Блуждающие в мирах. Маршал Конфедерации. Карста

«В мире варварском женщины-вампы под сенью брутальных мужчин обитают,

Создания Ваагла противоречивы и крайне загадочны, подобно луне,

Диву даёшься, сколь бессердечно иной раз мужам себя принижать позволяют,

Но лишь до известных границ, за которыми – ужас во тьме,

Ибо, грань перейдя, здравый смысл покидает их главы всерьёз и надолго,

В гневе, жестокости, похоти, прочих страшных делах равных им нет во вселенной,

Без удержу живое, трепещущее рвут и терзают, силы покуда вконец не иссякнут…» 150

– …Итак! Три длиннющих дня милостию монсеньора Ваагла! Красота! Используем же отпущенное нам максимально продуктивно и, я абсолютно в том уверен, – обязательно выкрутимся! Не знаю, правда, пока как, но выкрутимся… О судье же местном, надеюсь, ты всё услышал, гадёныш своего не упустит! Дрек мит пфеффер! К тому же родственничек мой – потомственный садист и, к слову, тайный курзон. Ну, педик, значит! Поэтому, кровь из задницы, нужно многое успеть, иначе она в буквальном смысле оттуда у нас польётся! Всё уяснил? Вопросы есть?

– А с этим что делать будем? – Юрий кивнул в сторону едва-едва пришедшего в себя, ошалелого полуживого беззубого аборигена, одиноко восседающего посередь всеобщей разрухи.

– Его режик? – Роланд поднял валявшийся рядом клинок.

– Да вроде бы…

– Вышел месяц из тумана… Вынул ножик из кармана… Буду резать… Буду бить… Ту-туру-туту-туту! Ну, скажи, дружок, что нам теперь с тобой делать, а? – обернулся трактирщик к ничего не понимающему туземцу. – Я кого спрашиваю?! Пёс тебя дернул нос в чужие дела совать, хурензон!

И внезапным выверенным ударом раскроил бедолаге череп. Ровнёхонько, словно арбуз. Чпок! Тот даже мяукнуть не успел, завалился на бок, точно тюфяк с соломой.

– Ты чего творишь, ох*ел с голодухи?!! Его-то за что?!

«Бл*дь! Неужели я когда-нибудь тоже… вот так… смогу? – вскипел маршальский мозг. – Ведь ни за что ни про что!»

– Кто бы говорил, сердобольный ты наш! Твои косяки, Ури, между прочим, подчищаю! – Рол преспокойно обтёр меч о бездыханного владельца, сел, закурил. – Хорошая сталь, сгодится трофей. Что-то ты слишком чувствительный стал, Маршал. Не узнаю тебя! Вандаба! …Нет? …Показалось? Мне, честно говоря, свидетели не нужны. Тебе-то уже пофиг, майн хер абкакен, один трупешник, два. Всё одно копи соляные пожизненно, либо на юга прокатишься к Пустынникам. Билет, правда, в один конец… Но ты не расстраивайся, там, в Центре, всенепременнейше чего-нибудь да придумают! Тортик пришлют, по случаю, к Рождеству. А мне здесь работать и работать ещё. На пенсию опять же скоро…

– Брось свои шуточки идиотские, и без того тошно!

– Ладно, не ерепенься! Давай-ка вытащим отсюда по крайней мере одного мертвяка. Глядишь, хоть от последнего эпизода отмажемся…

– Куда мы его?

– Куда, куда! В рыгаловку, к остальным! Там, почитай, в натуре живых и без того не осталось. Одним меньше, одним больше…

