя маленькие облачка чёрного дыма, сопровождающиеся в каждом втором случае возгоранием углей, которые то и дело приходилось тушить, орошая водой из кружки. Рыбу на углях жарить то ещё удовольствие: чуть не досмотришь, и сгорит всё из-за скапывающего на раскалённые угли жира – это не мясо жарить, которое можно оставить и забыть на десять минут.

ПРОГУЛКИ НА ПРИРОДЕ

Хорошенько поужинав и положив на всякий случай на журнальный столик рядом с диваном записку о том, что я ушёл париться, я взял полотенце со шлёпками и вышел из коттеджа. Пройдя в баню и оставив Лёшу сладко спать в доме, я уселся рядом с печью и пытался отвлечься от мыслей о том, насколько мне неприятно находиться в этой душной тёмной маленькой комнатёнке, обтекая потом, выходящим из каждой поры моего тела. В голову снова полезли мысли о произошедшем. Кажется, что они не покинут меня до тех пор, пока я во всё не разберусь. Может, Виталик сам всё устроил, и его никто не просил портить генератор, а задушил его кто-то, кто разозлился, увидев его на видео? Нет же, нет. Он был задушен до того, как мы посмотрели видео, компрометирующее его действия. Кто же это сделал? Пётр? Лера? Лера была на виду у остальных в раздевалке, а Пётр был с Сергеем. Они с Петром пришли значительно позже остальных. Может, Сергей всё-таки виновен в смерти Виталика и был в сговоре с Петром? Тогда виноват ли Саша? Пока что все мои домыслы разбивались о скалы объективных фактов, а это значит, что виноват мог быть кто угодно, включая уже умерших Сашу и Сергея.

Высидев в бане с умеренным успехом около часа, постоянно выходя в прохладный холл, чтобы попить воды, я собрал вещи и вышел на улицу, на которой, к моему удивлению, уже стояли сумерки и вдоль дорожек внутри базы отдыха горели небольшие жёлтые фонарики. Вокруг было тихо, и лишь в дальнем коттедже на террасе что-то весело обсуждала компания людей, вокруг которых бегали дети. Идя к террасе нашего коттеджа, я не мог поверить в то, насколько сильно изменилось это место с прошлого раза. Два года назад, когда я был здесь с женой, я думал о том, что к сегодняшнему дню, оказавшись здесь, я буду нянчиться с ребёнком и напевать ему колыбельную. Несмотря на то, что проблемы в наших с ней взаимоотношениях уже были налицо, я пытался отстраниться от них, представляя себе идеальное будущее, в котором я был бы отцом счастливого семейства. Представлял, как мы будем мирно попивать на кухне дома чай и тихо болтать, поглядывая на спящего сына или дочь. Как было бы прекрасно, если бы родилась двойня. Конечно, тяжело бы пришлось с двумя, но это было бы замечательным периодом жизни. Среди всех, кого я знал, не было ни единого человека, кто сказал бы, что в первый год жизни ребёнка ему было легко, но также не было ни одного из них, кто жалел бы о том, что у него появились дети.

Присев на скамейку, с которой открывался вид на озеро, освещённое луной, минут десять назад вышедшей из-за облака, я услышал, как зазвонил телефон и взял трубку.

– Привет! Ну как ты там? – тихо спросила Лера.

– Привет! Всё хорошо. Лёша перебрал слегка с алкоголем и спит, а я сижу на берегу озера и отдыхаю после бани. Чем занимаешься?

– Смотрю фильм и думаю о тебе.

– Я тоже о тебе думаю. Жду не дождусь, как завтра увижу тебя. Прости, что так неожиданно уехал.

– Да ничего страшного, отдыхать иногда полезно.

– Я обязательно съезжу сюда с тобой, когда со срочными делами на работе разберусь.

– Хорошо. Тебя завтра к обеду ждать или позже?

– Думаю, что позже, так как наверняка Лёша захочет здесь немного задержаться, раз сегодня почти всё проспал. Я позвоню.

– Хорошо, Андрюш. Спокойной ночи!

– Сладких снов, зайка!

