скачать книгу бесплатно
Почти весь Бугор выгорел ещё в первые недели после того, как мир глюкнул, но несколько верхних улиц местным удалось отстоять, и вот уже третий месяц они под предводительством Виктора Андреевича держали круговую оборону в своём маленьком анклаве. Дважды на них нападали дикие зомби из-за Верхней речки, со стороны «деревяшек», а от телевышки – периодически наведывались разные странные сущности – то грозовики, то мелкие серые смерчики, то вывальни – что-то типа деревянных осьминогов… Керосин, главным образом, и нужен был для борьбы с этой нечистью: мужики собрали три самодельных огнемёта, для которых нужна была горючка.
Сразу отправляться домой уставшему Тимофею было не с руки. Это километров семь, а по Городу такой поход теперь мог встать и в пару суток. Поэтому, когда Виктор Андреевич пригласил переночевать к себе, смысла отказываться не было. Тем более, что тот насчёт баньки намекал.
***
Особняк был хозяйский: кирпичный двухэтажный, да ещё и с застеклённой мансардой. На фоне большинства стандартных приземистых брусовых домиков он выглядел почти дворцом. Раньше Виктор Андреевич был директором дорожного ремонтно-строительного участка в Перевальном, а после «сдвига» внезапно оказался безработным, поскольку Перевальный исчез вместе со всей остальной страной, миром, вселенной… Хорошо ещё, что в тот день он ночевал дома. А впрочем, совершенно неизвестно – хорошо ли.
Через час они, прихватив ещё Валентина, сидели на обжигающем полке, греясь и выгоняя токсины со шлаками, а ещё через час, после трёх заходов, утомлённые походом и разморённые берёзовым жаром, расположились за большим деревянным столом в шикарной комнатке-предбаннике.
Стол по нынешним временам был богатый: квашенная капуста с мороженой брусникой, солёные огурчики и помидоры, рассыпчатая картошечка, котлеты не из шугликов, а из настоящей свинины, бутыль с первачом.
Засиделись далеко за полночь.
– Вот скажи мне, Фит! Ты ведь тёртый парень, проводник, наверняка понимаешь во всей этой хери поболе нас… За что это всё на нашу голову? – Язык Валентина быстро захмелел, но глаза его смотрели совершенно трезво, яростно. – Это ведь не может быть божьим наказанием! Столько невинных загублено… Инопланетники? Но смысл, смыс-сл? Столько невинных! Инга… – он скрипнул зубами и шарахнул кулаком по столу. – Гады!
Тимофей долго молчал, потом махнул Виктору Андреевичу: наливай. Напиваться не хотелось, он вообще не особо любил это дело. Но сейчас – выпить нужно было. Он знал, что Валентин потерял жену с дочкой, причём совершенно немыслимым образом: однажды вечером легли спать и всё было нормально, а утром их просто не оказалось в постелях. Лишь примятые простыни…
Молча, не чокаясь, опрокинули по стопке.
– Я думаю, – наконец глухо проговорил Тимофей, – что всё происходит не просто так… Бог, не бог… Не знаю. Но многое получается вроде как – по заслугам. Валя, ты прости, я не имею в виду тебя, но… У нас там, на сороковых, с какого здания началось? С первой общаги. Ведь самый поганый дом был! Пьянь, наркоши, бичарня какая-то. Он и в прошлые-то времена выглядел как после войны… Окна повыхлестаны, двери не закрываются, грязь, вонь! Может, там среди этого скотства и нормальные люди тоже жили, но… Поплатились – все. Опять же – кого Город сожрал первыми? Нариков, жульё, полицию, учителей, врачей… С Администрацией – война… Что их всех объединяет? А ведь это те, кто сильнее всех доставал людей. Или не оправдывал ожиданий… Только Город особо не разбирается, чаще всего гребёт под одну гребёнку… Знаешь, как оно бывает: спроси тут у вас, к примеру, на Бугре – какого вы мнения о полиции. «Да все менты – козлы!» Но ведь хватало же там и нормальных ребят! Но по фигу, какому-нибудь дяде Пете, ему только пулемёт в руки дай! Вот и Город так же… Он впитывает нашу ненависть, наши страхи и машет саблей… Но и наши надежды, нашу уверенность он тоже иногда слышит! Редко, к сожалению. С врачами-учителями – вон как оно избирательно вышло! Климчук и раньше уважали, так и теперь на руках чуть не носят: ведь крутейший лекарь, факт. А началось всё… Мне иногда кажется, что нам всем однажды стало слишком наплевать друг на друга, на Город. Вот он и кинул нам ответку.
