Круиз по краю ада

Возразить Мира не смогла. Все верно, так и есть. Поэтому Михалыч и велит ей все время быть на связи с отцом и матерью. Ей остается лишь ждать и надеяться на лучшее.

Больше они ничего не обсуждали, просто шли молча по обочине дороги. Мимо изредка проезжали машины, над головой ярко светило солнце. Впереди показался указатель с надписью «Поводнево».

– Что это? – удивилась Мира.

– Название поселка. Гостиница в двух километрах от него. А сам поселок начинается здесь. Там просто прибрежная зона. Поэтому и магазинов крупных нет.

– Кто же живет в таком отеле, если он стоит на отшибе?

– Еще как живут. Отдыхающие приезжают. Отовсюду, даже из Москвы. У нас пляж близко, вода чистая. Рыбалка, купание. Вокруг тихо, красиво. Весна в этом году теплая, ранняя, скоро сирень зацветет. Тут ее видала сколько? Всех сортов. Очумеешь нюхать. И цены опять же не кусаются. – Михалыч искоса взглянул на Миру и добавил с улыбкой: – Сервис, правда, не фонтан. Но зато никто не беспокоит, можно побыть наедине с природой.

– А зачем вы устроились на корабль? – спросила Мира.

Она действительно не могла взять в толк, для чего пенсионеру служить в охране, если у него имеется пусть небольшой, но собственный бизнес. Михалыч махнул рукой:

– А, это дело особое. Начальник охраны на «Жар-птице» – мой давний кореш. В свое время вместе в Чечне воевали. Он попросил, чтобы я первые дни руководил посадкой. Ну и вообще, следил за дисциплиной, за порядком. Я и согласился. А чего ж не попутешествовать в таком дворце? Думал, до Костромы доберусь да и сойду себе. А вишь, вышло раньше. Ну ничего. Надеюсь, мне простят.

– А шлюпка? Мы же украли ее!

– Эх, милая. – Михалыч добродушно усмехнулся. – У них этих шлюпок вагон и маленькая тележка. Да и почему украли? Взяли напрокат. Потом я ее верну.

– А вам ничего не будет за это? И за все остальное? – Мира внимательно поглядела на Михалыча.

– Ничего. Говорю ж, главный по безопасности – мой дружок закадычный. Ну выругает крепким словом. Помнит небось, как я его, раненного, из-под пуль волок. – Он немного помолчал и произнес вполголоса: – Повезло тебе, что на меня наткнулась. Сейчас бы сидела в служебке и солила подушку.

– Повезло, – со вздохом согласилась Мира.

Стали появляться более-менее современные дома. Замелькали витрины магазинов, кафе, банки и прочие атрибуты населенного пункта.

– Ну вот, пришли. – Михалыч указал на небольшой торговый центр, стоящий на противоположной стороне шоссе. – Тут выбор вполне приличный.

Они перешли по светофору дорогу и зашли в стеклянные двери. Выбор действительно был. Мира в первом же магазинчике купила белье, джинсы и несколько маечек. Помимо этого, они с Михалычем приобрели для нее зубную щетку, нормальный шампунь и гель для душа, а также пару легких босоножек на смену кроссовкам. Платил за все Михалыч, строго-настрого запретив Мире использовать ее карту.

– Мало ли что. По карте отследить твое местоположение проще простого. Потом, когда все кончится, сочтемся.

– А телефон? – спохватилась она. – По нему тоже можно увидеть, где я нахожусь.

– Телефон – это другое. Геолокацию я выключил. Ты не звонишь. В принципе, конечно, мы рискуем. Но, как я уже говорил, будем надеяться, что никто тебя не ищет. А карточка наверняка привязана к телефону отца. Так?

– Так. – Мира смущенно кивнула.

– Ну вот. Зачем ему знать, что ты в Поводнево? Пусть радуется, какая у него дочка экономная, ничего не тратит, живет себе по системе «все включено».

