Мой персональный ад

Вот поэтому я не имею дел с женщинами, черт побери! Мы с ней чисто из-за стечений обстоятельств, но мой мозг уже просверлен.

Сбоку где-то хлопает дверь, а затем громкий голос объявляет:

– Чернова ко мне!

Элла впивается в меня ненавидящим взглядом и ядовито цедит:

– Видишь, папочка уже о тебе позаботился.

Это не папочка, а моя фамилия. Но какой смысл ее переубеждать? В ее картине мира абсолютная несправедливость, что мир делится на богатых и бедных. Только не моя вина в том, что я родился в такой семье. И, всегда стоит помнить, что у всех свои скелеты в шкафу.

Глава 16

Элла

Это просто КАТАСТРОФА.

Я в кутузке. В ЧЕРТОВОЙ КУТУЗКЕ.

Отличный вечер, правда? Воскресенье, между прочим. Я должна была сидеть дома, в пижаме, учить лекции и пить чай с мятой! А не… тут!

Если это дойдет до университета – все. Бюджет улетит, как фантик на ветру. Попрут, как нагадившую кошку. А платную основу оплачивать нечем, у нас и так каждый рубль на счету.

Да, я паникую. Сильно. Знаете, что еще? У меня абсолютно нет морального ресурса сейчас делать вид, будто все нормально.

Для этих мажоров, как Чернов и его тупорылых дружков, нелегальные гонки – это игра. Пустяк. Веселуха. Адреналинчик.

А для меня – РЕАЛЬНО КОНЕЦ.

Я зло пыхчу, пытаясь принять удобное положение у стены. Решетка давит, обшарпанные стены давят, а от запаха здесь хочется повеситься.

И тут… открывается дверь.

Внутрь заводят несколько женщин.

И я понимаю – веселуха только начинается.

Полицейский сухо бросает:

– Заходим, дамочки. Не стесняемся, располагаемся.

Одна из женщин, лет под сорок, в красных лаковых сапогах, с черными, как смоль, волосами, выпячивает грудь и с вызовом кидает:

– Лейтенантик, сейчас сюда придет мой адвокат и всю вашу шарашкину контору раком поставит.

Полицейский флегматично отвечает:

– Гражданка Коваленко, мне это воспринимать как угрозу?

Та фыркает, кидает на меня прищуренный взгляд и, выгнув бровь, с деланным удивлением спрашивает:

– А ты кто такая? Не помню тебя на наших участках…

Эм-м, что, простите? Какие еще участки?

У меня глаза, кажется, реально становятся размером с блюдце. Они что, решили, что я… из их тусовки?

Полицейский помогает «расставить акценты»:

– Гражданка Серебрянская задержана на нелегальных гонках.

Женщина с сапогами хмыкает и смеривает меня с ног до головы придирчивым взглядом.

– Ну мордашка ничего такая. И фигурка ладненькая, – заявляет и подмигивает. – Если нужна работа – обращайся.

Нервный смешок вырывается сам по себе:

– Спасибо, пока учусь.

– У нас тоже многие «учатся», – хмыкает она. – А потом бросают. К нам идут. Деньги реальные.

Просто охренеть.

Я сжимаю кулаки. Глубоко вдыхаю. Не закричать бы, не разреветься. Меня только что проститутка завербовать пыталась. Неужели я настолько выгляжу отчаянной?

Одна из дверей вдруг открывается. И на пороге появляется Чернов. Улыбаться он, конечно, не улыбается – слишком пафосен для этого. Но выражение лица у него… чертовски спокойное.

Рядом с ним – мужчина лет сорока. С животом и при галстуке. Начальник, без вариантов.

– Ты отцу привет передавай, – говорит, хлопая Макса по плечу, как будто тот – его названный сын.

– Конечно, – отвечает Макс, кивнув. – Так что насчет… – начинает он, но мужчина перебивает.

– Ах, точно. Девушка.

Начальник оборачивается к одному из полицейских и приказывает:

– Смирнов, выпусти девушку, которая с Черновым приехала.

