Блуждающие в мирах. Маршал Конфедерации. Карста

– Может, в городскую тюрьму?

– Не рассуждать, солдат! Делать, как велено! В городской тюрьме он и пары дней не протянет. За ноское тряпьё да обувку обязательно прирежут во сне, ровно барана! Гм… Сдаётся мне – не простой он, этот чужеземец… Нельзя его в расход… Пока… Судья пусть решает, с него и спрос… И чтобы боле никто чужака пальцем не тронул! Грхм! Слышали все?! Самолично проверю! Найду хоть синячок, шкуру спущу!!! – повысил голос до крика. – Бойцы! Обещаю, пред тем как этот курзон завизжит резаной свиньёй в умелых руках добряка Раага, каждый из вас сможет раззенковать его говносброс самым занозистым древком алебарды и пару-тройку раз пнуть по волосатым шарам! Тысяча чертей! Я ясно выразился?!

– Слушаюсь, монсеньор!

– Увести! …Да! Двоим караульным вернуться. Похоже, будет ещё работёнка.

– Пшё-о-ол! – Юрия со связанными за спиной руками взашей вытолкали за дверь.

Здесь пути наших друзей расходятся. Надолго ли? Одному Вааглу известно! Ибо будущее не подвластно человеку, чем бы кто ни тешил свое самолюбие. Будем стараться по возможности хоть бы не терять их из виду. Гм… Надеюсь, получится.

– Эй, люди, кто-нибудь! Грхм! Трактирщика сюда подать! Ж-ж-живо! Шевелитесь, кар-р-ростово отродье!

Ещё по пути сюда, в «Первый Мечник», на лицо грозный, в действительности же трусоватый и вероломный человечишко, сержант Гаал уготовил несчастному Врууму страшную участь. Дурак, дурак, а хитрый! Ведь, ежели детально разобраться, жизнь господина начальника стражи висела отныне на тонюсеньком волосочке! И он, что не удивительно, прекрасно это понимал! Виданное ли дело – вражеский лазутчик?! А потому размышлял о судьбе своей нелёгкой уже с того самого момента, лишь только в караулку ворвался смертельно перепуганный Моорек – конюший Претона, из сбивчивых показаний коего явственно следовал вопиющий факт присутствия где-то поблизости кровожадного чужеземца, предположительно – гемурского шпиона, безжалостно ломающего хребты несчастным горожанам и разящего всех почём зря направо и налево – аж страшно себе представить! – длиннющим, самым что ни на есть «огненным» мечом! О как!

Поскольку же не кто иной, а именно начальник стражи отвечает за безопасность и спокойствие горожан, выходило, что конкретно его, сержанта Гаала, преступная беспечность и явилась, по существу, первопричиной творящихся ужасных бесчинств. Да-а-а уж… «Огненный» меч этот ещё идиотский мифический на его голову! Откуда бы в Карсте ему взяться, а? Чушь какая-то собачья! Спьяну померещилось, не иначе! Впрочем, в подобные чудеса верилось меньше всего. И вообще, легко б отбоярился, особо не заморачиваясь, послал бы бойцов прогуляться туда-сюда, и дело с концом. Но!

Во-первых, судя по тревожным слухам, убит достопочтенный Мхеер – писарь Его Превосходительства, и это уже крайне серьёзно, а во-вторых, конюший, как ни странно, был абсолютно трезв, что более всего удивляло и настораживало. Пришлось тащиться с патрулём через весь город. Зима, ночь, пронизывающий до костей северный ветер. Представляете себе? Кошмар!

Отметим, что хоть и маловато, прямо скажем, извилин бороздили мозг предводителя доблестной карстийской стражи, пара-тройка функционировали довольно исправно. Первая, разумеется, у кого что отжать, урвать, вторая – как бы где не огрести, не спалиться по недомыслию. Третья – резервная – по обычаю, отдыхала под паром. Две рабочие извилины, не переставая, боролись промеж себя, всякий раз побеждая с переменным успехом, тем самым обеспечивая бравому усачу вполне достойную, по здешним меркам, житуху и некий, чуть выше среднего, социальный статус. И это бескрылое приземлённое полуживотное существование полностью устраивало нашего сержанта.