Мира кивнула. Они еще немного походили по магазинам, купили ей дешевый хлопчатобумажный сарафанчик, такой же халатик и пижамный комплект, футболку и шортики. На этом шопинг закончился.

– Ты голодная? – спросил Михалыч. Они как раз стояли напротив небольшой кафешки.

– Ну так. – Она неопределенно пожала плечами.

– Значит, голодная. Пойдем, угощу тебя.

Он взял для Миры борщ и котлеты с тушеной капустой. После пересоленной яичницы это показалось ей пищей богов. Она в мгновение ока смела обед. Михалыч пил чай вприкуску с рафинадом и поглядывал на нее со снисходительной улыбкой.

– Да ты совсем ребенок еще. И как это отец отпустил тебя одну?

– Как-то, – проговорила Мира с набитым ртом. – Он мне доверяет. Вот мама – та была против. Ни за что не хотела отпускать. Но мы ее уговорили.

– Правильно не хотела, – задумчиво произнес Михалыч. – Ладно, вставай, коли наелась. Пора возвращаться. У меня еще дела в отеле.

Назад они ехали на автобусе. Добрались быстро, за каких-нибудь минут десять. Михалыч отправил Миру в номер, наказав не скучать, а сам ушел. Шел уже шестой час вечера. Мира от нечего делать примерила обновки перед тусклым зеркалом, укрепленном на дверце шкафа. Затем взяла Чехова и, удобно устроившись на кровати, принялась за чтение. Некоторые рассказы она знала, какие-то были ей неизвестны. За полтора часа Мира одолела книгу от корки до корки. Она немного повалялась без дела, попереписывалась с матерью, хотела зайти в Инстаграм, но побоялась без разрешения Михалыча.

Скоро ей стало невыносимо скучно. Мира решила снова пойти в садик. Она надела спортивный костюм, куртку и уже хотела выйти из номера, как вдруг ей показалось, что кто-то смотрит на нее в окно. Мира резко обернулась. Никого. На всякий случай она подошла к окошку и открыла его настежь. На нее пахнуло вечерней прохладой. Из сада неслись трели соловья. Тихо покачивалась ветка рябины. Мира пристально вгляделась в наступающие сумерки, но ничего подозрительного не увидела. Значит, ей показалось. Она закрыла окно и отправилась в холл.

Лизавета спала, тихо похрапывая. Мира прошмыгнула мимо нее и очутилась на улице. Возле крыльца стоял старенький «Рено», какой-то бородатый мужчина в джинсовке и кепке, открыв капот, ковырялся в деталях. На плитках валялись пара отверток и плоскогубцы. Рядом прыгала на одной ножке девочка лет восьми, пухленькая и растрепанная.

«Посетители», – с удивлением поняла Мира. Ей почему-то казалось, что отель пуст, не считая Михалыча и Лизаветы.

– Пап, ну ты скоро? – капризным голоском спросила девчушка.

– Скоро, Лиля, скоро. Осталось чуть-чуть, – пробормотал мужик, что-то подкручивая гаечным ключом.

– Давай быстрей, я мультики смотреть хочу!

Мира с грустной улыбкой наблюдала за семейной сценой. Ей до боли захотелось оказаться дома, в гостиной, за столом, чтобы мама и папа были рядом. Как она по ним соскучилась! А ведь прошло только три дня. Она вздохнула и не спеша пошла к садику.

Позади что-то хрустнуло. Мира вздрогнула и застыла на месте, потом медленно обернулась. На посыпанной гравием дорожке сидела черная кошка и смотрела на нее огромными, как блюдца, желтыми глазами.

– Тьфу на тебя, – выругалась Мира и облегченно выдохнула.

Кажется, у нее начинается психоз. Если так будет продолжаться, за эти две недели она вполне может спятить. Кошка продолжала буравить ее взглядом.

– Брысь, – сказала ей Мира.

В ответ та громко мяукнула.

– Что ты хочешь? Голодная? У меня ничего нет.

Кошка снова мяукнула и пошла прочь, подняв трубой пушистый хвост.

