Звёзды в сточной канаве

– Будем считать, что это тёплый летний дождь, – слегка улыбнулся я и нежно погладил её волнистые волосы.

А она повернулась снова лицом к солнцу и запела:

Уходит вечер, вдали закат погас,

И облака толпой плывут на запад.

«Спокойной ночи», – поет нам поздний час,

А ночь близка, а ночь на крыльях сна.

С твоих ресниц слетают тихо грезы,

Стоят задумчиво уснувшие березы…

«Спокойной ночи», – поет нам поздний час,

А ночь близка, а ночь близка…

– Я ещё никому эту песню не пела. Никогда, – прошептала она, готовая снова сорваться на всхлипывание.

Я бы мог гулять со своей нежданной радостью хоть до утра, а потом как ни в чём не бывало, пойти на работу. Но Ольга устала первой, и когда яркое солнце сменилось полной луной, всё-таки повернула в сторону Южного вокзала и своего дома.

Дом, где хозяин клуба снял ей квартиру, стоял между вокзалом и улицей Багратиона. Я часто обращал внимание, проезжая мимо этого длинного немецкого дома, что над фасадом одного из магазинов, выходящих на Ленинский проспект, сохранилась скульптура, изображающая строителей, возводивших дома в Кёнигсберге, образцового арийского телосложения, держащих в руках табличку с годом постройки дома, «1936».

– Ну и как тебе жить в Кёнигсберге? – пошутил я невпопад. Как всегда, перед расставанием, я оказывался не в силах вспомнить, что ещё важное я должен сказать, и поэтому нёс всякую чушь.

Её ответный юмор оказался более чёрным:

– Не нужно забывать разницу между туризмом и иммиграцией.

В каждой шутке есть только доля шутки. Что я понял, увидев изнутри грязный обшарпанный подъезд без домофона. А ещё понял, что действительно забыл что-то важное.

Видя, как я мнусь в нерешительности, между дверью подъезда и лестницей наверх, она прямым текстом подтолкнула меня к действию:

– Я говорила, что будем язык разрабатывать? Как «Пацан сказал – пацан сделал», так и «Пацанка сказала – пацанка сделала». Начинай!

Я не поверил своему счастью и расстарался не на шутку. Когда мы наконец-то нашли в себе силы разжать объятия, уже перевалило за полночь. Зелёные глаза Ольги полыхали волшебными огоньками, в которых я видел сияние с небес. Она водила туда-сюда ладонью под расстёгнутым воротом моей рубашки и шептала с придыханием:

– С первого взгляда… Меня ещё никогда никто так страстно не брал… Я не юная девочка-школьница, но с тобой у меня всё, как будто впервые… Спасибо тебе, Кассиэль, за то, что ты есть… такой… какой есть.

Полюбовавшись, как Ольга поднимается по лестнице и поглазев ещё с минуту на закрывшуюся за ней дверь, я пошёл в свой Балтийский район.

На последний автобус я, конечно, уже опоздал.

Деньги на такси были, но я решил привести мысли в порядок, прогулявшись пешком.

Благо, дождя не было.

Я начал скучать по только что обретённой пассии уже на полпути домой.

Впрочем, до следующей встречи остаётся уже меньше суток. Перед прощанием она пригласила меня на своё выступление в клубе, где будет петь завтра вечером. Точнее, уже сегодня.

Я не привык сидеть сложа руки, и решил в ответ на такой любезный жест с её стороны, тоже сделать ей что-нибудь приятное. Например, совершить давно откладываемый визит к стоматологу, с целью комплексной чистки зубов от многолетних отложений.

Это дорого. Но и Ольга стала мне дорога. Уж если целовать её, то моя пасть должна выглядеть в лучшем виде. Чтобы не комплексовать перед девушкой, которую Господь одарил идеальной голливудской улыбкой от природы. Пусть она не гламурная модель и не делает замечаний по этому поводу, но всё равно мне будет приятнее, чтобы ей приятно было.

