Круиз по краю ада

Откуда-то издалека послышался шум и мужские голоса. Они что-то выкрикивали, но слов не разобрать. Пару раз ей показалось, что она слышит брань. Мира остановилась в нерешительности, не зная, идти ли ей дальше или вернуться. Все-таки любопытство пересилило. Она двинулась дальше по дорожке.

Вскоре кусты расступились. Показались деревянные мостки, некоторые доски насквозь прогнившие. Мира с удивлением смотрела на большой грузовой баркас, стоявший у самого берега. По палубе ходили голые по пояс мужики, носили на спине какие-то тюки, с грохотом швыряли их на пол и хрипло сыпали матюками.

Мира застыла как завороженная, не в силах сдвинуться с места. Не это ли видела она во сне в последний день дома перед поездкой? Вода, грязная дощатая палуба, ругающиеся грузчики и полное одиночество.

Горло сдавил ком. Мира села в густую траву. Глаза ее наполнилось слезами. Как она хочет домой! Домой, к маме! Та наверняка чувствует неладное, каждую секунду пишет Мире, чтобы она починила телефон или попросила кого-нибудь позвонить. Ну почему так случилось? Как она влипла во весь этот ужас? Будь проклята Анжела с ее сумасшедшим дружком!

– Вот это встреча! – раздался за ее спиной знакомый голос.

Мира вздрогнула и обернулась. На тропинке стоял автолюбитель. В одной руке у него был походный мангал, в другой мешок с углями. Рядом весело прыгала Лиля с рюкзачком за плечами.

– Вы все-таки пришли, – радостно произнес мужчина. – А я обещал Лиле, что вы придете только в восемь. И, кстати, вы не спросили, какой номер. Ну да теперь не важно. Айда с нами на шашлык! У нас есть целых два часа до того, как стемнеет.

Мира быстро вытерла слезы и встала. Ни автолюбитель, ни девочка не заметили, что она плакала. Мужик продолжал радостно восклицать, обращаясь к дочке:

– Видишь, Лиля, как нам повезло. Теперь мы будем не одни. Втроем веселее, чем вдвоем. Верно я говорю? – Он вопросительно взглянул на Миру и вдруг хлопнул себя по лбу. – Мы так и не представились. Я Тимур. А вас как зовут?

– Мира.

– Какое необычное имя. Мне очень нравится. Лиля, а тебе?

– Нравится, – капризно надув губки, сказала девочка.

Мира поняла, что та вовсе не разделяет восторгов отца и ей-то как раз неплохо и вдвоем. Однако она все равно была рада встрече. Сидела бы сейчас одна-одинешенька на берегу и ревела.

– Куда мы пойдем? – спросила Мира у Тимура.

– Если пройти чуть дальше, есть чудесное местечко. Там оборудовано все под шашлыки, и навес есть, и лавочки, и даже столик. Идемте, это близко.

Он прошагал по мосткам и углубился в заросли. Лиля топала за ним, иногда с любопытством поглядывая на Миру, замыкающую цепочку. Тимур оказался прав. Тропинка вскоре привела их на небольшую полянку. Позади нее начинался густой ельник, впереди была вода. Между ними находился маленький уютный пятачок. В центре него действительно был навес. Рядом стояла пара грубо сбитых некрашеных деревянных скамеек и такой же стол. В метре от него чернело кострище.

– Вот. Располагайтесь, – велел Тимур и стал собирать мангал.

– Давайте я помогу, – предложила Мира. – Где мясо?

– У Лили в рюкзаке. Там еще овощи в пакете, уже нарезанные, и одноразовая посуда. Выкладывайте все на стол.

Мира извлекла из рюкзака девочки продукты и принялась раскладывать овощи на тарелки. Тимур тем временем разжигал угли. Лиля вертелась вокруг отца, периодически подходя к Мире и наблюдая за ее работой, но ничего не говоря. Пару раз Мира попыталась завязать с ней беседу, но девочка молчала, надувшись и глядя исподлобья.