Однако в условиях подозрительного жестокого Средневековья цена любой, тем паче служебной, оплошности слишком высока – человеческая, пусть и зряшная, никчёмная, какая-никакая, но всё же жизнь. Поэтому в сложившейся ситуации превалировала, ясный пень, извилина номер два. Она-то и напрягалась всю дорогу, судорожно генерируя многочисленные версии ухода от конкретной ответственности.

На словах – сколько угодно! Общественное порицание, замечание, выговор, строгач с занесением – только в кайф! Даже столб позорный стерпится. Засветло, главное, своё успеть отстоять, ибо здесь на ночь караул снимают, умышленно оставляя приговорённого на произвол судьбы в лице толпы глумящихся подонков, отбросов общества, опущенных, озлобленных на весь мир, жаждущих вызвериться хоть на ком-то беззащитном. И поскольку шанс им такой в последнее время выпадает редко… О-о-о-о! Представить страшно, чем это, вернее всего, обернётся. До утра ведь высока вероятность и не дожить, без заступников-то! Хоть бы родственники какие, друзья… Касаемо же кнута, раскалённых щипцов, щекотушек всяческих, анальных груш, иных милых безделушек… Нет уж! Увольте!

В этой связи неоднократно упоминаемый Моореком трактирщик Вруум самолично, по его же собственному признанию, умудрившийся доставить злоумышленника прямёхонько в город, минуя все посты, с преступным умыслом ли, по недосмотру халатному – без разницы, донельзя лучше вписывался в общую картину чинимых злодейств и беспредела как пособник врагов Карсты. Да что там пособник, организатор и идейный вдохновитель! А самое главное, когда б всех шпионов и предателей быстренько выявить, изловить, заточить в темницу и хорошенько выпотрошить, то, вероятнее всего, факт их нелегального проникновения в город особо пристального внимания ни у кого не вызовет. По крайней мере, надежда, хоть и призрачная, но имелась на то.

Хм… Выбить же из хлипкого кабатчика нужные признания большого труда явно не составит. Вот так, в тесной сержантской голубятне, и возник коварный план полнейшей дискредитации нашего старинного знакомого – Роланда, дабы самому счастливо избежать неминуемых «дружеских» объятий глубокоуважаемого сеньора Раага. От же гнида служивая! Не срослось, в замыслах грязных своих маленько пообшибся он. Подвела извилина, понимаешь, всего не проинтуичила.

– Наконец-то! Где тебя носит, голубчик? – криво ухмыльнулся. – Тоже, бедолага, на орехи досталось?

Видок у Роланда и впрямь не первой свежести: весь в грязи, запёкшаяся кровь на лбу, под глазом синячище, в общем, потрёпанный. Весьма. Одежда тоже не столь опрятна, мягко говоря, как буквально ещё пару часиков назад. Табачищем разит! Кроме того, наш хитрый бош периодически содрогался телом, пучил глаза и конвульсивно тряс головой, довольно правдоподобно изображая обширную травмированность организма. Кацбальгеры же, несмотря ни на что, при хозяине…

– Молчать изволите? Гр-р-рхм! Хамишь?! Ну-ну! Неуважение к представителю власти, кар-р-ростово отродье! – огляделся по сторонам, заметил, наконец, выбитые двери, окна. – Святая Мандрака! Что у вас тут произошло?! Взрыв?!! Откуда?

– Похоже, какой-то пьяный гренадёр с гранатой баловался. Теперь нипочём и не узнать, какой. В фарш!

– Скорее похоже на артиллерийскую дуэль, трактирщик! Тебе не кажется?

– Вам оно виднее, – угрюмо констатировал Рол.

– Не шибко-то ты любезен, я смотрю, дражайший Вруум! Гм… Скажи-ка, в каких сношениях состоишь ты с… мнэ-э-э… Как, кстати, звать-то его? Этого бугая… Эй! Зарруга! Ты вообще слышишь меня?

