Псковская Аркадия. Сборник рассказов

2. В начале текущего десятилетия мимо Таниной деревни потянули ветку магистрального газопровода высокого давления. За сезон с ранней весны до поздней осени черную змею из труб семидесятисантиметрового диаметра сварили и закопали под землю, оставив концы выходящими на обочину сельской дороги.

Дело в том, что сварку и земляные работы на участках между дорогами делала одна подрядная организация, а прокол под дорогой – другая, не очень спешившая. Целый год черные дыры уходившего в землю газопровода, зияли на обочине грунтовки, шедшей от шоссе к Таниной деревне, завывая в ветряные дни тягучей унылой песней.

Сама деревня к тому времени совсем одичала и грозилась исчезнуть с лица земли уже в ближайшие годы. Кроме Тани, зимой там жила ещё одна крепкая, но крайне нелюдимая старуха, с соседкой никогда не здоровавшиеся.

За отсутствием любимого питерскими дачниками «леса-реки-рядом», последние тоже деревню не жаловали и летом население удваивалось, то есть приезжали ещё двое.

Если бы юный Крис Маккэндлесс, герой книги «В диких условиях» узнал про окрестности Таниной деревни, велика вероятность, что Аляска показалась бы ему очень суетным и цивилизованным местом.

По-летнему тёплый сентябрьский день, начался для Тани обыкновенно. Она проснулась около полудня. Верней нет: около полудня медленно, но верно умирающее Танино тело поднялось в горизонтальное положение и вышло из дома на улицу. Она отправилась в долгое путешествие в отстоящую на семь километров деревню, где супермаркет «бабы Дуси» отпускал в долг сильно разбавленный стеклоочиститель «Снежинка». Напиток был расфасован в пол-литровые, бывшие в употреблении, пластиковые бутылки из-под «Пепси», «Кока-колы» или «Святого Источника».

Последние несколько лет Таня оправдывала на себе мистические представления философов востока о том, что жизнь – это сон. Вот и сейчас, страдая от привычной, ежеутренней боли в каждой клеточке она прошагала за несколько часов положенные километры и её редкие мысли походили на чёрно-белые сны.

Ритуал приобретения полутора литров пойла был настолько понятен обеим сторонам сделки, что не потребовал ни одного произнесённого вслух слова. Таня числилась в «порядочных», то есть раз в несколько недель зарабатывала необходимое количество денег сбором клюквы на болоте, сдавая в лом найденную в заброшенных домах алюминиевую посуду или просто выпрашивая милостыню на ступенях церкви, находившейся в 15 км по большаку, и покрывала значительную часть кредита, но никогда не оставалась совсем без долгов.

Издалека увидев бредущую по дороге Таню, вечно сидевшая у окна баба Дуся выставила через открытую форточку три пол-литровые бутылки на вросшую в землю напротив окна ржавую газовую плиту и сделала карандашом пометку в настенном календаре за 1992 год, на котором угадывалась выцветшая икона святителя Николая Чудотворца и содержался призыв к «Руси Святой» «хранить веру православную».

3. Подойдя к плите, Татьяна молча кивнула совиному лицу бабы Дуси за грязным оконным стеклом, взяла бутылки и отправилась в обратный путь. На этот раз пойло было разлито в одну рождественскую поллитровку «Кока-колы» с весёлым Сантой на засаленной этикетке, а две других были «Святым источником» и знакомым с детства лимонадом «Буратино».

Пройдя три километра в сторону дома, Таня решила сделать привал. Уже час как небо затянули тучи, мелкий сентябрьский дождик проник под порванную в нескольких местах форменную куртку с надписью «Fire Department of the city of New York», невесть как попавшую в другой конец света. К тому времени она уже закончила «Буратино», пару раз приникла к «Святому Источнику» и теперь силы оставили её.

Как раз и удобное укрытие ожидало её на пути: на обочину горизонтальным трехметровым куском выходила газовая труба, призывно маня и обещая блага, какие всякий уставший путник ожидает от придорожной гостиницы. Таня отхлебнула ещё раз от «Источника», убедилась, что пробка закрыта плотно и живительная влага не прольётся при опрокидывании бутылки, на четвереньках пробралась на пару метров в глубь трубы и немедленно отключилась.