В жаровне тлели угли, на решетке румянились сочные куски свинины. Тимур подошел к столу и уселся на лавочку.

– Эх, хорошо! Воздух тут отличный. Люблю, когда рядом вода. И общество замечательное. – Он игриво взглянул на Миру.

Той стало неприятно. Кажется, у него на нее определенные планы, и Лиля тут совсем ни при чем. Тимур не вызывал у Миры никаких эмоций, кроме того, казался ей очень старым. Ему на вид под сорок. Она пожалела, что согласилась идти с ним на шашлыки. Мира ничего не ответила на комплимент Тимура и принялась укладывать ровней и без того безупречно разложенные дольки помидоров и огурцов. Тот заметил, что она проигнорировала его ухаживания. Лицо его помрачнело. Вскоре, однако, он взял себя в руки.

– Вот и мясо готово! – Тон его сделался нейтрально-вежливым.

У Миры отлегло от сердца. Она почувствовала себя неловко. Может, у мужика и в мыслях ничего такого не было, а она себе вообразила, обидела его. Они втроем сели за стол. Мира старалась вести себя как можно более приветливо, но это ей удавалось с трудом. Периодически она ловила на себе пристальный взгляд Тимура. Встретившись с ней глазами, он тут же отворачивался. Из-за этого Мира не могла насладиться шашлыком, который на самом деле был весьма вкусен.

Разговор шел ни о чем. Тимур предпочитал не говорить о своей жене, а Мира – о том, кто она такая на самом деле. Поэтому они обсуждали отель, погоду и прочую чепуху. Лиля вскоре наелась и стала капризничать.

– Пап, я хочу в гостиницу. Тут сыро и комары.

– Потерпи немного, сейчас пойдем, – попросил Тимур.

– Не могу терпеть. Давай я одна пойду, а вы сидите тут сколько хотите.

– Ну что ты, Лиля, как папа может отпустить тебя одну? Ты еще маленькая, – попробовала увещевать девчонку Мира.

К ее удивлению, Тимур неожиданно проговорил:

– Ладно, иди одна. Телефон у тебя с собой? Звони, если что.

Лиля в мгновение ока вскочила и вприпрыжку унеслась по тропинке.

– Зачем вы разрешили ей уйти? – укорила Мира. – Она же совсем малышка. Там за кустами стоит баркас, на нем куча матросов и грузчиков.

– Ничего. – Тимур махнул рукой и встал. – Она с малых лет привыкла сидеть одна и ходить везде тоже. Да и нам неплохо побыть вдвоем.

– Вдвоем? – изумилась Мира. – Зачем?

– Будто ты не знаешь, зачем, – резко перешел на «ты» Тимур. Он подошел к ней вплотную. Мира слегка отступила назад, но он схватил ее за руку. – Перестань дурить, детка. Ты же сама хотела. Я ведь правильно понял тогда, в коридоре? Собиралась прийти к нам в номер. Это же не просто так!

Мира молчала, пытаясь освободиться, но Тимур держал ее крепко.

– Перестаньте! Я буду кричать!

– Кричи сколько влезет. Никто тебя здесь не услышит. А мне в кайф.

Он другой рукой рванул молнию на олимпийке и вцепился в майку под ней. Та затрещала.

– Как же вам не стыдно? – плача, пробормотала Мира. – У вас дочка! Вдруг она вернется сейчас?

– Не вернется, – прохрипел Тимур и повалил ее на траву.

Мира пыталась сопротивляться, но у него неожиданно оказалась железная хватка. Он прижимал ее к земле, одновременно срывая одежду.

– Помогите! – крикнула Мира, и тут же широкая ладонь запечатала ей рот. Стало трудно дышать. Где-то на шее бешено запульсировала артерия. – Вы… меня… задушите… – Она слышала свой голос как через вату. В глазах была мутная зелень.

– Не задушу, не бойся, тебе понравится. Я… – Тимур вдруг коротко хрюкнул и упал Мире на грудь.