– Кого?

– Терпение моё вздумал искушать, вандаба? Всему предел есть!

– Ой! Слышу, слышу! Да… плохо.

– Как звать постояльца твоего? Того самого, что сейчас отконвоировали?

– Откуда мне знать? – включил дурака кабатчик. – Спросили бы чего-нибудь полегче, чай не родственник. Фикен вас всех в арш! Я, что, по-вашему, с каждого постояльца родословную выспрашивать должен? Мне делать, что ли, нечего? Кто работать-то за меня будет?!

– Не юли, говнюк! Грхм! Кар-р-ростово отродье! Свидетель показал, заодно вы с чужаком!

– А мне по хрену, чего там ваш свидетель показал! Чирей на пятке! Нравится вам, с него и спрашивайте!

– Кому дерзишь, трактирщик?! Курзон гнойный!!! – Гаал вскочил, свирепо вращая глазами, за эфес схватился, того и гляди рубанёт. – Да я тебя…

– Что ты меня? – на «ты» было сделано особое ударение. – Понты корявые гнёшь, служивый? – злобный немец и бровью не повёл. – Остынь, мудрила! Пред тобою, так, между прочим, как лист перед травою, муж сестры Окружного Судьи и вдобавок, коли ты запамятовал, чурка неотёсанный, так я напомню – двоюродной сестры самого монсеньора Хауума Карстийского, Претона Её Величества! Она, ежели что со мной случится, глазёнки-то твои поросячьи мигом выцарапает! Слуги нас вдвоём подметили, всем им рот не заткнёшь. А ты, собственно, кто есть таков? Какого роду-племени? Ну-ка прихвастни родственничками, крестьянин! Ха-ха! Был один писарчук, да и тот… вышел весь! Сядь лучше и успокойся, если поговорить о чём хочешь.

Тевтон-то наш, как выяснилось, суров! К тому же попёр ва-банк. Давненько не прикладывали начальника стражи фейсом о тейбл. Да ещё столь основательно! Крыть, как оказалось, по существу нечем, пришлось умыться. Вовремя вторая извилина реверс включила. Едва сдерживая клокочущую вулканом злобу, опустился на место, притих. Затеи, впрочем, своей гнусной не оставил:

– Кто притащил убивца с кривым мечом в город, а? Зарруга!

Вместе с тем прожжённого контрразведчика рукой голой-то не взять! Рукавицы надобно… хм… ежовые.

– А кто его прошляпил, гааш?

– Плачет по тебе дыба, дражайший! Ой, плачет!

– Двое нас таких, сержант! В соседских камерах мучиться будем. Ха-ха! Ты бы успокоился, служивый! Имеется вполне разумный, на мой взгляд, для всех фигурантов дела выход из сложившейся, прямо скажем, аховой ситуасьён…

Но сержант Гаал, казалось, ничего уже не слышал. Челюсть отвисла, слюни – водопадом, клыки наружу, извечно бегающие глазёнки остекленели. Замер в стойке, словно пес охотничий, дичь причуявший. Того и гляди залает! С чего бы это? Ага-а-а! Всё дело в трактирщике, ибо в руках он крутил-вертел, как бы невзначай, пальчики шаловливые тренируя, настоящий золотой ругонский дан, чарующий блеск коего не спутать ни с одним другим блеском в целом мире!

– Святая… Мандрака! Откуда… это… у тебя?!

– Да так, верблюд один знакомый подарил.

– Странное имя… Вер-блюд…Кто таков? …Гемурец? …Гонгарец? …Сагриец? …Неужто Фарры Онорские заслали?!

– Что тебе кругом шпионы сплошь вражеские мерещатся? У вас, батенька, маниакально-депрессивный психоз, знаете ли! Ни то ни другое, никакое. Просто… верблюд, и всё тут! Гвоздь в седле! Короче, неважно. Заработать хочешь?

– Мзду не беру. Шкуру мигом спустят! Где её потом новую-то взять?

