Дом Блэков. Итан

– Но… ты можешь остаться? – голос Итана сорвался. – Ты почти совершеннолетняя. Живи у нас…

Она покачала головой. В этом движении была безнадёжность, способная раздавить любую надежду.

– Они не позволят.

– Почему?!

Он не хотел кричать. Но отчаяние рвалось наружу.

– Мама считает, что ты… отвлекаешь меня. Что я могла бы поступить в лучший университет, если бы не…

– Не я?

Его слова резанули, и он тут же пожалел о них. Но было поздно.

– Для них это не обсуждается. Они думают, что я трачу время.

– Это же бред! Ты отличница, ты участвуешь во всех проектах, ты…

– Я знаю! – её голос сорвался, и она закусила губу, чтобы не расплакаться. – Но для них это неважно. Они всё решили.

Итан чувствовал, как внутри всё клокочет. Уговорить? Угрожать? Убежать вместе? Безумные мысли одна за другой мелькали в голове.

– Я поговорю с ними.

– Нет! – она схватила его за руку. Её пальцы были ледяными, словно лишёнными жизни. – Ты не понимаешь. Мама в ярости. Она сказала, что, если я ослушаюсь, мне запретят общаться с тобой вообще. Даже по телефону.

– Но они не могут…

– Могут.

Тишина. Тяжёлая, свинцовая. Только листья дуба шелестели, словно знали ответ, которого он не хотел слышать.

– Что мы будем делать? – прошептал он.

Елена не ответила. Она просто прижалась к нему, её плечи дрожали. Он обнял её крепко, чувствуя, как её сердце колотится, как у пойманной птицы.

А солнце садилось, заливая их золотом – прощальным, а не тёплым.

–

Ночь.

Елена лежала на кровати, уставившись в потолок. Мысли носились в голове, как пчёлы, жаля её изнутри.

"У них не спросишь. Они уже решили."

Бунт? Побег? Уговоры? Бесполезно. Мать уже собирала вещи, отец говорил о перспективах.

И вдруг мысль. Дикая. Безумная.

Если она забеременеет – её не смогут увезти.

Она зажмурилась, сердце стучало так сильно, что гул отдавался в ушах. "Это безумие. Мама убьёт меня." Но ведь это был единственный способ остаться.

"Итан не бросит. Его семья – тем более."

Она знала, что Блэки влиятельны. Если она скажет, что ждёт ребёнка от их сына… её не смогут вычеркнуть.

"Это единственный шанс."

–

Она пригласила Итана к себе домой, пока родителей не было. Они сидели на диване. Её руки дрожали.

– Я не хочу потерять тебя.

– Как и я, – ответил он и обнял её.

В его объятиях было спокойствие, которого ей так не хватало.

"Всё будет хорошо."

Но внутри всё равно шевелился страх.

Через три недели тест показал две полоски.

Елена сидела на полу в ванной, глядя на белую пластинку. Чувство было странное – смесь ужаса и надежды.

"Теперь они не смогут меня увезти."

Но прежде чем она успела рассказать Итану, дверь ванной распахнулась. На пороге стояла её мать.

– ЧТО ЭТО?!

Лицо перекосила ярость. Елена никогда не видела её такой. Лицо матери исказилось от ярости, глаза горели холодным огнём.

– Ты думала, что если залетишь, то мы позволим тебе остаться?!

– Я люблю его!

– Ты ребёнок! Ты даже не понимаешь, во что ввязалась!

Мать схватила её за руку так сильно, что на коже остались красные следы.

– Ты сделаешь аборт. И мы уезжаем. Сейчас же.

– Нет! – Елена вырвалась, сердце колотилось в груди, как птица в клетке. – Я не позволю вам!

– Ты даже не представляешь, что натворила. У тебя не будет выродков от Блэков! Слышишь меня?!

Её буквально затолкали в машину. Она кричала, были в дверь, но её не слушали.

В последний момент, когда отец отвлёкся на телефон, она увидела Арчи, проходившего мимо.

– Арчи! – прошептала она, хватая его за руку. – Передай Итану… скажи ему, что я беременна. Что меня увозят насильно. Пусть он… пусть он найдёт меня! Пожалуйста!

Арчи смотрел на неё широко раскрытыми глазами, словно не понимая, что происходит.

– Я…

Но дверь уже захлопнулась. Машина тронулась.

И Арчи остался стоять на тротуаре, так и не пообещав передать её слова.

–

Итан ждал Елену у школы. Она не пришла. Он писал ей – сообщения не доходили. Он позвонил – номер был отключён. Он пришёл к ней домой – там были незнакомые люди.

– Семья Радос? Они переехали.