Общий зал встретил наших друзей вносшибательным амбре! Фу-у-у-у! Неповторимый букет стойких запахов перебродившего позапрошлогоднего капустного рассола, гниющего мяса, рыбы, взгорячённых любовью, девственно немытых тел, снующей под ногами в бесконечных поисках чего-нибудь сожрать облезлой псины, густо приправленный миазмами разной степени разложения продуктов животной и кишечной жизнедеятельности, свежо оттенял чадящий в камине тот самый «эндемичный термоядерный кизячок», с легким скепсисом упоминаемый ранее симпатягой Роландом. Поспешим согласиться, уж термоядерный так термоядерный! На все сто! Глаза режет не хуже перцового газа! Словом, зер аппетитлищ 151! Непривычно пустовато, правда. Ещё совсем недавно жизнь здесь бурлила гейзером, яблоку, да чего там яблоку! – вишенке некуда упасть было, горошине, а теперь вот пусто и уныло, как в животе у известного крокодила. Лишь немногие, без каких-либо видимых признаков жизни, забулдыги виднелись там-сям в тусклом мерцании редких свечей. Может, оно и к лучшему… Слугам бы ещё на глаза не попасться!

Быстренько пристроив покойничка за столик в тёмном углу возле двери, поспешили уж ретироваться, как вдруг недремлющее маршальское око – чёрт бы его побрал! – выхватило из всеобщего мутно-слезящегося бардака до безобразия странный предмет… Груша! Зарруга! Ух ты, разрази меня Ваагл! Откуда сие чудо зимой?! Тепло поигрывая жёлто-красными с восковым налетом бочками, вызывающе нагло возлежала она, чистенькая, на тарелочке, только что без голубой каёмочки, посередь всеобщей пьяно-блевотной вакханалии, призывно маня, словно пресловутый пирожок: «Ну-ка, съешь меня, дружок!». Возрадовался Юрий, протянул руку загребущую… Куда там! Не самая, видать, загребущая ручонка-то, позагребущее есть! Внезапно откуда ни возьмись раздалось: «Не тронь, га-а-аш! Ма-а-а-ё!!!» Храпевший здесь же в куче обгрызи пьянчуга, очнувшись ни с того ни с сего, вцепился в дивный фрукт обеими руками. Фи! Весь кайф грязными лапищами обломал! И только-только один из наших героев опять вознамерился, было, слегонца покалечить очередного доброго карстийца, дабы, значит, экспроприировать свою законную добычу, как другой заорал дурным голосом:

– Брось, не трогай! Холи шит!!! Юрка, валим отсюда! Шнеллер!!! Ходу, ходу!!!

Спорить на всякий случай не стал, нутром почуявши неладное. В общем, крайнее, что успел заметить Маршал, пред тем как трактирщик увесистым пинком выставил его за дверь, – два длинных гнилых зуба, впившихся в сочный плод… И брызнул сок… Ба-бах!!! Шандарах!!! Что ещё за фикен твою арш?!! Грохотнуло прилично, на войне как на войне! Чуть барабанные перепонки в мужчинах не полопались! Взрыв сам по себе вышел не очень мощный, перегородка устояла, зато сорванная дверь, пролетая, больно саданула Юрия в плечо. Рол, как и подобает гостеприимному хозяину, героически принял основной удар на себя. Злополучная дверца, крепко огрев боша по горбу, завалила его мордой в грязь, выломав к тому ж здоровенный кусок каминной кладки. Из образовавшейся щели сразу зачадило.

– Шайссе!!! Что это, Юра? Третья мировая? – легко контуженный Роланд смешно тряс головой, с трудом выбираясь из-под завала.

– Почём мне знать, какая тут у вас… мировая? Сами мы не местные…

– Пойдём, что ли… глянем?

Зашевелился улей, зажужжал на все лады! Взрывной волной, разумеется, махом все свечи задуло! Погас камин. И пришла темень. Похлеще египетской! Самая что ни на есть осязаемая тьма. Схватили по огарочку, поспешили обратно в зал. Любопытно же. А полюбоваться было чем, доложусь я вам! Дым коромыслом! От любителя фруктов осталось едва-едва более половины, остальное разметало в хлам, покрыв кругом стену и потолок сочащимся фаршем в замес с мозгами. Странно! Мебель почему-то не загорелась. Немного поодаль угадывались кишки, какие-то другие округленькие запчасти.

Густеющая кровь, смешиваясь с нечистотами, клеила подошвы к полу. Рядышком в поле зрения – пара свежих трупцов, да упокоит Ваагл их душу грешную!