На лоб ей брызнуло что-то липкое и горячее. Зелень сгустилась и превратилась в душное облако. Оно в мгновение око окутало Миру с ног до головы и поглотило. Но перед тем, как потерять сознание, она почувствовала, как ее рот освободился и в легкие вошел живительный воздух. Потом все провалилось в густую темень.

Глава 11

Жизнь возвращалась медленно, по капле. Сначала возникли звуки: плеск воды, чириканье птиц, отдаленный шум с баркаса, шелест листвы под дуновением ветерка. Затем к ним присоединился свет. Веки дрогнули, она открыла глаза. Первые несколько секунд Мира ничего не помнила. Затем перед ее взглядом возникло перекошенное похотью лицо Тимура. Она ощутила прикосновение его потных пальцев.

Мира вскрикнула и резко села. Ей показалось, что ее мучитель где-то рядом, вот-вот накинется на нее. Но нет. Вокруг было пусто. И сама Мира не лежала на траве, а сидела на лавочке под навесом. Ноги ее были заботливо укрыты стареньким, но теплым пледом. Волшебство какое-то!

Она медленно встала и обошла полянку. Никого. На столе остатки шашлыка в картонных тарелках и стаканчики с недопитым квасом. Угли, не успевшие полностью остыть, еще дымятся. Вот то самое место, где Тимур напал на нее. Трава примята. На ней маленькие красные лужицы, точно краску пролили. «Это кровь, – догадалась Мира. – Кровь Тимура. Значит, кто-то набросился на него в тот момент, когда я теряла сознание. Кто это был?»

Она сложила ладони рупором и что было сил крикнула:

– Эй! Есть тут кто-нибудь?

В ответ из-за деревьев громко прокуковала кукушка.

– Отзовитесь! – попросила Мира.

Ей показалось, нет, она была уверена, что кто-то смотрит на нее сквозь листву. Тот, кто спас ее от Тимура. Он там, притаился за ветвями, стоит и наблюдает.

– Пожалуйста, покажитесь. Выйдите оттуда. Зачем вы следите за мной?

В ответ ни звука. Только кукушка продолжала куковать, монотонно и равнодушно.

Позади хрустнула ветка. Мира кинулась на звук и недолго думая нырнула в самые заросли. Гибкие молодые побеги царапали лоб и щеки, но она упорно продиралась сквозь листву. Ей казалось, совсем рядом слышно чье-то дыхание, сбивчивое и частое. Раздался треск – это под чужими ногами затрещал сухой бурелом. Затем стремительно зашуршали шаги и растворились в предвечерней тишине.

Мира вылезла из кустов. Лицо и ладони саднило. Сердце бешено стучало в самом горле. Что за призрак ее преследует? Это явно не полицейский. Тот, кто следит за ней, очевидно, не желает ей зла. Он пришел Мире на помощь, но пожелал остаться неизвестным. А Михалыч еще не верил, говорил, что ей все почудилось на нервной почве!

Она отдышалась немного и побрела в отель. Михалыч, легок на помине, был тут как тут, стоял у крыльца. Вид у него был весьма свирепый.

– Ты где это бро… – Он замолчал на полуслове, глядя на Миру круглыми от удивления глазами.

Она только сейчас увидела себя со стороны: волосы растрепаны, олимпийка нараспашку, майка на груди порвана, лицо в ссадинах, одежда в следах от травы.

– Что случилось? – встревоженно спросил Михалыч. – На тебя кто-то напал?

– Да. – Мира коротко всхлипнула без слез.

– Кто? Местные?

– Нет. Постоялец из отеля.

– Какой постоялец? Ты знаешь, в каком он номере?

– Нет. Но это его машина стоит во дворе. Он с дочкой.

– Тварь, – выругался Михалыч. – Я его вышвырну отсюда к чертовой бабушке или лучше сдам в полицию! – Он почесал в затылке и сбавил тон: – Полицию, пожалуй, нельзя. Значит, пусть убирается со всеми своими манатками!