Смирнов, тот самый, что меня оформлял, подходит к решетке, и кивает:

– Серебрянская, на выход.

Я отхожу от стены, чувствуя, как на мне висят взгляды. Проституток. Бомжа. И – Чернова.

И мне хочется, черт побери, провалиться сквозь землю. Но я расправляю плечи, поднимаю голову и выхожу.

Без слов. Без взгляда в сторону Макса.

Потому что если я сейчас на него посмотрю – меня упекут обратно за решетку. Глаза бы выцарапывать этому гаденышу! Я на грани нервного срыва, а ему все море по колено!

Макс забирает у дежурного свои вещи. Айфон, ключи и еще что-то. Я забираю кошелек. Из вещей у меня был только он и мобильник, который забрала Ростова. В конце концов, я вышла на легке. В магазин и обратно домой.

Выходим из участка. Уже успело потемнеть. Время, должно быть, к десяти. Воздух плотный, влажный, только дождь прошел.

– Вот, видишь, – говорит Чернов с ленивым самодовольством. – Я же сказал, что все разрулю.

Я оборачиваюсь на него, и злость разлетается по венам, как огонь по бензину.

– Я очень счастлива, – отрезаю резко. – А была бы еще счастливее, если бы ты оставил меня в покое.

Он фыркает, будто мои слова – полная глупость.

– Серебрянская, – тянет, – мы с тобой уже плотно связаны. Ты – мой секретарь.

Господи, тут разговаривать бесполезно. Видимо, я должна ноги целовать Чернову за то, что он меня вытащил.

Я осматриваюсь. Вокруг – темнота, какие-то пустые улицы, редкие огни. Черта с два я тут что-то найду.

Прекрасно. Просто идеально. Я в каком-то богом забытом месте без телефона.

– Можешь, пожалуйста, вызвать мне такси? – поворачиваюсь к парню.

Макс развязно усмехается и с присущей ему дерзостью бросает:

– Я твое такси на сегодня, Серебрянская, – подмигивает. – Специальный рейс. Только для красивых блондиночек.

Он достает ключи из заднего кармана штанов и нажимает на кнопку. Где-то в темноте мигает его машина – черная, глянцевая и быстрая. Разумеется, его тачку уже доставили. А почему ковровую дорожку не постелили, пока он выходил?

Садимся в машину. Чернов – за руль. Я – на переднее сиденье, пристегиваюсь и устало откидываюсь на сиденье.

В салоне тихо. Только двигатель гудит мягко, уверенно.

Мы едем молча.

И вдруг я понимаю: это странная, напряженная тишина. Неуютная. Словно слова в этой машине разрежены, как воздух в горах – и стоит только вдохнуть глубже, как задохнешься.

Когда уже подъезжаем к моему дому, я нарушаю молчание:

– Останови, пожалуйста, у магазина. Он должен работать еще минут пятнадцать.

Макс бросает на меня удивленный взгляд.

– Ночью? – выгибает бровь.

И тут я вскипаю:

– А когда еще, по-твоему?! Я, вообще-то, вышла из магазина, когда твои дебильные дружки затащили меня в машину!

Слова срываются с губ, как пули. Я устала. Я зла. Я просто хочу домой.

Чернов мрачнеет. Хмурит брови, но ничего не говорит. Только коротко кивает.

– Ладно, – бурчит. – Завезу.

Машина мягко поворачивает направо, в сторону супермаркета.

Глава 17

Элла

Супермаркет светится как спасательный маяк на фоне ночной темноты. Я влетаю внутрь с нервной решимостью. Беру корзину, стараясь не обращать внимания на того, кто тянется за мной, точно хвост.

Списочек у меня простой: молоко, яйца, макароны, хлеб. Пара йогуртов. Сметана по акции, если повезет.

Денег, которые я заработала у мамы, и которые она оставила утром, почти не осталось. Часть я потратила на продукты, которые, должно быть, остались валяться на улице, пока их кто не подобрал. Поэтому гастрономический тур я себе попросту не могу позволить.

