скачать книгу бесплатно
Солдаты радовались возможности побездельничать, хоть Амато и не позволял им чрезмерно расслабляться. За долгими трапезами с вином они наслаждались обществом вдовы-хозяйки и её не очень красивой, но удалой дочери, которая, в свою очередь, не сводила влюблённых глаз с Амато.
Он стал моей правой рукой, защитником и опорой, я радовался, что есть на кого положиться, и, благодаря этому, могу всецело посвятить себя супруге. Она ещё чуждалась людей и отказывалась покидать комнату. Если ко мне кто-то приходил, Патриция снова превращалась в жертву, напряжённо ожидающую нападения. Поэтому я предпочитал выходить сам, чтобы переговорить с нужным человеком, оставляя её в любящих руках служанки. Теперь, пусть ненадолго, мне удавалось сделать это без лишних слёз и переживаний Патриции.
Во время одной такой беседы Амато признался:
– Теперь я беглец и предатель, Федерико узнает, что замок Романьези взят, приказ не выполнен, а я с Вами, мне тоже вынесут приговор. Нет, я ни о чём не жалею и предпочту умереть возле Вас, синьор. Но меня тревожит то, что мы так долго стоим на одном и том же месте, всё ещё недалеко от владений Деметрио…
– Ты видел, в каком Патриция была положении. Дальнейший путь мог стать для неё губительным.
– Дела пошли на поправку, как я вижу?
– Слава Богу, разум возвращается к ней, и она хоть немного окрепла.
– Да, были б кости целы, а мясо нарастёт, особенно, когда тебя окружили такой заботой и любовью!.. Вашей жене повезло, мой господин, простите, за прямоту, не каждый на такое способен.
– Ты бы разве не радел о любимом человеке?
– Я только этим и занимаюсь, оберегая Ваше спокойствие, синьор.
– Когда-нибудь научишься говорить со мной, как равный, Амато?!
– Какой же я равный барону Гриманни?
– Отпрыску его, которого уже никто из знати не признаёт, – я ухмыльнулся. – Разве важно, кем ты родился? Кровь, Амато, одинаково красная у всех. Благородство заключается не в сословии: можно быть королём и оставаться порядочной скотиной.
Амато встревоженно посмотрел по сторонам:
– Что Вы такое говорите, синьор?!
– Правду, – я встал со ступеньки, на которой мы оба сидели.
Он тоже поднялся, отряхнул одежду:
– Я ещё не встречал столь свободных духом людей. Это больше всего восхищает меня в Вас.
– Тогда научись говорить мне «ты».
Он покачал головой.
– Проблема в том, что я не могу себе этого позволить. В меня с детства вдалбливали понятие о том, кто я есть, и где моё место под солнцем.
– Оно рядом со мной.
Он посмотрел на меня горячим взглядом тёмных, как южная ночь, глаз:
– Моя жизнь в Ваших руках, Эрнесто. Вы знаете об этом.
– Завтра с рассветом отправимся в путь. У меня было время поразмыслить. Думаю, что последнее место, где отец решит нас искать – это подаренное на свадьбу имение. Там я – владелец и господин. Мы укрепим оборону и сможем противостоять отцу. Он не ожидает такого и скорее всего решит, что гордость не позволит мне воспользоваться его подарком. Для меня же сейчас нет ничего дороже выздоровления Патриции.
– Направление выбрано, что ж испытаем на прочность судьбу, это мне по нраву! – Амато улыбнулся, даже морщинки разгладились на лбу, в такие минуты лицо его преображалось и становилось совсем другим, светлым.
– Распорядись, чтобы приготовили нам провизию. Предупреди людей, пусть лягут пораньше и как следует выспятся, никто не знает, когда будет следующий привал!.. – я вернулся в опочивальню.
Патриция сидела возле единственного в доме зеркала, услужливо принесённого хозяйкой, и расчёсывала гребнем свои длинные и такие необычайно светлые, густые волосы.
– Завтра отправляемся в путь, моя голубка! – я прикоснулся к шелковистой пряди и взглянул в её печальные глаза.