– Глянь-ка, Ури! – трактирщик радовался, словно мальчишка, подглядывающий за старшей сестрой в душе. – Удачно мы орла своего подсадили, а? Башню напрочь снесло! Теперь уж точно никто не дободается! Зарруга!

Нда-а-а… Житный, прямо скажем, выдался денёк для усохшей бабуленции с косой. Хотя… Как говорится, ещё не вечер, наверняка чего-нибудь до кучи накосячит, колхозница! Окна к чертям собачьим вышибло, в образовавшиеся бреши дыхнуло зимнею стужей. Плохо людям, контуженные стонут, израненные вопят.

Шансов выжить мало у них. Местные доктора лишь кровь пускать обучены, а её и без оного нехватка. Словом, жуть! Дышать нечем, всё дерьмо воспарило, зависло в воздухе плотною пеленой. Видимость нулевая.

Откуда-то из щелей, словно клопы на тёпленькое, повылезли перепуганные слуги. Целый выводок! Где только прятались? С антресолей и галереи горошинами из стручка кубарем сыпались полуголые каросты с клиентами. Кто в рубахе, кто в подштанниках, засранными простынями обёрнутые. Девки простоволосые, обезумевшие со страху. Визжат, кричат, галдят, мечи наголо! Завертелась кутерьма в потёмках. Веселуха! Кому-то ногу отдавили, толкнули, локтём пихнули, тут же драчка завязалась. Пока разбирались, порезали слегка друг друга. Нашлись-таки середь присутствующих и здравомыслящие люди – охладили головы горячие.

Роланд метался в толпе, зычным, хорошо поставленным голосом раздавая команды прислуге: «Шевелись, кровососы ленивые! Клизьмонусы пентафталевые! …Берриморы! …Шнеллер, шнеллер! …Зарруга, доннерветтер! …Вандаба! …Гааш, козлы драные!!!». Воспользовавшись всеобщей суматохой, Маршал тихохонько сокрылся в своем убежище, дверцу кое-как приладил на место и прижух в уголке на лавочке. Довольно скоро, как ни странно, всеобщий кавардак угомонился. Объявился и взгорячённый, осипший, чуть подкопчённый, отчаянно воняющий козлом хозяин заведения:

– Не дышишь, Горыныч? Чирей на пятке! А как дышал! Как дышал! – прохрипел с порога. – Щас бы яблочко куснуть, да? Любитель фруктов! Дрек мит пфеффер! Хвала Вааглу, вроде разогнали всех по норам. Вот ассенизаторы мои конюшни Авгиевы разгребут маленько, подчистят в таверне, и всё ок! По новой загуляем!

– Так что это рвануло-то, разобрались?

– Шустрый ты малый! Вандаба! Только-только каросты осатаневшие утихомирились! Возблагодарим же небеса за ниспосланный нам бесценный дар! – Роланд картинно воздел руки. – Долгожданные бочонки с элем прибыли наконец-то! Почти полная подвода! Хоть чем-то глотки жаждущие заткнули! Честно говоря, Ури, и без твоих разбирательств забот хватило. Во всяком случае нужно чётко понимать, что бы то ни было, свонским технологиям до столь изящной вещицы с взрывным, так сказать… хм… характером, ровно пешкодралом до луны! Так-то, брат… Батюшки, у нас же пиво киснет! – спохватился весьма своевременно. – Нельзя же так, выдохнется продукт, вовсе вкус потеряет!

