Круиз по краю ада

– Трудишься? – Он уважительно покивал. – Небось эта засранка всю работу на тебя повесила.

Мира великодушно попыталась защитить Лизавету, хотя та действительно ее достала.

– Я только немножко помогла.

– Да я уж вижу, как немножко, – язвительно сказал Михалыч и окинул выразительным взглядом сияющий чистотой буфет. – Сроду здесь такого не было. Эх, добрая твоя душа! Ее гнобят, а она хоть бы хны. Иди, погуляй. Не бойся, я разрешаю.

Мира вспомнила вчерашние слова Лизаветы о том, что Михалыч собирался сделать ей выговор за позднюю отлучку. Однако тот, похоже, и не думал ругаться. Или, может, Лизавета сгустила краски, а то и вовсе наврала? Она не стала гадать, а с готовностью решила воспользоваться официальным освобождением. Приняла душ, переоделась, тщательно навела марафет и поспешила в садик.

Глава 16

К огромной Мириной радости, Богдан был тут как тут. Сидел в коляске, углубившись в экран ноута, настолько, что не сразу заметил подошедшую Миру. Та, видя, что он не реагирует, тихонько подкралась сзади и закрыла ему глаза ладонями.

– Кто это? – Он вздрогнул. – Мира, ты?

– Я. – Она весело рассмеялась и убрала руки.

– Напугала. – Богдан последний раз глянул на экран и выключил ноутбук.

– Ну, прости. Я не хотела, – виновато проговорила Мира.

Ей показалось, что он бледней, чем вчера. И взгляд отстраненный, лишенный теплоты.

– Ты почему так рано? – спросил Богдан. – Ты же еще должна убираться.

– На сегодня все. У нас целая группа гостей, танцевальная студия. Пришлось готовить на всю ораву. Вот, освободилась немного раньше. Поедем гулять?

Богдан мгновение раздумывал, глядя куда-то мимо Миры. Затем наконец кивнул.

– Да, поедем.

– Снова на пруд?

– Нет, давай лучше к реке. Один я туда не рискую, а с тобой можно. Ты поможешь, если что.

– Конечно, помогу.

Мира резво покатила коляску к пляжу. По дороге они болтали о том о сем. Мира рассказывала про институт, Богдан вкратце – про свою работу. Ее не покидало ощущение, что он чем-то подавлен или обеспокоен. Голос звучал как-то монотонно, словно через силу. Мира почувствовала тревогу, но постаралась взять себя в руки. В конце концов, она знакома с Богданом лишь второй день, мало ли какие у него могут быть привычки и особенности. Им приятно и комфортно вместе, они разные люди – и обоим лишь предстоит узнать друг друга так же хорошо, как они знают сами себя.

В этих философских размышлениях Мира не заметила, как они дошли до той самой полянки, где Тимур жарил шашлыки.

– Смотри-ка, тут все для отличного уик-энда. – Богдан с интересом оглядывал стол и скамейки.

– Да. Я уже была здесь. – Мира невольно поежилась, вспомнив Тимура.

– Вижу, тебе не слишком понравилось, – заметил он.

– Совсем не понравилось. Меня пригласил один из постояльцев. Он был с маленькой дочкой, поэтому я согласилась пойти с ними. Сначала все было неплохо, а потом он отправил дочку в отель, а сам… – Она не договорила. Щеки ее залил румянец.

– Он приставал к тебе? – тут же догадался Богдан. – Напал? Это из-за него у тебя ссадины на лице?

– Он пытался меня изнасиловать. Но ссадины не от этого. Дело в том, что… – Мира доверчиво глянула на Богдана. Может, он выслушает ее и не станет смеяться?

– В чем дело? Говори, не бойся, – произнес он спокойно.