      Вскоре после полуночи, она проснулась в абсолютной темноте от холода и какого-то шороха позади. Что-то невидимое, большое и часто дышащее подбиралось к Тане по трубе со стороны дороги. Кто это был, она не поняла и страшно испугалась. В тот момент она даже не помнила где и когда она отключилась, то есть, говоря её собственным языком, не помнила сама себя.

Таню накрыл, захватил и понёс вперёд всепоглощающий ужас и яркое, как сама смерть, ощущение опасности. Она вскочила на четвереньки, больно ударилась головой о холодный металл и, со всей возможной для неё быстротой, побежала на четвереньках вперёд. Поначалу труба довольно резко шла вниз под уклон и двигаться было несложно. Серьезное неудобство представляли собой только острые капли металла, оставшиеся внутри во время сваривания труб. Они цеплялись за одежду, больно ранили ладони и колени и пару раз даже препятствовали продвижению вперёд. Через полчаса интенсивного бега в трубе на четвереньках Таня, выдохлась, проснулась и полностью протрезвела.

Полежав в холодной луже грязной дождевой воды ещё с полчаса и окончательно придя в себя, Таня уже ясно понимала, что это не ад, что она уснула пьяная в газовой трубе у дороги и, испугавшись непонятно чего, пронеслась со скоростью вихря около километра вперёд.

      Замечу от себя, что счастье её жизни в тот момент сделал тот факт, что клаустрофобия не входила в число заболеваний её истерзанного алкоголем сознания. Первое, что она попробовала сделать – развернуться, чтобы двигаться обратно – и это оказалось невозможным. Будучи от природы крупной и высокой (178 см ростом и, что называется, с «широкой костью»), Таня ещё и располнела в последние годы, питаясь картошкой и дешёвыми макаронами. Как она не пыталась, но развернуться внутри семидесятисантиметровой газовой трубы у неё не получилось. Тогда она попробовала пятиться назад. Скорость передвижения таким образом была крайне невелика, а уж когда труба стала подниматься в горку, замедлилась до черепашьей. Наша Таня и вообще была скорее холериком, чем меланхоликом, а уж алкогольная зависимость никого не делает собранным и целеустремленным, посему от такого способа передвижения она тоже вскоре отказалась. Оставалось двигаться вперёд. К тому же, пройдя ещё пару сотен метров по горизонтали, Таня ощутила довольно резкий подъем вверх, из чего сделала вывод: очевидно вскоре труба выйдет на следующую сельскую дорогу и, как сказал классик, «свобода нас встретит радостно у входа, и братья меч нам отдадут».

Эти мысли успокоили нашу подземную путешественницу. Для поднятья духа, и в предчувствии скорого освобождения, она допила «Святой Источник» и, с удвоенной энергией, двинулась вперёд.

4. Но как на этот раз, так и ещё несколько, подъемы сменялись спусками, труба иногда поворачивала немного вправо и немного влево, но не заканчивалась, и даже не давала никакого намёка на завершение пути в виде традиционного «света в конце тоннеля».

Так прошло ещё несколько часов. После «Источника» был допит «Кока Санта», алкогольная эйфория сменялась похмельем, затем опять вполне трезвой усталостью и опять страхом. Несколько раз от усталости Таня забывалась коротким сном, затем просыпалась, ползла дальше и страх нагонял её. Что бы отвлечься она начала перебирать мысленно свою жизнь практически по дням от младенчества, а помнила себя Таня очень рано. Она прокручивала, как кинопленку события, смотря на себя со стороны и критически оценивая многие свои слова и поступки. В памяти она быстро дошла до дня, когда, поспешив на встречу с возвращающимся после очередной отсидки мужем, прошла мимо материнского дома. Сердце ёкнуло, ей захотелось зайти внутрь (мать и дочь общались не часто), но она решительно прошла мимо. Через несколько дней, по результатам вскрытия патологоанатом определил, что Танина мама захлебнулась во сне рвотными массами примерно в тот час, когда дочь прошла мимо двери. Несмотря на отсутствие реального контакта, а может именно по этой причине (и уже невозможности его восстановить) Таня переживала смерть матери очень тяжело. Прорыдала несколько дней, а потом ушла в тяжелый полуторамесячный запой, едва не закончившийся алкогольным суицидом. Вспоминая об этом сейчас, в трубе, Таня опять рыдала и материла себя, но почему-то ей от этого становилось легче. Мысль о том, что надо поправить крест и покрасить оградку делали Танино перемещение в трубе более осмысленным.