Но, разумеется, у Чернова – другой взгляд на жизнь.

Я еще не успела доложить йогурт, как он беззастенчиво бросает в мою корзину упаковку какого-то дорогущего французского сыра, потом копченый окорок, что-то в золотистой фольге.

– Эй! – останавливаю его и резко поворачиваюсь. – Я это покупать не буду!

Макс только смотрит с ленивой ухмылкой:

– Успокойся, Серебрянская. Я себе.

– Тогда возьми себе другую корзину! – бурчу, уже чувствуя, как начинает дергаться глаз.

Гаденыш хмыкает, как будто его это только забавляет, и… забирает у меня корзину.

– Э-э-эй! – возмущаюсь, но он уже пошел дальше, как будто так и должно быть.

Скрипя зубами, хватаю новую корзину и иду за молоком и творогом. Не хватало, чтобы он еще и меня кормил.

Подходим к кассе почти одновременно. Я выкладываю свои продукты, он – свои. Но, конечно, Чернов не был бы Черновым, если бы не влез даже сюда. Оттесняет меня плечом и говорит кассиру с той самой самоуверенной полуулыбкой:

– Все вместе посчитайте.

– Не нужно, – резко произношу, пытаясь вернуть хотя бы каплю контроля.

Он закатывает глаза.

Продавщица, женщина лет сорока с уставшими глазами, без слов начинает пробивать все.

– Я сказала – не нужно! – шепчу ему зло, но козлина даже не смотрит.

Я лезу в сумочку за кошельком, но в ту же секунду слышу писк терминала.

Чернов уже расплатился. Картой, конечно. Взял пакеты, сложил туда все, не разделяя, и спокойно пошел к выходу. Чисто на чиле на расслабоне.

– Офигеть… – бурчу себе под нос и с шумом застегиваю сумочку.

Приходится плестись за ним. У багажника останавливается, открывает и аккуратно ставит пакеты внутрь.

Я не выдерживаю.

– Зачем ты заплатил?

– Просто, – хмыкает, даже не поворачивая головы.

Ага, «просто». Очередная уловка, зуб даю!

– Я в твоих подачках не нуждаюсь, Чернов! – в голосе ярость, раздражение и капля отчаяния, которую я стараюсь не выдать.

– Это просто любезность, Серебрянская.

Ага, пусть эти сказки для бедных другим рассказывает. С трудом удерживаю нервный смешок, но он все равно срывается с губ – короткий и колючий.

– На бюджетные деньги? – ядовито бросаю. – Или вы в своих хоромах на зарплату депутата живете?

Макс медленно закрывает багажник. Оборачивается. Его лицо – каменное. Ни улыбки, ни насмешки, а в голосе сплошной лед.

– Ты хочешь в чем-то обвинить меня? Или моего отца?

Судорожно сглатываю. Слова застревают в горле. Я не боюсь. Нет. Просто… знаю, что если сейчас скажу хоть слово – это будет война. А я устала.

Молча его обхожу, открываю пассажирскую дверь и сажусь в машину. Чернов – следом. Мы едем к моему дому в полной тишине.

И как так получается, что с этим дьяволом меня сталкивает судьба? Или это череда случайностей?

Еще и эти подкаты… Ну правда, что Чернов нашел во мне? В серой мышке?

Только вызов. Ему неинтересна я, мои чувства, мои мысли. Просто банальный спортивный интерес, как бы не было обидно это признавать.

Подъехав к подъезду, Чернов глушит мотор машины, и я почти кидаюсь к ручке двери, но… Макс не спешит.

Наоборот, он делает то самое свое движение – чуть наклоняет голову, как хищная птица, и, конечно же, ухмыляется.

– Между прочим, Серебрянская, я тебя вытащил, – лениво бросает. – Эти придурки могли туда любую дуру потащить. А вот увез тебя, хорошую девочку, – я. Спасибо не хочешь сказать?