– Куда, любимый? – с тихой покорностью спросила она.
– Я покажу тебе море, как и обещал, мы едем во Флоренцию!
– Как, снова?! – она не знала радоваться ей или плакать.
– Именно там нас не станут искать. Отец и представить себе не сможет, что я обнаглел настолько, чтобы воспользоваться его дарами. А тем временем, мы попросим покровительства Козимо Медичи, укрепимся и создадим свою, пусть и небольшую, но защищённую крепость. Не станет же он, на самом деле, воевать с единственным сыном под носом у Великого герцога Тосканы?
– Хитро придумано, муж мой! Пусть Господь поможет нам. Мы так уязвимы…
– Не думай об этом. Доверься мне, на этот раз я тебя не подведу! К тому же, у нас есть Амато, который один стоит целой армии.
– Я боюсь этого человека, он внушает мне ужас.
– Ты узнаешь его лучше и полюбишь.
– В нём есть что-то роковое! Эти чёрные глаза, – её плечи содрогнулись, – он так задумчиво смотрит на тебя…
– Не бойся! Я доверяю ему.
– Но с чего бы, Эрнесто, сколько вы знакомы?
– То, на что он пошёл ради меня, стоит многих лет дружбы. К тому же, я знаю нечто, известное не многим. Он признался в том, что может стоить ему жизни, тем самым предав себя в мои руки.
– Тем хуже, ты можешь быть для него опасен…
– Любимая, ты ещё не совсем оправилась и, поэтому, в каждом человеке видишь врага.
– Я не могу объяснить, но чувствую смерть и зло исходящие от этого человека.
– Да, он многих убил, он же воин и участвовал в походах, исполнял приказы.
– Беда идёт от него, Эрнесто, будь осмотрителен!
– Он просто не любит женщин, и ты это почувствовала.
– Как это?
– Поверь мне, и не такое бывает, – я обнял её за плечи и прижал к себе. – Амато помог мне тебя спасти, без него я бы не справился в одиночку. Поэтому мы оба должны быть ему признательны, дорогая.
На улице стало совсем темно. По окнам застучал холодный осенний дождь, но мне было тепло и уютно, рядом со мной находился мой свет, моя любовь и единственная награда.
Часть 2. Глава 4
Мне не спалось, в сотый раз обдумывал свой сумасшедший план, желая убедиться в том, что не подвергну смертельному риску Патрицию, но другого выхода не видел. Отправиться в чужие страны без денег и протекции – ещё более опасно.
Голубка тихо почивала, чтобы не тревожить её, я тихонько вылез из-под одеяла, оделся и вышел подышать во двор: нужно как-то успокоиться.
Дождь закончился, ветер гонит облака, словно пастух отару овец. Луна – как зоркий глаз, что следит за нами свысока. Прохлада ночи освежает. Я немного отошёл от дома, и вдруг услышал странные звуки, доносящиеся из сарая. Он устроен так, что сквозь щели постоянного проветривается сено и дрова. Ненадёжное укрытие для любовников, но этим, видимо, всё равно: страсть кипит, стонов и охов не сдерживают. Я отчётливо разглядел слившиеся стоя тела. Женщина не сопротивляется, мужчина крепко держит её за волосы, находясь позади неё, действует как дикий жеребец. От этого зрелища мне стало не по себе и я поспешил убраться восвояси.
Всякие мысли полезли в голову. Может, кто-то из наших солдат соблазнил хозяйскую дочку? Было неловко, что я стал невольным свидетелем этого совокупления, иначе и не назовёшь. Налил в чашу вина, разбавил водой: всегда так делаю, чтобы утолить жажду и не опьянеть, сел погреться возле камина, подбросил ещё несколько поленьев, пока не стало совсем жарко. Немного отодвинулся, так, чтобы было комфортно и тепло. Только что увиденное мной зрелище не выходило из головы и вызывало отвращение. Не успел я допить вино, как в дом вошла та самая девушка, растрёпанная, в слезах, с порванной на груди сорочкой. Заметив меня, она ещё больше испугалась и исчезла за одной из дверей. Я решил дождаться того, кто был с ней, чтобы отчитать прелюбодея, если он один из наших людей. К счастью, Патриция ничего не ведает о случившемся, для неё подобная сцена могла бы быть губительной.