– Ну и ладно, – вслед ей проговорила Мира. – Иди себе. Я даже не знаю, кошка ты или кот.

Она немного постояла на дорожке и дошла до знакомой лавочки. Было уже совсем темно. Мира задернула молнию на куртке и с удовольствием вдохнула напоенный влагой запах молодой листвы. Воздух здесь, конечно, великолепный, не такой, как в Москве. И чувствуется близость воды.

Легкий ветерок пошевелил кусты. Или это не ветерок? Мира вскочила. Там, в кустах, точно кто-то был! Невидимый и оттого страшный. Боже, кто это? Неужели за ней следят? Полиция добралась до поселка? Но зачем наблюдать исподтишка вместо того, чтобы сразу арестовать?

– Кто здесь? – срывающимся голосом спросила Мира.

Ответом была тишина.

– Если вам нужна я, то убегать не собираюсь. Я ни в чем не виновата.

…Ни звука в ответ. Лишь соловей все поет свою пронзительную песню…

Мира без сил опустилась на скамейку. По спине тек пот. Она была уверена, что из кустов смотрит на нее тот же, кто до этого заглядывал в окно и крался за ней по дорожке. Что делать? Позвонить отцу? Она достала телефон.

– Мира! – раздался вдалеке голос Михалыча. – Мира, ты где?

Это было как крик петуха в Вальпургиеву ночь. Кусты сразу перестали качаться. Жуткое наваждение, сковавшее Миру по рукам и ногам, рассеялось.

– Я здесь! – крикнула она в ответ.

– Давай домой! Холодно. Еще простынешь.

На мгновение ей показалось, что это отец. Зовет ее домой, волнуется. Ей стало тепло и хорошо.

– Иду. – Мира встала, уже без страха глядя на неподвижные кусты.

«Рено» одиноко стоял возле ступенек. Девочки и мужчины уже не было. Михалыч ждал Миру у двери. Он утеплился: надел синие спортивные штаны с белыми лампасами, резиновые сапоги и пеструю камуфляжную куртку с капюшоном. В таком виде он больше напоминал рыбака, нежели охранника фирменного теплохода. У его ног кошка лакала молоко из блюдца.

– Я думала, она дикая, – сказала Мира, кивая на кошку.

Та, услышав ее голос, оторвалась от блюдца и подняла мордочку. В глазах был явный укор.

– Кто дикая? Мурка? Нет, она наша, гостиничная. – Михалыч нагнулся и почесал кошку за ухом. Та тут же принялась громко мурчать. – Что тебе в номере не сидится? – пожурил он Миру. – Май на дворе, не лето. Вечера холодные. Только заболеть не хватало.

– Скучно в номере торчать. Тоскливо. – Мира тяжело вздохнула.

– Завтра не до скуки будет. Работы прорва. Только успевай поворачиваться. Так что иди и ложись спать. Тебе нужно хорошенько отдохнуть.

– Ладно. – Мира поднялась на крыльцо и, уже взявшись за ручку двери, заколебалась.

Сказать Михалычу, что за ней кто-то следит? Он, поди, посмеется над ней. Мира решила не говорить. Она вернулась в номер и, следуя наставлениям Михалыча, расстелила постель и легла. Видения больше не преследовали ее, и она спокойно уснула, устроив голову на жесткой подушке и укрывшись тощим потрепанным одеялом.

Глава 10

Ни свет ни заря ее разбудил визгливый голос Лизаветы.

– Вставай, что ли, девка. За работу пора.

Мира с трудом продрала глаза. За окном едва рассветало.

– Сколько времени?

– Четверть шестого.

– Жуть, – обалдела Мира. – Зачем в такую рань?

– Так дел-то сколько. Анька у нас одна работала, напарниц нет. Подымайся давай и дуй на ресепшен. Я тебе все расскажу, что делать.

Лизавета ушла. Мира слезла с постели и, шатаясь, побрела в душ. Прохладная вода немного привела ее в чувство. Все тем же нетвердым шагом она дошла до ресепшена и уставилась на Лизавету невидящим взглядом.

