скачать книгу бесплатно
– А если я вступлю? – предложила Тамара осторожно, спустя короткое время молчания.
Света недоверчиво посмотрела на неё.
– И что это изменит? Только зря потратишь время. То, что сейчас в «Стаккато» – это просто жалкая пародия на то, что было раньше.
– Ну а если сыграть спектакль?
– С кем? Кто сможет собрать вокруг себя всех так же, как папа? Кто всех поднимет на дело?
– Да хотя бы и ты!
Света изумлённо и вопросительно воззрилась на неё.
– Ты ведь дочка главы клуба, – сказала Тамара серьёзно. – Ты разве не была при нём с самого начала? Ты разве не знаешь, как там всё устроена, и как нужно делать, чтобы…
– Одно дело знать! – вдруг горячо оборвала её Света. – Другое дело – быть как папа, быть таким, чтобы собрать всех вокруг себя, чтобы поднять на дело, чтобы организовать… Я так никогда не смогу.
– Ну а что, если найти человека, который сможет, и сыграть спектакль? Что, если набрать людей и выступить, ну, допустим, в нашем ДК? Или в «Чеховском»? Тогда «Стаккато» продолжит существовать?
– Ну как ты не поймёшь… Он вообще больше никогда не будет таким, как при папе.
– Но не закроется?
– Да, не закроется, – согласилась Света.
– Тогда можно я вступлю и приведу людей?
– Это бес-по-лез-но…
Но чем больше Света пыталась её разубедить, тем сильнее Тамара верила в то, что сможет что-нибудь сделать. И чем сильнее она верила – тем крепче она сжимала рукоять нагревшегося Стикера.
– Пожалуйста, давай я попробую, – говорила Тамара. – Я всегда хотела играть в театре, хотела стать актрисой! А вам в «Стаккато» нужны люди! Я приведу парня, который во всём-во всём разбирается, он сможет помочь! И ещё людей приведу, и мы сыграем спектакль! И тогда ваш клуб снова будет жить и его не закроют!..
Света вновь тяжело вздохнула и потёрла переносицу. Не верила.
К остановке подъехал автобус, его двери с шипением раскрылись. Света молча двинулась и поднялась по ступеням.
Затем обернулась, глядя на Тамару из автобуса. Та уже готова была отчаяться – её отвергли второй раз за день!
– Поедем, покажу тебе «Стаккато», – сказала Света негромко.
Глаза Тамары снова засияли. Она подняла с земли бутылку с водой.
* * *
Они, не говоря ни слова, проехали пять остановок, выйдя на Сухоложской. Прошли сквозь несколько дворов, спустились по длинной полуразвалившейся каменной лестнице, сползающей вниз по холму, и остановились у торца одного из домов. Достав связку ключей из кармана пальто, Света открыла железную дверь, а затем ещё одну дверь – за ней, и впустила Тамару в тёмное помещение.
Закрыв дверь, она щёлкнула несколькими выключателями на стене сбоку, и в зале загорелись лампочки.
Большую часть прямоугольного пространства «Стаккато» занимала груда из разного рода вещей в центре. Состояла она, к примеру, из скелета кровати, деревянного шкафа без створок, чего-то, накрытого тёмной тканью, тележки, угнанной из магазина, и пыльного пианино и чёрт пойми, чего ещё. Стопка пыльных книг, клетка от домашнего попугая, какие-то пустые глиняные горшки…
В каждой из стен было по одной-две двери. Пахло холодным деревом. Было тихо.
Света сделала несколько шагов, гулко раздавшихся в тишине зала.
– Вот такой он… нынешний «Стаккато». Жалкая пародия на то, что было раньше.
– А что с ним не так? – спросила Тамара, поставив возле себя злосчастную бутыль с водой, а Стикером постукивая по половицам.
– Сама не видишь? Пыль. Тут всё в пыли. Денег на простейший реквизит нет, так что приходилось выезжать на энтузиазме, одежду наспех шить самим… Да и того без папы становилось всё меньше. «Кому, – говорили они, – нужен этот тухлый театр?». Платить за такое «образование» тем более никто не собирался.
Тамара прошла мимо груды. Теперь ей и самой стало печально. Вовсе не от того, что стало со «Стаккато», а от того, что она, загоревшись, наобещала Свете с три короба, хотя и правда ничего не в состоянии сделать с умирающим театральным клубом.
«Чертовски неприятно сначала заставить человека в тебя поверить, а затем потерять веру в самого себя», – пришло в голову Тамаре.