Спустя время на пороге появился Амато. Вот тут я уже окончательно потерял дар речи и чуть не подавился вином, пошедшим не в то горло. Кого угодно ожидал увидеть, но только не его. Даже если б это был сам дьявол, я бы меньше поразился.
Одежда нараспашку, потухший взгляд. Он без позволения сел напротив меня и виновато поднял глаза.
– Вы всё видели?
– Так получилось.
– Она сама затащила меня в сарай…
– Зачем оправдываешься?
– Глупая девчонка, я не могу дать женщине ничего, кроме ярости, – его губы скривились, – Вы теперь презираете меня?
Я не знал, что ответить.
– Подобное поведение недопустимо, она даже не замужем…
– Поверьте, я не первый.
– Избавь меня от подробностей!
– Я причиняю им боль, но есть те, кому это нравится, – он продолжал говорить, будто вовсе не слышал моего протеста. – Простите, если сможете!
– Мне не за что тебя прощать. Тебе жить с твоими грехами, меня они никак не касаются.
Патриция была права в том, что интуитивно чувствовала в нём угрозу. Те, кто насиловал мою жену, мало чем отличались от него. В моей душе всколыхнулась невыносимая горечь.
– Вы осуждаете меня, Эрнесто?
Я не ответил.
– Повторяю, она сама меня хотела, иначе бы я не притронулся к ней.
Поставив недопитую чашу с вином на стол, я отвернулся от него, смотря на огонь.
Он поднялся, подошёл ко мне и встал передо мной на колени.
– Сколько раз говорить тебе, не унижайся! – вскочил с кресла, но он задержал меня, обняв за ноги с такой силой, что я не смог сдвинуться с места.
Беззвучные рыдания сотрясали его. Если бы нас кто-то увидел, мне бы пришлось его убить, чтобы смыть этот позор.
– Амато, опомнись!
– Ты единственный можешь простить меня, Эрнесто! – впервые он обратился ко мне, как равный.
– Тебе нужна исповедь, Бог прощает!
– Он есть в тебе, я знаю. Для меня нет человека дороже, и если ты не простишь меня, лучше убей.
Нет ничего на свете страшнее мужских слёз. Особенно если это человек подобный Амато. Такого я ещё никогда не видел! Это была не скупая слеза, а взорвавшийся Везувий. Казалось, если бы боль имела физическую силу, то разорвала бы его на части.
– Прости меня, мой господин! Только ты один!
Мою душу выворачивали наизнанку противоречивые чувства: хотелось его оттолкнуть, ударить, прогнать, в одно и то же время я испытывал к нему сострадание, презрение, стыд и сильнейшую привязанность, схожую с любовью, всё смешалось внутри так, что и не разберёшь.
– Отпусти меня! – я расцепил его ослабшие руки.
– Я убью себя, если ты сейчас уйдёшь! – он вытащил нож и поднял на меня решительный взгляд.
– Не уйду, но ты должен взять себя в руки. Подобных сцен я больше не потерплю!
– Клянусь, что больше ни к кому не притронусь, если ты простишь и не прогонишь меня прочь, как паршивого пса.
– Хорошо, я прощаю тебя и больше никогда не вспомню об этом, при одном условии… Ты пойдёшь к ней и попросишь прощения, посмотришь ей в глаза и постараешься компенсировать нанесённый ущерб.
– Я сделаю, как ты хочешь, – он словно окаменел, всё ещё продолжая стоять на коленях. Потом с трудом поднялся, словно все силы покинули его и, подойдя к двери, за которой скрылась девушка, тихо постучал, так, словно каждое движение давалось ему с неимоверными усилиями.
В двери щёлкнула задвижка. Она впустила его к себе. Что было дальше, осталось для меня неизвестным. Думаю, он всё-таки выполнил наложенную на него епитимью. Мы больше никогда не говорили с ним об этом, стараясь вычеркнуть из памяти всё, что произошло той ночью.
