Школа для девочек

– Повторяю, – понизила голос Кузина, – Мишка Алексеев погиб, Витька Круглов сел в тюрьму, вышел и снова попал в тюрьму, Светка Камышева вышла всё же замуж за Сашку Черепанова, а потом развелась. А разборки шли между «нижними» и «верхними», так вот, некоторые наши – ну, Сашка Семёнов, Вовка Шаров и Женька остались с «верхними», а Костик, что ухаживал за тобой в девятом классе, с «нижними». Так между ними война была за карьер. Почти все погибли. Сначала убили Сашку, а потом Костика твоего пристрелили прямо во дворе. Но это уж давно было. Вовка в итоге пробился в администрацию, а Сашка Семёнов взял карьер. А у Сережки Чернова ещё после Афгана совсем крыша поехала, он потом всех хотел взять под свой контроль, но только грохнули его. Кирпичный завод сначала «нижние» контролировали. А тот, полувоенный-полусекретный, где твой отец работал, стал делать какую-то пластиковую фигню, вроде как платы какие-то, а потом тоже закрылся. Спорткомплекс, где мы на коньках учились кататься, сначала в рынок перестроили, а потом продали какой-то структуре, никто не знает, что там теперь. Птицефабрика и хлебозавод сразу «верхним» достались. В Доме культуры сделали рынок, а в кинотеатре «Победа» открыли казино и бар. Ничего, что я тебе всё это рассказываю?..

– Нет, ничего, даже интересно, – сказала Новосёлова, получив такую простую и законченную информацию о судьбе Костика, которого недавно видела во сне. Трудно было представить, что тихий, нерешительный, худенький мальчик, приглашавший Новосёлову в кино, в кинотеатр «Победа», стал бандитом. Впрочем, мало ли что трудно представить, подумала она, всё может быть. Ещё труднее было представить, что его уже вообще нет.

– Я думаю, тебе надо приехать к нам, – продолжала Кузина. – У нас очень интересно. Но вот только из наших никого не осталось, я даже не знаю, где они. Только я. Зато здесь, в Москве, несколько. Из «нижних», кто жив остался, все уехали. Один, но ты не помнишь его, попал в нефтяной бизнес. Он там шишка, правда, не главная. Но если надо будет, можно его найти…

– Да уж, – вздохнула Новосёлова, подумав, так ли уж надо было тосковать по тем краям, экскурс в которые она сейчас совершила. – Расскажи про Костика.

– Ага, интересно всё же, – усмехнулась Кузина. – Понимаю, он ничего, симпатичный был. Сначала закончил свой технологический, как и собирался. Работал инженером вроде бы. Но потом никому они стали не нужны, эти инженеры, их как собак нерезаных было. Он даже пить стал, хотя не пил раньше. А потом как-то стал подниматься, открыл сначала видеосалон, а потом зал игровых автоматов. Женился, но быстро развёлся. Ну а потом подружился с «нижними». Дурак, ему с «верхними» надо было, сейчас был бы в мэрии. Он ведь неглупый был, даже стихи наизусть знал, да ещё анекдотов много помнил…

Дальше можно было не расспрашивать.

– А ты всё же расскажи про Анатолия, что вы с ним, поссорились?.. Давай рассказывай, не томи, – не отступала Кузина.

– Да нечего рассказывать, – сказала Новосёлова. – Нечего.

И тут же рассказала: вот буквально за неделю до твоего приезда перебрался жить к маме.

Обычная история, вполне банальная, на фоне того, что она сейчас услышала, совсем пустяковая. Как началась, так и закончилась.

– А я из папаши своего Димки вытрясла всё же алименты, – вздохнула Кузина. – Ладно, давай твой мэйл.

Новосёлова написала на клочке бумаги несколько букв, разделённых кручёным знаком.

* * *

Письмо, полученное через несколько дней по электронной почте, было помечено как «Лети с приветом». «Вот я и дома, – писала Алла Кузина. – Всем передала от тебя привет, и тебе, кто тебя помнит, тоже передают. Как дела? Как Анатолий? Помирились? Ты с ним говорила? Рассказывай, я жду».

Новосёлова ответила не сразу: «Нет, не помирились. Не разговаривала». Ответ от alkuzina пришел незамедлительно: «И это всё?.. А где подробности? Давай рассказывай про жизнь… Это очень интересно».

