скачать книгу бесплатно
– Чего?…
– Почему ты не назвала её, например, Достоевским?
– Тебе не кажется, что называть трость Достоевским – это странно?
– А Стикером – так зашибись!..
– Да брось, кто вообще может назвать трость Достоевским? Почему не Бродским или Чарльстоном? Нам сюда, давай открою…
* * *
Когда спустя двадцать минут в клуб заглянул Костя – в этот раз почему-то один – Ксюха уже сидела довольная, с обработанным и залепленным пластырем синяком на ноге, и попивала налитый Тамарой чай.
– Выполняешь свои обещания, как вижу? – спросил Костя, разматывая длинный серый шарф на шее.
– Не-е-ет, – Тамара покачала головой, – она просто очень любит прыгать, вот и… допрыгалась. Я решила ей помочь, потому что здесь было недалеко…
– Я Ксюха! Извиняй, если что не так! – и Ксюха приветственно вскинула руку, а затем не выдержала и тихонько прыснула: – У-ху-ху…
– Константин Львович, – сухо сказал Костя, вешая пальто на крючок.
То есть, могло показаться, что он сказал это сухо. Тамара-то знала, что он снова показушничает – потому что точно таким же тоном, как сейчас представился, он когда-то называл Нюру «детерминированной личностью». Только Ксюха-то не была с ним знакома…
– Кстати, – сказала Тамара ей, – а ты к нам вступить не хочешь? Мы людей набираем…
– Чё, серьёзно? Блин, не знаю даже. Из меня не актёр, а трепло, а так – было бы клёво, – Ксюха почесала затылок, – а ещё учусь я – ну жесть, как плохо! Всему. Всё, что умею – это, блин, прыгать и… Ой, чуваки, а можно мне вам будет всякие реквизиты мутить? Декорации, всё такое. Я это дело люблю.
Тамара вопросительно глянула на Костю. Тот, заинтересовавшись, подошёл к ним. Высокий, как дядя Стёпа, одетый в полосатую рубашку с коротким рукавом и джинсы. В «Стаккато» он также обувался в специальные шлёпанцы, служащие ему здесь сменкой.
– Ты немного неправильно понимаешь суть, – сказал он, – но люди вроде тебя нам и правда нужны. Оставайся, и научишься не только «реквизиты мутить»… И плата относительно невысокая.
Тамара с опаской посмотрела на него: как же она научится, если пока что учить нас вообще некому?!
Встретившись с ней глазами, Костя для чего-то ей подмигнул.
Будни Тамары полетели кувырком, но та была и не против, – потому что возражать ей было попросту некогда.
С утра подняться, протереть глаза, выпросить у родителей денег на проезд. Все пять-шесть уроков первой смены просидеть в предвкушении, а после них, пересиливая больные и недвигучие (Тамара сама придумала это слово) ноги, поспешить на остановку. Она не могла бегать, ей сложно было передвигаться быстро, даже сидение на уроках порой утомляло сильнее ходьбы – но ноги это будто бы совершенно не волновало. Всё Тамарино существо после уроков вспыхивало, начинало двигаться и стремиться в «Стаккато», и стремилось оно настолько неудержимо, что его не волновало ни присутствие Стикера, ни больные ноги.
И Тамару это сперва не просто радовало, а наполняло радостью. Потому что у неё, вечной хромоножки, в последние годы не способной ходить без трости, как будто бы выросли крылья, появились суперсилы – и при этом без какого-то дорогого лечения, без сложных операций или каких-нибудь обезболивающих. Она даже перестала жалеть о том, что её не взяли в школьный театральный кружок – потому что «Стаккато», хоть и находился на другом конце города, хоть и был на грани закрытия, но всё равно был гораздо лучше.
– Тамара, ты в инопланетян веришь? – спросил как-то раз Костя Соломин, покуривая сигарету. Он курил, но это было ничего, и Тамару нисколько не пугало.
– Да! – кивнула та. – Потому что как без них! А ты веришь?
– Я тоже верю, – спокойно и негромко признался Костя, водя взглядом по сторонам и пуская клубы жидковатого дыма. – Мы ведь не можем быть одни. А вот Серёжа думает, что всё это – чушь с «Рен-ТВ», и там всё врут. Он у нас агностик.
– Кто?…
– Агностик.
– Это что-то религиозное?
– Нет. Это человек, который, пока не убедится, – не поверит.
– Тогда я тоже немного агностик.
– Но в инопланетян-то ты веришь.
– Верю. Я их в детстве видела.
– И как они выглядели?
