В пелене тумана

Я потихоньку толкнул джойстик вперёд, чтобы испробовать перемещение в пространстве на кресле, и почувствовал, что лечу. Это меня вдохновило, и я несколькими попытками постарался вместиться в тоннель, по которому мне предстояло прокатиться чуть позже. И мой старт наступил.

«Какой же это кайф!» – думал я, летая по заданной траектории.

После приключенческого лабиринта меня повели дальше на экскурсию. В лаборатории, где Гера и Кенни занимались встраиваемыми в тело человека протезами, мне не разрешили ничего тестировать на себе, однако рассказали про эту ветвь науки.

Мне это показалось очень даже интересной идеей, ведь если представить, что многие люди в нашем мире по тем или иным причинам могут стать инвалидами, то этот способ лечения при разумном использовании сможет заменить все имеющиеся в настоящее время лекарства и методы воздействия на организм человека. Я даже хотел сразу попроситься именно в их научную группу, чтобы изучить данный процесс подробнее, однако мне было мягко сказано, что в этом направлении мест уже нет и ребятам помощь не нужна – на данном этапе работы.

Однако мне предложили начать изучать не менее интересный проект, на который как раз и необходим был ещё один человек. И этот человек был я.

Проект был настолько интересным, что я даже потерял дар речи, когда мне о нем сказали. Отчасти я был настолько ошеломлён новостью, что не знал, радоваться или плакать. Но о подобном я до этого момента мог только мечтать. Проект был связан с тестированием робота-помощника в бытовой сфере жизни человека.

Моих эмоций не мог понять никто из ребят. Мои воспоминания об Объекте номер 14, о симуляторе счастливой жизни давали мне толчок к тому, чтобы с полной энергией приступить к поставленным задачам. Я не знал, как и что я должен буду делать, однако робот должен был меня сопровождать везде, и датчики в его микрокомпьютере были непосредственно связаны с моими органами нервной системы через чип, встроенный в мою руку. В этот момент я понял, насколько универсальным средством был этот датчик. К нему можно было абсолютно все подсоединить и привязать. Странно, но в моей голове даже появился страх: что же наше правительство и учёные могут сделать с людьми, раз через датчики можно влиять на людей? Это же может быть способом порабощения населения, если какой-нибудь безумный человек придёт к власти.

Но все же развивать мои мысли дальше было неразумно, потому что на данном этапе развития общества и нашего города таких проблем с правительством не возникало, ну или по крайней мере я о них не знал. Да и думать было не просто неразумно, но и опасно – потому что я не знал всех возможностей нашей науки и того, как ещё они могут залезть в наш мозг благодаря датчику.

Как я уже говорил, датчик был встроен в тело каждого жителя города, и после того, как человек умирал, его номер передавался другому человеку, вновь родившемуся. За этим в городе был чёткий контроль, и никто не мог остаться без датчика слежения.

Правительство видело в этом лишь плюс, ведь можно было контролировать преступность, соблюдение законов, улучшать и упрощать жизнь граждан. И это, несомненно, была величайшая разработка наших учёных. Потому что нигде в мире не было аналогов, да что там в Мире – даже в нашей стране эта технология не была предложена для внедрения в других оставшихся городах.

* * *

Моя работа должна была начаться только на следующий рабочий день. И по правилам Наукограда, когда в рабочую группу прибывал новый член команды, для всех работников данной группы объявлялся выходной, и можно было за счёт Наукограда отметить данное событие – приём в «семью». Это был приказ президента.

Тон забронировал столик в ближайшем ресторане, и как только я познакомился со всеми проектами, над которыми работали ребята, мы отправились туда. Это было очень красивое место, которое мне напоминало больше какой-то мир будущего, где на потолке не было видно полотна, и казалось, что я смотрю в бездну космоса, ночного космоса. Без света огней города, когда можно было увидеть Млечный путь и рассмотреть все звёзды в сочетании с другими собратьями и складывать созвездия. Где это невероятное забвение нашего разума превращалось в ослепительную красоту. Мне сразу вспомнилась одна картина, которая когда-то висела на стене в одном из музеев нашего города: это был натюрморт, где стояла ваза с большим пучком ромашек внутри. И ромашки были невообразимо красиво нарисованы. Серединки отливали цветом от грязно-жёлтого до светлого, почти солнечного. Это было невероятно. Я вглядывался в эту красоту и совсем забыл о времени, хотя у меня и ранее были подобные «приступы» восхищения различными вещами или творениями человечества.