– Значит, так. Идешь в подсобку, она направо в конце коридора. Берешь там ведро, швабру, средство для мытья полов. И моешь три этажа. Целиком, все коридоры и пустые номера. Те, которые заняты, вымоешь после одиннадцати. Да, туалеты не забудь. Для туалетов хлорку возьми. Как помоешь, придешь ко мне. – Лизавета широко зевнула и отхлебнула кофе из стоящего перед ней стаканчика.

– Можно мне тоже кофе? – спросила Мира.

– Отчего ж нельзя? В буфете чайник и банка с растворимым. Поди да сделай себе.

– А где буфет?

– Вот. – Лизавета кивнула на замызганную дверь рядом с входной.

Мира кивнула и потащилась туда, куда ей указали. Банка с кофе оказалась почти пустой. Мира наскребла остатки, кинула их в пожелтевшую чашку и залила кипятком. Получилось отвратительное пойло, которое она от безвыходности выпила. Потом Мира пошла в подсобку, выудила оттуда проржавевшее ведро и допотопную деревянную швабру. Порылась в хозяйственном шкафу и отыскала видавшие виды резиновые перчатки. Намочила тряпку, нацепила ее на палку и принялась намывать коридор.

Нельзя сказать, что Мира была белоручкой. К ним домой приходила убираться два раза в неделю женщина из клининговой компании, Вера Анатольевна. Она делала всю основную работу, а в перерывах между ее визитами чистоту в квартире поддерживали мать и Мира. К их услугам были отличные модернизированные швабры и дорогие средства бытовой химии. Мыть полы с помощью всех этих приспособлений было легче легкого.

Сейчас же уборка казалась Мире пыткой. Найденное в подсобке средство оказалось совершенно бесполезным, тряпка то и дело сползала со швабры, моментально пачкалась, приходилось каждые десять минут менять воду. Прошел час, а Мира помыла лишь коридор и два номера. Ни до остальных номеров, ни до санузла очередь не дошла.

Ей захотелось есть. Желудок ныл от голода. Она оставила тряпку в ведре и вышла в вестибюль. Лизавета так и сидела за стойкой, в руках у нее была новая чашка кофе и гигантский бутерброд с колбасой. Мира почувствовала прилив острой ненависти. Пока она пашет как проклятая, эта кучерявая овца только и делает, что жрет и отдыхает! Мира решительно направилась к буфету.

– Ты куда? – тут же осведомилась Лизавета.

– Завтракать, – отрезала Мира.

От ее смущения и робости не осталось и следа. Надо же, нашли себе бесплатную рабочую силу! Видимо, ее решительный тон произвел на толстуху впечатление.

– Конечно, – мягко произнесла она. – Иди покушай. Яишенку себе пожарь с колбаской. Там в холодильнике все есть.

Мира зашла в буфет, открыла холодильник и сморщилась от неприятного запаха. Похоже, буфетом тоже не мешает заняться, здесь все заросло грязью. Достав яйца и колбасу, она поставила на плиту сковородку и сделала себе глазунью. Нормальную, а не пересоленную, как у Лизаветы. Наевшись, она выпила чаю и ощутила себя человеком. В животе больше не урчало, голова стала ясной. Мира вновь взялась за швабру и домыла оставшиеся номера.

В десять в вестибюле появился Михалыч. Увидев сияющий чистотой коридор, он одобрительно покивал.

– А говорила, опыта нет. Вон как хорошо выходит.

Его похвала была Мире приятна, хотя она с ног валилась от усталости. Он заметил это.

– Ты вот что, пойди отдохни немного. День еще только начался, успеешь дела переделать. Ступай в номер, приляг.

Миру дважды просить не пришлось. Она отжала тряпку, сняла перчатки, и, пройдя под носом у Лизаветы, скрылась в своем номере. Спина ныла с непривычки. Мира прилегла на кровать. Глаза сами собой закрылись. Она увидела какой-то короткий сон, но не запомнила его.