– У нас одноклассница была инопланетянка. Бледная-бледная, большеглазая и полностью лысая. Один класс всего была с нами, а потом куда-то перевелась, и больше про неё никто никогда не слышал. Ни с кем не общалась, на уроках почти не отвечала. Её даже звали очень странно: Ёй У.
– Ёю?…
– Ёй У.
– Может быть, она просто была из Въетнама.
– Здесь, в российской школе – вряд ли. Скорее всего и правда иноланетянка.
– Может быть… – флегматично согласился Костя Соломин. Хотя, судя по его взгляду, он уже думал о чём-то другом.
Костя часто звал кого-то с собой покурить на улицу, потому что стоять и курить одному ему было скучно. Нюра ходила реже всего, потому что запах табака не любила, да и родители её не терпели. А Серёжа в этот момент был занят. Поэтому согласилась пойти Тамара.
Костя очень нравился ей как человек, потому что совмещал в себе обаятельную обидчивость, флегматичность и находчивость, остроумие – с симпатичной душевной простотой, а потому находиться «на одной волне» с ним было так же легко, как, например, сидеть в хорошем кресле.
С той же Нюрой было по-другому, потому что в любой момент, когда они с Тамарой оставались наедине, она находила себе какое-то занятие: утыкалась в телефон или уходила с головой в книгу, и мешать ей не хотелось. Поначалу Нюра оживала только тогда, когда рядом были Серёжа или Костя, а спустя время привыкла к прыгучей Ксюхе и спокойной Агате.
Она часто читала одну-единственную тёмно-зелёную книгу, и, как-то раз подглядев название, Тамара узнала, что она называется «И всякий, кто встретится со мной». Фамилия у автора была – Чиладзе, а имя – Отар.
Что в такой книге могло заинтересовать Нюру Колодкину, для Тамары было большой и сложной загадкой.
В отличие от слегка загадочного Кости и очень загадочной Нюры, их друг Серёжа любой загадочности был лишён, и как бы даже наоборот пытался всё сказать напрямую и любую загадку разрешить. Если что-то в словах Кости казалось ему нелогичным и странным – он стремился упрекнуть своего оппонента, обязательно при этом назвав его по фамилии. И сказать с нарочитой серьёзностью «Ты такой глупый, Костя Соломин!». Тамару подобные перепалки всегда забавляли.
– На самом деле, он парень очень способный, – рассказал ей однажды Серёжа. – Просто мыслит он нестандартно. К примеру, очень круто шарит в литературе, языках, во всякой лингвистике…
– А поступать на кого хочет после одиннадцатого? – спросила Тамара.
– На актёра, если в армию не заберут, – Серёжа пожал плечами. – Все учителя ему говорят, что он свой потенциал погубит, а он не слушает.
– Так ведь актёр это же здорово!
– Ну да… Только не для того, кто хочет хорошо жить.
Сам Серёжа, насколько поняла Тамара за короткое время, увлекался журналистикой, и в будущем именно с ней хотел себя связать. Он часто шутил про то, что все морщатся, как только он это рассказывает. На вопрос, хочет ли он сам быть актёром, Серёжа неопределённо пожимал плечами…
– Эй, ты что там выводишь?
– Не мешай… – Тамара от усердия высунула язык, рисуя что-то маркером на деревянной поверхности шкафа.
Заглянувший ей через плечо Серёжа прочитал получившееся слово, написанное витиеватым шрифтом:
«ГАРДЕРОБУС»
– Вот так! – довольно пояснила Тамара, садясь на принесённый из одного кабинета деревянный стул и постукивая по половицам Стикером.
Серёжа ещё несколько раз взглянул на надпись, а потом на Тамару, а потом снова на надпись – чтобы убедиться, что он всё правильно понял, и что там написано именно то, что написано.
Хотя он ничего не понял.
– Это имя для шкафа! – пояснила Тамара таким тоном, будто это было совершенно очевидно.
– Ты всем вещам даёшь имена? – спросил Костя Соломин,
– Не всем.
– Ребятюни, – подала голос Ксюха, ходящая из стороны в сторону и будто бы не способная найти место, на которое могла бы усесться, – а вы тут спектакли ставите или чего?
– Ставили. Раньше, – объяснил ей Серёжа. – Но потом…
– То да сё, пятое-десятое, – вклинилась в разговор Тамара, избавляя его от необходимости повторять одну и ту же историю, – и «Стаккато» на грани развала. Вот мы людей и набираем.
– А может, спектакль поставим?
– Нам нужно, во-первых, место, – послышался негромкий голос Нюры, – во-вторых – кто-то, кто будет точно знать, что мы должны играть.