– Ну что, – сказала Света спустя время, видимо, угадав, о чём она думает, – всё ещё хочешь вступить и умирать здесь вместе со всеми? Здесь больше нет того, что было при папе.
Она сделала несколько шагов по залу, продолжая негромко говорить:
– Мне очень больно наблюдать, как последние люди, которые ещё надеются на что-то, каждый раз приходят сюда, бегают глазами, и никогда не находят того, что ищут. Большинство из тех, кто был, махнули рукой, сказали: нет здесь больше ничего, развернулись и ушли. Но хуже них – только те, кто приходит и даже не думает ничего ставить и ничему учиться. Просто маются дурью, как идиоты. И сделать с ними ничего нельзя, потому что тогда «Стаккато» вообще без участников останется… Вот я и решила, что сегодня съезжу сюда в последний раз, а в понедельник отчитаюсь в организацию о закрытии клуба, и помещение опечатают. Всё равно мы не сможем поставить здесь спектакли… Я хотела просто покончить с этим, – вздохнула она, завершив монолог.
Тамара, слушая её, приложила ладонь к лакированной стенке старого шкафа и сказала:
– Гардеробус…
– Что? – не поняла Света.
Тамара повернула к ней голову.
– Не делай этого. Не закрывай клуб. Ещё можно всё исправить.
– Ты не представляешь, как долго мы пытались.
– Но здесь не было меня.
– Ты кем вообще себя считаешь? – устало спросила Света, которой, кажется, уже надоедало спорить. – Что такого ты можешь сделать, чтобы «Стаккато» снова ожил?
– Поставить спектакль, – спокойно сказала Тамара.
– Ты умеешь это делать?
– Нет, не умею.
– Ну и о чём тогда вообще речь?
– Света, послушай меня, – Тамара быстро, насколько могла, подошла к девушке (Стикер гулко стукал об пол, действительно изрекая настоящее суетливое стаккато). – Я уже поняла, что ты сильно отчаялась, что уже ни во что не веришь. Но тогда и терять тебе нечего. Позволь, я попробую что-то сделать. Привести людей. Поставить спектакль. Сделать так, чтобы здесь снова что-то было. Так же, как при твоём папе, не будет никогда, но, может быть, будет по-другому.
– Но ты же ничего не умеешь… – уже не очень уверенно сказала Света.
– Ну так научите меня всему, чему возможно. И всех, кто со мной придёт. И мы поставим спектакль, сыграем на сцене, и тогда «Стаккато»…
– Хватит.
Света тяжко вздохнула.
– Мы открыты с понедельника по пятницу, с десяти до шести. Срок у тебя – неделя. Если за неделю приведёшь сюда как минимум пятерых человек – я тебе поверю.
Тамара кивнула как никогда серьёзно:
– По рукам!
* * *
– Утомлённое со-о-олнце-е, – напевала на всю квартиру Ефросинья Семёновна и раскатистый голос её было слышно даже за дверью, – нежно с морем проща-а-а-алось, ты сегодня призна-а-а-а-ала-а-ась… – она открыла дверь, представ перед Тамарой в своём кимоно, – что ты – мужик!
Допев свою любимую шутку из КВН, она сделала Тамаре торопливый и весёлый жест, чтобы она проходила, а сама закрыла за внучкой дверь.
В бабушкиной квартире Тамаре нравилось то, что имена многих вещей здесь заканчивались как-нибудь по-стариковски – Телик Антеннович (телевизор фирмы «Моль», показывающий семь каналов), Вазильевна (очень большая ваза с синей росписью, в которой никогда не стояло цветов – они бы в ней утонули) или Шкафич Створкович (он был из Чехии). Из-за этого многие вещи как будто приобретали в возрасте. В основной – единственной – комнате всегда пахло выстиранным ковром (хотя его вообще никогда никто не думал стирать), старыми половицами и… возрастом.
– Ну как твои дела, Тамарище? – спросила бабушка, с лёгкостью поднимая бутылку и ковыляя с ней на кухню. – Пошли, чаем угощу.
– Ковыляем потихоньку, – привычно ответила Тамара, проходя в кухню и садясь на своё место. Стикер она поставила неподалёку. – Я сейчас ходила в театральный кружок!
Пока бабушка наливала воду и ставила чайник (Чехов), она рассказала ей про Свету и про «Стаккато». Выслушав, бабушка присела напротив неё и подперла щёку морщинистой худой ладонью.