Очнулась Мира от ощущения, что в комнате кто-то есть. Она вздрогнула и села на постели. Дверь была приоткрыта, вокруг никого. Мира кинулась в коридор как была, в одних носках, не успев надеть тапочки. Навстречу ей шел вчерашний мужик, возившийся в машине. Он был один, без дочки.

– Доброе утро, – поздоровался он с Мирой.

– Доброе, – пробормотала та.

Ее взгляд стремительно обшаривал коридор, но, кроме одинокого отца, там больше никого не было.

– У вас все в порядке? – спросил мужчина, останавливаясь.

– У меня? – рассеянно переспросила Мира. – Да, в порядке. А что?

– Да нет, ничего. – Он покосился на ее ноги в носках. – Просто… выглядите испуганной. Вы здесь живете? Мы с дочкой вчера видели вас во дворе.

– Да, я… я работаю тут. Горничной и уборщицей.

– Вот как, – удивленно произнес мужчина. – Никогда бы не подумал. Вы не похожи на горничную.

– И тем не менее. – Мира поняла, что ее преследование провалилось. Того, кто заглядывал в номер, ей уже не догнать.

– До какого времени вы заняты? – продолжал допрашивать ее мужик.

– Не знаю. Вероятно, до вечера. Вы что-то хотели?

– Да. – Автолюбитель смущенно замялся. – Мы с дочкой хотим прогуляться до берега. Посидеть, пожарить шашлык. Может, и вы с нами?

– Нет, что вы. Я не успею. Да и вообще, странно как-то. Зачем я вам, у вас своя семейная компания.

– Ерунда. Лиля очень скучает здесь. Детей нет, ей не с кем играть. Она будет рада вам.

– А где ваша мама? – осторожно спросила Мира.

– Уехала.

– Как уехала? – удивилась она. – Куда?

– В другой город. Нашла себе друга и сбежала. Нас бросила… – Мужчина вздохнул и, помолчав, добавил: – Да. Бывает и так.

– Сочувствую, – мягко проговорила Мира. – Знаете что? Вы идите, гуляйте, жарьте свои шашлыки. А я… я загляну к вам попозже. У меня в номере есть интересные книжки, я принесу их вашей Лиле. Мы можем вместе почитать.

Автолюбитель просиял.

– Заметано! Ждем вас в восемь. Нормально?

– Думаю, да.

Мужик ушел. Мира вышла в вестибюль. Лизавета пилила ногти и смотрела что-то в телефоне. «Вот кто настоящая бездельница», – со злостью подумала Мира, но проговорила как можно вежливей:

– Простите, не знаете, кто-нибудь проходил сейчас в номера?

Лизавета пожала пухлыми плечами.

– Кто-то проходил.

– А кто?

– Мне какое дело? Я за этим не слежу.

– За чем же вы следите? – не выдержала Мира.

– Я? – Лицо Лизаветы сделалось надменным и важным. – Ключи выдаю. За порядком наблюдаю. За тем, чтобы кое-кто не прохлаждался, а работал. – Она свирепо глянула на Миру. – Что-то разотдыхалась ты, девка. Больно себе на уме да дерзкая. Зачем тебя Михалыч взял, не пойму.

Никто и никогда не упрекал Миру в дерзости. В робости – да, в застенчивости. Но в дерзости! Ей даже приятно стало.

– Я сейчас вернусь, – сказала она Лизавете тоном, не терпящим возражения.

На минутку забежав в номер и обувшись, она вышла на улицу.

Внимательно оглядев дворовую территорию, Мира никого не обнаружила, кроме нежащейся на солнышке Мурки. Но не может же кошка следить за ней, смотреть в окно, заходить в номер! Фантастика. Наваждение какое-то. Мира решила-таки рассказать обо всем Михалычу. Пусть знает, что творится у него в гостинице.

Она вернулась к ведру и швабре и занялась санузлом. Помимо пола помыла душевую кабину, раковину и унитаз. Затем пришел черед остальных этажей. Мира два часа без остановки надраивала коридоры и номера, пока не почувствовала, что силы ее на исходе. Тогда, наконец, она спустилась с твердым намерением объявить свой рабочий день оконченным.