Эх, Оля-Лёля. На сто процентов подтвердила мою теорию, что под фасадом любой сильной и независимой женщины скрывается хрупкая ранимая девочка. Чем больше женщина пытается быть сильной, тем больше на самом деле ей хочется побыть слабой, оперевшись на более сильное мужское плечо. Вспомнил её фразу «Каждый раз, когда я не позволяю вытирать об себя ноги, меня называют феминисткой». А что-то другое, кроме как вытирать ноги, не пробовали? Все окружающие видели в ней агрессивный колючий кактус. И только один человек догадался, что этот кактус надо полить любовью и лаской, и как только он сделал это, так сразу кактус покрылся цветами дивной красоты. Ну и дебилы. Теперь цветы мне достанутся, чему я несказанно рад. Я так и подозревал. Что у неуравновешенной истерички есть замечательная обратная сторона. Девушка, способная на беспредельный гнев, способна и на беспредельную любовь. Недообнятая, недоласканная в юности девочка. Как только она встретила хоть кого-то, кто проявил к ней хоть какое-то подобие тёплых чувств, так сразу полюбила так, что готова отдать объекту своего обожания всю себя. Вызывая у человека с понятиями о чести и совести вполне естественное желание дать симметричный ответ и сделать то же самое.

В таких размышлениях я прошёл по хлипкому мостику перед моим двором, перекинутому через выходящий на поверхность сток городской канализации. На лестнице, поднимающейся от этого мостика наверх, к выходу из оврага, мне захотелось курить. Сделав глубокую затяжку, я посмотрел на ручей на дне оврага сверху вниз. И увидел не просто сточную канаву, а луну и звёзды, отражающиеся в ней.

Мы все – отражение звёзд в сточной канаве. Господь сотворил нас для того, чтобы мы сияли, как звёзды, на его небесах. Но многие люди оказываются настолько слабовольны, что добровольно опускаются в смрадную городскую канализацию. Некоторые, правда, сохраняют в себе способность оттолкнуться от дна и снова двигаться вверх. Помоги нам, Господи, цепляться руками и зубами за крутые берега оврага, чтобы снова взойти на небо.

* * *

В пятницу, как назло, работы у меня было ещё больше, чем в четверг. Закончить её удалось, когда по расписанию концерт в клубе «Вудсток», где пела Ольга, уже начался. Приду к шапочному разбору, самое интересное пропустив. А ещё я подустал, если честно. И думал, стоит ли туда тащиться, чтобы рядом с такой энергичной девушкой выглядеть как варёный. Ещё, чего доброго, усну за столом, когда она будет брать наиболее виртуозный гитарный аккорд. Или, может, отзвониться по телефону, извиниться и перенести прослушивание её выступления на следующий раз. Это ведь не последнее выступление, будет ещё.

Но, пока я по пути вертел в руках телефон, ноги сами принесли меня ко входу в клуб, и отступать было поздно. К моему облегчению, сработало славянское разгильдяйство, и как большинство концертов в российских клубах, этот до моего прихода тоже начать не успели.

Ольга и её соло-гитарист бегали по залу, впопыхах что-то объясняя технику по настройке акустической аппаратуры. Завидев меня, она не удержалась от язвительного замечания:

– Есть такая немецкая поговорка, «Поздний гость – самый желанный».

Обняла меня за плечи на несколько секунд, махнула рукой: «Садись сюда», указав на столик с табличкой «Зарезервировано для персонала», накинула гитару с ремнём на ходу и, минуя ступеньки, одним ловким прыжком вскочила на сцену под аплодисменты зала.

Вроде как, рада меня видеть. И выступлению на концерте рада тоже. А вроде как, в её движениях и голосе присутствует какое-то напряжение, что она не в силах скрыть. То ли с аппаратурой что-то не ладится, то ли что.

Вскоре я понял, что.

Когда первым в микрофон на сцене заговорил сам хозяин клуба. Как всегда, в пёстрой рубашке навыпуск, в драных потёртых джинсах, но без всегдашней весёлой ухмылки на лице:

– Дамы и господа. Сегодня у нас прощальный концерт. Через шесть дней я закрываю заведение и продаю этот тихий уютный подвальчик, – тут он всё-таки улыбнулся своей удачной шутке, – ну ладно, громкий уютный подвальчик. В общем, продаю заведение и уезжаю из города. Но не сегодня. А сейчас слушайте музыку и наслаждайтесь, пока есть возможность. Другого шанса не будет.

Понятно, почему певица чувствует себя не в своей тарелке. А ведь интуиция не только женская бывает. Если бы я профукал концерт при таких обстоятельствах, она бы вряд ли смогла меня простить. Слава Богу, всё хорошо, что хорошо кончается. Послушаю, как группа выложится на последнем выступлении, чтоб его запомнили.