С рассветом мы отправились в путь. Амато был молчалив и угрюм. Покидая гостеприимный дом, он даже ни разу не оглянулся. Дочь хозяйки тоже не появилась, чтобы нас проводить. Я щедро расплатился за постой и попросил прощения за всё, чем мы могли их обидеть. Но мать, судя по всему, ничего не знала и удивилась моим словам.
Кто знает, может быть на свете всё-таки есть потомки Амато, славного воина с искалеченной душой.
Часть 2. Глава 5
Мы продвигались к поставленной цели медленно, день за днём, черепашьим темпом преодолевая расстояние до Тосканы. Поместье, приобретённое моим отцом, находится возле Ливорно. Со временем живописная бухта, благодаря её выгодному расположению на западном берегу Лигурийского моря, в нескольких милях от устья реки Арно, ведущей через Пизу к Флоренции, может стать крупным портом и торговым центром Флоренции.
Отец всегда придавал большую важность и значимость подобным приобретениям, освоению земель, которые в будущем, при правильном их использовании, могут принести хороший доход. Чутьё его не подводило. Его ясный и холодный рассудок, волевой характер, железная хватка помогали успешно управлять как крестьянским хозяйством так и ремесленниками. Было чему у него поучиться, если б не наше вечное противостояние.
Сферы влияния семьи расширялись год от года и, конечно, Деметрио стремился всеми силами примкнуть к флорентийской золотой жиле, рассчитывая, что Медичи обратят внимание и примут ко двору столь блестящую молодую пару. Но его планам, в которые входила красота Патриции, не суждено было исполниться. Увы, невестка опозорена, и теперь не вхожа в благородные дома. Надежда на то, что сын когда-нибудь поумнеет, тоже рухнула, чаяния родителя не оправдались.
Со дня нашего побега прошло несколько недель, я дивился тому, что до сих пор не настигнут «летящей» конницей Деметрио, которой он занимался всегда с особенной любовью и щедростью. Тишина, казавшаяся затишьем перед бурей, привносила в наше путешествие терпкий привкус страха и настороженности. После осады и взятия крепости Романьези прошло достаточно времени для того, чтобы воины отдохнули и привели в порядок свои ряды. В том, что Деметрио не смирится и не отступится от своих целей, я не сомневался и не питал никаких иллюзий на этот счёт, поэтому, несмотря на наше внушительное удаление от его земель, постоянно ожидал возникновения его, как чёрта из табакерки.
Чтобы защитить Патрицию, мы старались избежать этой встречи, поэтому петляли и заметали следы, продвигаясь к намеченной цели окольными путями, иногда не останавливаясь даже по ночам, не считая коротких передышек. Бог миловал, и пока особых препятствий на пути не возникало. Несколько попыток разбойничьего ограбления мы предотвратили без особых усилий и потерь.
Я лелеял надежду приобрести свой корабль и в случае опасности покинуть берег с любимой. Множество невероятных идей посещали меня в дни монотонного продвижения по пыльным дорогам Родины под скрип колёс и цокот лошадиных копыт. Но самым важным всегда оставалось желание уберечь Патрицию от опасности, всегда быть рядом с нею.
Как-то раз мы проезжали по улицам небольшой деревеньки и стали свидетелями презабавного происшествия. Маленькая девочка буквально бросилась под копыта коня Амато, беды, к счастью, не случилось, конь вовремя отпрянул в сторону, чуть не скинув своего всадника из седла. Солдаты спешились и обступили ребёнка. Малышка, будто вовсе не испугавшись, улыбалась. Выбежал её отец и у всех на глазах отшлёпал дочь тяжёлой рукою, но девчушка даже не заплакала. Всё продолжала смотреть на нас огромными восхищёнными глазами, словно на небожителей или сказочных героев, явившихся её освободить. Мы пополнили провизию в местном трактире и ещё не успели отъехать, как кроха, снова сбежав от родителей, устремилась к нам с пшеничной лепёшкой в руках. Она протянула хлеб Амато и, поклонившись, словно маленькая принцесса (откуда деревенская девочка так умела, остаётся загадкой), сказала:
