скачать книгу бесплатно
СЕМЁН: Строевой?
АННА: Ага, строевой. Глафирка – запевала. Первое место взяли, да. Опять гордость! А сейчас что? Где ей петь? Ой, как бы я хотела её пристроить!
СЕМЁН: А я, собственно! Есть предложение забрать Глафиру в областной центр.
МОТЯ: Чё, на?! Я тебе заберу, на!
ГЛАФИРА: Да?!! Ой, мамочка! Неужели?!
АННА: А что это? Куда это? Зачем это?
СЕМЁН: Будем продвигать!
АННА: Надо отца дождаться!
МОТЯ: Вы охренели?!
ГЛАФИРА: Мотя!
АННА: А чего вы с ней делать-то будете?
МОТЯ: А чё непонятно?!
ГЛАФИРА, АННА: Мотя!!!
СЕМЁН: Молодой человек, не подходите, пожалуйста, ко мне с этим ведром.
АННА: Иди вынеси!
МОТЯ: Щас!
АННА: Так что там?
СЕМЁН: Ну… Не в этой обстановке хотел… Собственно, всё просто. Алексей Петрович Старосельцев, депутат областной думы, принял решение о поддержке особо одарённой творческой молодёжи нашего округа. Всех, у кого есть талант, мы намереваемся собрать вместе. «Академия будущего депутата Старосельцева»!
АННА: Будущего депутата?
СЕМЁН: «Академия будущего», а депутат действующий.
МОТЯ: Депутат-шмудатат.
СЕМЁН: Как такое название? Звучит? Я придумал. Мы выделяем стипендии, мы обеспечиваем жильём и помогаем с поступлением в профильные вузы.
ГЛАФИРА: А ЕГЭ?
СЕМЁН: ЕГЭ – это происки… Мы поможем с поступлением! Мы поможем учиться достойно и достойно жить во время учёбы. Нам все интересны: писатели и поэты, актёры и танцоры, певцы и композиторы, а также художники там всякие, дизайнеры… Ещё и гранты под это дело подтянем: президентский там, областной…
ГЛАФИРА: Мамочка! Мама, о боже!
МОТЯ: Дура! Тьфу!
АННА: А от нас чего?
СЕМЁН: Согласие. Морально-волевая поддержка.
МОТЯ: Халявы не бывает.
АННА: Мотя, люди, вон, статуэтку уже вручили! Диплом!
СЕМЁН: Нет-нет! Матвей прав!
МОТЯ: Я?
СЕМЁН: Мы попросим взамен.
МОТЯ: Попросят они! Возьмут, на!
СЕМЁН: Попросим дать нам возможность наслаждаться их талантом. Из студентов нашей «Академии» мы создадим агитбригаду, которая будет ездить по городам и сёлам, по ДК. Давать концерты. Бесплатно для зрителей!
ГЛАФИРА: А потом?
СЕМЁН: В большой путь! Поможем пробиться и в Москве! У нас тоже далеко идущие планы.
АННА: Дайте, я вас обниму!
АННА обнимает СЕМЁНА. ГЛАФИРА сияет от счастья, даже слёзки блеснули. МОТЯ набычился, подошёл к СЕМЁНУ вплотную, а что сказать, не знает.
МОТЯ: Теть Ань, ты чё?
АННА: Какие молодцы! Вот, от души вам материнской благодарна. Нет, большей радости, лишь у ребёнка светлый путь был.
МОТЯ: И светлая память.
СЕМЁН: У вас, наверно, зелёный лук пропал.
АННА: А что это?
СЕМЁН: Ведро ваше… невыносимо.
АННА: А я пирожки хотела… А он того… Процесс разрушения органики пошёл уже.
СЕМЁН: По всему видно, что вы женщина не простая: Анна Вольфрамовна. И как же здесь-то вы оказались?
АННА: Так ведь любовь.
СЕМЁН: Ну, а как! Любовь! Это – да. И всё же?
АННА: Дедушка мой учёный был. Широко известный в узких кругах. Марк Исаакович. Очень узких. И очень секретных. Вот он папу Вольфрамом и назвал. А папочка – дурень, хоть и Вольфрам Маркович. На последнем уже курсе с запрещёнными книжками попался. «Посадить» не стали, но сослать – сослали. Учителем в деревню. Дедуля вступился. Вот. Мыкался-мыкался папа, царствие ему небесное, да мамочка его и обогрела, не к ночи будь помянута.
СЕМЁН: А вы?
АННА: А я поступила. И целый курс отучилась на мат-мехе.
СЕМЁН: Мат-мехе?!
АННА: А Нафик из армии пришёл. Взял меня. А потом и говорит: или я, или твой институт. Мол, знает, чем там в общагах-то… ну того-этого.
СЕМЁН: И что?
АННА: Любовь!
СЕМЁН: Любовь…
МОТЯ: «Слёзы и сопли», второй канал в двадцать один ноль-ноль. По будням.
СЕМЁН: Но как же пахнет ваше ведро!
АННА: Мотя! Мусорку выкинь!
МОТЯ уходит с ведром за дом.