Я закатываю глаза. Улыбаюсь. Нарочно фальшиво и приторно-сладко.

– Спасибо, благодетель ты мой. Земной ты наш ангел.

Макс наглеет еще сильнее. Улыбка превращается в кривую ухмылку.

– А я благодарность натурой принимаю, – кидает с той же легкой дерзостью.

Серьезно? После всего? Он снова подкатывает? Воистину, кобелиная натура.

Заметив мою реакцию, тут же добавляет, наклоняясь ближе:

– Поцелуй на ночь? Так, чисто символически.

– Мне пора, – резко отрезаю. – Если мама вернулась…

– Черт! – перебивает, выгибая бровь. – Тебе сколько лет, Серебрянская? Или у тебя комендантский час?

Да что он вообще может знать!

– Просто моя мама переживает за меня! – выпаливаю слишком резко. – Ей не все равно, понятно?!

Как только слова вырываются – сразу хочется их забрать назад.

Конечно, это звучит как камень в его огород. Очень подлая подковырка.

Слишком… личное. Слишком честно.

Стыдливо отвожу глаза, приоткрываю уже рот, чтобы извиниться, но Макс фыркает:

– Вот и будешь с мамой жить до старости. Как старая дева. С кошками.

– Макс, я не хотела… – начинаю лепетать, но он уже рывком открывает дверь и вылезает из машины.

И я тоже – не могу остаться в этом салоне, где воздух начал жечь кожу.

Хлопаю дверью. И тут…

– Элла?

Замираю, точно каменное изваяние.

О, черт! Мама.

Глава 18

Элла

В глазах паника. Нет, не просто паника – АПОКАЛИПСИС.

Мама.

Краем глаза вижу, что стоит у подъезда. С сумкой через плечо, в куртке, чуть растрепанная – только что с работы. Уставшая. Тревожная.

Проклятье. Почему именно сейчас?

Еще минута – и мы бы разминулись. Но у судьбы, как всегда, отвратительное чувство юмора.

Медленно поворачиваюсь, натягивая на лицо самую фальшивую улыбку из всех возможных:

– Мамуль! Привет! А мы тут это, м-м-м…

Не успеваю выдумать хоть что-то внятное, как влезает Чернов.

– Доброй ночи, – говорит, делая вежливую морду. – Я Эллу подвез. Смотрю – такая хрупкая девушка и пакеты тащит. Не мог пройти мимо.

Ни дать ни взять – добрый самаритянин!

Мама недоверчиво вздергивает бровь. И смотрит на него, точно следователь на преступника. Слегка щурится, изучая Чернова взглядом с головы до пят.

– Магазин? – спрашивает, глядя уже на меня. – А почему так поздно?

– Мамуль, – нервно тараторю, натужно улыбаясь. – Целый день писала лабораторки. Когда очнулась – уже темень на дворе. Вот и сбегала быстро… А Чер… – неловко откашливаюсь. – Макс помог и подвез меня.

Мама хмурится. Не сердито, а как-то… устало. С горечью. А затем вздыхает.

– Эллочка… Ну что ж ты так. Совсем с этой учебой света белого не видишь.

Я уже почти расслабляюсь, но тут Чернов, как назло, хмыкает.

Судя по звуку – с ехидцей.

Я моментально наступаю кретину на ногу. Не сильно, но достаточно, чтобы вздрогнул, дернулся и зыркнул на меня с укором.

Макс открывает багажник и достает пакеты. Мама машинально делает шаг вперед и замирает, увидев, сколько он вытаскивает.

– Ох… – удивленно выдыхает, – что ж ты там такого набрала?

– И я тоже удивился, – спокойно бросает Чернов. – Вот и решил помочь.

Пожимаю плечами, делая невинное лицо:

– Да так… Всего понемножку.

– Ну, куда нести?

– Пошлите за мной, – отзывается мама, и я замечаю, как она все еще косится на парня, будто не может понять, шутка это или нет.

А я иду рядом, делая вид, что все в порядке. Так и должно быть. Ничего необычного.