– Понимаешь, – неуверенно начала Мира. – Мне кажется, что кто-то… следит за мной. Позавчера я чувствовала на себе взгляд из окна. Кусты в саду странно шевелились. Потом я заснула в номере, а проснулась от того, что дверь скрипнула. А когда этот тип напал на меня – кто-то ударил его сзади по голове. Я не видела, кто это был, потому что отключилась на пару минут. Но этот человек нормально так избил Тимура, а меня поднял с травы и перенес на лавочку. Вот как-то так…

Богдан немного помолчал, раздумывая. Потом спросил:

– И ты даже не догадываешься, кто это был?

– Понятия не имею. Тогда, в гостинице, я пыталась догнать его, но мне помешали. Потом, когда очнулась на этой полянке, мне показалось, он в кустах. Я бросилась за ним, исцарапала лицо, но так и не поймала.

– Может, это твой тайный поклонник? – с усмешкой предположил Богдан. – Ты ему понравилась, а познакомиться он не решается. Вот и ходит за тобой по пятам.

– Страшновато как-то. – Мира передернула плечами. – Я пробовала пожаловаться хозяину гостиницы, но тот не поверил мне. Сказал, что мне все кажется, а спас меня от насильника какой-нибудь грузчик или матрос с баркаса, который причалил к берегу.

– Возможно, он прав, – проговорил Богдан рассеянно и вдруг скривился, как от боли.

– Что с тобой? – испугалась Мира.

– Ничего. – Лицо его в момент стало белым, ни кровинки. – Все… нормально… пойдем лучше обратно.

– Пойдем. – Мира с трудом смогла скрыть разочарование.

Она-то надеялась провести с Богданом на полянке весь день до вечера. Можно было бы разжечь костер, сбегать в отель, взять хлеба, сосисок и поджарить их на огне. Однако его вид встревожил ее не на шутку.

– Ты точно в порядке? – Она внимательно поглядела на него, и ей показалось, что вокруг губ и под носом у него сгустилась синева.

– Точно, – проговорил он, но в его голосе отчетливо прозвучали досада и нетерпение. – Просто мне пора домой.

– Хорошо. – Мира послушно покатила коляску обратно к отелю.

Во дворе стоял шум и гам, толпились танцоры, одетые в трико и балетки. Руководительница за что-то отчитывала их. Половина ее не слушала, переговариваясь между собой и смеясь. В воздухе витала смесь запахов пота и духов.

Мира прокатила коляску мимо гостиницы в садик.

– Ну что, как ты? – Она вопросительно посмотрела на Богдана.

– Нормально, – ответил тот.

Его тон стал чуть менее напряженным, с губ сошел лиловый оттенок.

– Не врешь? – Мира ласково коснулась его волос.

– Нет, правда.

– Тогда давай немного посидим тут? – предложила она.

– Давай.

Мира поставила коляску рядом со скамейкой. Они с Богданом сидели и держались за руки.

– Покажи, где ты живешь? – попросила она.

Он недовольно поморщился.

– Я уже говорил тебе. В стене есть арка. За ней другой двор и старый корпус. Но только… не вздумай туда ходить.

– Почему?

– Там кошмар что творится. Кругом мусор, арматура, доски, можно упасть и шею себе сломать.

– Как же ты ездишь? – ужаснулась Мира.

– Это другое дело. Я привык. Забыла? Я с детства в коляске.

Его слова не убедили. Она вспомнила их вчерашнее расставание, когда он не позвал ее к себе. Обещал в другой раз, который, кажется, никогда не наступит. От этого ей стало очень грустно. Богдан больше ничего не говорил, сидел, погрузившись в свои мысли. Мира почувствовала себя чужой и ненужной.

– Ладно. – Она вынула руку из его ладони. – Тебе, наверное, действительно пора.

– Ты опять обиделась?

– Нет.

– Ну я же вижу. – Богдан хотел что-то прибавить, но тут его лицо дернулось, как недавно на полянке. Он поспешно отвернулся. – Все, я поехал. – Голос его звучал глухо.

Мира не рискнула ни о чем больше спрашивать.