Однажды меня восхитила ещё одна картина. Я увидел её совершенно случайно, когда к нам в город приехали люди и привезли очень много картин, и выставка располагалась в большом вестибюле метро, где хорошее освещение позволило мне разглядеть каждый миллиметр в полотнах, затронувших моё сознание. Я помню одно очень точно. Картина была нарисована вроде бы, если я не ошибаюсь, ещё в XIX веке, в царское время в России. Точнее, год был 1898-й. Картина была написана в пастельной технике, и на ней был изображён маленький мальчик лет одиннадцати. Мои эмоции было не передать ни одним известным мне способом, но я просто замер перед картиной и простоял перед ней не меньше десяти минут, пока меня не дёрнули родители, забеспокоившись, не впал ли я в кому.

Глаза у этого мальчика были нарисованы так чётко, что я даже на мгновение поверил в то, что передо мной настоящий человек, а не портрет, образ, использованный художником более двухсот лет назад. Меня поразило в этой картине то, что когда-то люди рисовали все картины вручную, при помощи полотна, кисточек, красок, масел, мелков и различных других материалов. И что у этих великих художников получалось передать через своё искусство столько эмоций и мыслей, не исказив визуальную картину своей идеи. А про чёткость передачи посредством визуализации на полотне я вообще молчу.

В наше же время люди практически не занимались подобными вещами. Искусство стало синтетическим, музыка пропускалась через компьютерные программы, скульптуры гравировались из небольших матричных кусочков, а мода стала печатной. Уже нет того таланта у людей, которые могли сутками сидеть и шить бальные наряды, годами продумывать книги, месяцами писать кистью на полотне. Это все ушло, и пришла новая эпоха – как все говорят, эволюция. Но в этой эволюции люди потеряли очень много – перестали по-настоящему создавать шедевры.

И это бескрайнее небо, на которое можно было любоваться часами, напомнило мне о том, что в мире ещё осталась красота, естественная и натуральная, её необходимо было лишь только найти среди сотен тысяч объектов, окружающих нас.

Мы сидели с ребятами, и они рассказывали мне о себе, как они познакомились впервые и как были горды их родители тем, что они стали этими самыми счастливчиками, что их отправили обучаться в Наукоград. И насколько я понял из их повествования, их учёба в самой престижной школе науки была не такой уж и скучной. Все материалы, которые им давали на изучение, подкреплялись различными опытами, проводимыми как в учебных аудиториях, так и на виртуальных аппаратах. И тут очередь дошла до меня.

– Я обучался в обычной школе, поэтому перед всеми вами мне похвастаться нечем. Обычные предметы, обычные занятия. Ничего интересного. По большей части я занимался домашним образованием и читал те учебники и книги, которые были мне интересны. Однако я с самого детства был одинок. Ни друзей, ни девушки, ни нормальной подростковой компании… – Я прекратил повествование, задумался на несколько секунд и продолжил: – Хотя у меня был один друг в начальной школе, только вот его отец устроился на государственную службу, и его семья уехала в Долину. Ну и с тех пор мы не виделись с ним.

– Погоди, – выпалил вдруг Плат неожиданно для всех. – Игнат, а ты помнишь, как того друга твоего звали? Имя или хоть что-нибудь?

Я не сразу понял, к чему клонил Плат, однако попытался вспомнить имя друга и произнёс его вслух: «Платон».

Меня мгновенно осенило, я немного удивлённо и испуганно посмотрел на него и увидел, как он подмигнул мне. Все участники нашей команды переглянулись.

– Друган, я как тебя увидел, сразу подумал, что, вероятно, это ты! Но отказался от этой мысли, так как думал, что таких совпадений не бывает, – сказал Плат.

Моим эмоциям не было края, и я был очень рад снова увидеть прежнего друга. Изначально, когда меня президент представлял ребятам, я подумал, что Плат никогда не сможет стать мне другом, и думал, что он будет относиться ко мне снисходительно, однако теперь мои опасения развеялись ветром.