Я уже почти выдыхаю, когда, зайдя в лифт, мама вдруг резко поворачивается ко мне и спрашивает:

– Кстати… А почему ты трубку не берешь? Полдня тебе звоню-звоню – и без толку, – добавляет спокойно, но в голосе уже проскальзывает тревога.

Вот он. Крах моей жалкой лжи.

Телефон. Проклятый телефон, который все это время валяется в бардачке у Соколовского. И я, естественно, не слышала ни одного звонка.

Если мама узнает, что меня похитили… что я была на гонках… что вмешался Чернов… Да она на уши поднимет весь город, включая его отца! С работы вылетит – без вариантов. И тогда все. Конец.

На что жить? За какие шиши выплачивать ипотеку?

Нет. Нельзя.

– Мамуль… он в другой комнате был, – бессовестно вру, не глядя ей в глаза. – Наверное, не слышала. Прости, пожалуйста.

Она смотрит на меня чуть пристальнее, чем обычно. Но ничего не говорит.

Пожалуйста… поверь.

Лифт дергается и останавливается на нашем этаже. Двери открываются. Макс выходит первым, ставит пакеты у порога и делает шаг назад, точно завершил миссию по спасению девушки в беде.

– Ну, я пойду, – бросает, чуть приподняв бровь.

Мама, воспитанная и вежливая, как всегда, кивает:

– Может, вы чаю хотите?

– Нет, спасибо, – отзывается Чернов, уже нажимая кнопку лифта. – Доброй ночи. Пока, Элла. Увидимся.

– Пока, – бросаю, стараясь, чтобы голос звучал ровно.

Двери закрываются, и лифт уносит его вниз.

Спасибо, Господи! Потому что общество Чернова меня портит. Я вру маме, впутываюсь во всякие передряги. Кутузка, нелегальные гонки… Что дальше, скажите мне на милость? Панель и наркотики?!

Мы с мамой стоим пару секунд в тишине. Потом она открывает дверь, и заносим пакеты внутрь. Я ставлю все на кухонный стол, начинаю разбирать покупки, пытаясь отвлечься.

Но не тут-то было.

Мама, все это время молча наблюдавшая за мной, вдруг произносит:

– Элла… Что тебя связывает с этим парнем?

Вопрос прозвучал почти мягко. Почти.

Оборачиваюсь, стараясь не выдать дрожь в голосе.

– Ничего, – отвечаю быстро. – Мы просто вместе в студсовете состоим.

– Угу, – протягивает, скрестив руки. – Студсовет… Этот-то прохвост и в студсовете? Очень интересно.

Очевидно, мама не пала под обаянием Чернова.

Закатываю глаза, изображая легкое раздражение:

– Мам, не переживай. Он просто меня подвез. Ничего такого.

Она смотрит мне в лицо. Пронзительно. Как будто заглядывает в самую душу. А потом вдруг издает короткий, ироничный смешок:

– Просто так даже кошки не рождаются, Элла.

Замираю, чуть прикусывая губу.

– Не будь такой наивной. Не позволяй ему заморочить тебе голову.

Как в воду глядит. «Просто так» Чернов палец об палец не ударит.

Очень неожиданно мама с каким-то подозрительным энтузиазмом хлопает в ладоши:

– А давай я тебя познакомлю с Егором?

– Каким Егором?..

– Сын Маринки! – с готовностью подхватывает, и глаза у нее буквально светятся. – Помнишь Марину? Моя подруга с работы, она нам в прошлом году блендер отдала, почти новый!

Я судорожно вдыхаю. О нет. Только не это сватовство!

– Мам, не нужно… – отмахиваюсь вяло.

Но, конечно, это как бензин в огонь. Эту женщину уже не остановить.

– Эллочка, ну что ты! Он отличный мальчик. И машина у него есть! Простенькая, конечно, но все своим трудом. Никаких мажорских замашек! – не сложно догадаться в чей огород этот камень. – В политехе учится. Инженер-строитель. Прекрасная, интеллигентная профессия!