– «Стаккато», «Стаккато», что ж знакомо так звучит-то… Это, часом, не тот, который раньше «Буратино» назывался?
– ?…
– Ну в таком подвальчике театр был в доме на Сухоложской…
– Ага, похоже, что он, – кивнула Тамара удивлённо. – Там что, был ещё один театр?
– Да может и тот же, просто переименовали… – бабушка неопределённо пожала плечами. – В «Буратино» мы с подружкой в молодости ходили.
– Серьёзно?
– А то! Тогда там был целый пионерский отряд. Ну такой, как это говорится… «локальный» что ли, – двумя руками бабушка показала что-то шарообразное. – Местечковый, вот! Мы тогда с Людкой-то Лебедевой так любили туда ходить, ой, ты б знала. Мы там петь и научились. Был там хороший учитель, Ильрат Фахитович, ой… – она прицокнула.
«Ничего себе совпадение», – подумала Тамара.
– А в спектаклях ты играла?
– Да нет, не довелось, – бабушка покачала головой. – Говоришь, закрывают его?
– Ну, хотели. Я Свету переубедила пока что не делать этого.
Бабушка странно на неё посмотрела.
– И что ты собираешься делать, возрождать его?
– Ну, не то, чтобы прямо «возрождать»… – смутилась Тамара. – Но если я попробую сделать так, чтобы там снова играли спектакли и привлеку туда людей… Ну может и получится что-то.
– А что ж Света сама не привлечёт?
– Мне кажется, она совсем уже ни во что не верит. И других дел у неё по горло – отец, вон, в больнице. Вот она и отчаялась…
– Ну это ты, конечно, ношу на себя взвалишь, если возьмёшься. Справишься на трёх-то ногах?
– А если не взвалю – то пожалею потом! – ответила Тамара со вспыхнувшей вдруг решительностью. – Я давно хотела в театре играть, а в школьном одни дылды…
«Вернее будет сказать – одна дылда, но и её с головой хватает».
– …а тут – всего лишь какой-то недостаток людей! Да наберу кого-нибудь и…
– Не так это просто, Тамарище, – вздохнула бабушка, потерев пальцем один глаз. – Ты думаешь – легко было Светиному папе всё на себе тащить да всех вокруг себя держать? Это человеком нужно быть с большой буквы. Таких людей, – вздохнула она с какой-то неведомой ностальгией, – один на мильён…
– Ну и пусть, что я не такая, как он, – упорно сказала Тамара. – Но ведь кто-то же должен сделать хоть что-нибудь…
«И это обязательно должна быть трёхногая?» – спросил из своего угла Стикер, а потом без каких-либо причин скользнул по стене и рухнул на пол.
– Ничего, – сказала Тамара бабушке, которая уже подскочила, чтобы его подобрать. – Пускай полежит. Он наказан.
Стикер что-то ворчал с пола, но Тамара, болтая с бабушкой, предпочла его не слушать. Всё равно не скажет ничего полезного.
За окнами увядала расцветающая осень.
Действие 3. Меня зовут Тамара!
– Любые фразы звучат гораздо смешнее, если произносить их голосом Микки Мауса.
– Музыкальная группа из орков – это ОРКЕСТР!
– Отмена, с твоими шутками это не прокатит.
Первым Тамара собралась позвать в «Стаккато» своего ближайшего друга Задиру Робби. Несмотря на то, что ему было на десяток лет больше, чем ей самой, Задира многое знал и умел, поэтому точно мог помочь погибающему театру. Но Задира неожиданно отказался, сославшись на нелюбовь к театру и постоянную занятость. Сам он в этот момент, кстати, проводил какие-то опыты с двумя рублёвыми монетками и паяльником.
В воскресенье, расправившись с домашним заданием, Тамара отправилась к Задире Робби. Телефон его был недоступен, зато она прекрасно знала, где он живёт, и как к нему пробраться.
Позвонив в домофон, она подождала трёх гудков, а затем, когда резко наступила тишина, торжественно произнесла:
– Многоножка на линии, срочное дело.
– Проходи, – тут же понял Робби, открывая ей дверь.
…Перед Тамарой он предстал в длинной и мятой серой футболке, огромных шортах и с волосами на ногах и на голове (и там, и там они были взъерошены, как будто Робби только что шарахнуло током).
В квартире Робби, помимо него, жило ещё несколько человек – его друзей, помогавших ему с квартплатой. Все они знали Тамару в лицо, но ни с кем из них она особенно не дружила.