С чем и залил в себя очередную, незнамо уже какую, порцию бродилова. Вытащил из камина головешку, прикурил без спешки, кинул в огонь пустую пачку из-под сигарет, продолжил как ни в чём не бывало:

– Хотелось бы обратить драгоценное внимание всех присутствующих на череду довольно странных, по моему разумению, неурядиц, – к Ролу вновь вернулся характерный кудрявый стиль изложения, – удивительным образом совпавших с твоим прибытием в Свон. Не находишь? Сначала, значит, полнейшие непонятки с документами… Э-хе-хе… Транспортный канал опять-таки отработал как-то криво, непонятно… Это ещё его загадочное внезапное отключение… Да? Затем кодла упившихся недоумков, нарушив всевозможные правила приличий, хамским образом вторглась в ВИП-зону, в результате чего на нас повисла парочка жмуриков из числа претонских прихлебателей. Что, согласись, в условиях полнейшей неразберихи особо оптимизма не добавляет. И в завершение потешного машкерада – хит дня! – искусно зробленная смертоносная машинка, невесть откуда чудесным образом материализовавшаяся под самым нашим носом в момент, прошу жирно подчеркнуть красным, расположения к ей в непосредственной близости. Заметь, ни раньше, ни позже, а именно в тот самый момент! Иначе, сам понимаешь, рвануло бы совершенно отдельно от нас. Какой и у кого в том интерес? Справедливости ради отмечу, пока что Судьба хранит тебя, Маршал! Не проснись вовремя злосчастный любитель груш… Бр-р-р! Страшно себе представить! Словом, спасибо в его лице Вааглу, Ниикусу, Сирксу, Караглу 152, Кууну или там Мандраке и всем вместе взятым. Уберегли! Я, кстати, к грушам безразличен, мне бы капусты тушёной с сосисками… А ты?

– Обожаю, бубёныть! Целую авоську за один присест сожрать могу! Больше, чем пельменей! И пусть я потом сутки из сортира не вылезу…

– Вот-вот! Гм… Твой покорный слуга отчего-то именно так и предположил. Не многовато ли совпадений за одни сутки, друг мой? Призадумаешься тут… хм… твоё бубёныть!

Некоторое время друзья размышляли молча. Каждый о своём. Об общем не думалось, надоело. Потихоньку Юру сморило, чуть со стула не упал. Дабы не заснуть ненароком, пришлось возобновить беседу:

– Сдаётся мне, сеньор Гаал, сержант твой хвалёный, не торопится. Бог даст, вообще пронесёт, что думаешь, наимудрейший?

– Ну… Ежели имеется в виду внезапное учащение дефекации, сопровождаемое водянистым стулом, то это, поверь, лишь дело времени. Как, впрочем, я абсолютно в том уверен, и после авоськи груш. Хе-хе! Лопаешь ты свои пилюльки, нет, с непривычки пронесёт обязательно. Касаемо же начальника караула…

– Постой-ка, милейший! Не пойму, в голове чудит у меня или контузило? Вой звериный в ушах, лай… Всё россказни твои о волках вилеемских! – шутливо пригрозил пальцем. – Чертовщина теперь мерещится на каждом шагу! Это… самое… Хурензон ты, вот кто!

Однако Роланду, видимо, уже было не до шуток. Глаза полыхнули недобрым огнём, лицо посерьёзнело и даже, казалось, враз немного осунулось.

– То не вой, Ури. То песнь военная. Лукавого помянули, он тут как тут…

– Какая еще на хрен песнь?!

– Доблестные карстийские воины адский огненный меч воевать идут. А поют… Поют для храбрости они. Побаиваются люди скверных дьявольских штучек. Я же объяснял.

– Да-а-а… Выходит, не пронесло…

– Выходит, так… Ну, ты… это… не скучай тут без меня… Пойду куда-нибудь… С глаз долой, из сердца – вон! Жуйте кизяк. Нельзя нам вдвоём светиться, дело завалим… Главное, исполняй всё, как договорились, а я уж тебя в беде не оставлю, так и знай! – ободряюще похлопал Маршала по плечу. – И ещё… Постарайся никому больше не хамить, добре? Очень тебя прошу, брат!

С тем и канул в темноту, прихватив, разумеется, свои игрушечные кацбальгеры. Мы словно бы вернулись к истокам повествования. Всё тот же одинокий неуместный валун посередь злачной таверны на окраине Карсты – Оплота Веры дистрикта Святого Кууна, без сомнения, зловоннейшей дыры Королевства Свон. С одной лишь разницей: таверна видится нам теперь малость разбомблённой.