– Ага! Не берёшь ты… – проворчал в бороду Роланд. – Плавали, знаем! И потом, я же сказал: за-ра-бо-тать! – уже во весь голос. – Работа, поверь, вовсе не пыльная.

– Сколько денег?

– Всё твоё будет! – Рол помаячил заветной монетой перед самым носом стражника.

Молниеносная атака – и приунывшая было первая извилина с помпой праздновала заслуженную победу. Вторая – в глубоком нокауте.

– Вандаба, разрази меня гром! – глаза вертухая округлились до размера самих, собственно, ругонских данов. – Достаточно, чтобы развязать и выиграть маленькую победоносную войну! Ты действительно этого желаешь, достопочтенный?

– Нет. Да и к чему все эти сложности? Дело плёвое, любой сдюжит!

– Не томи, рассказывай! Грхм!

– Что ж, расскажу, пожалуй. Надеюсь, свидетель Моорек под надёжной охраной?

– Сомнения твои – пустое, трактирщик! Сутки – двое, как пить дать, в клетке просидит. Он же свидетель убийства достопочтенного Мхеера! Может и более.

– Сделай так, чтобы он замолчал. Навсегда. Уверен, мы поняли друг друга. И, кстати, брата Ээхма, слыхивал о таком? – тоже неплохо бы найти… С тем же резоном… Договорились? Лови! – Роланд небрежно бросил деньгу собеседнику, словно это мелочёвка какая-то. – Жуйте кизяк!

– Говно вопрос! – служака тут же попробовал металл на зуб. – М-м-м! Кажись, настоящая! – покачал головой. – За фальшивые-то мигом щекотушек выпишут. Единственно настораживает, больно уж подозрительно легко ты с большущими деньгами расстаёшься, милейший Вруум! Грхм! С чего бы?

– Я не жадный! Легко пришли, легко ушли… К тому ж не будь этих двух болтливых раздолбаев, мы с вами, многоуважаемый Гаал, уверен, вполне могли бы обо всём договориться.

– О чём, например?

– Ну… Положим, чужеземец находится в городе на легальных основаниях… То есть я как бы не виноват нисколько, да и ты вроде в полном поряде. Соображаешь?

– А он правда… не того? Не шпион?

– Беженец из Ругона, сержант! В этом я абсолютно уверен! А, чтобы, значит, и люди твои не чувствовали себя сиротами обделёнными, у меня ещё такая же штучка имеется.

– Но Мхеера-то он убил?

– Убил, убил. Бес попутал!

– Придётся отвечать.

– Все мы когда-нибудь ответ держать будем.

Появление в руках трактирщика очередного золотого вновь ввергло карстийского городничего в полнейший ступор, но, хвала Вааглу, ненадолго! На сей раз сержант оклемался довольно быстро и сразу же быка за рога:

– Пары ругонских данов, думаю, с лихвой хватит, дабы прикупить небольшой кабачок в Керке, вблизи самого большого ристалища в Своне – Арены Святого Сиркса. Грхм! – проговорил стражник мечтательно. – Нда-а-а… Доходное местечко! Весёлое, шумное, многолюдное! – смолк ненадолго. – Скажи-ка, дражайший, – усы его хищно зашевелились, – а что, собственно, мешает мне отобрать все твои монеты сейчас же, ни о чём со всякими там говноедами не договариваясь, а?! Вруум-гааш!!!

Вопрос, по-видимому, столь удивил Роланда, что последний не сразу-то и нашёлся с ответом:

– Как это… что? …Я, разумеется! Жуйте кизяк…

– Ты?! Ха-ха-ха! – не на шутку развеселился Гаал. – Да за столь крутые башли… Ха-ха-ха! Грхм! Всяк на моём месте толпу мозгляков вроде тебя голыми руками передушил бы! Уморил, зарруга! Ха-ха-ха! Вот и я сей же момент…

– Так уж прямо и всяк? Толпу передушил бы? Гм… Знаешь, – вдумчиво проговорил наш рыжий друг. – Один твой вкрай оборзелый дальний родственник совсем ещё недавно тоже хавальник на чужое добро разевал. Теперь вот дохлый лежит здесь, валяется, воняет! Дрек мит пфеффер! – пренебрежительно пнул ногой бездыханное тело претонского писаря Мхеера. – Выходит, мы не договорились, уважаемый? Жаль! Э-э-эх! – немного грустно вздохнул трактирщик. – Что ж, фикен тебя в арш, придётся денежки-то возвернуть. Шайссе! Давай-ка, возвертай взад этот… бакшиш, шельма!