Он стоял на пороге уже чужого дома, и в голове звучал только один вопрос: "Почему?" Она просто исчезла. Без объяснений. Без прощания.

– Она просто сбежала, бросила тебя, – сказал Арчи, пожимая плечами. – Зачем тебе такая?

Итан хотел верить, что Елена не могла просто так уйти. Но Арчи был его другом. Зачем ему врать?

С другой стороны, отец. Калеб Блэк видел, как сын страдает. И однажды он сказал:

– Итан. Если она хотела бы, чтобы ты её нашёл… она дала бы знать.

– Но… вдруг у неё нет возможности? Вдруг её заставили, отец?

– Она знает, кто мы. Знает, что у нас есть ресурсы. Если бы она хотела… она бы связалась. Особенно в отчаянной ситуации. Человек будет хвататься даже за призрачную надежду и возможность. Но, если ты хочешь, я всё разузнаю.

– Ты сможешь?

– Давай для начала узнаем номер телефона. И ты позвонишь ей, идёт?

– Спасибо, – кивнул Итан. – Как думаешь… – тихо произнёс он. – Почему её родители передумали?

Калеб помолчал какое-то время, чтобы правильно подобрать слова. Он не думал, что придётся говорить с сыном о таких вещах так скоро.

– Итан, ты как будущий глава рода должен понимать, что ответственность ложится не только на тебя, но и на твою будущую жену. Быть частью семьи Блэк не так просто, как кажется. Это лишь со стороны выглядит всё, как сказка, красивая картинка, но ты сам понимаешь, что это не так.

– Ты про маму?

– Да. Думаешь, она мечтала о такой жизни? Стать женой наследника, разделить с ним все обязанности и всё, что с этим связано? Нет, она мечтала совсем о другом. Но вопрос в том, будет ли твоя будущая жена готова к такому давлению? Я не сомневаюсь, что Елена это прекрасно понимала и была готова. Но её родители оказались не готовы. И их нельзя в этом винить. Каждый для своего ребёнка хочет лучшего.

– Но разве наша семья плоха для них?

– Нет, очень даже хороша. Но не все готовы мириться с тем, каким правилам и традициям им придётся следовать. Особенно, когда понимают, что личной выгоды для них самих не будет.

– Думаешь, они хотят лишь выгодную партию, чтобы им самим было хорошо?

– Нельзя исключать и такой вариант. Кто знает, что у них на уме.

– И какой выбор тогда делать? Если сердцем, то получается возможно вот такое, а если головой, то…

– То выбор делаешь только ты. Никто за тебя это решение не сделает. И чем ты будешь выбирать, головой или сердцем, решать тебе. В нужный момент ты это поймёшь.

Несколько дней спустя Калеб передал Итану новый номер телефона семьи Радос.

Гудки шли долго. Итан начинал волноваться. Он сам не представлял, что скажет, но мысленно старался взять себя в руки.

– Слушаю, – раздался строгий женский голос.

– Здравствуйте, миссис Радос. Это Итан Блэк. Я хотел бы поговорить с Еленой, пожалуйста.

– Ты! – Итан аж вздрогнул от того, как она это произнесла. – Смеешь сюда звонить?!

– Я не понимаю, миссис Радос…

– Больше сюда не звони! Елена не хочет с тобой говорить!

– Но, как такое возможно. Мы же…

– Если бы она не хотела, стала бы я так говорить?! Если бы она хотела, то позвонила бы тебе сама! Всё, не смей больше сюда звонить и искать встречи с ней. Она этого не хочет! Понял?!

– Но…

– Я всё сказала! Сколько раз мне повторить, что Елена знать тебя не хочет?!

И с той стороны раздались гудки.

А спустя пару часов ему на телефон пришло сообщение от Елены: «Не звони больше, Итан. Всё кончено. Всё в прошлом».

Итан не мог в это поверить. Почему?

Но раз она сдалась – значит, всё это было ложью.

–

Солнце, огромное и медлительное, уже почти коснулось горизонта, заливая школьный двор золотистым светом, который казался Итану теперь не тёплым, а колючим, как воспоминание. Тени от деревьев тянулись по асфальту, как трещины на разбитом стекле его мира.

Он стоял там, где они прощались, сжимая кулаки так, что ногти впивались в ладони, но эта боль была ничтожной по сравнению с тем, что рвалось изнутри.

«Она просто сбежала».

Слова Арчи звучали в голове как набат, но что-то не сходилось. Елена не была той, кто сбегает. Она сражалась – за каждую оценку, за каждое слово, за их общее «мы».

Но если она не сбежала… значит, её забрали. И значит, что она согласилась на это.

Итан закрыл глаза, и перед ним всплыло её лицо – бледное, с красными от слёз глазами, пальцы, вцепившиеся в ремень рюкзака, словно в последнюю надежду.