Оказавшись в полном одиночестве, лицом к лицу с чуждой, беспощадно враждебной действительностью, Юрий вдруг почувствовал себя неуютно, можно даже сказать, жутковато… Нет, конечно же, страху не место в сердце Маршала, иное дело – тревога. О-о-о! Её не избегнуть, не укротить. Единственное верное лекарство – водка, да и та, к огромному сожалению, не панацея. Сейчас бы сто грамм для храбрости… Отставить! Пожалуй, грамм двести пятьдесят – триста занадобится, не менее! Опять-таки, где ж взять-то её, родимую? У боша источник шнапса самопального, увы, иссяк! Головы же местных алхимиков большей частью поисками магистериума – камня философского – заняты, посредством коего в злато благородное легко серебро превращать, иные металлы плебейские. Такая им, значит, первостепеннейшей важности задача руководством на местах поставлена.

Ну, ещё социальные кое-какие заказики… Микстуры там, примочки свинцовые, настойки горшие, припарки, натирки шарлатанские для знати из всяческих гадостей варганят. Сушёные мышки, лягушки, прочие незаменимые ингредиенты вроде голов змеиных – всё в дело идет! Сусака, масака, понимаешь… буридо, фуридо! Дурят нашего брата почём зря! …Ах, да! Чуть не забыли! Яды же ещё! Уж в чём-чём преуспели, так это в ядах! На любой вкус и цвет: жёлтенькие, красненькие, зелёненькие, со вкусом арбуза, спелой дыньки, клубнички, медленнодействующие, быстрые, моментальные, безболезненные и ужасно мучительные, всё, что душе смятенной угодно! Доходнейший сегмент чёрного свонского алхимического рынка, доложусь я вам. А вот приличную простецкую самогоночку делать так и не научились!

Нет, гнать-то её гонят, ясный пень, но уж больно штука гнуснейшая на выходе получается, исключительно для наружного применения! На крайняк – по капелькам в настойках потреблять или отравить кого. Ха! В чистом виде без пагубных последствий для органона нипочём не потребить. Тьфу на них! …Тревожное ожидание встречи с неведомым. Кто бы ещё вчера мог предположить, а? К тому ж прогноз погоды на ближайшее будущее весьма неутешительный. А как всё хорошо начиналось! Весна, твою мать! И тут же паскудный звоночек, документики-то тю-тю! Подпортилась погодка, отменяется весна!

Совсем как в детстве в преддверии очередного родительского собрания, вернее, последующей неминуемой выволочки, когда заблаговременно объявленное классной инквизиторшей аутодафе для особо отличившихся нарушителей школьной угрюм-бурчеевщины воспринималось изначально чем-то далёким и почти нереальным. Целая неделя же ещё впереди! Столбик термометра, скажем, упадёт ниже абсолютного нуля, торнадо, землетрясение, цунами, эпидемия свинки, да мало ли чего хорошего в жизни произойти может! Химоза, ручка классная наша, в конце концов, глядишь, бациллу какую-нибудь зверчайшую подцепит! Всегда ведь, согласитесь, существовала вероятность отмены этого, не побоюсь красного словца, синедриона педагогического. Пускай и не очень высокая, но вполне достаточная для поддержания огонька надежды в неокрепших пацанских душах. В общем и целом позиция верная: живи, мальчиш-плохиш, сегодняшним не то что днём – часом, минутой! – лопай печенье с вареньем да радуйся!

Однако по мере приближения роковой даты всё чаще подавал тревожные сигналы зловредный червячок неопределённости и сомнений. Ага-а-а! Ты ещё и зуб кому-то выбил! Ну, держись, щусёнок! Где-то за день – два до, собственно, экзекуции наш Крысошубиус, прозванная так за кумедную привычку разгуливать с сентября по май в отороченной ободранной норкой кацавейке, прекращала делать намеченным сакральным жертвам какие-либо замечания и лишь зыркала строгим глазом, чего-то там внутре себя змейским образом фиксируя. Кое-какая определённость, само собой, возникала, сомнения же обуревали всё более…