Группа играла свой обычный репертуар – задорный рок-н-ролл с женским вокалом. Блонди, Бонни Тайлер, Джоан Джетт. Были и сюрпризы. Мне больше всего запомнился кавер на песню Нирваны “All apologies”. Я уже слышал эту песню с женским голосом в исполнении ирландской певицы Шинейд О’Коннор. И удивился, как же всё-таки ольгин голос на неё похож. Правда, у ирландской певицы красивый голос укомплектован посредственной внешностью. А Ольга прекрасна во всём.

Отыграв сет чуть больше часа, группа сделала вид, что собирается оставить инструменты на сцене и разойтись. И вокалистка задала публике стандартный вопрос:

– Ну что? Ещё что-нибудь сыграть или уже хватит?

Ответ на него заранее был известен, особенно с учётом того, что концерт в клубе последний. Я с нескрываемым удовольствием пытался угадать, что же из исполненных композиций она припасла на бис.

Но последняя песня не повторяла предыдущие.

– Ладно, спою, так уж и быть, – улыбнулась Ольга, – но не ради всех присутствующих, а ради одного человека. Кому надо, тот поймёт, – загадочно усмехнулась она напоследок и привычно бросила соло-гитаристу: «Чумаков, начинай».

Конечно, я знал один из первых рок-н-ролльных хитов, спетый Элвисом Пресли в 50-х годах прошлого века. Но такую песню в женском исполнении ещё не слышал. Девушка пела почти с таким же надрывом, как и неожиданно всплывшую из репертуара песню Бонни Тайлер, посвящённую измене мужа шестого мая. Но в тот раз её глаза были красные от амфетамина и слезились от горя. А сейчас волшебные зелёные огоньки за стёклами очков девушки, трезвой как стёклышко, светились от счастья и слегка увлажнились от умиления. Она пела строки, точно соответствующие её настроению:

Like a river flows surely to the sea,

Darling so it goes

Some things are meant to be.

Take my hand, take my whole life too,

For I can't help falling in love with you16

А сама думала про себя:

– О, Боже, какое же это счастье, нравиться кому-то просто так. Не тогда, когда парень под чем-то – тогда ощущения друг от друга зависят от вида и дозировки вещества. Не тогда, когда какие-то деловые отношения объединяют, по принципу «Любой каприз за ваши деньги». А просто быть обычной девушкой, которая нравится обычному парню. Как женщина. Как личность.

– Юра, скажи, чтобы вместо одной порции ужина подали две. И обе без алкоголя, – бросила Ольга небрежно в сторону стойки бара и присела за столик, за которым слушал её концерт я.

– Вот те раз! – не давая ей отдышаться, сразу повысил я голос, – Если б я знал, что это выступление последнее! Мне вообще было в лом сюда переться после работы. А если бы я проявил побольше лени и тупости и не пришёл?

– Но ведь пришёл, – простодушно захлопала глазами девушка.

– Да уж. От судьбы не уйдёшь, – попытался я улыбнуться, как мог, чтобы наконец-то помочь ей расслабиться.

Но расслабляться она не спешила. И с возрастающим волнением в голосе поторопилась рассказать, что её гнетёт:

– У Юры мать слегла с инсультом в Рязани. Три дня назад. Любой нормальный человек бросит все дела, чтобы быть рядом с мамой, требующей ухода.

– Три дня назад? То есть, вчера ты знала, что заведение закрывается, и приглашая меня на последний концерт, ни слова, ни полслова не обмолвилась о том, что он последний?

– Леша, но ведь мы только вчера познакомились. И что, я должна была сразу начать тебя грузить своими проблемами? Разве нормальные люди так делают?

– А кто сказал, что мы нормальные люди? Мы – анонимные алкоголики.

– Что ж ты на весь клуб орёшь, если анонимный?

– Всё равно, никто не услышит, когда играет громкая музыка. Кстати, именно сейчас заиграла та самая песня, что ты включила среди ночи, сидя на полу в умывальнике больницы в середине мая. Так что, познакомились мы в середине мая, и я имею право вести себя, как ухажёр, знающий тебя уже не первый месяц… Грустно, что в городе было всего три рок-клуба, и то один из них закрывается, и остаётся всего два на полумиллионный город. «Кури бамбук» и «Пыль винила». А вы с ребятами в который из них планируете податься?