На то чтобы проползти 12435 метров до следующего разрыва трубы у Тани ушло примерно 22 часа движения с перерывами на сон, отдых и размышления.

Измученная, исцарапанная острым металлом, в порванной одежде, кровоточащих ссадинах и синяках, Татьяна вылезла из газовой трубы на грунтовку в 300 метрах от Крестовоздвиженской церкви, украшающей собой село Поддубье. Было воскресение, шла литургия. Выглянув на шум из алтаря, священник отец Андрей увидел крестообразно распростертое на полу тело в крови и грязи. Таня всхлипывала, повторяя: «Прости, прости меня». По щекам её потоком текли слезы.

Пять церковных старушек, собственно и составлявших весь немногочисленный Крестовоздвиженский приход бросились поднимать, покрывать наготу, отмывать и лечить Таню.

Она осталась и теперь, живя в церковной сторожке, ухаживает за пожилыми, больными в окрестных деревнях, и вообще оказывает посильную медицинскую помощь всем желающим. Всё вернулось на круги своя.

Срок чистоты (воздержания от алкоголя), приближается к семи годам.

Мне рассказал эту историю мой добрый приятель Андрюха, бывший московский рок-музыкант, а ныне сельский священник отец Андрей.

Недавно, в возрасте 43 года Татьяна закончила медучилище.

Псков 2011-2018.

Инопланетяне. Быль.

1. Профессор.

…Та-ак.

С чего начать то?

Конец цивилизации близок – это ясно каждому. Человечество изжило себя и стремительно движется к гибели если не от Всемирной простуды, так от войны. Только помощь из ниоткуда может спасти нас от неминуемого апокалипсиса, и я верю, что она есть. Я видел её в геометрически правильных облаках, в рисунках древних, в таинственных следах на лике пустынь и, своими глазами, лицом к лицу. Ещё не вполне ясно, чтобы познать, но достаточно, чтобы поверить.

Вот и в тот вечер, просматривая ленту в нашем паблике «Новости Из-за Горизонта», я ни на секунду не усомнился, что это ещё один сигнал «оттуда». Что они пытаются протянуть руку помощи глупому гибнущему человечеству.

Особенным был сам топоним! Название места, откуда пришла добрая весть – Пыталово! Я зразу услышал в этом имени Попытку, любоПытство и то что иные миры снова ПЫТАЮТСЯ выйти на контакт с нами. Местный исследователь и контактёр (а может и агент инопланетных цивилизаций среди нас?) писал: «Вот уже несколько недель все желающие почти ежедневно могут видеть характерное свечение на уровне низких перистых облаков. Неопознанные Летающие Объекты в виде светящихся сигар, овалов и вспышек совершают перемещения со скоростью и маневрированием, недоступным летательным аппаратам сооружённым земной цивилизацией. При этом реактивные следы часто складываются в сложные геометрические фигуры, может быть инопланетные иероглифические письмена. Что хотят сообщить нам старшие братья по разуму? Являются ли они предвестниками приближающейся катастрофы или наоборот – несут нам спасение?»

К посту прилагались фото и видеоматериалы зафиксировавшие метания светящихся сигар. Их неземное происхождение не вызывало у меня ни малейшего сомнения. Я решил немедленно ехать. Сообщив о своём решении в комментарии под постом, я, после непродолжительного, но бурного обсуждения, возглавил большую группу лучших представителей Человечества, которым, возможно, впервые в истории придётся вступить в открытый контакт с представителями инопланетных цивилизаций.

Что ж ?!! Величину и тяжесть ответственности, возложенной на меня человеческим родом, я осознавал. Да, я страшился её, но не мог не принять. Оставалось преодолеть косность и инертность ближних своих. Дело в том, что из-за происков некоторых негодяев, прокравшихся в научное сообщество, я последние годы временно не работаю…точнее не зарабатываю – работать мой могучий разум не престаёт даже во сне. И когда, благодаря моим трудам человечество избегнет гибели, благодарное, оно безусловно вознаградит моих престарелых родителей, что содержат меня все эти годы трудов и сомнений.