– Погодите. – Мира подошла к нему поближе. – Я… я даже не знаю, жив он или нет.

– То есть как? – Михалыч уставился на нее с недоумением. – Ты, что ли, того… боролась с ним? Мира! Что там у вас произошло, отвечай!

– Я не боролась. Он повалил меня и стал душить. Я потеряла сознание. Но пока я еще что-то чувствовала и видела, кто-то сзади ударил его. Потекла кровь. А дальше я отключилась. Когда очнулась, никого уже не было.

– И ты решила, что этого гада замочили? – Михалыч снова озадаченно почесал в затылке. – Но кто это мог быть? Кто кинулся тебе на выручку?

– Это тот, о ком я вам говорила, – тихо произнесла Мира. – Он следит за мной. Со вчерашнего дня, как только вы привезли меня сюда.

Михалыч покачал головой.

– Э, девонька, да ты мастерица небылицы сочинять. Никто за тобой не следит, не придумывай. А спас тебя наверняка какой-нибудь матрос с сухогруза, тут вечно суда швартуются. И сейчас один стоит неподалеку от пляжа. Видала небось. Ты вот что, иди умойся, переоденься. Пойди к Лизавете, пусть твои раны йодом смажет, не то загноятся, не ровен час. А ты нужна целая и невредимая.

– Кому нужна? – с грустью спросила Мира.

– Кому! – Он усмехнулся. – Родителям своим, разумеется. Топай давай.

Она нехотя толкнула дверь и побрела к стойке. При виде нее Лизавета всплеснула руками.

– Это что такое? Ты с медведем подралась?

– А у вас тут и медведи есть? – спросила Мира с вызовом. – Не знала.

Толстуха начинала ее раздражать все сильней. Никакого сочувствия, лишь бы поиздеваться, понасмешничать.

– У нас много чего есть. – Лизавета хмыкнула и полезла в ящик стола. Извлекла оттуда пузырек зеленки и ватные палочки. – Иди давай сюда. Окажу тебе первую помощь.

– Зеленкой? – Мира отчаянно замотала головой. – Вы что? Я же не отмоюсь потом. Йода нет у вас?

– Йода нет, – отрезала Лизавета. – Давай, не торгуйся. Не ты первая, не ты последняя.

Мира, стиснув зубы, вытерпела жгучее прикосновение палочки, щедро намазанной едкой зеленью.

– Красавица! – фыркнула Лизавета, любуясь на свою работу. – Смотри, завтра пораньше начинай уборку, не то гостей распугаешь.

– Куда раньше-то? – возмутилась было Мира и осеклась.

Мимо стремительно прошел Михалыч и, не обращая на них внимания, свернул в коридор. Протопали тяжелые шаги. Раздался громкий стук в дверь.

– Кто там?

– А ну, открывай! Открой, гнида, тебе говорят!

Мира и Лизавета, застыв на месте, молча прислушивались. Дверь отворилась. Тимур пробормотал что-то неразборчивое.

– Ты что, гад! Тебя ментам сдать?

– Ай! Пустите! Вы не имеете права!

Послышался звук удара. Громко завопила Лиля.

– Папочка! Папочка! Не надо! Не трогайте его! Папа!

– Господи, там же ребенок… – шепотом проговорила Мира.

– Это что? Это он тебя… жилец этот с дочкой? – Лизавета прикрыла рот ладонью. – Ах, паразит! А с виду тихий такой, воды не замутит.

Коридор снова наполнился топотом ног. Через несколько секунд показался разъяренный Михалыч. Одной рукой он за шкирку волочил Тимура, в другой был полураскрытый чемодан. Сзади бежала Лиля, лицо ее было мокрым от слез. У Тимура один глаз полностью заплыл в черном синяке. Волосы на голове слиплись и торчали. Он мельком глянул на Миру и тут же отвернулся. Михалыч выволок его за дверь. Вскоре он вернулся, опять прошагал по коридору и вынес груду оставшихся вещей. Мира увидела в окно, как Михалыч швыряет их в машину. Тимур, сжавшись, сидел за рулем.