Слушая весь этот монолог, я чувствую, как растет дурацкое чувство вины. В голове крутится: Ты ведь врешь ей, Элла. Она верит тебе, защищает тебя, тянет на себе все… а ты стоишь тут и придумываешь, как не выдать, что тебя сегодня похитили и чуть не угробили.

Поэтому я опускаю глаза в пол, сжимаю губы и неуверенно бормочу:

– Ладно… Хорошо. Можешь… познакомить.

– Отлично! – восклицает, мгновенно оживляясь. – Тогда я сейчас позвоню Маринке! Мы все устроим!

И с радостным визгом и подмигиванием – словно выдала мне джекпот – вылетает из кухни, уже доставая телефон.

Я остаюсь одна. На кухне, где пахнет молоком, хлебом и… внезапной обреченностью.

Провожу рукой по лицу, тяжело вздыхая.

Просто, блин, потрясающе! Мало мне Чернова с его заскоками. Теперь еще и сын маминой подруги для полного счастья!

Глава 19

Элла

Следующий день – ощущение как будто меня катком переехали. Словно у меня вчера не выходной был, а я пахала как раб на галерах. Чернов, проклятые гонки, камера с бомжами и проститутки с предложениями работы. Сон, понятное дело, фиговый.

Сижу на паре. Владислав Владимирович сегодня в настроении «жизнь – тлен, студенты – тупицы». Он и в хороший день не блистает дружелюбием, но сегодня – просто демон с кафедры.

Я конспектирую. Пытаюсь. Реально. Однако сосредоточится не получается, мысли разбегаются, точно тараканы при свете.

Неожиданно мой допотопный смартфон, тот самый, что я носила еще в школе, противно вибрирует. Дружки Чернова так и не потрудились вернуть мне мой смарт. Богатенькие засранцы!

Экран треснутый, но сообщение видно.

«Привет, красавица!) Выйдешь поздороваться?»

Озадаченно таращусь в экран. Это что еще за новости?

Может, спам? Или по ошибке?

И тут – второе сообщение.

«Это Егор.»

Ах. Точно. Сын маминой подруги. С которым мама вознамерилась меня познакомить, говорю ж, эту женщину уже не остановить.

Я даже не успеваю ничего ответить, как…

– Серебрянская. – гремит голос Владислава Владимировича, как грозовой раскат. – В телефоне есть что-то интереснее лекции?

Испуганно вздрагиваю. Смартфон тут же прячу под тетрадь и, виновато опустив глаза, шепчу:

– Извините…

Он буравит меня взглядом. Таким, будто я у него что-то сперла. Очевидно, хорошее настроение.

– Если я не ошибаюсь, вы на бюджете? – произносит с ядом.

– Да… – киваю, голос едва слышный.

– Не забывайте о курсовой работе. Вам нужен высший балл, – авторитетно отрезает и возвращается к лекции.

Да уж, спасибо за напоминание! Как будто я не в курсе, что мне нужно из кожи вон лезть, чтобы получать высшее образования. Забудешь тут…

Звонок. Я скидываю тетради и ручку в сумку. На ходу снимаю блокировку с телефона.

«Эй, прости, что так неожиданно…»

«Привет, Егор. Прости, была лекция», – быстро набираю.

Ответ прилетает моментально.

«Я стою у главного выхода. Твоя мама сказала, что у тебя лекции заканчиваются в 14:20».

Спасибо, мама. Просто… спасибо.

Разумеется, я понимаю ее беспокойство. И тем не менее. Ну, какая к черту личная жизнь?

«Сейчас спущусь», – пишу, понимая, что деваться некуда.

Медленно спускаюсь вниз. Уж лучше пусть сейчас, чем мама потом снова начнет: «Ну, Эллочка, он хороший мальчик…»

На первом этаже – привычный поток студентов, кто-то спешит в кафетерий, кто-то на дополнительные факультативы, а кто-то домой.

Я уже почти у выхода, когда взгляд цепляется за Чернова.