Я поручил своей верной помощнице в научных трудах Элеоноре совершить краткий реестр расходов на поездку. Вскоре в ЛС мне пришло сообщение: «Автобус+автобус+ гостинка примерно 4 + пожрать – штукарь. То есть «пётр» на двое суток. Можно в гости к единомышленникам, тогда нужно брать больше бухла и, если там будет Валерий, я не сдержусь и могу быть Вам не верна. Но тогда срок проживания не ограничен и на пожрать не потратимся. Только на бухич.» Я всегда ценил её практическую хватку. В этом она сильнее меня. Я потихоньку взял из-под подушки спящего папы банковскую карту с нацарапанным на ней пинкодом и пошёл в банкомат. Безусловно, когда он узнает зачем мне нужны были деньги – он меня простит.

2. Контактёр.

…сначала мне никто не верил. Меня и так в классе считают немного…того. И учусь я слишком хорошо и книжки бумажные читаю и в тиктоке меня нет. Ещё моя Мама – майор Петренко, в прошлом году ушла от нас с папой – капитаном Петренко к подполковнику Кривулину и уехала с ним защищать наши дальние подступы в Дамаск.

Я вообще-то это все по приколу написала. Ну там про тарелки летающие и контакт. Я-сама-то не видела их ни разу. Их Санёк мелкий видел, он на окраине живет на пятом и видит их в окно чуть не каждый день. Как рассказывает. Над ним и так все смеются, он ниже всех ростом в классе, уши оттопыренные, как у эльфа, ещё и тарелки эти у него летают каждый день. Я и нашла этот паблик для сумасшедших и написала туда, чтобы потом всем показать, и чтобы от Санька отстали. А он действительно эти тарелки на телефон заснял и выложил под моим постом. Тарелки это или нет – не знаю. Так, пятна какие-то. Но что-то точно есть. В субботу у папы выходной, покажу ему, может он чего скажет.

Мы когда это с Саньком запостили – там такое началось! К нам теперь целая экспедиция едет принимать контакт. Все в классе это обсуждали и разделились на две группы. Кто верит и кто нет. Причём Алла Николаевна – наша классная – она, оказывается истово верит. Инопланетяне, говорит, наша последняя надежда. А то запад нас захватит, всех в геев переделает, Путин умрёт, и гражданская война начнётся.

А я пока заняла нейтрально-выжидательную позицию.

3. Пограничник.

…Блядь, ну и дурдом с этими тарелками. У нас тут и так контрабасисты в Латвию сигареты квадрокоптерами тягают, хоть из зенитки по ним бей. Бывает по тревоге встаём за ночь раза по три, так ещё эти ёбаные инопланетяне в рот и в душу мать их ети. Моджахеды из Талибана в свободную Европу прут, их ещё отлавливать приходится. Вот мне другой заботы нет, как проверять сорок человек долбоёбов, съехавшихся со всей страны подрочить на какие-то пятна в небе. Заявились они на пропуск в погранзону «с целью организации первого контакта с инопланетной цивилизацией». Центральное управление, блядь, что курило, когда у них заявление принимало, не читая? На меня сбросили и сидят ржут теперь. Когда, говорят подготовишь ответ? А визу инопланетную проверять будешь? Там в администрации у гражданских, видать кто-то такой же ёбнутый есть. Прислали письмо, мол предадим всероссийскому слёту уфологов статус научно-практической конференции под эгидой Академии Наук. «Академии Амбрелла», блядь. Это дочка у меня смотрит.

Поглядел вполглаза на видос у неё на айфоне и что-то мне эти тарелки напомнили. Вспомнить бы что....

4. Рабочий парника Рафик.

…а нормальная такая работа была, только скучная. Горка, деревня километров пять, городок местный – пятнадцать. На горке наши полтора гектара парников. Только хозяин запрещал всё равно за забор выходить. Смена – шесть месяцев. Потом домой. Еду привозили, деньги привозили, тратить не можешь. Делать в общем-то тоже ничего не надо: полив, аэрация, прогрев – всё на автомате, датчики всякие стоят. Мы вдвоём с братом моим Альбертом просто сторожили всё это хозяйство. Пять месяцев сидели спокойно, вокруг ходили по очереди, потом смотрели кино в интернете. «Великолепный век» посмотрели весь. «Клан Сопрано» – весь, «Игру Престолов» – весь, «Совсем тяжкие» – тоже весь просмотрели и скучно всё равно уже. Потом брат развлекуху придумал – хоть как-то спасало. У нас в парниках – всё созрело уже, мы посушили, забили, покурили – хорошо стало. А парники грелись прожекторами. Их с аэродрома нам военный продавал. Кривулин фамилия. Они старые совсем, никому не нужные, с войны ещё. От них тепла больше, чем света, но свет тоже ничего. Это чтобы ночью немецкие самолёты в небе находить было сделано. Ну мы с братом раз покурили и давай в небе по облакам в крестики – нолики играть. Причём брат у меня всегда выигрывал. Почти месяц играли, весело было. До конца смены неделя оставалась всего, когда всё это случилось.