Мы отметили наше знакомство с ребятами напитком, который для меня был чем-то новым. В его составе не было ни капли спирта, однако в голове у меня немного поплыли картинки. Вникать в его состав я не хотел, да и незачем мне было это делать.

День невероятным образом пронёсся мимо меня, и мне хотелось, чтобы и остальные дни моей жизни были такими же яркими и красочными, наполненными эмоциями.

До дома я добрался без особых приключений, да и не настолько сильно я был опьянён «волшебным» напитком, чтобы не контролировать свои действия. Голова наутро не болела, и я, как обычно, сел за просмотр новостей. Отключать симулятор счастливой жизни я не стал, ведь он был удобен в использовании, да и тем более ничего постыдного в его использовании я не видел. Активировав новостную ленту голосом, я пошёл умываться.

Обычно я умывался не более нескольких минут, однако в это утро задержался перед зеркалом немного дольше. Мои глаза отличались от моих прежних глаз, которые я видел утром в зеркале своей ванной ещё вчера. Знаете, такое ощущение, будто нечто важное произошло в жизни, и эти изменения заметны были с первого взгляда. Я даже немного испугался этих изменений. Мне показалось, что я стал немного взрослее: детская наивность и какая-то подростковая беспечность исчезли, и я увидел у себя некий осмысленный взгляд.

«Вот оно, взросление!» – подумал я и вернулся на кухню.

В сводке новостей говорили о тестировании робота-помощника. И о том, что все участники эксперимента уже выбраны. Показывали роботов, рассказывали, что у каждой модели есть имя и что во время эксперимента будут проводить информационные обзоры, чтобы информировать население о его успешности.

Я ненадолго задумался о том, буду ли я включён в группу тестирования или у меня будет свой отдельный эксперимент. Вопрос на злобу дня. Однако все подробности моей работы над тестированием робота-помощника, который на данный момент стоял в нашей лаборатории на 371-м этаже, мне должны были рассказать буквально через несколько часов.

Я допил свой кофе и дезактивировал симулятор счастливой жизни. Я покидал свою квартиру, зная о том, что вернусь я в неё уже не один. И, заблокировав дверь, отправился в Наукоград.

* * *

Когда я стоял перед роботом-помощником, Тон рассказал мне о том, как необходимо с ним обращаться в обычной жизни. Насколько я правильно понял, мне необходимо было протестировать его на понимание нашей человеческой жизни. Его микрокомпьютер должен был накапливать информацию о нашем времяпрепровождении. И для этого у нас была масса заданий. Так как проект был нацелен на то, чтобы робот смог идентифицировать различные жизненные ситуации и мог различать их, инструктору, то есть мне, человеку, который должен обучать робота «жизни», нужно было следовать конкретному плану. Эта методика обучения робота человеческим реалиям жизни была разработана советом учёных, и отклоняться от него нельзя было ни в коем случае. В принципе я и не собирался нарушать устав, который подписывал, и готов был сделать как можно больше для достижения наилучшего результата.

И для начала мне необходимо было придумать роботу имя. У него, конечно, был свой идентификационный номер, но чтобы и мне, и роботу было намного комфортнее общаться, лучше было придумать нечто короткое, нежели «объект для обучения ЛД номер 1». И я решил назвать его Эр. Эр, то есть Робот.

– Ну что, готов? – спросил Тон меня. – Не забывай, ты должен первым появиться в области его зрения. И представиться ему. Он обязательно спросит, кто он такой. И ты ответить должен уверенно. И после этого он будет словно твой ребёнок. Тебе необходимо будет научить его всему, что указано в этом плане обучения. Ровно неделю ты должен будешь провести с ним и потом привести сюда. После этого мы его отключим и скопируем информацию для анализа.

Я кивнул ему, давая понять, что всё понял, и приготовился к этой долгожданной встрече.

Тон вышел из комнаты и дистанционно активировал моего подопечного. Он мгновенно включился и открыл свои «глаза». Это было нечто.

Он стоял передо мной и недоумённо смотрел на меня, не понимая, что происходит. Пару раз моргнув, он перевёл взгляд на себя. Осмотрел себя с головы до ног. Пошевелил своей механической рукой, железными пальцами. Сделал первый шаг. После этого удивлённо посмотрел на меня и уже было хотел обратиться ко мне, но ничего не смог произнести.

Я не понял его реакции, ведь он уже должен был обратиться ко мне, задать какие-нибудь вопросы. Но он молчал и лишь только моргал и приоткрывал рот. Я не выдержал ожидания и первым произнёс пару слов:

– Привет!

Робот немного дёрнулся от звука и отошёл в сторону, устремив на меня свой взгляд.

– Все хорошо. Меня зовут Игнат! – я произносил каждое слово медленно, специально, чтобы не напугать его.

– Нат?! – переспросил он своим электронным мужским высоким голосом.

Я был заинтригован тем, что он услышал только часть моего имени, и решил, что пусть так и будет.

– Да, ты прав! – ответил я на его вопрос. – Твоё имя Эр.

– Кто ты? Кто я? – спросил у меня Эр.

Такого вопроса я совершенно не ожидал и посчитал, что ответить на этот вопрос я могу именно так, как оно есть. Я присел на пол рядом с ним.

– Присаживайся рядом со мной, я расскажу тебе кое-что… – и, посмотрев на него, я удивлялся тому, как он доверительно присел рядом. – Я – человек. Это такой вид живых существ. Ты – робот. Это вид жизни, который создали мы, – я показал на себя и произнёс: – Люди.

– Значит, ты мой создатель? – спросил у меня Эр.

– Можно сказать и так, – ответил я ему, – и я здесь, чтобы научить тебя тому, что сам знаю и умею.

Он молчал и ничего не говорил. Я не знал, какие процессы проходили в его голове, но ожидать мог всего чего угодно. Он мог просто взять и ударить меня, подумав о потенциальной угрозе, которая могла исходить от меня. Мог обнять меня в благодарность за то, что я хочу передать ему знания. В общем, он мог сделать всё что угодно.

– Хочешь прогуляться? – спросил я.

– Прогуляться? – произнёс он удивлённым тоном и согласился.

По его реакции я понял, что некоторыми элементарными понятиями заложенный в него микрокомпьютер обладал, а мне лишь необходимо было эти знания подкрепить практическим применением.

На мой взгляд, Эр отличался от Объекта номер 14 не только тем, что он был более новой и совершенной моделью роботов, но и тем, что в программе Объекта номер 14 были заложены лишь некоторые определённые команды, а для Эра был открыт весь мир.

Мы встали с пола, и я взял его за его механическую руку. Он сначала попытался отдёрнуть её от моей руки, но потом всё-таки крепко сжал, будто маленький ребёнок, который боится в толпе потерять папу.

Мы вышли в холл, и я заметил, что ребята все разошлись по лабораториям и не выходили из них. Хотя я и знал, что они наблюдают за первыми стадиями эксперимента, всё равно мне было непонятно, зачем они решили не показываться Эру.

– А зачем другие люди прячутся за той дверью? – спросил меня Эр и указал на одну из дверей.

– Они работают, – растерянно я ответил ему и повёл за собой к лифту.

Он больше не задавал вопросов и просто последовал за мной.

* * *

Когда мы спустились на первый этаж, Эр просто обомлел от количества людей, ходящих вокруг. Все куда-то спешили, не обращая внимания на нас. И, скорее всего, так происходило, потому что мы находились в главном небоскрёбе Наукограда. Мы шли по холлу, направляясь к пропускному пункту. Эр оглядывал проходящих мимо людей. Удивлялся большому помещению и всё крепче сжимал мою ладонь в своей механической руке. Лёгкая боль пронизывала мою кисть, но я осторожно оглядывался на него, потому что знал, что он очень удивлён всем происходящим вокруг.

Мы подошли к пропускному пункту, и я, приложив пропуск к турникету, прошёл мимо него. Эра же выпустили через отдельный проход. Охрану предупредили об эксперименте, поэтому они были не особо удивлены появлением робота.

Эр был моего роста, по комплекции похож на меня, и если бы у него была на механическом теле кожа, то он по пропорциям не отличался бы от человека.

Мы вышли из дверей небоскрёба Наукограда на улицу и приковали внимание всех проходящих мимо людей. Кто-то пристально смотрел на нас и одобрительно кивал; кто-то торопливо решил уйти из зоны нашего обзора. В общем, реакции людей были различными, что меня, в общем-то, не удивило. Но стоять на одном месте было неразумно, и мы направились в сторону парка.

По дороге я рассказывал Эру о различных теориях сотворения мира и о том, что все они имеют место быть, потому что доказательств верности какой-то одной теории не было. Сначала я рассказал ему теорию о семидневном создании мира Богом. Эр нашёл её довольно-таки занимательной и интересной, но решил, что для полноты его представлений о мире ему необходимо узнать как можно больше. Потом я рассказал ему о теории, в которой говорится, что все родилось из Большого взрыва. Однако даже я не мог ответить на тот самый главный вопрос: а откуда же взялся сам Большой взрыв?

– Ну а если мы не знаем, откуда взялся этот Большой взрыв, то тогда как мы можем говорить о том, что данная теория верна?

– Эр, ну пойми, – парировал я, – это всего лишь теория! Никакого научного доказательства правдивости этой теории нет.

– Ну, если даже взять за правду, что был Большой взрыв на самом деле, – начал Эр, – то, значит, где-нибудь во Вселенной есть и другие очаги жизни? Или люди считают, что всё-таки лишь одна Земля обитаема?

– Нет, конечно, мы считаем, что есть и другие планеты, которые населены своими видами живых существ! – ответил я и обернулся к Эру. – Просто доказательств у нас нет, да и технологии не настолько хорошо развиты, чтобы летать по Вселенной в поисках других обитаемых галактик. Да что тут говорить, – я испустил смешок, – мы по своей-то Солнечной системе с трудом перемещаемся.

– Почему?

– Ну, у нас есть лишь спутник, который летает вокруг Земли. Мы, конечно, запускаем различные телескопы в космос для поиска новых космических тел и планет, но эти открытия дорогостоящие и долго длятся.

Обсуждение этой темы могло продолжаться долго, однако я заметил, что Эр вглядывается в небо. Он наблюдал за птицами, которые летели по небу, и тут вдруг задал мне очень интересный вопрос.

– Нат, а скажи, ты когда-нибудь хотел взлететь на небо, наблюдая за полётом птиц?

И в тот момент я задумался.

– Знаешь, когда я был маленьким мальчиком, мне часто снились сны о том, что я летаю по небу, как птица, – начал я откровенничать с ним, – мне родители говорили, что если летаешь во сне, значит, растёшь! И я верил. Но потом, когда я подрос, мне такие сны прекратили сниться, и я просто-напросто уже забыл, что это такое, – я ненадолго замолк и продолжил, подняв взгляд в небо, – вероятно, в глубине души у меня осталось ещё это детское желание, но я уже не ребёнок. У меня нет права больше мечтать о детских желаниях.

– Почему? – Эр изумлённо посмотрел на меня.

– В нашем городе лишь дети имеют право мечтать, для них делается очень много, потому что они наше будущее.

– А о чём ты мечтал в детстве?

Мы все шли и шли по аллее в парке, не замечая, как время бежало вперёд.

– Я мечтал побывать в космосе! Посмотреть на наш мир оттуда, сверху! – Я вообразил это, и улыбка невольно появилась на моем лице – Эр, ты только представь, какая прекрасная картина открывается перед глазами, когда ты смотришь в пространство, которое раскинулось на невероятные расстояния вокруг, и видишь где-то вдали Солнце, горячее и обжигающее, нашу Землю, которая кажется огромной, потому что находится на близком расстоянии.

– Я не могу это представить! – ответил мне робот.

– Прости. – Я вернулся из своего воображения и, когда понял, что Эр просто обязан это всё узнать получше, прямиком отправился с ним в планетарий.

Я знал, что это не входило в программу его обучения, однако я должен был показать ему тот мир, который нас окружает. Да и тем более дополнительные знания, которые не включены в программу, не были запрещены.