– Ни в какой. Барабанщик Макс из Советска получил предложение работать кладовщиком на местном заводе и убывает в родной город возле самой границы. Чумаков вернётся в институт, брошенный когда-то, потому что на работе не повышают без высшего образования. Остаёмся только я и тот наивный юноша, который думает, что он бас-гитарист, но на самом деле с ним хорошей музыки не сыграешь. Иногда группы распадаются. Такое бывает. Дело житейское.

– Но что будет с квартирой, которую снял для тебя Юра, после отъезда Юры?

– Квартиру придётся освободить до его отъезда 20-го июля. Сейчас 11-е. Девять дней, и тю-тю на Воркутю… Я подумаю об этом завтра. Завтра будет уже другой день. А сейчас, пожалуй, пора вставать из-за стола. Пойдём отсюда.

По дороге домой мы пытались болтать обо всём, кроме проблем. Но её тревоги передались мне неизбежно. И разговор шёл уже не так легко и непринуждённо, как вчера. Проходя по эстакадному мосту, я сосредоточенно молчал и смотрел на статую святителя Николая, мысленно молясь о том, чтобы он помог и этой девушке, как помог бедной вдове, закинув в печную трубу мешок золота, откуда и пошла западная традиция, что Санта Клаус закидывает подарки в печную трубу.

Она пыталась меня в это время тормошить и заставлять сказать хоть что-то. Вообще, если кто-то когда-либо отвлекал меня от молитвы, я обижался. Но только не на ту, за кого я и молился.

В её подъезде на Ленинском проспекте, который уже казался мне не таким страшным, как вчера, я снова попытался поднять тему квартиры, с которой ей скоро придётся съехать.

– Милый, пожалуйста, избавь меня от рабочих моментов хоть ненадолго! – умоляющим тоном прошептала она чуть не плача, и так жадно вцепилась в мои губы своими, что наступила моя очередь удивляться, что так страстно на меня ещё ни одна девушка не набрасывалась.

А её руки, с изящными пальцами, но крепкими плечами, схватились за мой воротник, и не рассчитав сил, она так рванула его в разные стороны, что одна за другой посыпались на пол пуговицы моей рубашки. После чего её ногти так глубоко врезались в мои рёбра, что остались явно видимые царапины. Не замечал у себя раньше склонности к мазохизму, но в тот момент я был на седьмом небе от счастья.

И вдруг она испуганно отстранилась:

– Ой, Лёшенька, я кажется заигралась.

Она растерянно хлопала ресницами, как будто бы совершила что-то ужасное. То судорожно пытаясь собирать рассыпанные по полу пуговицы и дрожащими пальцами пихать мне их в карман, то растерянно глядя на свои ногти, под которыми осталась капелька моей крови из царапины. А потом посмотрела на часы и удивлённо почти что закричала:

– А-а-а, опять за полночь! Ты, наверно, прошлой ночью не выспался, а я опять тебя задерживаю. Бессовестная, Лёлька, сучка крашеная! Лёш, прости, слишком долго держать тебя не буду. И рубашку новую подарю с первой же зарплаты, как на новую работу устроюсь.

– Оль, ну что ты переживаешь за меня сильнее, чем я сам? – я попытался говорить, как можно более нежно и ласково, – рубашка куплена на распродаже за копейки. Не спать я сегодня долго могу – завтра на работу вставать не надо. А царапина на рёбрах до свадьбы заживёт.

Я хотел добавить «Если ты, конечно, не захочешь выйти за меня уже завтра», но вовремя спохватился, что в таком тоне шутить пока рановато.

– Но я и правда совсем вымоталась, прости, – скороговоркой выпалила она, придав жалостливое выражение своим глазам.

«А по тому порыву страсти пару минут назад и не скажешь», – подумал я, но сказал другое:

– Ладно. Тогда больше не буду надоедать своим присутствием. Но и меньше не буду, – подмигнул я на последней фразе, ещё раз легонько приложился к её губам, и тогда позволил ей подняться к себе.

Она бежала на свой этаж торопливо, словно боясь передумать.

А я, как и вчера, смотрел ей вслед, пока не закрылась дверь.

В этот раз я решил не искушать судьбу и вызвал такси.

Разорванная рубашка под пиджаком не способствовала пешим прогулкам. Не из-за риска замёрзнуть – ночь была тёплой и тихой. Но полицейский патруль мог в таком виде принять меня за пьяного. Сначала задержат, а потом доказывай, что ты трезвый. Много раз за годы пьянства возвращался домой в куда более непотребном виде, и меня чудесным образом проносило. А тут попасть в полицейский участок, когда уже два месяца не пил. Обидно будет.