Честно выполняя обязанности горничной, Мира совершенно позабыла про родителей. Когда она достала телефон, тот ломился от пропущенных звонков и эсэмэсок. Мира еще с вечера поставила его на беззвучный режим, да так и не включила звук. Она написала матери, выслала несколько фото, которые были сделаны еще в первый день на теплоходе, в том числе и фото из бара, где их с Анжелой, сидящих за столом, сфотографировал Сергей. Мать слегка успокоилась, но все равно не унималась, требуя немедленно починить телефон. Мире с трудом удалось закончить переписку.

Лизавета ушла в буфет готовить обед. Глядя, как она неряшливо режет овощи и кидает немытые куски мяса в липкую от жира кастрюлю, Мира с трудом подавила рвотный рефлекс. Неужели эту стряпню кто-то ест? Неужели поблизости нет какого-нибудь кафе или хотя бы продуктового магазина? Она решила пойти на разведку. Без разрешения Михалыча делать это опасно, но его нигде не было видно, и Мира осмелилась совершить первую самостоятельную вылазку.

Она вышла со двора и пошла наугад по пыльной грунтовой дороге, идущей наискосок от шоссе. Вскоре на глаза ей попался маленький магазинчик. Мира зашла туда. Ассортимент был не ахти, но все же ей удалось приобрести пару помидоров, огурцов, творожный сыр, булочку и мало-мальски приличный чай. Помятуя наказ Михалыча, она не пользовалась карточкой, а тратила оставшуюся наличку. Чрезвычайно довольная собой, Мира вернулась в гостиницу и, не обращая внимания на пыхтящую от гнева Лизавету, до блеска отмыла одну из тарелок, нарезала себе салат. Потом она так же отдраила чашку, заварила свежий чай, намазала на хлеб сыр и с удовольствием перекусила. Пока Мира раздумывала, чем заняться до вечера, в буфете показался Михалыч. Он втянул носом пар, идущий от Лизаветиной стряпни, и скривился с отвращением.

– Фу. Опять ты свое варево сварганила. И что только ты туда кладешь? Мухоморы?

– Все свежее, – обиделась Лизавета. – Мясо, картошку, капусту, морковь. А на второе бефстроганов с макаронами. Садитесь кушать, Лексей Михалыч.

– Да не, я в поселке уже пообедал. Так заглянул, проведать, как вы тут. – Он вопросительно поглядел на Миру.

– Все в порядке, – сказала та и, преодолев смущение, прибавила: – Хотите салата?

– Хочу! Сто лет не ел салат. Одни макароны каждый день. Давай, накладывай.

Мира отмыла еще одну тарелку и положила в нее остатки салата. Михалыч с аппетитом прикончил его за минуту.

– Вкусно! Не то что твое пойло, Лизавета.

– А вы ее еще и поварихой возьмите, – сердито пробурчала та. – Возьмите, да. Пусть готовит, раз вам так нравится.

– Нет. – Михалыч весело усмехнулся. – Поварихой – это уже перебор. Ладно, Лиза, не злись. Готовь сама, только, прошу, будь поаккуратней. Фартук хоть постирай, а то он у тебя черный от грязи.

– Да когда ж мне все успеть, – посетовала Лизавета. – Кручусь целый день, как белка в колесе.

Мира невольно фыркнула. Михалыч посмотрел на нее и ухмыльнулся. Лизавета побагровела не то от злости, не то от стыда и, громко топая, покинула буфет.

– Видел я твою работу, – уважительно сказал он. – Ты просто молодчина. Жаль, что я не могу оставить тебя работать у нас навсегда. Я б тебе хорошо платил.

Мира грустно усмехнулась. Он понимающе кивнул.

– Тоскуешь? Ясное дело. Потерпи, не так много осталось. Разве тебе здесь плохо?

– Нет, нормально. – Мира помялась и решилась: – Только… Только, дядь Леш, мне кажется, кто-то следит за мной.