На этот раз она не ушла первой. Сидела и смотрела, как медленно движется по дорожке коляска. Вот она скрылась за деревьями. Еще несколько мгновений слышался шорох гравия. Потом стало тихо. Мира обернулась и увидела Михалыча. Тот стоял метрах в пяти и смотрел на нее.

– Здравствуйте, – вяло поздоровалась она.

Наверняка он пришел сюда, чтобы отчитать ее. Небось думал, что она отойдет минут на пятнадцать, а прошло больше часа. Честно говоря, ей было все равно. Загадочное поведение Богдана совершенно выбило ее из колеи. Непонятно, как он относится к ней? Вроде и хочет быть рядом, но в то же время ежеминутно отстраняется. А главное, он не доверяет ей до конца. Мира готова всю себя вывернуть перед ним наизнанку, а Богдан держит дистанцию. Если он болен и ему плохо, почему она не может быть рядом с ним? Чего он так стесняется?

– День добрый, – произнес Михалыч, и тон его по-прежнему был мягким и даже ласковым. – Не замерзла? – Он подошел и сел на скамейку рядом с Мирой.

– Нет. Еще тепло.

– Я смотрю, ты себе компанию нашла?

Михалыч кивнул в сторону, куда уехал Богдан.

– Да.

Значит, он видел их, сидящих за ручку, и, судя по голосу и выражению лица, у него это не вызвало никакого негатива. Мире было приятно, что Михалыч отнесся к ее знакомству одобрительно.

– Что ж, хорошее дело, – проговорил он. – Все не скучно будет.

Мира совсем осмелела.

– Скажите, Богдан… он давно тут у вас живет?

– Давно. – Кустистые брови Михалыча сошлись над переносицей.

– Почему у него нет дома?

– Его дом тут. Так уж получилось.

Ответ Миру не удовлетворил, однако она не решилась требовать от Михалыча подробностей. Тот внимательно поглядел на нее.

– Он нравится тебе?

– Да, очень.

– Это с ним ты вчера гуляла допоздна?

Мира кивнула.

– И тебя не смущает, что он колясочник?

– Нисколько.

– Странно. Не ожидал от тебя. – В тоне Михалыча послышалось уважение.

– Не ожидали? Почему? – удивилась Мира.

– Ну… где ты и где он, – произнес он раздумчиво. – Впрочем, ладно, не мне об этом судить. Пойдем, там Лизавета совсем зашилась. Не справляется с обедом. Поможешь?

– Конечно, дядь Леш.

Он улыбнулся. Мире на мгновение захотелось прижаться к его широкой груди. Но она сдержалась. В конце концов, он ей не отец, а почти чужой человек. Телячьи нежности тут неуместны.

– Пойдем, – сказал Михалыч и, поднявшись со скамейки, зашагал к крыльцу.

Глава 17

– Господи, и где ж тебя носит! – всплеснула руками Лизавета. – Бросила меня один на один с этой саранчой. Бегом, жарь котлеты, а я картошки начищу.

Мира поставила на газ огромную сковороду и принялась раскладывать кособокие котлеты, наспех слепленные Лизаветой из ее фарша. «Да, кухарка из нее – как из меня балерина», – подумала Мира и тут же вспомнила Анжелу, как она танцевала на палубе. Ее слова: «Вот так закроешь глаза, а кто-то подойдет и столкнет тебя за борт». Интересно, это она себя имела в виду? Мира не удержалась и тяжело вздохнула. Лизавета по-своему истолковала ее вздох.

– Ничего, девка, тяжело в учении, легко в бою. Ты давай не спи, шевелись, не то котлеты сгорят.

– Не сгорят. – Мира аккуратно, одну за другой, перевернула котлеты лопаткой, как учила ее мама. На всех без исключения красовалась золотистая корочка. Лизавета завистливо глянула на Миру и принялась с ожесточением орудовать ножом, сдирая с картофелин толстый слой кожуры. Минут через сорок обед был готов. Мира и Лизавета сдвинули несколько столов, накрыли их клеенкой и расставили тарелки и чашки. Едва они это сделали, в дверь ворвалась толпа голодных танцоров. Щи и котлеты с картошкой исчезли в мгновение ока.