Таксист тоже обратил внимание на мой внешний вид, охарактеризовав меня «Усталый, но довольный».

Получается, что Ольга такая же, как я – быстро вспыхивает, но и быстро устаёт. А может быть, резкая смена её настроения связана с неожиданно свалившимися проблемами. Слава Богу, она не видела, каким я становлюсь угрюмым букой, когда у меня проблемы на работе. Рано или поздно это случится. Но я надеюсь, что к тому моменту наши отношения зайдут так далеко, что мне будет достаточно её присутствия, чтобы забыть все свои проблемы.

* * *

Проснувшись, я перво-наперво пошёл в тренажёрный зал. Без завтрака. Во-первых, чисто физически лучше заниматься атлетической тренировкой на пустой желудок. А во-вторых, когда я голодный, я злее. И решительнее. Что выгодно, и для того чтобы достичь больших успехов в спорте, и для того чтобы принимать более дерзкие решения при обдумывании проблем.

И когда я заканчивал пробегать требуемый километраж на беговой дорожке, я уже принял решение, кому важнее помочь – себе или недавно обретённой пассии.

Едва добравшись до раздевалки, где оставил личные вещи, я сразу после выхода из душа, даже не успев одеться, дрожащими от напряжённой тренировки пальцами, набирал номер бывшего однокурсника:

– Привет, Влад. Это Лёха. Лёха Черкасов. Ты всё ещё риэлтор? Отлично, я как раз по твоей части.

Не важно, что долг перед шефом выплачен не полностью. Не важно, что я в минусе по кредитной карте. Гораздо важнее, чтобы Оля не осталась без крыши над головой.

И, договорившись о просмотре квартиры, что по уверению Влада была оптимальным соотношением цена-качество, я набрал номер той, для кого, собственно, и старался.

– Доброе утро, солнышко. Не хочешь на остров прогуляться?

Ответный голос был заспанным, но радостным оттого, что пробуждение наступило именно от моего звонка.

– Погулять хочешь? Соскучился всего за одну ночь?

– Сначала по делу туда сходить. А потом можно и погулять. Но я не про маленький остров, где кафедральный собор. А про большой остров, где собор Крестовоздвиженский.

– Постой, дай сообразить. Что мы будем делать на острове? Ради того, чтоб в магазин за картошкой сходить, ты бы меня выдёргивать из постели с утра не стал. Что там ещё есть… Ты заказал прогулку на катере, что ходит от тамошней набережной – в этом твой сюрприз? Долго ещё до отправления? А то я только проснулась. И ещё не накрашенная. И даже не одетая.

– Я тоже не одетый, – честно признался я, – в раздевалке тренажёрного зала решил побыстрее тебя набрать и порадовать, что мы идём смотреть квартиру на улице Октябрьской. Но от спешки в выходной день я тебя избавлю. Тебе-то через Юбилейный мост перейти – раз и там. А мне с Балтрайона подольше добираться. Так что, туда надо будет подойти только через два часа…

– И ты думаешь, мы будем думать о делах, услышав друг от друга, что не одеты? – она оказалась способна взбодриться быстрее, чем я думал, – ладно, не будем расслабляться раньше времени. Буду в то время, как ты сказал. Но не слишком ли напряжно будет тебе аренду квартиры для меня оплачивать? Я привыкла всего в жизни добиваться сама. И если узнаю, что другой человек ради меня влез в долги или пошёл на преступление, я себе этого никогда не прощу.

– Ах как жаль, я как раз хотел совершить крупное производственное хищение, чтобы тебе помочь, – ответил я со свойственным мне чёрным юмором, – не бойся, долги у меня уже были до знакомства с собой. Ну, отдам их не сразу, а потом. Зато тебе доброе дело сделаю. Ведь лучший способ проявления любви – реальные действия на благо любимого человека. Как говорится, трындеть – не камушки ворочать.

В этой многоэтажке по улице Октябрьской не зря аренда квартир стоила дешевле. Соседний дом был расселён двенадцать лет тому назад по причине подвижки болотистого грунта под фундаментом и позже снесён. На следующий год вместо снесённого дома планировалось строительство нового дома аналогичной этажности. Под который будут забивать сваи в два раза длиннее. И жильцы опасались, что строительство по соседству может разрушить фундамент и у них.