Сначала через забор эти школьники перелезли: девочка – подросток высокая, худая очень и мальчик – тот низкий совсем, лопоухий в спортивном костюме и резиновых сапогах. Я их на камеру увидел. Там сделано так, когда кто через забор лезет – кино не видно, а кто лезет видно. Я как раз «Пятый Элемент» смотрел, гляжу, вместо моей Милы люди полезли странные. Они ворота изнутри открыли и пустили ещё двоих: мужик такой бородатый, волосатый в очках толстых, лет за сорок, с ним баба чуть помоложе, но тоже страшная, растрёпанная и тоже в очках. Подростки у ворот остались, а мужик с бабой сразу подняли руки вверх и говорят, мол, приветствуем вас посланцы иных миров. Мы вышли к ним, брат не растерялся, отвечает, прям из фильма, мол, «неизмеримое зло хочет поглотить вашу галактику, но мы – Великие Мандашеваны вас спасём». Те на землю попадали от страху, а мы с братом со смеху. И вовремя. Потому что к нам в это время сквозь забор въехал пограничный наряд на «Урале» в всех положили на землю. Хотя мы и так лежали, очень весело было. Капитан у них, главный, все ходил, бил себя ладонью по лбу и повторял: «Прожектора, блядь, вот на что это похоже, это древние блядские прожектора, как я сразу не догадался.»

… и вот теперь мы тут сидим с братом в СИЗО и не знаем, что будет дальше.

Отпустите нас домой, на Флостон, пожалуйста!

Пыталово март 2014 – Псков декабрь 2021.

Ветеран.

Как это часто бывает, решение простой, на первый взгляд, проблемы, обернулось первостатейным геморроем.

В колодце кончилась вода. Молодая симпатичная пара из Питера, построила дом на соседнем участке и их колодец оказался на той же жиле, что и мой, но, видимо, выше по течению. В результате у них вода началась, а у меня кончилась. Новый сосед, чувствуя некоторое неудобство, совершил дружеский подгон: подарил два четырёхметровых дорожных кольца б/у, что как раз хватало на новый колодец.

Желтый КАМАЗ, громыхающий и дымящий, как подбитый немецкий танк, заехал на мой участок и аккуратно спустил кольца на землю, подняв кузов. Водитель, коренастый мужичек небольшого роста, лет 50ти, общался со своей раздолбаной машиной, как воин «нави» из фильма «Аватар» с конем и драконом. Между ними явно существовала «цихейла» – сверхнейронная связь. Я по началу сомневался в самой возможности сгрузить две полуторатонные бетонные трубы на землю не повредив, но водитель, виртуозно регулируя высоту поднятия кузова и по сантиметрам перемещая автомобиль, совершил чудо.

На водительской двери под надписью: «ГорКомХоз» красовалось выведенное тем же трафаретом слово: «Ветеран».

– А кто «ветеран»? —спросил я мужичка.

– Я.

– Куликовской битвы?

– Пражской войны.

– А это что ещё? – я в то время ничего не знал о событиях в Праге в 1968 году.

– Да так, херня одна. Повоевали…Тебе это – если трубу закопать надо, у меня ещё экскаватор свой есть – «петушок». Ты меня найди. Я в селухе живу. Ветерана спроси, меня все Ветераном знают.

– Погоди, телефон у тебя есть?

Ветеран уже запрыгнул в кабину КАМАЗа и перекрывая грозное клацанье старого дизельного мотора, сообщил:

– Неё, телефона нет. На хера мне телефон. Ветеран здесь один. Ветерана все знают.

Дал по газам и скрылся в облаке пыли.

В любой деревне и правда, что существуют сформированные вековой традицией алгоритмы, которыми потоки информации самопроизвольно формируются, движутся и перераспределяются, вне коммуникационных возможностей сети интернет, да и просто телефонной сети тоже.