АННА: А что это мы всё во дворе. Надо стол накрыть. Гость такой. И Нафик скоро придёт. Вы обождите, я быстро.
АННА уходит.
СЕМЁН: А папу вашего как звать-то?
ГЛАФИРА: Нафик… имя такое…
СЕМЁН: Это я понял.
ГЛАФИРА: Нафик Радикович.
СЕМЁН: Нафик Радикович и Анна Вольфрамовна?
ГЛАФИРА: И что?
СЕМЁН: Гремучая смесь.
ГЛАФИРА: Вы что-то против имеете?
СЕМЁН: Характер должно быть у вас боевой. То есть вы – Глафира Нафиковна?
ГЛАФИРА: Не смейтесь! Не смейте смеяться!
СЕМЁН: Да, ну что! Это вас, наверно, в школе дразнили. А в моей практике я привык. Я не первый раз сталкиваюсь с именем Нафик. У нас даже депутат есть с таким именем. А когда я работал в Средней Азии, у меня был кандидат в депутаты Ибай Ибаевич Ибаев. А помощницу его звали вообще – Насрулла Говетдиновна Нафикова.
ГЛАФИРА: И что?
СЕМЁН: Вы не подумайте, я татар уважаю. Татары – они…
ГЛАФИРА: Мы!
СЕМЁН: Вы.
ГЛАФИРА: Да!
СЕМЁН: Многонациональна страна наша. Вот въезжаешь в деревню и сразу понимаешь, русская она или татарская. И не надо флагов, церквей-мечетей. В татарской деревне всё четко-конкретно: ровные заборчики, покрашенные крыши, газоны ухоженные, дорожки там отсыпаны. Гуси такие жирные ходят. Смотреть приятно! А в русскую въедешь: забор завалился, канавы-лужи, грязь, стены облезлые. Коровы грязные бродят, а дороги лепёшками заминированы. Татары —трудяги они.
ГЛАФИРА: Мы. И это правда! Отец опять поздно с работы придёт.
Мимо полустанка проходит скоростной поезд. Конечно, если он здесь и остановится, то лишь по причине нестандартной, или экстренной. Один шанс из тысячи. В окнах – скучающие лица. Не брезгливые, не равнодушные, а вот именно – надоело одно и тоже.
Из блога ГЛАФИРЫ
@Gla_Best_Fira
«В приёмной в управлении появились попугайчики. Неразлучники Фишера. Не знаю, кто такой Фишер, такая порода просто. Бывают ещё масковые неразлучники – с черными головками, розовощекие – с розовыми пёрышками на голове, как щечки. А в управление купили неразлучников Фишера.
Маленькие такие, ладненькие. Сами зелёные, головушки жёлто-оранжевые, красные клювики. Чудо! Такие они нездешние! Из другого какого-то мира! Из параллельной вселенной! Нереальные просто!
Одинаковые. Но самочка, сказали, та, которая покрупнее. Сидят вместе всегда, головками вертят, щебечут чего-то по-своему – по-попугайскому. Неразлучниками их прозвали за то, что они жить не могут друг без друга. Если один вдруг умрёт, ну или погибнет как-то, то и второй попугай-неразлучник умрёт тоже. Как это красиво! Как это трогает, до слёз прямо.
Мы ходим с девчонками смотреть на них почти каждый день. Секретарша тёть Лена гоняет нас даже, если много придёт сразу. Я приношу им яблочко или морковку, они это страсть как любят.
Я могу смотреть на них часами, наверно. Кто бы ещё разрешил…
Я просила у папы в детстве питомца, сказал – баловство. А попугаи – они из другой жизни, красивой, большой! Из той, что за окнами спальных вагонов. Скорые поезда у нас не останавливаются, но ход замедляют. Там, за окнами, другие люди. Мне кажется, они все красивые и счастливые.
Я хоть и живу у железной дороги, еще ни разу не ездила на поезде: вот так, чтобы в спальном вагоне! Лишь однажды папа нас с Мотей катал на маневровом. Мы ещё мелкие были…
Неразлучники! Какие они всё-таки! Бывает так у людей?
Я верю: бывает! Я смотрю на моих родителей и верю.
Будет ли у нас с Мотей так?
#моймотя #неразлучникифишера #любовьнавсегда».
Сцена 2-ая
Дом КАТЮХИ стоит в тупике на краю деревухи. С одной стороны – удобно: нет лишних глаз, нет ушей ненужных. С другой стороны – если идёшь оттуда, сразу понятно от кого именно. Надо быть осторожными.
В комнате наглухо задёрнуты шторы, приглушенный свет горит. В кровати лежит НАФИК, одежда его сложена на стуле, что стоит рядом. Одежда сложена аккуратно, стопочкой – как в армии. Входит КАТЮХА, на ней халатик, видно, что накинула наспех. В руках у неё сковородка, над которой идёт парок от горячей еды. Она ставит её на стол, где уже сервировано на двоих.
КАТЮХА: Вздремнул? Поешь горяченького.
НАФИК: Поешь! Куда поешь? Я ж домой иду. Там опять – садись ужинать! Вон уже брюхо какое!