– Все! Можешь проваливать! – крикнул ему Михалыч.

Тот нажал на газ. Автомобиль умчался по шоссе.

– Ну и Лексей Михалыч! – Лизавета одобрительно покачала головой. – Настоящий мужик. С таким лучше не шутить.

– Это точно, – согласилась Мира, на которую минувшая сцена произвела сильное впечатление.

Тем временем Михалыч вернулся в вестибюль. Вид у него по-прежнему был свирепый и грозный, но чрезвычайно довольный.

– Вот так мы его. – Он ободряюще подмигнул Мире. – А ты хороша. Как лягуха зеленая. Ну да ничего, до свадьбы заживет.

Больше Михалыч ничего не сказал и ушел. Мира тоже пошла в номер. Только теперь она почувствовала, как ноет и болит все тело. Она сняла олимпийку и поглядела на себя в зеркало. Лицо изуродовано царапинами. Майку не зашить, она на выброс. Штаны нужно стирать. Мире захотелось плакать, но она сдержалась и прилегла на кровать. Хотела написать Ясе, но что? Она убежала с теплохода и теперь не пойми где работает горничной, а один из жильцов пытался ее изнасиловать? Вряд ли Яся поверит в это, а если и поверит, чего доброго, тут же сообщит Мириным родителям. Нет, Ясе звонить нельзя. Ни с кем нельзя делиться своей бедой. Не у кого просить сочувствия и поддержки. Разве что у Михалыча. Он единственный, кому она сейчас не безразлична. Да и тот не верит ей до конца, не воспринимает всерьез. К тому же у него свои дела, неизвестно, где он сейчас.

Мира закрыла глаза и стала думать о человеке, который ее сегодня спас. Интересно, кто он? Даже если Михалыч прав и это матрос с баркаса, все равно любопытно, как он выглядит. А если все же жилец из отеля? Может, Мира даже видела его, она ведь за день побывала во всех номерах, в некоторых были гости. Однако, занятая своими делами, она особо не смотрела на них, поэтому никого не запомнила. В памяти смутно остался какой-то приятный молодой человек со второго этажа, он пил чай в номере и что-то читал в планшете. Вдруг это он и есть? Мира решила, что завтра будет внимательней. Она сама не заметила, как задремала, прямо на неразобранной постели, в одежде, свернувшись калачиком на покрывале.

Глава 12

Рано утром ее уже привычно разбудил пронзительный голос Лизаветы.

– Вставай! За работу пора!

Мира пошевелилась и тут же сморщилась от боли. Руки и ноги ломило так, будто у нее поднялась температура. Она разглядела на правом запястье большой лиловый синяк. Это Тимур оставил ей на память, будь он неладен.

При мысли о том, что сейчас придется мыть три этажа, Мире стало дурно. Нужно, пожалуй, попросить Михалыча дать ей отгул хотя бы на день. Она с трудом поднялась с постели и, зевая, отправилась в душ. Умылась, привела себя в порядок, застирала брюки и повесила их сушиться. Затем подколола волосы, чтобы не мешали работать, и вышла в вестибюль.

Лизавета по обыкновению пила кофе и слушала музыку.

– О, явилась не запылилась. – Она вытащила из уха наушник и насмешливо взглянула на Миру. – Целый час прошел, как я тебя разбудила.

– Полчаса. Я хочу позавтракать. И вот что – я плохо себя чувствую. Попрошу Алексея Михайловича отпустить меня.

– Уехал Лексей Михалыч, еще вчера вечером. Ты небось уже дрыхла.

– Далеко? Когда вернется?

– Почем я знаю. Он мне не докладывается. А насчет «плохо себя чувствую», это ты, девка, брось. Тебя взяли работать, а не в кровати валяться. Нечего было гулять одной где ни попадя.

Лизавета сердито надулась. Мира хотела возразить, что Михалыч сам посоветовал ей сходить на реку, но ей стало противно. Ладно, не убудет с нее. Уберется она в этом свинарнике, без нее они тут совсем грязью зарастут.