Уже на следующее утро я получил от соседей наилучшие рекомендации к умению Ветерана обращаться с любой техникой и наихудшие к его крепкой дружбе с головой. Дело в том, что он страдал особым родом непрогнозируемых запоев, в которые Ветеран как впадал, так и выходил из них совершенно неожиданно для односельчан. И самое страшное, что в первые несколько часов невозможно было догадаться о начале его буйного помешательства. Даже встретив его на улице, лицом к лицу, никто не смог бы понять, что он «развязал».

В трезвом состоянии по своим человеческим качествам Ветеран был близок к лику ангельскому. Он мог бесплатно починить любую технику, брался за любую работу в деревне «за сколько дадут» и делал все, надо заметить, быстро, весело и на совесть. Любая работа горела в его руках: он мог поправить избу, переложить печь, пахал огороды, ремонтировал водопровод и канализацию, да вообще, не было такой работы, которую не могли бы выполнить его золотые руки. Что стоит хотя бы история появления в его хозяйстве пресловутого «петушка» – трактора—экскаватора ЮМЗ, который Ветеран собрал за несколько лет, выменивая на пункте приёма чёрных и цветных металлов в райцентре нужную ему деталь на любую железку по весу.

Но это была светлая сторона личности деревенского доктора Джекила.

Стоило по тем или иным обстоятельствам ему сорваться – на свет выходил русский мистер Хайд – бессмысленный и беспощадный.

Выпив спирта или водки даже в небольшом количестве (а иных напитков он не признавал), Ветеран страдал галлюцинациями, с которыми общался, мешая мат с никому не понятными (как в последствии выяснилось – чешскими) словами и совершал неадекватные бессмысленные действия, как с неодушевлёнными предметами, так и с животными и людьми, принимая их за химеры своего больного воображения.

Однажды он загнал насмерть перепуганную пожилую работницу сельсовета Семеновну на водонапорную башню и заставил сидеть там на лестнице несколько часов, пока не подоспела коллективная помощь односельчан и женщину освободили. В другой раз наоборот, спрятал соседскую корову в подвале своего дома как-то просунув её в квадратный люк в полу кухни размером метр на метр. Вернувшись на следующий день из астрального путешествия, он просил помощи, но извлечь на свет Божий перепуганное животное смогли только днём позже, разобрав пол кухни и приладив к потолочной балке цепную таль. Ветеран заявил, что пол все равно перестилать собирался и держался после этого целых три месяца.

Ещё я узнал, что живет он один. Жена бросила его несколько лет назад, скрывшись в неизвестном направлении (а он особенно и не искал) и оставив на него своего ребёнка от первого брака, Валерку. Мальчик в отчиме не чаял души. Не очень способный к открытым проявлениям нежности, Ветеран вскоре нашёл себя в отцовстве. Да вот беда – прошлой осенью восьмилетнего Валерку насмерть сбил грузовик, и Ветеран съехал с катушек окончательно.

Дом Ветерана я нашёл очень быстро, не пришлось даже наводить справки: светло-зелёный экскаватор с белой кабиной и неопределённого цвета грязным ковшом был виден издалека. На стук мне никто не открыл и, как писал Антон Палыч, «пользуясь известной свободой, даруемой петербуржцу благорасположением дачной жизни», я смело вошёл внутрь.

То, что я там увидел, удивило меня до крайности.

Посреди комнаты стоял…трон. Это была грубая, увесистая конструкция, сваренная видимо здесь же из полуметровых кусков железнодорожного рельса, принесённых в комнату по отдельности. Внешне она напоминала троны скандинавских конунгов, виденные мною в норвежских и шведских музеях. На правом подлокотнике был закреплены замки, позволяющий зафиксировать в нескольких местах руку. Действовали они по принципу капкана: стоило положить руку на подлокотник и вытащить её обратно не открыв замки ключом, не представлялось возможным. Эти технические подробности мне поведал впоследствии сам Ветеран.

В момент, когда я вошёл, он сидел на троне раздетый до пояса, в синих тренировочных штанах и серых валенках, неуместных в июльскую жару, и сосредоточенно приматывал левую руку к подлокотнику широким прозрачным скотчем. Из темного коридора я, для проформы постучавшись, сделал широкий шаг в залитую солнцем единственную комнату избы с четырьмя окнами – тремя по фасаду и одним справа от входа. При этом я громко позвал: «Эй, хозяин!» и замер, обескураженный увиденным.