– Если они и завтра так будут жрать, придется новые продукты покупать, – на ухо Мире шепнула Лизавета.

Та пожала плечами.

– Ничего страшного. Алексей Михалыч купит.

– Ага, купит! Держи карман шире. Он чаще чем раз в неделю за покупками не ездит, и то берет самое дешевое. Вон давеча попрекал меня макаронами, а сам только и делает, что рожки килограммами сюда таскает. Привез бы овощей, я б ему сама салат сделала, получше твоего.

Лизавета никак не могла остановиться, ворчала и ворчала, видимо, на душе у нее накипело. Мире надоело с ней спорить. В конце концов, какое ей дело до того, что происходит в отеле? Чем они кормят постояльцев, сколько денег на это тратят. Осталось совсем немного, скоро она уедет отсюда. Вместе с Богданом! Оставлять его тут одного категорически нельзя. Мира уговорит его ехать, чего бы ей это ни стоило.

Она дождалась конца обеда, перемыла посуду и ушла к себе. Заняться было нечем. Гулять не хотелось – двор и садик заполонили танцоры. Мира решила немного почитать. Она взяла Конан Дойла и, несмотря на то что знала все рассказы почти наизусть, с удовольствием открыла потрепанный переплет. Тут же к ее ногам плавно спланировал сложенный вдвое бумажный листок.

Что это? Закладка? Но почему на первой странице? Мира подняла лист с пола и развернула его. В середине черным фломастером шла крупная надпись: «Будь осторожна». Буквы были выведены четким каллиграфическим почерком, ровно и красиво, точно на поздравительной открытке.

У Миры в момент похолодели руки. Она отложила книгу и села на кровать, продолжая держать записку перед глазами. Кто это писал? И кому? Неужели ей?! Листок явно новенький, формата А4, и надпись свежая. Если бы записка лежала в книге давно, она бы неминуемо пожелтела, а буквы потускнели. Но нет, бумага белая, фломастером писали с нажимом, четко и сочно. Это значит, послание адресовано Мире. Тот неизвестный, что преследует ее с первого дня в отеле, вовсе не думал прекращать. Он побывал в ее номере, и вот вещественное доказательство. Но что он хотел сказать этой запиской? Почему она должна быть осторожна? Откуда грозит опасность?

Мира решительно вскочила и вышла из номера. Навстречу ей по коридору грузно топала Лизавета. На плече у нее висело застиранное махровое полотенце неопределенного бурого цвета. Она явно собралась в душ после напряженного трудового дня.

– Лизавета Ивановна, кто ходил ко мне в номер? Кому вы давали ключ? – надвинулась на нее Мира.

– «Кто ходил»! Никто не ходил. Дай пройти. – Толстуха выпятила мощный бюст и попыталась отодвинуть ее, но Мира даже не шевельнулась.

– Неправда! Зачем вы обманываете! У меня сегодня кто-то был. Или, может быть, вчера. Во всяком случае, не более чем пару дней назад.

– Да отстань ты от меня, бешеная, – жалобно запричитала Лизавета. – Кому ты нужна? Никто к тебе не ходил и ключей не спрашивал. Пусти, а то от меня пахнет, как от козла.

Мира наконец посторонилась, пропуская ее к вожделенной двери в санузел.

– Ладно. Где Алексей Михайлович?

– Недавно был во дворе.

Мира поспешила в холл. Входная дверь была приоткрыта, и она действительно увидела Михалыча. Тот стоял у крыльца и о чем-то разговаривал с руководительницей танцоров. Вроде даже шутил – на его загорелом, всегда строгом лице была игривая улыбка. Мира, недолго думая, подлетела к нему.

– Дядя Леша!

Он посмотрел на нее недовольно.