– Да?! Хм… И кто же здесь этот смельчак, интересно знать, который рискнет денежки мои отобрать? – с нарочито деланным удивлением оглянулся по сторонам. – Ты, что ль, голодранец?!

– Конечно! Кто же ещё, по-твоему?

Не успел Гаал глазом моргнуть, как откуда-то из складок одежды в руках Рола возник небольшой аккуратный арбалет, заряженный короткой, тяжёлой, необычайно острой, так называемой пробойной стрелой 154. Всяк свонец, когда-либо имевший дело со стрелковым оружием, наверняка различит её, и наш потешный вояка – не исключение. Оттого, нацеленная в его грудь, смертельная игрушка слегка нервировала.

– Гони монету взад, зарруга хурензон! – кабатчик, похоже, не шутил.

– Ха… – хохотнул было начальник караула, но под прицелом как-то уж очень неуверенно. – Ты, мозгляк, сможешь в человека-то попасть, а, кар-р-ростово отродье?

Вместо ответа «мозгляк», не спуская с сержанта глаз, продолжая держать его на прицеле, поднял с полу забытый в спешке тяжёлый маршальский кинжал и, не разворачиваясь, одним молниеносным движением метнул в висевший на дальней стене деревянный щит с нарисованным то ли джокером, то ли клоуном. Тз-з-з-з! – браво отвибрировал глубоко вонзившийся в сухое дерево клинок.

– Не в бровь шуту балаганному, а в самый правый глаз! Не веришь? Сходи посмотри, вандаба! Готов и дальше судьбу испытывать, глупец? – в спокойном голосе Роланда послышались стальные угрожающие нотки. – Будь по-твоему. Но сначала всё же послушай. Видишь тёмный налет на кончике стрелы? Это яд онорской пустынной рогатки. Слыхал о таковой? Весьма сильнодействующая отрава, можешь мне поверить. Изготовлена самим Араахом, милостью Ваагла лучшим алхимиком Несферы. Посему, куда бы я тебе ни попал, солдат, а попаду я всенепременно, будь уверен, сдохнешь ты медленно и крайне мучительно. Достаточно лишь слегка царапнуть. Стрела же эта, выпущенная в упор, как ты и сам прекрасно знаешь, прошьёт насквозь любой доспех, не то что стёганку сраную твою! И будь спокоен, рука моя не дрогнет! А теперь хватит уже дурака валять, сгрузи-ка всё своё железо бесполезное на соседний стол, дабы не искушать меня боле смертоубийством, и подсаживайся, разговор есть.

Хочешь не хочешь, пришлось подчиняться. Ибо намерения трактирщика показались сержанту весьма решительными.

– Что я вижу, милейший Вруум! – Гаал вновь попытался перехватить инициативу. – Тайное оружие гонгарских ассасинов?! Контрабанда, братец! Грхм! За неё, знаешь…

– Знаю, знаю! Только никто, кроме нас двоих, его не видел. И не увидит. Однако даже будучи спрятанным под столом, подальше от любопытных глаз, нацелено оно прямёхонько в твое поганое брюхо! Выстрелю однажды, тут же разберу и сожгу. Чёрта с два после докопаешься до меня! Помни об этом, солдат.

– Тем не менее, одного моего ма-а-ахонького словечка с лихвой хватит, дабы обвинить тебя в контрабанде, трактирщик! – не унимался сержант.

Денежку между делом так и замылил. От же прохиндей, вандаба!