Стоит у колонны. Руки в карманы, расслабленная улыбка мелькает на красивом лице, словно у него нет забот.

А какие, спрашивается, заботы? Он даже студсовет скинул на меня.

Макс замечает меня, точно у него радар на меня настроен. Криво ухмыляется и лукаво подмигивает.

Сказочный придурок!

Я резко отворачиваюсь и, кривя кислую мину, выхожу из здания.

Я замечаю его сразу. Старенький «Форд», припаркованный чуть в стороне, и рядом – высокий худощавый парень со светлой копной непослушных волос. В руках – букет розовых роз. Слишком классически. Слишком… мило.

Егор.

Да, точно он. Кажется, я пару раз его видела у мамы на работе. Тогда он показался вежливым, хорошим. Таким… обычным.

Подхожу. Парень расплывается в мягкой улыбке. На щеках – ямочки, как в рекламе зубной пасты. И почему-то становится неловко. Жар разливается от шеи к лицу – я буквально чувствую, как краснею.

– Здравствуй, Элла. – голос у него приятный и спокойный. – Это тебе, – протягивает букет.

Боже… Почему так неловко? Что я, в первый раз цветы вижу?

– Привет. Спасибо, – лепечу, прочищая горло, а затем натягиваю улыбку.

Егор заглядывает мне в глаза – слишком открыто, слишком искренне.

– Давно хотел с тобой познакомиться. И вот – выдался случай. Мама сказала, что ты нуждаешься в хорошей компании.

Мысленно закатываю глаза.

Прямо нуждаюсь, да? Очень интересно.

Пытаюсь как-то сдержать раздражение, но в этот момент периферийным зрением замечаю знакомую фигуру.

Чернов.

Стоит немного в стороне, возле своей тачки, окруженный своей бандой. Ржет с кем-то, как всегда, громко и развязно. Но в тот момент, как мой взгляд цепляется за него, Макс словно чувствует это.

Резко оборачивается. И тут же все веселье сходит на нет. Глаза – прищуриваются, а лицо каменеет. Медленно скользит взглядом к букету в моих руках и пытливо выгибает бровь. Удивлен, что мне дарят цветы?

Сердце делает двойной удар. Ненавижу это чувство. Почему он вообще имеет надо мной хоть какое-то влияние? Как будто мне до этого кретина есть дело.

Разворачиваюсь обратно к Егору и… улыбаюсь. Специально. Против Чернова. Против всех этих насмешек в его взгляде.

Буду старой девой с кошками?!

Ну-ну.

– Мама преувеличила. Но я тоже не против познакомиться, – бросаю, пожав плечами. Улыбка чуть шире, чем нужно.

Егор смеется:

– Эти мамы, правда? Иногда паникуют на пустом месте. Скажи?

– Это точно.

Повисает неловкая пауза. Егор нервно переминается с ноги на ногу, а потом, собравшись, предлагает:

– Ну… Может, тогда проедемся? Погуляем?

– Егор, прости, но… Я состою в студсовете. У нас сегодня встреча. Обязательная.

Он заметно расстраивается, опуская взгляд на асфальт. И тут – громкий смех. Хохот пронзающий и режущий. Чернов.

Я бросаю раздраженный взгляд в его сторону. Он снова на меня смотрит. В этот раз даже не скрывает ухмылку. Она ехидная. Ядовитая. А в глазах – лед и насмешка.

Очевидно, он нашел новый повод до меня докопаться. Козлина!

– У меня сегодня выходной, – говорит Егор, прерывая мои мысли. – Может… я тебя подожду?

– Собрание минут на сорок, – отвечаю неуверенно.

– Я подожду, – решительно заявляет.

И я… не отговариваю. В конце концов, адекватные люди в моей жизни не помешают.

– Тогда я пойду…

– Я буду ждать тебя, Элла, – мягко бросает Егор вслед.

Я оборачиваюсь, делаю пару шагов к дверям корпуса и чувствую, как чей-то взгляд прожигают спину. Оборачиваюсь в последний раз.