– Чего тебе? Не видишь, я занят.

Женщина пристально оглядела Миру с ног до головы.

– Дочка?

– Нет. Работница, – ответил Михалыч и немного мягче произнес: – Ну что опять стряслось?

– Вы можете на секунду отойти? – спросила Мира.

– Ну только на секунду. Вы позволите? – Михалыч стрельнул глазами на даму.

– Разумеется, без проблем. – Та сладко улыбнулась.

Михалыч взял Миру за руку и отвел в сторонку.

– Давай, излагай.

От него ощутимо тянуло спиртным. Неужели они выпивали вместе с балериной? У них тоже роман, не у одной Миры? Ну а почему нет? Михалыч совсем еще не старый, хоть и седой, и как мужчина вполне себе интересный. Одна фигура чего стоит.

– Вот. – Мира протянула ему записку.

Он не спеша прочел ее, повертел листок в руках, затем отдал ей.

– Ну и что это? Что за шпионские страсти?

– Это я нашла сегодня в книге, которая лежала в шкафу.

– И что с того? – Михалыч взглянул на нее насмешливо.

– Как что? – возмутилась Мира. – Это писали мне! Тот, о ком я вам говорила. Он следит за мной. Вот залез ко мне в номер. Оставил записку.

– А почему ты думаешь, что это адресовано тебе? Может, кто из ребятишек играл, а потом сунул бумажку в книжку и забыл.

– Но надпись свежая! Ее сделали совсем недавно.

– Так и ты здесь живешь всего несколько дней. А до тебя в этом номере семья жила, с двумя детишками. Вот они, наверное, и оставили это письмецо.

Михалыч говорил мягко и сострадательно, точно общался с больной. Мире стало стыдно и неловко. В самом деле, с чего она взяла, что записка появилась сегодня или вчера? Может, она пролежала в книге месяц. За это время бумага не успеет состариться. Однако ей все равно было тревожно. Уж очень неприятный текст в анонимном послании.

– Ну что, успокоилась? – Михалыч пошевелил седыми бровями. – Иди отдыхай. А то наши гости тебя уморили за день.

– Ладно, – кивнула Мира.

Михалыч покровительственно похлопал ее по плечу и поспешил к своей пассии. Они куда-то удалились со двора, а Мире ничего не оставалось, как вернуться в отель. Ей было тоскливо и одиноко. Она закрылась в номере и написала эсэмэску матери: «Привет! Как дела?» Та ответила тотчас же: «У нас все нормально. Как ты, моя хорошая?» – «Я отлично. Весело, погода супер. Соскучилась». – «Мы тоже соскучились. Помнишь тетю Свету? У нее родился второй мальчик». – «Как второй? – удивилась Мира. – У нее же девочка». – «Ой, прости. Телефон сам напечатал, а я не проверила». Мира выслала несколько селфи. Два из них она сделала на берегу днем. «Здорово, – написала мать. – Выглядишь замечательно. Что за места?» – «Кострома», – соврала Мира.

Они еще немного пообщались, и мать ни слова не написала о том, что надо починить телефон. Это несколько удивило Миру. Она знала родителей, те привыкли настаивать на своем. «Ну да ладно, – подумала она. – Лишние проблемы отпали». Она попрощалась с матерью и снова развернула записку. От нее шел слабый, едва уловимый аромат. Чем конкретно пахло, Мира определить не смогла, но запах не был неприятным. Она перечитала строчки несколько раз. Если вдруг это все-таки писали ей, то чего нужно опасаться? Кто здесь может желать ей зла? Неужто Лизавета? Да ну, ерунда.

От напряжения у нее разболелась голова, да так сильно, что Мира решила выпить таблетку. Как на грех, в сумочке из лекарств обнаружились лишь леденцы от горла. Остальное осталось в чемодане. Мира скрепя сердце поплелась на ресепшен. Лизавета, розовая, разморенная душем, пила чай с клубничным вареньем. На вопрос Миры, нет ли у нее чего-нибудь от головы, она кивнула, порылась в небольшой коробочке и извлекла оттуда упаковку цитрамона.