– Следит? – Мохнатые седые брови Михалыча сошлись на переносице. – Быть того не может. Некому тут.

– Может… это из полиции? – робко предположила она. – Вычислили нас.

– Не говори ерунды, – твердо произнес Михалыч. – Какая здесь полиция? Просто у тебя нервы шалят. Попей валерьянки. У Лизки есть склянка. Я ей велю, чтобы тебе дала.

Мира поняла, что дальнейшие разговоры бесполезны. Михалыч не верит ей, и кто-то другой вряд ли поверил бы. Однако она ясно помнила жуткое ощущение того, что на нее кто-то смотрит. Из окна, из двери, из кустов – отовсюду. Валерьянка здесь не спасет. Мира невольно вздохнула. Михалыч глянул на нее сочувственно и положил руку на плечо.

– На сегодня хватит работы. Иди отдыхай. Можешь прогуляться до берега. Не бойся, тут у нас спокойно, никто тебя не тронет. И не забывай родителям писать.

– Я пишу.

Мира сложила стопкой грязные тарелки и понесла в раковину. Михалыч немного понаблюдал за ней, а затем ушел. Вернулась Лизавета, налила огромным половником из кастрюли супа в несколько замызганных плошек, навалила в тарелки слипшиеся макароны и мясную жижу. Поставила все это на поднос и куда-то поволокла. Очевидно, кто-то из постояльцев не считал толстухину стряпню помоями и заказывал обед в номер. Мира сполоснула тарелки, чашки и спрятала их высоко на полку. Отныне это будет ее личная посуда, и другую она постарается привести в порядок. Мира критически оглядела буфет. Да, она вычистит здесь все до блеска, только не сейчас. Сегодня, как сказал Михалыч, она отдыхает.

Мира решила послушаться его совета и сходить на берег. Она оделась потеплее и вышла из отеля. Мурка снова сидела на дорожке и смотрела на нее глазами-блюдцами. Мира дала ей немного сыра, специально завернутого в салфетку. Кошка понюхала его и с брезгливым видом отвернула усатую морду.

– Не хочешь, как хочешь, – сказала ей Мира. – Больше у меня ничего нет.

Мурка мяукнула весьма неприветливо. Мира украдкой показала ей язык и, миновав двор, не торопясь зашагала мимо маленьких деревянных домиков. Она хорошо помнила дорогу, по которой они с Михалычем шли с берега. Навстречу попадались немногочисленные прохожие. Мира вспомнила, что на берегу может оказаться автолюбитель со своей дочкой, они же собирались жарить шашлыки. От этой мысли ей стало веселее, и она прибавила шагу.

Вскоре за деревьями мелькнула вода. Пахнуло речной тиной. Мира вышла на пляж. Он был пуст, не считая четверки парней и девушек, играющих в волейбол. Никто не купался. Мира сняла кроссовки и с удовольствием прошлась по влажному песку. Хотела даже зайти в воду, но побоялась, что простудится – все-таки не лето на дворе, как правильно заметил Михалыч. Один из парней с интересом покосился на нее.

– Эй, девушка, хотите с нами?

– Нет, спасибо. Я не умею, – отозвалась Мира.

– Научим, – засмеялся парень.

Девушки посмотрели на нее с ревностью.

– Олег, отстань от нее. Что ты пристал? – проговорила одна из них, тощая брюнетка в ярко-голубом бикини.

– Вам жалко, что ли? – не унимался Олег. – Девчонка одна. Ей, наверное, скучно.

– Мне вовсе не скучно, – успокоила его Мира. – Вы не обращайте на меня внимания, играйте. Я просто гуляю.

– Видишь, она просто гуляет, – с неприкрытой неприязнью произнесла тощая. – Подавай.

Олег пожал плечами и отошел на край площадки. Мира дождалась, пока обсохнут ноги, обулась и, взяв немного правее, пошла по тропинке, вьющейся между прибрежными кустами, надеясь отыскать Лилю и ее отца.