– Ну ты и толкнул! Так сразу и не разберёшься. Андреич, налей по последней, что-то уплываю я… Устал.
Выпили ещё по чуть-чуть, закусили хрустящей капусткой. Виктор Андреевич помотал головой:
– Знаешь… Что-то очень правильное ты сказал. Но. А дети? Как же дети? Помнишь, ту дискотеку сентябрьскую? Семьдесят пацанов, девчонок – молодых, полных сил, веселья… В пыль! А эпидемии эти жуткие! Ведь совсем крохи умирали, десятками… Господи! Ведь это же… Чёрт, я не могу! – он налил себе полстакана, забыв про остальных, залпом выпил.
Обычно он казался моложе своих пятидесяти пяти, но сейчас как-то резко постарел, обозначились морщины, прядь, прикрывающая лысину, засеребрилась сединой. Тимофей бессильно смотрел, как по его небритой сизой щеке катится одинокая слеза.
«Деток – да – жалко до слёз. Случившееся – не просто ужасно, это какое-то кошмарное адское зло, явившееся во всём своём изуверском обличье! Но… Мы как бы жалеем детей. А любили ли мы их? Не они ли – «наркоманы и бездельники» и «вертихвостки малолетние»? Переполняла ли любовь родителя, вызванного в технарь воспитывать своего великовозрастного «дебила»? А уж сколько умиления пробуждал по ночам орущий где-то у соседей младенец…»
Вслух он ничего не сказал.
– Ладно Андреич. Пора спать. Тебе завтра рулить, мне – в поход…
Глава 8. Следуя зову
Тревожная весть
В начале декабря остатки интернета всё-таки накрылись. Что ж… К тому шло.
Иногда думалось, что всё, в принципе, нормально. Ну да, мир «сдвинулся», стал странным и опасным, но… Оказалось, что и в таком мире можно жить! Остались нормальные человеческие дела: кто-то что-то мастерил и ремонтировал, кто-то добывал еду или сражался с тварями, кто-то лечил людей. Даже дети рождались!
Однако новые твари становились всё более странными, аномалии – всё более безумными и смертоносными. В районе Малого Мыса кусок мира просто исчез. Фит был там: рельсы от старого бетонного завода, пески, скала – всё обрывалось в странное ничто. Он пытался рассмотреть в бинокль дно провала. Без толку. Пустота. Неба над разрывом пространства тоже не было. Только противоположная сторона метрах в трёхстах, как на ладони…
На Левом после нескольких нашествий курочи, превратившей полгорода в жутковатые пустыри, где среди гор мусора всё ещё ползали и кувыркались уцелевшие куски бетонных плит и панелей, заселённая область заметно сократилась – осталось несколько кварталов на «сороковых» с крепостью Четыре-восемь в центре, держался пока Бугор… Придумать больший бред, чем войну между районами, сейчас, когда и так каждый человек на счету, было невозможно! Но на Правом как-то умудрились. О, люди умеют найти повод для склоки!
Насколько Фит смог разобраться, читая ругань в форумах, враждовали группировки под управлением двух бывших депутатов гордумы и по совместительству – крупных местных бизнесменов. Мэра «сожрали» в первые же недели, потом развели вселенский холивар в сети, а вскоре бойня выплеснулась и в реал. Хорошо – Врезка оставалась нейтральной, вцепившись в свой плацдарм между плотиной и тем местом, где когда-то стоял храм…
***
Ближе к Новому году Фит получил тревожную весточку от Лены. К сожалению, ничего толком было не понять, сообщение прошло через пятые руки: кто-то с оказией передал на Врезку, оттуда звякнули на эту сторону, а с мысовскими Фит пересёкся случайно во время одной из заявок. «А, чуть не забыл! Тебя же с Правого спрашивали. Какая-то подруга просила передать, что с каким-то Лёшей что-то случилось…»
Он пытался прояснить ситуацию, даже специально потратил два дня, чтобы пробраться через смертельно опасные курочные поля на Мыс, но ничего так и не разузнал.