Вы что себе думали, парочка покойников – иголка в стоге сена, что ли? Серьёзно? За всё ответите! Зарруги, гааш! Что-то с нами будет? Надежда угасает с последним лучиком света, прощальным вздохом. Может, все-таки пронесёт? Дудки! Исходя из богатейшего опыта человечества, в девяноста девяти и девяти в периоде случаев из ста – не проносит. Вот и сейчас леденящая кровь песнь жрецов местной Немезиды 153 неумолимо приближалась. Ребята, вы случайно адресом не ошиблись? И полминуты не прошло, шум в соседнем помещении известил о прибытии патруля. По всему видать, не ошиблись…

Юра уже ждал. Как и полагается, преклонив колени, смиренно опустив голову, капюшон надвинут по самые глаза, меч на полу эфесом от себя. Аккурат следуя ценным указаниям Роланда. Единственно, позволил себе украдкой рассмотреть маленько стражников. Потенциальные притеснители, обидчики как-никак! Вдруг где ещё свидеться приведётся? Чтобы, значит, сразу, без раздумий… Не впечатлило. Хе-хе! Честно говоря, голыми руками бы всех передушил, точно хорёк цыплят, да больно момент не подходящий, пусть ещё поживут трошки. Пока…

Мда-а-а-а… Прав был, похоже, старина Рол, человеческого во впечатляющей внешности сержанта Гаала угадывалось мало. Коль скоро вдобавок ещё и характер соответствует… Гм… Попал, похоже, Маршал, как хрущ в муравейнике! Роста башибузук, сродни большинству туземцев, невысокого. Несуразно вытянутый широченный сутулый торс на коротеньких ножках и длиннющие ручищи до земли придавали господину начальнику стражи удивительное сходство с огромною всклокоченной обезьяной. А уж при взгляде на лицо желание не то что воду – вообще что-либо пить и вовсе пропадало!

Маленькие, широко посаженные, колючие глазки, спрятанные где-то глубоко под крутыми гребнями надбровных дуг, покрытых непроходимыми зарослями кустящихся бровей, сверкали злобно и недоверчиво, беспрестанно бегая, точно у кошки, охотящейся за шальной мухой. Узкий покатый лоб и вся его аккуратная миниатюрная черепушечка позволяли предполагать наличие мозгового вещества в количествах не более грецкого ореха.

Зато нижняя часть – впечатляла! О-о-о-о! Подобно ковшу карьерного экскаватора, мощнейший жевательный механизм, видимо, под тяжестью нижней челюсти, иногда самопроизвольно приоткрывался, пуская слюни, демонстрируя огромные, словно у павиана, почерневшие клыки и редкие, через два на третий, разведённые в разные стороны, точно у пилы, заострённые передние зубья, придававшие мастеру Гаалу, ко всему прочему, сходство с безнадёжно больным пародонтозом крокодилом. Не бешеный ли? Всяко возможно…

Нос… Нос отсутствовал. Почти. Сопатка сплющена, будто её долго и усердно втаптывали каблуком. Выделялись лишь хищно раздувающиеся ноздри. Грязные патлы неопределённого цвета и лихие гренадёрские усы, беспрестанно шевелящиеся от обилия обитающих в них вшей, торчали во все стороны, ещё более подчёркивая упоминаемое ранее сходство.

Одет по-походному: кожаные штаны, стёганка с металлическими бляхами, высокие сапоги, накидка козьим мехом вовнутрь. Всё грязное, вонючее, засаленное. Разумеется, вооружён до зубов и крайне опасен. Хорош гусь, не правда ли? Красавчик! Справедливости ради отметим: недостатка женского внимания господин Гаал не испытывал, скорее наоборот. Зато арийские лица конфедератов по местным меркам выглядели, мягко говоря, довольно потешно, а положа руку на сердце – попросту уродливо. Остальных, боязливо выглядывающих из-за спины бравого командира, разглядеть сразу не удалось.