Но пока дом стоял крепко. А на следующий год что-нибудь придумаем. Как говорится, не до жиру – быть бы живу.

Обстановка внутри квартиры на фото, присланных Владом, выглядела бедновато, но прилично.

Я переживал, понравится ли такая планировка и мебилировка будущей хозяйке. Можно было, конечно, встать в позу и сказать «Дарёному коню в зубы не смотрят». Но я в отношениях с другими людьми всегда был склонен искать недостатки, прежде всего, в себе. И если мои возможности в плане аренды жилья не смогут удовлетворить запросы девушки, которой я пытаюсь помочь, это значит не то, что у неё слишком большие запросы, а то, что у меня слишком маленькие возможности.

Когда мы с Ольгой и с Владом зашли в подъезд, включился светильник внутри, реагирующий на движение. Пока стояли и ждали лифт, свет выключился. Но Влад знал об этой особенности светильника в подъезде. Махнул рукой посильнее, чтобы датчик движения снова включил свет. И улыбнулся нам:

– Фонарь нам подмигивает, чтобы мы согласились на сделку.

Когда мы вышли из лифта на десятом этаже, хозяйка квартиры вышла нам навстречу в халате и с сигаретой в зубах, и никого не стесняясь, открыто заметила Владу:

– Красивая девочка заселяться пришла, аппетитная. Я сама была такая лет этак двадцать тому назад.

«Хозяйка без комплексов. Значит, не требовательная. Надеюсь, поладим», – подумал я, но вслух свою оценку не высказал, в отличие от неё.

Когда мы зашли внутрь, обстановка оказалась не так красива, как на фото. Мебель сделана, наверно, вскоре после постройки дома, когда я пешком под стол ходил, а Оли ещё на свете не было. Стиралка и микроволновка, правда, почти новые. Но холодильник старый. Сантехника не течёт, электрика не искрит. Но телевизора вообще нету.

Во время осмотра этой обстановки я шёл сбоку от Ольги и пытался прочесть по глазам, не будет ли она на меня дуться за то, что после богатого особняка бывшего мужа, я загнал её в какой-то совдеповский барак. Наконец, я не выдержал и открытым текстом сказал:

– Оль, ты извини, если чё. Просто, на более приличную обстановку денег не было. По-спартански, конечно, но уж что есть, то есть. Всё равно мне неловко. Не то что телевизора, даже штор на окнах нет. И кухонные шкафчики брежневской эпохи вместо новой модной встроенной…

– Ты что! – широко улыбнулась Оля, – я всегда мечтала о таком виде из окна! – и она распахнула балконную дверь, впустив прохладный порыв западного ветра, – задраивать окна наглухо тяжеловесными гардинами? Зачем? Мы же на десятом этаже – с улицы не видно. Пусть лучше будет больше света. А насчёт обстановки в стиле «анти-гламур»… Да, я пожила в роскоши с Денисом. Но гораздо счастливее чувствовала себя в нищей студенческой общаге. И вообще, мне по барабану. Мебель – лишь бы удобная. Техника – лишь бы исправная. Так что, не буду воротить носик от твоего щедрого подарка – и не надейся. Лучше скажу тебе большое человеческое спасибо за то, что выручил бедную девочку. Настолько бедную, что пришлось раскручивать парня, чтобы иметь хоть какой-никакой уголок. А парень оказался настоящим мужчиной и отдал последнее, чтобы незадачливой дамочке на пришлось бомжевать. Лёшка, ты просто чудо!

Тут её восхищение моим поступком уже было не остановить – она кружилась по комнате и что-то напевала по-испански, приятно удивляя меня, что знает не один иностранный язык, а целых два. Как я выяснил позже, из любопытства, песня в переводе на русский называлась «Уголок партизана» и воспевала бесхитростную, но романтичную обстановку в лагере народного ополчения.

– Ну так что, договор подписывать будем? – спустила хозяйка нас с небес на землю.

А после подписания договора и получения суммы за первый месяц, спешно убежала по своим делам, оставив реквизиты своей банковской карты для последующего внесения оплаты. С подачи Влада удалось договориться о том, что возвратный залог можно будет присоединить к оплате за следующий месяц, а в этот раз только ему агентское вознаграждение отстегнуть. Иначе я бы такой единовременный расход не потянул.