– На. – Лизавета протянула ее Мире. – Только прими сразу две таблетки, одна не поможет, на себе проверено.

– Спасибо. – Мира пошла в буфет, налила себе воды и выпила одну за другой две таблетки.

После этого она все же решилась выйти на улицу. Солнце зашло за тучи. Было прохладно и сумрачно. Все скамейки в садике были заняты целующимися парочками танцоров. Мира подумала и побрела к пруду. В глубине души у нее теплилась надежда встретить там Богдана. Она понимала, что это глупо. Глупо бегать за ним, если он сам не слишком хочет ее видеть. Глупо навязываться к нему в гости. Вообще все глупо…

Совсем близко послышался странный, низкий рокочущий звук, словно пытались завести неисправный мотоцикл. Мира подняла глаза и остановилась как вкопанная. Перед ней на тропинке стоял огромный рыже-пегий пес и угрожающе скалил желтые зубы. Она понятия не имела, откуда он взялся. Только что на дорожке никого не было.

– Р-р-р, – зарычал пес и, переступив мощными лапами, двинулся навстречу Мире.

– Фу, – дрожащим голосом проговорила она. – Уходи! Сейчас же прочь отсюда!

– Р-р-р! – Пес упорно шагнул еще и еще.

Мира отчетливо видела его узкие глаза, налитые кровью и полные лютой ненависти. С клыков капала слюна. «Бешеный, – с ужасом подумала она. – Мне конец». Эта зверюга точно разорвет ее на куски, так, что мокрого места не останется. Бедные мама и папа…

– Фу, – беспомощно повторила Мира и отступила на шаг назад.

Рыжий монстр пригнулся, прижал уши, готовясь к прыжку, и зарычал громче. Мира отлично знала: если убегать от собаки, та кинется преследовать. Но от страха здравый смысл испарился. Она отчаянно взвизгнула и, повернувшись, кинулась прочь по тропинке. За спиной слышалось жаркое дыхание. Мира кожей ощущала его. Она каждую секунду ждала, что острые, как ножи, клыки вопьются в ее тело. Высокая трава хлестала по ногам и рукам. В висках пульсировала кровь.

Позади вдруг раздался короткий вой, потом жалобный скулеж, и все стихло. Мира стояла на тропинке, не в силах заставить себя обернуться. Наконец она отважилась повернуть голову и взглянуть назад. Тропинка была пуста. Собака Баскервилей исчезла, будто ее и не было. Нервы у Миры не выдержали. Она села в траву и залилась горючими слезами.

Что здесь происходит, в этом забытом богом месте? Почему ее вечно преследуют, кто-то нападает, а люди, окружающие ее, точно пустынные миражи – вроде они есть, но в нужную минуту рядом никого, кто мог бы прийти на помощь. Где Богдан? Где Михалыч? Где эта дура Лизавета? Никто не верит ей, не стремится выручить, избавить от опасности. Лишь неизвестный герой пытается хоть что-то сделать для нее, предупредить, спасти. Кто же он?

– Кто ты? – слабым голосом проговорила Мира. – Как ты это сделал и откуда узнал про собаку?

В ответ из перелеска раздался уже знакомый стук дятла.

– Нет. – Мира вздохнула. – Ты не дятел. Ты человек. Не знаю, хороший или плохой, но меня ты спас уже во второй раз, поэтому спасибо.

Она была уверена, что неизвестный слышит ее. Конечно, слышит, он наверняка наделен сверхспособностями: проходить сквозь стену, оставаться невидимым, побеждать людей и зверей. Она еще немного посидела, стараясь унять слезы. Потом поднялась из травы и медленно побрела в садик.