– Не льсти себе, дядя! Ха. Ха. Ха! – пришел черёд невесело усмехнуться нашему другу. – Не будет никакого словечка!

– Это ещё почему? Грхм! – искренне недоумевал стражник.

– Да потому, что либо мы договоримся полюбовно, – тут Роланд снизил голос почти до шёпота, – либо скоро, ой как скоро! – ты совершишь своё последнее увлекательнейшее путешествие через священный Фаргуг, о счастливейший из смердящих! Там, за Фаргугом, поверь, дружище, подобным тебе уготовлен радушный прием, где столь горячо любимые вами при жизни колеса, дыбы, щекотушки, груши, костоломки, череподробилки, членорезки, прочие пыталки покажутся каждому вновь прибывшему невинными детскими шалостями! Притом умрёшь ты вроде бы и по непонятным, но в то же время по вполне естественным причинам, поскольку стрельну я тебя легонько, скажем, руку или ногу чуть-чуть подраню. Остальные тридцать три… хм… удовольствия в течение долгой кошмарной ночи, уважаемый, вам обеспечит эликсир искупления болью монсеньора Арааха. Ужасная кончина, можешь не сомневаться, крайне болезненная! Честно говоря, созерцание твоих мучений и корчей доставило бы мне истинное удовольствие! Зар-р-руга! Но… К глубочайшему сожалению, живой ты нынче нужнее. Да-а-а-а… Яд же сей, на вашу беду, господин тюремщик, местные коновалы определять, лечить не выучились и, уверяю вас, до-о-олго ещё не выучатся. А потому спишут всё на Ваагла. Сегодня вроде того Ваагл дал, завтра… хм… настроение испортилось – взял. Обычное дело! Меня же, как ты очень любишь не к месту повторять, хм… мозгляка, никто ни в чём и не заподозрит. Не подхожу я на роль убивца! Ну никак! Согласен?

– А ты не так прост, как кажешься, трактирщик! Грхм! – воскликнул неприятно озадаченный командир карстийской стражи.

– Ежели ты не так глуп, как кажешься, сержант, то сделаешь правильный выбор, – отпарировал Рол. – Учти, времени у тебя немного. Некогда мне тут с тобой рассусоливать, служивый.

Возможно ли назвать предложенное равноценным выбором? Согласитесь, язык не повернётся. В гораздо большей степени смахивает на ультиматум, типа: малый, сходи-ка, грохни двух парней и получишь за это большущие деньжищи, причём авансом, в противном же случае ты – труп. Притом – больно и немедля! Хорошенькое дельце, не правда ли?!

– Предположим, убьёшь меня, что с того? Мои люди по-любому укажут на убийцу, и тогда участь твоя будет ничуть не лучше моей, а, может, и гора-а-аздо хуже. Умелец Рааг, знаешь ли, любит продлить удовольствие подольше. Всякие снадобья тайные имеются у него. Взбодрит, залечит и по новой калечит!

– Значит, всё-таки ошибся я… – Роланд сокрушённо покачал головой. – Глуп ты, солдат, как пенёк осиновый!

– Гнида! – глаза Гаала кровью налились, того и гляди лопнут. – Кабы не гонгарская пукалка, юродивый, не сносить тебе головы! Гр-р-рхм!

– Брось хорохориться! Оставь дешёвые бравады для малолетних карост, до коих, братец скунс, ты зело охоч! Доннерветтер! Тебе-то дохлому большой прибыток будет с мучений моих?! А кабачок в Керке? Когда ещё фортуна улыбнется? Да никогда! Не видать ни тебе, ни отродью твоему ныне, и присно, и во веки веков боле столько золота! Решил свой сингулярный шанс профукать? Ради чего?! …Короче, деньги верни, фармазон! Считаю до…

– Какой, какой? Сингу… чего?

– Единственный и неповторимый! Мнэ-э-э… По-элефийски!