– Хорошо, – сердито проговорила она. – Но сначала завтрак.

Лизавета молча кивнула и вставила наушник на прежнее место. Мира пошла в буфет, не торопясь, достала свою чашку, тарелку и ложку. Сделала себе яичницу и кофе, поела с чувством и толком. Затем так же с удовольствием взялась за работу.

Сегодня грязи в коридорах и номерах было значительно меньше. Чувствовалось, что Мира вчера потрудилась на совесть. Она вымыла первый и второй этажи, выпила чаю и решила передохнуть в садике. Лизавета куда-то отлучилась, ворчать и ругаться некому. Мира как была, в легком халатике, с подколотыми в пучок волосами, сполоснула руки и вышла во двор. Мурка, как всегда, была на месте. Лежала, раскинувшись, на травке, подставив пушистое брюхо ласковым солнечным лучам. На Миру она больше не обращала внимания, видно, привыкла и стала считать своей.

– Привет, котяра, – поздоровалась она и кинула на травку кусочек колбаски, стыренный у Лизаветы из холодильника. Мурка лениво покосилась на колбасу и поддела ее костистой лапой, после чего отправила в рот. – И никакого спасибо, – усмехнулась Мира.

Похоже, все они здесь такие, что Мурка, что Лизавета. Ну и черт с ними. Она завернула за угол, дошла до садика и остановилась в удивлении. Рядом с одной из скамеек стояла инвалидная коляска. В ней сидел молодой человек, совсем юноша, красивый, как ангел: белые, слегка вьющиеся льняные волосы, голубые глаза, кожа нежная и тонкая, как у девушки. Несколько секунд они смотрели друг на друга.

– Здравствуйте, – наконец поздоровался парень, продолжая с любопытством рассматривать Миру. – Доброе утро.

Она не могла оторвать взгляд от его лица. Точь-в-точь принц из диснеевских мультиков, о котором она втайне грезила.

– Вы кто? – спросил парень. – Я вас раньше не видел здесь.

– Я… – Мира замялась, но лишь на секунду. – Новая горничная. Взамен Анны.

– Вот оно что. – Парень кивнул. – Как вас зовут?

– Мира.

– Очень приятно. Я Богдан.

– Вы отдыхаете здесь? – робко поинтересовалась она.

– Я здесь живу. И работаю.

Мира заметила у него на коленях раскрытый ноутбук.

– Почему в гостинице? Не дома?

– Так вышло, – произнес он уклончиво.

Мира кивнула, не зная, что еще сказать, как поддержать беседу.

– Вы присаживайтесь. – Богдан по-свойски улыбнулся. – Здесь райское местечко. Соловьи поют, просто душа разрывается.

– Да, я знаю. – Мира осторожно уселась на скамейку.

Ей было отчаянно неловко за свой внешний вид. Короткий халат едва прикрывал коленки, заколка небрежно болталась в непослушных кудрях. Надо было переодеться и причесаться, прежде чем выходить из отеля. Но кто же мог знать, что ей предстоит такая встреча!

Коляска с Богданом стояла как раз напротив Миры. Как же он красив! Кажется, черты лица нарисовал умелый художник и потом так же щедро и талантливо раскрасил картину. Вот только почему он в коляске? Что с ногами? Мира не решилась спрашивать об этом и задала формальный вопрос:

– Над чем же вы сейчас работаете?

– Я айтишник, – просто проговорил Богдан. – У меня много разной работы. В том числе есть заказчики из-за рубежа.

– Вот как. Здорово.

– Да, не жалуюсь. Ну а вы? – Богдан пристально взглянул на Миру, отчего та тут же залилась краской.

– Что я?

– Чем вы занимаетесь по жизни? Ведь горничная – это просто подработка, не так ли? Не может такая девушка нигде не учиться.

– Вы правы. Я учусь в университете на социолога. Мне нравится.

– Родители у вас есть?

– Да, но они сейчас далеко. А у вас?