– Что тут у нас? Грхм! О-о-о-о! – опасливо покосился на фламберг, затем на Юрия. – Святая Мандрака! Давненько не встречал дьявольщины в самом сердце Свона! Какими судьбами, чужеземец? Ты же не местный, да? Отвечай, зарруга!!!

Наклонился, не спуская глаз с пленника, медленно, осторожно поднял клинок. В ту же секунду подручные, словно стая озверевших голодных псов, бросились на Маршала. Не совсем, надо понимать, безоружного, но им же, собакам, невдомёк. Били недолго. Нос расквасили, губу, глаз заплыл. Зубы капа уберегла. Пару раз сунули в пах, щитки сработали исправно. Хорошая защита, спасибо Центру! Словом, обошлось без особых потерь.

– Ша, вандабы-гааш! Прекратить мордобой! Гр-р-рхм! Кнута орденского захотели на площади отведать, кар-р-ростово отродье?! Поднимите-ка его, ж-ж-живо! – тоже замахнулся было врезать разок-другой для профилактики, но инстинктивно учуяв смутную угрозу, вовремя сдержался.

На голову возвышающийся надо всеми, Юра напоминал теперь угрюмый скалистый морской утёс, атакуемый отовсюду суетливыми бессильными, по сути, волнами, пыжащимися сдвинуть, пихнуть его, хоть как-то поколебать. Всё тщетно. Вода, она, без сомнения, и камень точит, но… Герой наш явно не собирался долго здесь торчать, терпя всякие вахлацкие притязания. И если бы не весьма своевременное вмешательство отца-командира, неизвестно ещё, чем бы всё закончилось.

– Кто таков?! …Откуда?! …Будешь говорить?! …Не будешь, значит… Грхм! – осклабился в щербатой чернозубой ухмылке главный городской стражник. – Сообразительный малый, гааш! Кто научил?!

«Где ж ты зубы-то растерял, бедняжка? Молодой вроде мужик, а такой срам во рту! Стыдно, батенька! Целоваться-то как? – злорадствовал Маршал. – Хотя… Хм! О чём это я? Здесь, в грёбаной Карсте, вообще мыться не положено, не то что зубы чистить! Своими бы лучше не отсвечивать, мигом ведь, бубёныть, на сувениры растащат, зар-р-руги, гааш!»

Прагматичный вояка, однако, недаром умудрился до сержанта выслужиться. Каждая ведь задрипанная свонская лошадка прекрасно осведомлена: добыча Ордена – святое! Тем более столь редкий экземпляр – огненный меч! Так что сначала пущай монахи с этим уродом разбираются. Придёт черёд вызвериться остальным желающим – хорошо, не придёт – ещё лучше, на обзаведение потомством сил больше останется. Сколько долгих лет даже слухи о дьявольском оружии до Карсты не доходили, и тут на тебе! В лучшем виде! К тому же в его дежурство! Кто-нибудь обязательно да настучит. Гм! Плохо дело. Худшие опасения Гаала сбылись.

Хотя… Не всё так трагично! В ближайшее время Их Высокопреосвященство Прелат Ордена вряд ли успеют в Карсту возвернуться, а значит… Значит, по истечении законных трёх дней чужеземец волей-неволей окажется в милосердных руках Окружного Судьи – любезнейшего Гнууиса, с коим, имея в кошельке достаточное количество звонких гемм, хвала Вааглу, всегда есть маза договориться. При наличии, естественно, подходящего козла отпущения… О! Кстати, о козлах! Есть тут одна кандидатурка…

– Троон!

– Здесь, монсеньор!

– Пленника незамедлительно доставить в орденскую цитадель. Сдать, как положено, заковать в цепи. Головой отвечаешь! Грхм!

– Прошу прощения, командир, у монахов всё под завязочку. Пригнали с востока толпу арестантов из осуждённых мародёров. Болота будут монастырские осушать, дамбу строить. Намедни как раз расконвоировали. Плюнуть некуда!

– Тогда к Претону в подземелье. Кажется, там ещё оставались свободные камеры. Короче, подсадите куда-нибудь! Главное, где народу поменьше.