Дорога через ГЭС давно стала непроходимой: после того лихого ночного вояжа Фита военные ещё неделю по ночам гоняли туда-сюда бээмпэшку, но потом то ли солярка закончилась, то ли сломалась машинка… А вскоре произошла феерическая битва «трансформеров», когда два огромных жёлто-голубых козловых крана внезапно воспылали взаимной ненавистью и за несколько дней разнесли друг друга в хлам, превратив гребень плотины в завалы шевелящихся кромсающих всё вокруг обломков металлоконструкций, хлещущих распушённых ржавых тросов, ползучих искрящих кабелей. Соваться туда и сразу было безумием, а потом в этом оазисе металлических джунглей во множестве расплодились напруги…
«Но нельзя же просто сидеть?!!»
Через пару дней он заглянул в гости к Викторычу: навести справки о проводниках по Приречью.
***
Хозяин настрогал мороженной сохатины, поставил плошки с маканиной и уксусом, Фит тем временем капнул по рюмочкам.
– Прям как буржуи! Строганина, водочка настоящая! Где добыл-то?
– Зверя?
– Водку, блин!
– Парнишки со Школьной в провал на горе лазили. Где тридцатый был, ага… Прикинь – пять рюкзаков добра вытащили. Я у них три пузыря выменял и масла растительного четыре литра. Целую четвертину лосиную отдал.
– Мясо – дело наживное. А вот масло – редкость!
– Ну да. К празднику, удачно.
Выпили, закусили тающими во рту солёно-перчёными лепестками тёмного, почти фиолетового мяса.
Разговор лился неспешно, Фит наслаждался покоем и полузабытым ощущением домашнего очага.
Через полчаса на кухню заглянула Александра:
– Дядя Фит! Проводишь меня на Школьную завтра?
– Не вопрос. Очки тёмные есть? Вокруг Креста сверкуны в последнее время что-то зачастили… Может, строганинки всё-таки, а?
– Да ну вас! Сидят, уже килограмм сырого мяса умяли, хоть бы хны. Туземцы!
– Поговори ещё! Что б понимала… – добродушно рыкнул Викторыч. – Тоже мне, поколение Пепси… Тим, вот скажи мне: можно сахар на такую дурь переводить? Он и так на вес золота!
– Ничего ты, папка, не понимаешь. Мир спасёт красота, а не бражка! Люди всегда будут стремиться хорошо выглядеть!
– Не люди, а женщины… Вы ж, ёк-макарёк, инопланетяне!
– Эй, эй – вы о чём вообще? Какой сахар, какая красота? – Фит с недоумением переводил взгляд с Викторыча на Саньку.
– Ты подумай: на дворе конец света, а эта подруга косметический салон замутила! Шугаринг-фигаринг, выпрямление волос…
– Ага. Шугаринг. Что-то про сахар. И это что?
– Так эта… Депиляция! Сиропом волосы склеивают и выдёргивают, откуда ни попадя!
– Эпиляция! И не сиропом, а пастой специальной!
Викторыч только махнул рукой: хрен редьки не слаще. Саша показала язык и, мотнув веером светлых волос, удалилась.
Прерванный разговор продолжился:
– Тим, послушай. Я всё понимаю, дружба – дело святое. Но какие варианты? На Правый адекватных ходов – нет! Просто – нет! На реке – туманники. Удрать от них – нереально, даже на моторе. Бурундуки уханские – и те с лодок рыбалить перестали, а уж они-то… На море – до сих пор лёд толком встать не может, ломает его каждый божий день. И это не считая всякой белой нечисти, смерчиков, этих… дед-морозов. Остаётся плотина. Наверх соваться – ну это совсем без башки быть. Единственный вариант – попытаться понизу до машзала добраться. Но там альпинистская подготовка необходима, снаряга. Через лотки водосбросов как корячиться? Кошки какие-нибудь нужны… Да и там никаких ведь гарантий: снизу туманник не достанет, так напруга сверху свалится. Ещё хвосты эти железные свисают… Что о них известно? Шевелятся, светятся по ночам…
– Должен быть ход внутри плотины. Я с утра дошёл до библиотеки, полистал книжки. Конкретно по нашей станции чертежей не нашёл, но вообще внутри полагаются галереи по всей высоте плотины для дренажа и контроля протечек.