Парочки по-прежнему сидели на лавочках, к ним прибавились новые. За неимением свободного места некоторые расположились прямо на траве, а кое-кто – и на нижних ветвях росшего у ограды развесистого дуба. Мира прошла мимо них к гостиничному крыльцу.

Лизавета красила ногти ярко-красным лаком. Он жутко вонял на весь вестибюль.

– Где Алексей Михайлович? – спросила Мира.

– Его сегодня не будет. Дела.

– Ясно.

Значит, правильно она поняла, у Михалыча с танцовщицей любовь-морковь. Небось ушли в номер и закрылись до завтра. Или гуляют у реки, а потом в номер. И плевать ему, что Миру в это время чуть не загрызли. Что ж, как говорится, удачи в личной жизни.

Она доплелась до буфета, налила себе горячего чаю и стащила пряник из Лизаветиных запасов. Ее продолжало трясти, как в лихорадке. Перед глазами стояли желтые клыки и красные глаза, полные нечеловеческой злобы. Вот, значит, о чем предупреждали ее в записке! Будь осторожна, не ходи одна на пруд, там бродит злобный дикий пес. Получается, некто отлично знал, где Мира проводит досуг. Он знает все про нее, каждый шаг ему известен. Это не может быть матрос с баркаса! Его бы сразу все заметили. Да и столько времени, чтобы следить за Мирой, наверняка у него нет. Значит, невидимый спаситель живет здесь, в отеле. Или где-то совсем рядом, поблизости. Но как ему удалось стащить у Лизаветы ключ от номера? Она хоть и неряха, и неумеха, а бдит на своей вахте в оба глаза, обвести ее вокруг пальца не так-то просто.

Мира допила чай и удалилась в номер с твердым намерением уснуть сегодня пораньше. Перед тем как лечь, она тщательно обшарила шкаф и каждый уголок комнаты, надеясь найти там еще какие-нибудь следы пребывания неизвестного. Но никаких улик больше не было. Мира крепко закрыла окно, привычно заперла дверь и, положив телефон рядом с подушкой, уснула наконец тревожным и тяжелым сном.

Глава 18

Утром, как ни странно, она проснулась в отличном настроении. Весь вчерашний день показался ей ненастоящим, словно кто-то специально выдумал его для того, чтобы полностью лишить ее самообладания. Просто не могло сразу случиться столько плохого. Хмурый и отчужденный Богдан, записка с предупреждением об опасности, насмешливый и недоверчивый Михалыч, грозный пес, нацеливший на нее клыки… Она будет считать этот день дурным сном. Не станет вспоминать о нем. Сегодня все сложится по-другому, не так, как вчера.

Мира с легкостью и энтузиазмом взялась за уборку, благо убирать было чего – за прошедшие сутки новые гости превратили гостиницу в настоящий хлев. Полы были затоптаны, в номерах валялся мусор, бумажные обертки, шкурки от бананов. В туалетах на полу Мира обнаружила кучу использованных презервативов. Одним словом – шабаш. Она долго и тщательно надраивала полы, освобождала мусорные корзины, мыла с хлоркой раковины и унитазы. Затем помогала Лизавете с обедом.

Незаметно, в хлопотах, пролетело полдня. Мира почувствовала, что устала как собака. Михалыч не появлялся. Лизавета была на удивление сдержанной и какой-то печальной. Она не ворчала на Миру и вообще мало обращала на нее внимания. После обеда танцоры ушли в поселок на соревнования. Отель опустел. Мира с удовольствием пообедала в тишине и покое.

– Я пойду погуляю? – спросила она Лизавету, со скорбным видом молчаливо восседавшую за стойкой.

Та рассеянно кивнула и ничего не сказала. Мира ушла в садик. За прошедшую ночь в ней созрело твердое решение поговорить с Богданом начистоту. Рассказать ему о том, что она не горничная. Спросить, поедет ли он с ней в Москву. А главное, выяснить, нужна ли она ему, испытывает ли он к ней какие-то чувства или нет. Она уселась на скамейку и вся превратилась в ожидание.