После того как я положил телефон, моё внимание привлёк мужчина, сидящий на причале на противоположном берегу. Судя по куртке, это был тот же мужчина, что и днём, когда мы с Лёшей рыбачили. Его лицо освещалось экраном телефона, в котором он что-то тщательно искал или же просто с кем-то переписывался, что натолкнуло меня на мысли о том, как окончательно проверить невиновность Лёши. Тихо войдя в дом, я подложил в почти догоревшее пламя камина ещё дров и направился к дивану, на котором мирно спал Лёша. Насколько крепко он спит? Уже прошло часа четыре с тех пор, как он вырубился. Потрепав его по плечу и не получив на это никакой реакции, я медленно засунул руку в карман его джинсов и аккуратно достал оттуда его телефон. Как же хорошо, что у него старый айфон, блокировка которого снимается от отпечатка пальца! В противном случае пришлось бы, наверно, подносить телефон к его лицу и как-то приоткрывать его глаза, что было бы весьма сомнительной затеей. После того как я нажал на кнопку большим пальцем правой руки Лёши, телефон был в моём распоряжении: два пропущенных от Алисы и сообщение от неё же о том, что она волнуется. Действительно, нехорошо получилось. Как только всё посмотрю, то напишу ей со своего телефона, что Лёша спит. В каких же числах мы были на Хибинах? Восемнадцатое сентября? Или раньше? Лучше смотреть с запасом числа от пятнадцатого. Пролистав все возможные папки, я обнаружил, что в сообщениях у Лёши сплошная работа, на почте – тоже, в звонках ни одного знакомого имени или номера, кроме меня и Алисы, и, судя по тому, что номера принадлежали тем, для кого было указано помимо имени ещё и отчество, то, вероятно, коллеги. На почте также не оказалось ни одного письма, которое заставило бы меня задуматься о его причастности к произошедшим на заводе событиям. Стандартный набор бизнесмена: работа, работа и ещё раз работа, припудренные женой и другом. Как и у меня, только без жены.

Я вышел на улицу и закурил, после чего написал Алисе, что с Лёшей всё в порядке и он спит. Спит, как и все остальные на этой базе отдыха: на улице было тихо и, несмотря на то, что в паре других коттеджей ещё горел приглушённый свет, никакого движения внутри видно не было и звуков не доносилось. Компания с детьми ушла внутрь, как, видимо, и тот мужчина, который сидел на причале с телефоном. Тишина и благодать.

Радоваться мне или грустить от того, что Лёша не был замешан в том, что произошло? Его невиновность полностью разрушила моё видение целостной картины произошедшего, и я опять был в смятении, но разве не прекрасно то, что мой друг оказался таким же приличным человеком, каким я его считал? Думаю, что второе важнее, и следует радоваться. Рано или поздно, я узнаю то, что произошло на заводе, а вот друга мог лишиться навсегда. Осознав, что пора спать, я зашёл в дом и, проходя мимо камина, чтобы подняться на второй этаж, на котором находилась спальня и ванная комната, обратил внимание на то, что заставило меня слегка содрогнуться. На то, чего в этой комнате, в которой я был десять минут назад, явно не должно было быть. На журнальном столике, на который я положил телефон Лёши, не сумев его запихнуть ему обратно в карман, так как он перевернулся на живот, появился предмет, которого раньше не было и быть здесь не могло. На столе рядом с телефоном лежала свёрнутая газета. Протянув руку к ней и медленно взяв её дрожащими пальцами, я развернул её: «Удачи!» – красовалась выведенная синей ручкой подпись над знакомым заголовком газеты про украденный морфий.

Что за чёрт? Я же её выкинул, когда выходил из ресторана! Михаил был здесь! Он где-то здесь и наблюдает за мной! Оглянувшись по сторонам, я не нашёл ни единого намёка на присутствие постороннего человека в помещении, но, подойдя к входной двери и дёрнув за ручку, я с ужасом обнаружил, что дверь была не заперта. Может, это я оставил её открытой? Надо было запереть: закрыть всё к чёртовой матери! Где же он? Он ещё здесь? Заперев дверь на замок, я бегом вернулся на кухню и взял нож, искренне надеясь на то, что он мне не пригодится, и пошёл проверять шкафы на втором этаже. Пол предательски скрипел под ногами, выдавая моё местоположение в доме. Чем больше я проверял укромных уголков коттеджа, в которых мог спрятаться Михаил, тем большая дрожь охватывала всё моё тело. Казалось, что с каждым новым проверенным местом я приближаюсь к тому моменту, чтобы найти его. В первой спальне, находившейся прямо напротив лестницы, было темно, так как окна выходили на густой неосвещённый лес. Открыв шкаф и убедившись, что он пуст, я лёг на пол, чтобы проверить пространство под двуспальной кроватью, расположенной посреди комнаты. Я поднёс руку к гладкому коричневому покрывалу и медленно приподнял его: под кроватью было пусто, и в комнате никого не было.