– Вот скажи мне: если снаружи такая засада, почему внутри должно быть проще? Гэсовские почему там не ходят? Если бы была тропка, так…
– Дружище. Да я ж всё понимаю не хуже тебя! Согласен, нет дороги. Но снаружи я хотя бы точно в этом уверен. А внутри – нужно убедиться. ГЭС же работает! В общем, ты меня не отговаривай, я два дня думал, решил. Наливай на посошок, да пойду спать. Поспрошаешь среди своих завтра, ага?
– Не поздно? Останешься, может?
– … Пойду. Са-ань, слышишь? Завтра к одиннадцати чтобы была как штык!
Выйдя из подъезда, он внимательно осмотрелся. Уже почти стемнело, но идти было действительно недалеко: вдоль улицы метров двести, потом по лестнице вниз – и дома.
Он прошёл половину дороги, когда из подвального окошка ближней пятины выбралось и довольно шустро заковыляло к нему что-то серое, размером с кошку. Он мгновенно вскинул ружьё, через прорезь прицела присмотрелся.
Медвежонок. Детская игрушка, маленькая, лохматая, глазки – чёрные пуговки. Раскинул лапки, топает на задних. Как будто обниматься идёт. Ближе, ближе…
– Кыш! Пшёл, говорю! – прошипел Тимофей.
Подпустив странное создание метров на пять, он нажал на спуск. Дробь два нуля буквально порвала тварь в клочья. Обрывки серой лохматой ткани и вату разбросало по снегу.
Он снова огляделся, прислушался. Переломил ружьё, заменил патрон. Вздохнул. Ему не нравилось убивать таких тварей. Вообще не факт, что они чем-то опасны. Это не злобный мутно-волк, не зомби, не черепан… Всего лишь плюшевый мишка! Но пустой риск был непозволительной роскошью.
Рыбак
Всё-таки удалось договориться с Рыбаком – тоже проводником, который специализировался по Приречью и мог провести нижней дорогой до плотины.
Четыре месяца назад показалось бы дикостью спрашивать дорогу до ГЭС, до моста или на Лысую гору. Вот же всё – в пределах прямой видимости! Но сейчас пройти два-три километра в любую сторону от площади и остаться при этом в живых мог далеко не каждый…
Встретились возле Тимофеевой старой стоянки.
– Здорово. Наслышан. – Рыбак оказался чернявым худым дядькой в зелёном армейском бушлате старого образца, в солдатских же ватных штанах и в высоких трактористских сапогах-бахилах. – Готов? Рюкзачок-то у тебя нехилый…
Фит собирался основательно, килограмм пятнадцать верных в свой станкач закинул. У самого Рыбака на спине висела лишь полупустая солдатская котомка.
– Помешает?
– Посмотрим. Будет одно местечко нехорошее. Знаешь, где отвалы из тоннеля? Вот как подойдём туда, ты его скинь на всякий случай, в руке неси. Каркас – алюминиевый?
– Титановый. Из лыжных палок, Горыныч сварил.
– Богато. Но – про титан не знаю. А вот железо каменюки чуют. Ну, посмотрим. Так, что ещё… Носки запасные есть? Футболка какая… В целлофан запихай, и за пазуху. Есть вероятность, что купаться придётся, а придавливает сегодня знатно. Не смотрел градусы?
– Да вроде не особо, что-то в районе тридцати двух.
– Там влажно и низина. Будет зябко. Ветер бы ещё не поднялся… Ну, в путь. По дороге не пойдём. До поворота сегодня вообще-то безопасно, но вот дальше, возле Севера, какая-то засада новая, не разобрался ещё. На всякий случай крюк до Разрыва сделаем, потом – к берегу и там, по свалкам двинем.