– А-а-а… Так бы сразу и говорил. Только вот шибко на ум ты скорый, милейший Вруум, подумать человеку не даёшь. Чай, ведь не курицу на базаре покупаю, – озадаченно почесал голову сержант, —тут, знаешь ли, соображение требуется.

– Подумай, подумай. Я пока пивка, с вашего позволения. Не возражаете? Кстати, угощайтесь! Говорят, способствует. Мозги проясняются. Жуйте кизяк…

– С удовольствием!

Пили, не спуская глаз друг с друга. Бош, естественно, впереди планеты всей. Стражник подотстал чуток, но тоже ничего так, бодренько всосал! Видать, практика обширная у мужчины.

– Грхм! Уф! Хорошо! Я вот что подумал, – уж не рык звериный слышался, скорее, мирное ворчание. – Пожалуй, давай сюда вторую деньгу. Считай, договорились. Бойцов только дождусь своих и… пойдём дела делать…

– Совсем другой разговор! – очередной ругонский дан быстренько сменил хозяина. – Приятно иметь дело с человеком разумным. Хе! Пускай и не шибко прямоходящим… Погоди, постой! Не всё ещё порешали, служивый.

Трактирщик опять полез в свой волшебный карман и… При виде третьего золотого без того изрядно охваченного волнением Гаала чуть удар не хватил! Столько событий за один вечер! Голова кругом! Хороший глоток доброго эля из личных запасов трактирщика взбодрил, конечно, малость, но заметную дрожь в душе и конечностях всё ж не унял.

– Что?! Ещё?! Грхм!!!

– Здесь такая штука… Видишь ли, солдат, проникся вдруг к тебе я уважением. Можно сказать, симпатией. Плохого не держи, не курзон я!

– Вроде онорской рогатки за пазухой, что ль?

– Шутник! Ха-ха! Гм… И подумал, зачем, собственно, мне этот последний несчастный одинокий ругонский дан? – Рол медитативно крутил его перед глазами. – Пусть лучше у тебя будет три. Гвоздь в седле! Денежка к денежке, щепка на щепку, букашка на букашку. Ему не скучно и тебе хорошо. Ты как, не возражаешь?

– Кто? Я?!

Вид сержант сейчас имел малость ошарашенный, точно первоклашка у доски на семинаре по квантовой теории поля 155.

– Вроде кроме нас, – Роланд развёл руками, – и нет поблизости никого?

– Что сделать нужно?! Опять убить кого-нибудь? – лишённый остатков разума свалившимся невесть откуда фантастическим богатством, бедняга Гаал, похоже, бредил наяву. – Судью? Претона? Прелата? А может… саму Королеву Морру?! Ты только скажи, мы это мигом!

– Эй-эй-эй! Очнись! Отставить, солдат! Держи себя в руках! Зарруга! Больше никого убивать не требуется. Чирей на пятке! Объявятся бойцы, отправляй их назад за чужаком. Гааш! Хотя нет! С ними лучше топай, от греха подальше, кабы не напутали чего. Слышишь? Переведите его тотчас в судейские темницы. Там в одной из камер девку какую-то стрёмную со вчерашнего дня держат. Сам не имел чести лицезреть, но знаю достоверно. Одна, выходит, как перст в хоромах королевских. Хе-хе! Харчей, правда, не дают, только воду. Нда-а-а… Странно всё это… К ней, значится, и определите, всё спокойнее будет. На цепи она, уж точно мухи не обидит.

– И всего-то? – свежеиспечённый крез явно не верил ещё в своё счастье.

– Да.

– А тебе оно зачем?

– Хочешь денег? – не задавай излишних вопросов! Кстати, вот и они, вертухаи твои долгожданные. Троон с сотоварищами. Давайте, двигайте уже, не тратьте время попусту. И без глупостей мне, солдат! Мы теперь крепко повязаны, ибо в одиночку тебе всё одно не управиться.

– Это ещё почему?! – многозначительно ухмыльнулся Гаал. – Троон!!!

– Здесь, мой командир!

– Замёрзли, кар-р-ростово отродье?

– До кишок, монсеньор!

– Грейтесь пока. