Школа для девочек

Он принёс мандарины и пирожные к чаю. И ещё коробку «Коркунова».

Отец поздоровался с ним вполне цивилизованно, но с каким-то плохо скрытым недоумением: как будто так и не мог понять, зачем этому парню сидеть за нашим общим столом. Он вёл себя так, как будто ему приказали выполнять некие действия, смысл которых был абсолютно непонятен.

Миша не рассказывал о себе, а отец не расспрашивал. Зато говорил:

– Все стремятся уехать в большие города. А мне всегда нравились маленькие уютные городки. Мне всегда хотелось жить в маленьком старинном городке, с двухэтажными купеческими домиками, с речкой, прудом, садами, рощами. Ловить рыбу из лодки. Так, чтобы рядом был луг, широкие поляны, тропинки, спуски к реке. Читать книги в саду в тени яблонь…

Никогда ничего подобного он нам не говорил. Ему всегда нравилось воевать и только воевать, почти кричу я про себя. И командовать. Автомат Калашникова ему всегда нравился, а не книжки, блин.

А Миша сказал:

– Знаете старые валы? Остатки крепостной стены знаете? Знаете про подземный ход? Их тут несколько, этих ходов. Их до сих пор ищут. И я искал одно время, а потом перестал. Но и сейчас мне иногда хочется найти. Говорят, там можно найти клады. Кто найдёт клад, станет счастливым, есть такая легенда… Может быть, я когда-нибудь найду?.. А может быть, я найду НЛО?

– Да уж, разумеется, – усмехается Кристина. – С кладом-то ты точно станешь богатым. А с НЛО ещё и счастливым.

– А я, – продолжил Миша, – всегда хотел чего-то необычного. Мне иногда казалось, здесь есть такие «чёрные дыры». Можно попасть в прошлое. И тогда увидишь мир, который был раньше здесь… Может быть, это из-за НЛО или метеорита этого дурацкого… Но я вам точно говорю – есть такое ощущение…

Вот тоже фантазер, подумала я. А ещё прикидывается таким деловым и серьезным.

– Да уж, – усмехается Кристина. – Большого труда не надо, чтобы попасть в это прошлое. Надо только закрыть глаза…

– А можно даже не закрывать глаза, – добавляю я. – Выйди на улицу, спустись вон туда, за мост, и увидишь всё прошлое, и настоящее, и будущее. И развалюхи, и сараи, и помойки… Потому что и в будущем там будет то же самое.

– Да, – подхватывает Катя. – Вон там на поле работают крепостные крестьяне. У реки женщины стирают и полощут бельё, и тащат на себе большие корзины. На улице непролазная грязь. Там гуляют свиньи и куры. Телега увязла в грязи…

– Ну что же ты так сурова, дочка, – усмехнулся отец. – Ты всё представляешь слишком абстрактно. По книжкам. А частная жизнь – она неоднозначна, в ней много всего – и радостей, и печали… Иногда она может пройти мимо политики… Иногда во время больших общих трудностей человек может найти свою маленькую радость… И быть счастлив…

– Не думаю, – сказал Миша, – что она может пройти мимо политики.

– Это значит, – пояснила Катя, – когда всем плохо, кому-то может быть хорошо?..

– Ну не совсем так, – ответил отец. – Нам остаются от истории схемы, цифры и даты. Но атмосферу мы уже не можем уловить… От прошлого остаются чёрно-белые фотографии, а жизнь на самом деле разноцветная.

– Да, действительно, – говорит Катя, – а ведь наверняка люди думали, что жить станет лучше. И счастливее.

– Во всяком случае, лучше она не стала.

– Надо искать не счастье, – говорит отец. – А смысл жизни. Призвание. Долг…

– Долг… – задумчиво говорит Кристина. – Получается, человек всегда кому-то должен. А матушка говорит – надо искать спасение души. Вот и пойми…

– Я иногда представлял себя воином, – продолжил Миша, пропуская возникшую дискуссию мимо ушей, – который, держа меч, ехал на коне. У меня был рыжий конь. Я представлял себя каким-то воеводой… Или кем-то из княжеского войска… Я даже хотел научиться владеть мечом в одном историческом клубе… Теперь это так смешно.

– Теперь уже не хочется? – спрашивает Кристина.

– Теперь, конечно, нет, – усмехнулся он. – Теперь совсем даже не хочется. Сейчас я как-то охладел к оружию.

А ещё, рассказал он, здесь водятся призраки. Прямо как в английских замках. И однажды, когда-то в детстве, он с ними встретился.

Миша рассказывал, как это произошло. И даже обещал показать место – это в той, заброшенной части города. Туда надо прийти поздно вечером… Он может показать, если будет желание и если не будет страшно… Однажды в детстве он оказался там с ребятами и услышал разговор…

Наверное, он шутил. Но отец вдруг сказал всерьёз, что когда-то в молодости, когда приезжал сюда вместе с мамой, он сам разговаривал здесь с одним из таких призраков…

Он замолк. Однако неловкой паузы не возникло, – мы продолжили расспрашивать Мишу о его салоне сотовой связи, и он говорил о том, что покупать нужно «нокию» или «эриксон», ну если уж вы среднего достатка, то тогда «самсунг», ну а если совсем денег нет, то покупайте «моторолу».

И он говорил о телефонах, сетях, о новых технологиях, которые ещё не пришли пока в наш город, но скоро придут. Обязательно придут.

И отец предложил стаканом апельсинового сока тост за то, чтобы они обязательно пришли.

А это значит, что – даже если в нашем маленьком городке жизнь всегда была не сахар – мы будем жить лучше.

Уж мы-то всё равно будем жить лучше.

На прощание Миша, достав фотоаппарат Olimpus, предложил сделать снимок. Цветной, разумеется. Для будущего альбома. Для будущих воспоминаний.

* * *

Иногда отец вдруг уезжал на несколько дней, небрежно швырнув в багажник спортивную сумку, а на словах бросив, что он по своим делам куда-то ненадолго.

За старшую оставалась старшая – Катя.

Мы не спрашивали, что у него за дела. Мы привыкли ни о чём его не спрашивать. И может быть, зря.

Вот и в тот день он уехал. Куда, для чего?

– Какое наше дело, – говорила Кристина. – Пусть едет. А мы отдохнём без него. Погуляем где-нибудь.

– Теперь нам не всё равно, куда он едет, – сказала я. – Теперь нас это очень даже касается.

Да, верно, подтвердила Катя, мы должны выяснить, что у него за дела. Надо проверить его комнату.

– Не надо в его отсутствие устраивать обыск, – сказала Кристина. – Это неприлично.

– Теперь не до приличий, – говорит Катя. – Мы должны всё контролировать.

– У нас и так всё под контролем, – весело отвечаю я. – Он же слушает нас и даже общается с Мишей!

И мы все отправились в его комнату.

Стол, кровать, книжный шкаф, платяной шкаф. Кресло у окна, небольшой журнальный столик. Зарядное устройство для мобильника, которое он, вероятно, забыл. И, в отличие от наших комнат, – ничего лишнего. Порядок. Ноутбук забрал с собой.

Катя открыла ящик письменного стола и вытащила несколько папок. Какие-то бумаги, в основном касающиеся его выхода на пенсию, какие-то воинские указы, старые письма начальству, ответы на них, рапорты – то, что сейчас уже было для него не актуально. Несколько книг – оказывается, он ещё читал книги, – детективы в мягких обложках. Фотоальбом, который был у него всегда и в котором присутствовали даже мы. И больше ничего, что помогло бы пролить свет на его прошлую жизнь. А в настоящей, кажется, кроме нас и «Жанны», больше ничего не было.

Впрочем, может быть, лучше в его дела не соваться.

– Руки вверх! – услышала я за спиной голос и ощутила между лопаток прикосновение твёрдого предмета. – Вы арестованы!..

Кристина держала в руках пистолет.

– Как тебе это? – спросила она. – Прикольно?

– Хватит, – говорю я, с недовольством отталкивая её руку. – Положи на место и не трогай его.

– Он не заряжен.

– Если отец узнает, что мы рылись в его вещах, будет скандал. И вообще это нехорошо.

– Это «оса»? – спрашивает Катя.

– Нет, настоящий, ПМ.

– Ну и положи. И вообще не наводи на человека.

– Да знаю, знаю.

– Хочешь сказать, умеешь им пользоваться?

– Хочешь сказать, тебя папа не учил?.. Вот, кладу, – отвечает Кристина. – А где же патроны? У него даже патронов нет!..

– Пойдем отсюда, – говорю вдруг я, испытав какое-то неприятное чувство от наших действий.

Мы выходим в гостиную. Надо идти в магазин, а очень не хочется. На улице вдруг стало прохладно.

Вечером приходит тётя Галя, помогает нам приготовить ужин, попутно расспрашивая, как у нас дела. Катя отвечает, что всё хорошо, только очень хочется съездить куда-нибудь.

– Как вы думаете, надо ли нам уезжать отсюда?

– Уезжать? – переспрашивает она. – Наверное, если у вас получится переехать в какой-нибудь большой город… Наверное, так будет лучше.

– А мне здесь нравится, – говорит Кристина. – Здесь есть старинные дома и храмы. А потом – если все уедут, кто останется?

– Девочки, – говорит тётя Галя, – вам, конечно же, надо учиться. И вы правильно делаете, что не лоботрясничаете, а занимаетесь. Уезжайте! В нашем городе у вас нет будущего.

Уезжать… Куда, куда? Где оно есть, наше будущее?..

* * *

Через три дня, под вечер, когда только начал накрапывать мелкий дождь, приехал отец. Мы услышали шум подкатившей машины и привычный сигнал, – так он давал знать о своём приезде. Потом раздался короткий хлопок дверцы, скрежет открываемых ворот, и затем – шуршание колёс, когда машина въезжает в гараж.

Настроение было приподнятое, какое бывает у него обычно после пары рюмок коньяка. Он привёз нам новые мобильники «нокия» и маленькие ноутбуки. И дал нам денег на косметику.

– Командуйте, – сказал он, выложив перед нами подарки.

Нас охватила радость, которую я не буду описывать.

– Папа, это же дорого, – только и сказала Катя.

– Это не должно вас беспокоить, девочки, – отвечает он. – Вы не должны чувствовать себя хуже других.

Он спросил, как у нас дела. Готовимся ли мы к занятиям. Что читаем, и читаем ли? Какие книги нам нравятся? И снова рассказывал, как в детстве любил Дюма и Джека Лондона, Майна Рида и Конана Дойля.

Вечером мы лениво собираем на стол. Мы бы это делали ещё ленивее, если бы отец в этом не участвовал. Он быстро режет хлеб, одновременно давая указания Кате – порезать помидоры, а Кристине – разогреть котлеты. И, садясь за стол, начинает разговор о том, о чём не говорил прежде.

– Кем бы вы хотели стать, девочки?

Вопрос почему-то вызвал напряжение – наверное, потому, что на сей раз нам надо было отвечать на него.

Мы переглянулись, как будто никогда не думали об этом.

– Ну то есть… Учиться где бы вы хотели? Ведь думали же, наверное, об этом.

– Да, думали, – ответила Кристина. – Но пока ещё точно не решили!

– Ну а примерно, – сказал он. – А если примерно?..

– Примерно… – Катя вздохнула. – Я бы хотела уехать отсюда. Конечно, поступить в институт… Не здесь.

Конечно, ведь здесь нет институтов.

– А где же? – продолжал допытываться отец.

Катя сказала, что куда-нибудь в большой город. В Москву, например. Но это, конечно, если получится. Если будут деньги. А может быть, на заочное. А поступать она будет, скорее всего, на экономический. Это ведь перспективно.

– Экономический… – задумчиво повторяет отец. – Какая ещё экономика, где вы её видели? А иностранные языки тебя больше не интересуют?.. А книги?

– Интересуют, – отвечает Катя. – Но там много не заработаешь.

– Да, да, понятно, – сказал отец. – Это смотря где работать. Ну а ты? – и посмотрел на меня.

И я сказала: чтобы правильно выбрать, нужно время…

– Может быть, нет времени, – сказал он. – Иногда решения надо принимать быстро. От быстроты принятия решений зависит жизнь, может быть, не только твоя.

– Тогда, – говорю я, – я хотела бы поступить на какой-нибудь строительный факультет и уехать на фиг отсюда.

Отец передёрнул плечами.

– Круто, – сказала Кристина. – Тоже в Москву?

– Какая-то специальность не женская, – сказал отец. – Строительная… Может, скажешь ещё, что хотела бы в армию пойти?

– Нет, не хочу. Но почему не женская?

– Значит, уехать, – вздохнул отец. – Ну а как же дом, как же всё, что здесь есть, куда всё это?..

– А я, – сказала Кристина, – не поеду никуда. Я к матушке пойду петь на клиросе. Буду помогать в церкви. А потом подумаю.

– Н-да, – сказал отец. – Час от часу не легче. Вы что, сговорились, что ли? Ничего умнее не могли придумать?..

Мы пожали плечами.

– А моя школа как же? Кто будет мне помогать со школой? С «Жанной» что будет?..

Кристина вздохнула.

– Впрочем, вы правы, девочки, – ответил он сам. – Лучше вам уехать отсюда. Всем вместе уехать. И забыть про «Жанну».

Он сказал о ней так, как будто это был ещё один член нашей семьи, то ли наш брат, то ли сестра.

– Папа, не волнуйся, – говорит Кристина. – Разве мы оставим тебя и «Жанну»?..

* * *

И вдруг случилось нечто странное, о чём нам поведала Катя.

Она пришла домой из библиотеки. Единственной оставшейся библиотеки в нашем городе, в которой она была едва ли не почётным читателем. Мы с Кристиной в это время пили чай с блинчиками в гостях у одной нашей дальней родственницы, Клавдии Степановны, за мостом через реку.

Отец был дома, и не один. Какие-то люди, странные и мрачные, вдруг наполнили наш дом своим дыханием. И словами не совсем приличными. Нет, совсем не те люди, которые подхватили заразную болезнь создания школ для девочек. Другие. Их было двое – один высокий и угловатый, второй – круглый и тёмный. Да, и голова у него была совсем круглая и бритая. Так их описала Катя. И недалеко от ворот стояла машина.

На журнальном столике стояли прямоугольной формы бутылка с желтоватой жидкостью и стаканы.

Поймав встревоженный взгляд отца, она поняла, что здесь что-то не так.

Они прекратили разговор. Так и замерли, увидев её.

Отец же, хлопнув себя по коленям, спешно поднялся:

– Всё, мужики, отбой. Базар окончен. Я всё сказал.

И, поворачиваясь в сторону Кати, добавил:

– Иди наверх, дочка.

Один из них сидел, положив ногу на ногу. Он с любопытством, но холодно посмотрел Кате вслед. И вообще от всей этой компании веяло каким-то смертельным холодом, сказала Катя. Она впервые ощутила такое. Такого в нашем доме не было никогда, сказала она. А отец встал у камина и начал подбрасывать в него мелкие щепки. Последние дни было прохладно, и он решил затопить камин.

– Я же сказал, – пробурчал отец монотонно, – всё кончено. Что ещё?

– Ладно, – неохотно сказал один из них, поднимаясь и надевая куртку, брошенную на спинку кресла. – Нет так нет. Только… Зачем ты решил скрыться в такую глушь?.. Думал, не найду тебя?

Отец не отвечал, а только подбрасывал щепки, от которых потом разлетались искры.

– У меня теперь всё другое, – мрачно сказал он, не глядя на них.

– Нашёл что-то другое? Бизнес какой? Куда-то ездишь…

Они неторопливо направились к двери, и один из них позвякивал ключами от машины.

Катя поднялась наверх и вошла в нашу комнату, но её одолело такое любопытство, что она приоткрыла дверь, а потом тихо прижалась к перилам.

И только слышала чужой голос:

– Не обойтись нам без тебя, без твоих связей.

И второй чужой голос с усмешкой:

– Неужели оставишь такое дело? Хм… А жить на что будешь – на пенсию?..

И голос отца:

– Нет, всё кончено. Всё.

Она услышала шум шагов, хлопок двери, потом голоса звучали приглушённо за дверью, недоверчиво и раздражённо. Она уже не могла разобрать слов.

Вот всё, что она рассказала нам.

* * *

Иногда мы совершаем прогулку на велосипедах. По верхней дорожке, на холмы, откуда виден наш город. У нас только два велосипеда, поэтому кто-то остаётся дома. На этот раз осталась Кристина. Иногда заезжаем к знакомым, которые перестали ходить к нам в гости после того, как у нас поселился отец. Иногда пьём чай и слушаем рассказы о жизни.

Катя дружила с учительницей литературы. Даже странно представить, что в таком городке оказалась такая интересная учительница. Она была старше нас совсем ненамного. По сути, она была ровесницей Миши; может быть, даже моложе.

Жила она в двухэтажном доме на втором этаже без горячей воды. Когда-то жила с бабушкой, а теперь осталась одна. И – в комнате осталось всё, как было при бабушке. Старые тюлевые занавески. Книжный шкаф со скрипучими дверцами, за которыми стояли строгие ряды книг в старых тёмных переплетах. Рядом этажерка с учебниками и брошюрами. Старый диван с потёртой спинкой, который Ольге было жаль выбрасывать. Узкая, вытянутая кухня. Когда-то этот дом принадлежал одному хозяину, а потом его «разбили» на секции, и теперь здесь живут восемь семей. Во дворе, у железных гаражей, всё время грохотал мотоцикл.

– А я помню вашего отца, – говорила Ольга Сергеевна. – Мы были ещё маленькие, а он был такой высокий, красивый, стройный, когда приезжал с вашей мамой к вашим бабушке с дедушкой. Он казался нам таким сильным и недоступным. Все говорили – вот Танина судьба, такой надёжный и правильный, как это хорошо, что она встретила такого…

Катя изучала содержимое книжного шкафа, выискивая, что бы ещё выпросить почитать. Я жевала шоколадный батончик.

Ольга Сергеевна, или просто Ольга, говорила:

– Знаете, что мне всегда казалось? Здесь время идёт как-то по-другому… Может быть, по кругу… Мне иногда казалось, оно даже начинает идти назад… И можно было в это поверить и увидеть в этом какую-то необыкновенную красоту, если бы… Если бы не какое-то ощущение безысходности… Иногда видишь, как всё было прежде… Здесь жили люди… Куда они все делись?

Кажется, она говорила примерно то же, что говорил и Миша. Правда ли, что здесь появляется какое-то особое чувство времени, как будто времени нет? Или влияние какого-то метеорита, упавшего в далёком прошлом (ну не НЛО же! – сказала Катя). В любом случае, для нас время только начинается, его у нас много, и у нас есть время разобраться, куда же уходит здешнее местное время.

Мы возвращаемся домой. Вот те на, говорила Катя. А ещё говорят, что мама была романтиком. Она по сравнению с ними была самым трезвым человеком. Они все здесь, в этом городе, какие-то странные… Откуда эти сказки про время, про какую-то другую жизнь, другое пространство? А что, может и вправду, – НЛО?..

Это всё для того, говорю я, чтобы скрасить жизнь. Разве можно жить такой жизнью в реальности, не додумывая что-то?..

Но ведь тебе же нравится, говорит Катя. Тебе же нравится наш дом, нравятся наши комнаты… Да, нравятся, говорю я. Пока нравятся. И добавляю: это примерно то же самое, что навести уют и комфорт в отдельно взятой каюте на большом корабле, который идёт ко дну.

Мы катимся с горы, и Катя ещё раз пересказывает мне то, что было вчера. Спускаясь с холма, притормаживаем, издалека виден наш дом – ведь он теперь выше окружающих его домов, и – кажется – что-то в нём не так. Только подъехав, мы понимаем, что изменилось – на углу дома, чуть выше забора и молодой яблони, висит бело-сине-красное полотнище.

Отец в гараже. Мы ставим велосипеды на место, в угол, отец лишь весело кивает нам и помахивает рукой.

Кристина сидит наверху. И встречает нас чуть ли не слезами.

– Ну вот, – бормочет она, – теперь все поймут, что он сумасшедший…

– С чего ты взяла? – спрашиваю я её, стаскивая с себя мокрую футболку. – Может быть, наоборот, все последуют его примеру… И что такого? Он военный, почему бы ему не повесить флаг?..

Нам важнее успокоить Кристину, чем разбираться – стоит висеть российскому флагу на нашем доме или нет. Не снимать же его теперь. И уж тем более не расспрашивать отца, с какой стати он его вдруг вывесил.

– Вот увидишь, – поддерживает меня Катя, – завтра на всех домах будут висеть флаги. И по праздникам у нас по всему городу флаги висят. И что же, весь город – сумасшедшие?

– По праздникам – это по праздникам.

Мы зовём её вниз, готовить ужин, ведь сегодня собирался прийти Миша, и спускаемся в нашу кухню-столовую, которая одновременно – место бесед и приёма гостей, обсуждения планов, споров и ссор. Отец, закончив дела в гараже, входит незаметно, вытирая руки полотенцем.

И Катя задаёт вопрос, который ей не терпелось задать весь сегодняшний день.

– Папа, кто те люди? Которые были здесь?

Отец не ответил.

– Папа, почему ты не дашь им то, что они хотят? – это уже с нарочитой придурковатостью спросила Кристина.

– Что и кому я должен дать? Я никому ничего не должен. Вас это не касается. У вас всё будет хорошо.

Мы переглянулись. У него явно неважное настроение, как будто он был недоволен кем-то из нас.

Ужин готовили мы с Кристиной, неохотно разливая тесто для оладий на две раскаленные сковородки. Миша принёс бутылку безалкогольного пива «Карлсберг» и полупрозрачную усечённую пирамиду «Рафаэлло». Он поставил всё это на столешницу и тихо шепнул мне на ухо: «Всё в порядке?..» – «Да, – тихо отвечаю я ему, – всё хорошо…» – «А чего флаг повесили?..» – «Да так, захотелось…»

И мы приготовились к тихому уютному семейному ужину.

Только его на этот раз не получилось. Отец был не в духе. Почувствовав это, Миша рано засобирался домой, поднялся из-за стола первым. Он встал – и вдруг тяжёлая рука отца опустилась на его плечо. Потом это плечо вместе с рукой оказалось вывернутым назад, как будто самого Мишу отец вдруг решил вывернуть наизнанку, так что мы даже не успели охнуть.

– Кто ты такой? Что тебе надо? Ты зачем следишь за мной?..

– Нет, нет, – испуганно прохрипел Миша. – Я не слежу. Я всего лишь в гости к Насте…

– В гости? Кто прислал тебя? Отвечай!

– Папа, что ты! – закричала я. – Он всего лишь на чашку чая!..

– Я тебе сейчас устрою чашку чая, мать твою…

– Папа, он у нас уже был! – поддержала меня Кристина. – Ты с ним уже разговаривал!

– Мы его давно знаем, папа!.. – добавила Катя.

Рука Миши была вывернута, голова клонилась к столу, к столешнице, и отец, возвышаясь над ним, давил рукой на его шею.

Мы все только ахнули.

– Папа, папа, папа! – хором кричали мы.

– Кто тебя послал, говори же!.. Убью!..

После трёх секунд воцарившейся тишины отец всё же отпустил руку. Миша распрямился. Он так и не сделал ни одного движения, чтобы защитить себя.

Он повел плечом, распрямил спину и выбежал из дома. Схватив его куртку, я вышла следом за ним. Он стоял у калитки, переводя дыхание.

– Ничего, – сказал он. – Ничего. Ты не думай, что я не смог бы… Я смог бы… Просто…

– Не надо, – сказала я. – Я должна тебе сказать что-то… На него нельзя обижаться как на обычного человека… У него… последствия контузии… Только об этом никто не должен знать, хорошо?..

– Я не буду, – ответил он. – Никому… Могила.

– Может быть, тебе не надо приходить сюда. Пока.

– Хорошо, не буду приходить. Пока.

Он встряхнул кистью руки и засунул её в карман куртки.

Когда я вернулась в дом, Катя и Кристина сидели за столом, понурив головы. Я села рядом. Отец ходил по кухне, заложив руки за спину, и говорил, не глядя на нас:

– Теперь слушайте мою команду, поняли? Так больше не будет продолжаться. Нужна дисциплина. Порядок. Теперь во всём будете отчитываться. Составите распорядок дня и принесёте мне. Во сколько подъём, зарядка, завтрак, какие дела, хозяйство, занятия и так далее.

– Папа, у нас же не казарма, – возразила я.

– Мы уже взрослые, мы сами знаем, во сколько надо вставать, чтобы делать наши дела, – добавила Катя.

– И нам не надо вставать в одно и то же время, – продолжила Кристина.

– Молчать!.. – прервал нас отец. – Сейчас я говорю! Здесь я командую! Хотя бы дома можно не приказывать мне, что я должен делать? Хотя бы дома можно позволить делать то, что считаю нужным?..

Кристина выскочила из-за стола.

Мы опустили головы.

– Завтра составите этот распорядок. И никуда из дома не выходить без моего разрешения. Всё понятно? Есть вопросы?..

Мы замотали головами. Нет, нет никаких вопросов, какие могут быть вопросы.

Мы собрались идти наверх.

– Я ещё не всё сказал, – остановил он нас резким жестом. – Установите дежурство, чтобы убираться в доме. А когда нужно идти в магазин – составите список продуктов и принесёте мне. Всё, свободны.

Мы тихо поплелись наверх, друг за другом, как овцы под кнутом пастуха, тупо и бессловесно.

* * *

Мы с Катей сидим на тахте, Кристина – на полу.

– Ты же понимаешь, – успокаиваю я её, – что ничего этого мы исполнять не будем. Мы же не сумасшедшие.

– А ты думаешь, он позволит нам не исполнять? Ты знаешь, как его называли в армии? Мне мама рассказывала…

– Врёшь ты всё, – говорю я. – Ты всё выдумываешь. И ничего тебе мама не говорила…

– Это неважно, – вмешалась Катя. – Всё равно мы ничего не будем исполнять.

– Вот теперь и разберись – надо было заходить в его комнату или не надо, надо рыться в его вещах или нет, – говорю я. – Может быть, он перестал принимать лекарства? А какие лекарства он принимает?..

– Вы ещё ничего не поняли? – говорила Катя. – Надо установить жёсткий контроль за ним.

– А может, его надо в больницу?

– Его в больницу, а нас куда?..