– Только отец. Мать умерла. Давно. Не будем об этом, я не хочу.

– Хорошо, – согласилась Мира.

Настроение у нее улучшилось. Богдан нравился ей с каждой минутой все больше и больше. Как хорошо, что он тут живет! Теперь ей будет нескучно. Она видела, что он тоже рад знакомству. Еще бы, несладко небось сидеть целый день в коляске, уткнувшись в экран ноута.

– Давай на «ты»? – осмелев, предложила Мира.

– С удовольствием, – согласился Богдан.

– Тебе сколько лет?

– Мне? Через три месяца будет девятнадцать.

– Надо же, выглядишь моложе.

– Да, я такой. – Он усмехнулся. – А тебе сколько?

– Только что восемнадцать исполнилось.

– Супер, – обрадовался Богдан. – Мы почти ровесники. А что с лицом? Откуда царапины?

– Да так. Пустяки.

Он больше не приставал с расспросами.

– Ну что будем делать?

– В каком смысле? – не поняла Мира.

– Ну не сидеть же нам все время здесь? Можем прогуляться немного.

– Прогуляться? – Мира тотчас вспомнила Тимура и мрачно усмехнулась.

– Ты чего? – удивился Богдан.

– Так, ничего. – Она махнула рукой. – Давай, конечно, прогуляемся. Мне, правда, еще целый этаж мыть. Но не беда, успею.

– Вот и отлично. – Богдан легонько тронул коляску под подлокотником, и та плавно тронулась с места. – Идем, покажу тебе интересное место.

Он покатил по дорожке. Мира шла рядом.

– Ты давно тут обитаешь?

– Давно. А ты надолго приехала?

– Нет, на пару недель.

Богдан вздохнул.

– Жаль.

– Почему? – лукаво осведомилась Мира.

– Потому. Тоска здесь. Ты первая, с кем я наладил контакт. Остальные сразу шарахаются при виде инвалидной коляски.

– Ты не можешь ходить? – осторожно спросила Мира.

– Не могу. Если бы это было самым плохим…

– А что еще? – испугалась она.

– Да ничего особенного. – Он усмехнулся. – Я на таблетках. Утром четыре, днем четыре и вечером шесть. Без них мне крышка. Есть еще уколы, на случай, если таблетки не помогут.

– Да ты что! – Мира, пораженная, остановилась посреди тропинки. – Отчего так?

– Вот так. – Богдан развел руками. – Заболевание с рождения.

– Господи, бедный. Я думала, ты под машину попал или свалился откуда-то.

– Нет, все гораздо прозаичней. – Богдан взъерошил льняные кудри. – Ладно, не будем о грустном. Смотри, мы пришли.

Они стояли у крошечного прудика, заросшего зацветающими кувшинками. По берегам торчала высокая и острая осока, у самой воды громоздился огромный серый валун.

– Какая красота! – с восторгом выдохнула Мира.

– Да, мне тоже нравится. – Богдан подъехал поближе, насколько позволяли колеса коляски.

– Тут никогда никого нет. Местные считают этот пруд обычной лужей. А мне он кажется чем-то сказочным.

Громко заквакали лягушки. Мира и Богдан переглянулись и, не сговариваясь, весело рассмеялись.

– Сядь на камень, – сказал он. – Будешь как андерсоновская русалка.

Она кивнула, осторожно ступая по мокрой траве, добралась до валуна и уселась на него. Камень был теплый и слегка пах тиной, но запах был приятный.

– Ну как я тебе? – весело спросила она Богдана.

– Невероятно, – ответил тот очень серьезно. – Можно, я тебя сфотографирую? – Он достал из кармана телефон.

– Зачем? – Мира кокетливо наклонила голову.

– Буду смотреть и любоваться, когда мне станет одиноко.

– Тебе бывает одиноко? – Мира сказала это и тут же пожалела о своих словах.

Какая она бестактная. Ясно же, в таком положении, как у Богдана, одиночество частый гость.

Однако он ничуть не обиделся.