– Я туда месяца полтора назад ходил – бетонники одолели, еле ноги унёс. Через пески.
– А, да, песочек они любят. Но сейчас холодно, они тормозные, не так страшно.
Пройдя вдоль Разрыва почти до самого берега, они залегли у старой железной дороги, что шла от сгоревшего бетонного завода.
Фит помнил, как он горел. Это произошло давным-давно, то ли в конце семидесятых, то ли в начале восьмидесятых. Как-то вечером он заглянул в спальню родителей и увидел в окне огромное огненное зарево, а под ним – море синих мигающих огней от десятков пожарных машин. К утру от самого высокого здания в городе осталась лишь пара закопчённых этажей.
Его всегда удивляло: что там могло гореть с такой страшной силой? Шифер на металлическом каркасе, на этажах – цемент, бетон, мешалки, механизмы… От дома до завода было не меньше полукилометра, но огонь был столь силён, что в комнате при желании можно было читать!
Сейчас ему, лежащему носом в снег, почему-то казалось, что с того пожара и началось всё это светопреставление.
«Неизвестно, может ли это воспоминание как-то спровоцировать Город. Лучше – убрать!»
Он мысленно мотнул головой, и мысли ушли, растворились. Осталось лишь пустое открытое сознание, вбирающее в себя вибрации окружающего мира: запахи, звуки, образы… Умение избавляться от ненужных мыслей по мнению Фита было самым ценным приобретением по нынешним временам. А когда идёшь за проводником, оно ещё важнее, ибо тот чётко представляет, что и когда следует думать, а ты ненужной мыслью можешь полностью всё испортить и навлечь беду на обоих.
Бесконечное ожидание… Если проводник говорит лежать, значит нужно лежать. Рыбак неделями, месяцами оттачивал чутьё, умение видеть знаки, следы, предвестники… Причём именно в этих местах. Кажется – вон она Кедровая, Стадион, Площадь, рукой подать. Но здесь – Приречье, – и уже совсем другая страна. Незнакомая, а следовательно опасная втройне.
– Ждём ветерка. Нам по сугробам до обрыва метров триста. Как подует – смотри внимательно, здесь встречаются «тягуны» и «морозильники» – аномалии, по позёмке их видно, она как бы «приседает». Ну а снежники и по городу ходят, сам знаешь, что с ними делать.
Ветра не было, как назло. Фит снарядился как подобает: унты, тёплая куртка с меховым воротником и капюшоном. Лежать в снегу можно было и полдня. Но тогда они проваландаются до сумерек, а этого очень не хотелось. Всё же у ГЭС желательно было оказаться засветло.
Наконец слегка замело. Рыбак осмотрелся, махнул рукой:
– Вроде чисто. Пойдём.
Идти, утопая по пояс в снегу, – непростая задача, а когда нужно обходить стороной всякие сомнительные места и каждым шагом ощупывать что там под ногой…
Было время, когда Тимофей с приятелем Андрюхой увлекались этим странным занятием: ходьбой по снежной целине. Каждую зиму, если морозы позволяли, разок в неделю выбирались куда-нибудь за город в местечко поинтересней и – по сугробам километр-другой! Продираешься, жарко, клубы пара изо рта, а вокруг красота – феерическая, солнце слепит, отражаясь в миллионах снежных пылинок… Да и зарядочка – та ещё! Даже название придумали умное – «страйдинг». Жаль, заглохло как-то увлечение…
– Снежник, справа!
Взгляд метнулся в сторону: точно, небольшая кучка шевелится, стягивает снежок. Он осмотрелся по сторонам – других вроде не видно. Снял рукавицу, достал камушек из кармана, в котором лежала специальная горсть щебня.
– Маленький, грохнем?
– Давай.
Фит отступил на два шага назад – чтобы падать на уже проверенную поверхность, прицелился, метнул камень и рухнул ничком, укрывая лицо и руки в снегу.
Куча на секунду замерла, потом налилась синим и рванула! Снежный столб с характерным «пф-ф-ф» взлетел метров на десять, а во все стороны волной ударило кольцо обжигающе-ледяного воздуха вперемешку с мелкими секущими льдинками и снежной крупой.