«Мы уезжаем».

Два слова. Два ножа.

Он тогда ещё не понимал, что это не просто переезд. Это исчезновение.

Ночь.

Он лежал на кровати, уставившись в потолок, чувствуя, как ярость и бессилие перемалывают его изнутри.

«Она не могла просто так уйти».

Но звонок её матери разбил последние надежды.

«Она этого не хочет!»

А потом – сообщение. Всего несколько слов, но они убили что-то в нем.

«Всё кончено».

Почему? Итан перечитал его сотню раз, вглядываясь в каждую букву, как будто между строк могла быть зашифрованная просьба о помощи. Но там ничего не было. Только холод.

Прошли месяцы.

Итан больше не был тем парнем, который верил в то, что любовь сильнее всего. Он научился прятать боль за ледяным спокойствием, говорить меньше, а анализировать больше. Но иногда, когда никто не видел, он доставал телефон и смотрел на их последнее фото.

Елена улыбалась, но в её глазах уже тогда была тень.

«Я не хотела, чтобы ты видел меня такой».

И теперь он понимал: она знала. Она знала, что их разлучат.

Арчи наблюдал. Его улыбка была как соль на рану, но Итан больше не верил в случайности. Что-то не складывалось.

Почему Елена исчезла так внезапно? Почему её мать кричала с такой ненавистью? Почему Арчи так настаивал, что она сама ушла?

Правда где-то рядом. И когда она выйдет наружу…

Всё изменится.

Глава 7

Постоянная занятость давила на Калеба тяжёлым грузом. День за днём он уходил ещё до того, как в доме просыпались дети, и возвращался уже ночью, когда те спали. В редкие вечера, когда ему удавалось застать Итана бодрствующим, они обменивались парой фраз – коротких, дежурных, без содержания. Всё чаще Калеб ловил себя на мысли: «Я почти не знаю, каким стал мой сын».

Он вспоминал, каким Итан был мальчишкой: упрямым, смешным, с глазами, полными вопросов. Теперь же перед ним стоял юноша, почти мужчина, и Калеб чувствовал – между ними растёт пропасть.

«Он уже почти взрослый. А я даже не знаю, куда он хочет поступать…»

Мысль жгла сильнее любого упрёка. В глубине души Калеб знал, что сам виноват. Он привык быть главой рода, человеком, на плечах которого держалась фирма, семья, репутация. Но когда-то он хотел быть ещё и отцом.

В тот день он отменил все встречи. Решил: хотя бы час проведёт рядом с сыном. Хотя бы попробует.

–

Итан вышел из школы, щурясь от яркого солнца. Его взгляд сразу зацепился за знакомый автомобиль. Калеб ждал его, облокотившись о дверцу, и в его позе была странная неуверенность, непривычная для него.

– Пап? Что-то случилось? – осторожно спросил Итан.

– Ничего, – ответил Калеб. – Просто… решил, что нам давно пора поговорить.

Итан удивлённо приподнял брови. Обычно отец звонил только по делу: проверить оценки, напомнить о репетиторе или сообщить о семейном ужине. Слово «поговорить» от него звучало почти непривычно.

–

Они оказались в небольшой кафешке неподалёку от набережной. Мягкий свет ламп, запах кофе, редкие посетители – время здесь текло медленнее.

Итан заказал себе чёрный кофе, без сахара и молока. Калеб наблюдал за ним и невольно морщился: «Когда он успел полюбить такое?»

– Так куда всё-таки поступаешь? – спросил Калеб, делая вид, что это просто светский вопрос.

– В Оксбридж. Вместе с друзьями, – ответил Итан.

Калеб почувствовал укол. Слишком знакомое название. Они с Кирой когда-то тоже учились там. Но было ли это решение сына собственным? Или лишь тенью родительских шагов?

– Ты уверен, что хочешь именно туда?

– Вы с мамой его закончили, – пожал плечами Итан. – Почему бы и мне не поступить?

Слова прозвучали слишком легко, но внутри всё кипело. Он хотел добавить: «И потому что там лаборатория моей мечты», но сдержался. Отец всё равно не поймёт. Для него наука – это «детские увлечения».

– Если это единственная причина, то подумай…

– Нет, пап, – Итан поднял взгляд. – Я изучил все варианты. Оксбридж мне подходит идеально. Там сильная научная база.

Калеб замер. Наука. Значит, сын действительно выбрал другой путь. Не фирму. Не бизнес. И, хотя он знал, что это возможно, услышать это было трудно.

– Всё же решил пойти в науку? – его голос прозвучал так, будто он говорил не с сыном, а с собственными несбывшимися мечтами.