– Гуру, – подтвердил её слова Костя. – Без будет тяжело.
– Гуру… Что за гуру?
– Мне вы тоже не рассказывали, – сказала Тамара. Она слышала, что гуру – это такие мудрецы-учителя древних тайн, но что гуру может делать в «Стаккато»?
– Ну гуру это… – взялся объяснять главный по объяснениям Серёжа, – человек, знакомый с театральным делом. Который знает основы, знает техники, знает, что, куда и каким боком… К тому же, у гуру должны быть связи, тогда и нам легче жить. У нас гуру раньше был Виктор Саныч. Причём настоящим таким, матёрым…
Тамара утомлённо вздохнула: она порядком устала слушать рассказы о том, какой Светин отец незаменимый, талантливый и ужасно полезный, и как же «Стаккато» без него теперь. Она была твёрдо уверена: обязательно найдётся человек, который сможет повести за собой ребят. Потому что видно, что они хорошие и заинтересованные. А вот откуда произрастала эта её уверенность – Тамара не знала…
– Света упоминала про какого-то там Зорина, который друг его отца… – напомнила она. Ответила Нюра:
– У Андрей Степаныча дел по горло, и бывает он здесь очень редко. Так что…
Повисло молчание.
Тамара набрала воздуха в грудь, собравшись сказать то, что сказать уже давно не решалась:
– Света поставила мне условие – привести сюда пятерых человек до конца недели. Теперь есть Агата и Ксюх… кхм, Ксюша. Кого-нибудь до пятницы ещё найду, и тогда поставим спектакль. Я очень хочу сделать это. Даже если я в конце концов не сыграю там… Я вон какая хромоногая. Но всё равно, это же будет здорово! Давайте поставим!..
Ребята неуверенно переглянулись.
– Твоему упорству можно только позавидовать, – вздохнул Костя Соломин. – Но на самом деле, я только за.
– Я тоже, – вдруг сказала Нюра, улыбнувшись. – Если Тамара будет с нами, у нас точно получится.
От таких неожиданных слов Тамара даже покраснела, и почувствовала, как горят от услышанного её уши.
– Так ты у них, типа, за главного? – спросила Ксюха. – А чего ж ты не говорила…
– Вовсе нет… – Тамара замотала головой.
– А давай – будешь? – сказал вдруг Серёжа. Все перевели глаза на него.
Он кидал из руки в руку какую-то тряпку.
– Я? Главной? – удивилась Тамара. – Ты что, серьёзно? Я же кое-как хожу…
– И сразу на попятную! Ты ведь прямо горишь идеей поставить в «Стаккато» спектакль. Вон даже людей привела. И Костя, вон, не против, и Нюра. Да и мне интересно, что у нас выйдет. Так что давай-ка… – Серёжа протянул ей руку, – хватайся!
Опёршись сначала на Стикер, Тамара, взяв его сухую руку с длинными пальцами, поднялась на ноги. По-прежнему держа её за руку, Серёжа аккуратно поднял её вверх.
– Отныне мадемуазель Тамара… как твоё отчество?
– Павловна…
– …мадемуазель Тамара Павловна Суржикова – почётный член театрального клуба «Стаккато», и с её помощью мы поставим спектакль! Ксюха, Агата, вы – с нами?
– Я – точняк с вами! – воодушевлённо кивнула Ксюха, зачем-то подпрыгнув на месте.
– Агата, а ты что думаешь?
– Я могу, – кивнула та серьёзно. Глаза её на мгновение блеснули интересом.
– На том и договорились!
– Тогда, – Тамара, только севшая, машинально поднялась на ноги так резко, что колени сильно кольнуло. Поморщившись, она сжала ручку Стикера и продолжила:
– …давайте здесь уберёмся!
* * *
– Что это вы здесь делаете? – Света, заглянувшая в зал, подняла брови вверх.
Груда хлама и мебели, лежавшая посреди помещения, разъехалась по сторонам. Пустой бездверный Гардеробус уместился у стены, железный скелет кровати отполз к дверям, а весь остальной хлам был аккуратно растолкан по разным углам комнаты, даже пыльное пианино общими усилиями было избавлено от слоя пыли и отъехало к стене.
Теперь здесь воцарилось какое-то подобие порядка.
В момент, когда сюда заглянула Света, Ксюха и Костя Соломин где-то взятыми швабрами драили пол на месте разобранной кучи, Нюра сидела на своём любимом месте – на верхушке Гардеробуса, но теперь там была ещё и подложена небольшая мятая подушечка, до этого надёжно спрятанная под тканью.