Проблем со входом на экскурсию в планетарий не возникло, хотя сначала на меня посмотрели очень странно, ведь не всегда люди приходят на сеанс с роботом. Конечно, мы с Эром договорились, что я скажу, что негде было оставить робота, поэтому пришлось взять его с собой. При этом я не думал, что показываемые в планетарии фильмы о Вселенной могли как-то отрицательно повлиять на него, и все же попросил его держать эмоции под контролем. Да, я начинал его воспринимать уже как живого человека, хоть и провёл рядом с ним всего лишь половину дня. Я не мог сказать, что он лишён интеллекта, хоть это и полнейший бред – ведь ещё лет двадцать назад люди могли смело утверждать, что наделить машину разумом невозможно. Но он – это новое поколение роботов, которые, вероятно, в будущем смогут стать людям хорошими друзьями. По крайней мере, мне было комфортно общаться с ним, несмотря на то что он не был человеком. Да и, в общем-то, если вспомнить Объекта номер 14, то с ним я тоже очень мило беседовал, потому что знал, что он относился ко мне не так, как к другим, – мы нашли общий язык.

Когда начался сеанс, робот крепко вжался в кресло. Да что там говорить – я и сам рад был вжаться в него глубже, ведь новая система экранизации изображения в формате голографических объёмных проекций просто поражала. Мне казалось, что эти объекты возьмут и упадут на меня, если вдруг получится так, что они отвалятся от изображения. Конечно, я понимал, что это абсурдно. Но немного было страшно поначалу. Ну а для Эра – тем более, ведь он не знал о том, что эти объекты, летающие вокруг нас, всего лишь проекция.

Мы посмотрели несколько образовательных фильмов о космосе и окружающих нас планетах. За время просмотра Эр ни разу не обратился ко мне с вопросами, он просто сидел и наблюдал за всем происходящим, как увлечённый маленький ребёнок. И его глаза живо реагировали на изображения, потому что видно было, как они фокусируются на чём-то конкретном.

* * *

После планетария мы сразу же отправились ко мне домой, потому что нам было что обсудить. Как оказалось, он накапливал вопросы во время просмотра фильмов, чтобы потом задать их мне. Я, конечно, не был всезнающим человеком, но кое-что объяснить ему мог.

В метро на Эра обратили внимание только на пропускном пункте, когда пришлось пропускать его через специальный турникет. Я боялся, что его вообще не захотят пускать на станции, но, как я понял, закон не запрещал людям провозить с собой роботов-помощников, если за них было заплачено по единому тарифу. Люди не избегали нас, робот, наоборот, притягивал взгляды, и у меня даже кто-то спросил, за сколько я купил такую «прелесть».

Выйдя из метро на улицу, Эр поинтересовался у меня, почему он не видит других роботов вокруг.

– Понимаешь, Эр, – я остановился, положил ему руку на плечо, – ты единственный робот, который обладает таким шансом – обучаться и жить как человек! Другие роботы не могут делать что-то, что не входит в заложенную в них программу. – Я посмотрел в его искусственные глаза. – Расскажу тебе об одном роботе. – Я продолжил идти, и Эр последовал за мной. – На моей предыдущей работе был робот по имени Объект номер 14. В его обязанности входило лишь обслуживание сотрудников организации в части общественного питания – он был и поваром, и официантом. Так вот, ему делали заказы, и он их исполнял. У него не было возможности прогуливаться с человеком по улице и разговаривать на отвлечённые темы. Но я относился к нему не так, как другие: все видели в нем лишь обслуживающий персонал, но я общался с ним как с равным. Я постоянно заказывал один и тот же пункт в меню – номер 37. Он готовил мне американо и пару бутербродов с сыром и колбасой, и после этого мы с ним сидели и общались пятнадцать минут. Обо всем, что приходило в голову.

– Значит, я особенный? – задал мне Эр ответный вопрос.

Я не мог ответить ему положительно, но и не мог сказать ему, что нет.

– Понимаешь, Эр, твоя миссия заключается в том, чтобы сделать людей и роботов ближе друг к другу! Позволить людям не использовать роботов, а быть с ними наравне! Ты тот, кто либо докажет людям, что у нас есть общее будущее, либо остановит реализацию этой идеи в самом начале.