А из другого письма вырвалось совсем другое, – что-то такое, к чему она уже стала привыкать.

«Здравствуйте, Анатолий. Я так рада читать ваши письма! Вы такой умный, тонкий, рассудительный! Нет, я никогда не играла ни в DOOM, ни в QUAKE, я не знаю тех игр, о которых вы пишете, хотя компьютером владею… И Вы знаете шесть иностранных языков? Это потрясающе!..»

Это действительно было новостью. В полной мере он не знал ни одного, даже иврита, который его обязали учить на ПМЖ.

«Как интересны ваши рассуждения! Я тоже так устроена (а вот это неправда, она даже не подозревает, как по-другому она устроена, подумала Новосёлова), я не создана для рутины, я не могу сидеть долго на одном месте, мне нужны перемены!»

Продолжение было в следующем письме:

«…Анатолий, а почему бы вам не приехать к нам в гости?.. Во всяком случае, я Вас приглашаю, каких-то особых условий не обещаю, но хорошую экскурсию по нашему городу гарантирую…»

«Вот и хорошо, – подумала Новосёлова, – пусть едет».

Это даже как-то разочаровало её. Теперь ей стало ясно: они – Анатолий и Соня К. – были знакомы виртуально. Они не встречались ни разу. Она живёт совсем в другом городе, в одном из тех городков, про которые Анатолий однажды сказал, что туда не поедет никогда.

* * *

Следующим вечером три письма из родного города дожидались её. В «теме» первого было прописано «Наше вам с кисточкой», второго – «ау, ты где?» и третье просто с тремя вопросительными и тремя восклицательными знаками.

Впервые ей стало казаться, что во времена отсутствия электронных средств связи она чувствовала себя более защищённой в пространстве своей частной жизни. Теперь изо дня в день у неё возрастало чувство, что в её компьютере, крайне необходимом для работы предмете, завёлся монстр, который то наблюдает за ней из забытого далёка, то подкидывает ей что-то неожиданное, например чьи-то попавшие не туда письма. Кажется, ей даже стало страшно включать его. А включив в очередной раз, обнаружила: «Ну вот, опять ты мало пишешь! Мне же интересно!», «Нет, ты только дразнишь меня. Опять никаких подробностей!», «Как это понимать?», «???», «?!!!». Новосёлова отвечала, что она поехала на дачу, возила маму к врачу, встречалась с клиентами, – и даже прикрепила в качестве вещественного доказательства фотографию своего запущенного дачного участка.

А призрак города, память детства, стал постепенно уходить из её сновидений.

* * *

«Как мне всё это надоело, блин, – написала Кузина в очередном послании, озаглавленном „Ну и ну“. – Плюнь ты на всё, на фиг тебе это надо, приезжай на Новый год…» Новосёлова отвечала: да, приеду, конечно, ведь сама собиралась, но не на Новый год, а попозже, летом или даже следующей осенью, а сейчас надо работать, ещё надо доделать ремонт, и потом помочь Кате найти работу, привести в порядок дачу… Всем привет, всем привет!..

И письмо Сони К., адресованное Анатолию, исправно пришло в почтовый ящик. «Здравствуйте, Анатолий. Очень жаль, что вы не сможете приехать. Я понимаю, вы беспокоитесь за маму. Она вас не отпускает. Это хорошо, что вы так печётесь о маме и во всем её слушаетесь, но неужели вы никуда не выезжаете без её разрешения?..»

Пусть теперь удивляется кто-нибудь другой, подумала Новосёлова, удаляя навсегда этот почтовый ящик как нечто совсем уже не нужное, со всем содержимым. Полоса моих удивлений окончена. Оказалось всё проще, чем она думала. Да, он просто вернулся домой, к маме. А мама, скорее всего, не догадывается, чем занимается её сын, сидя за компьютером в своей комнате. Впрочем, занимается он вполне обычным делом, – играет в бродилки и стрелялки, аркады и симуляторы, ходит по разным форумам и чатам, потому что так интереснее жить. И мама даже не подозревает о существовании Сони К. из города N, да и самого города N, до которого всё равно не доедешь, потому что находится он очень далеко.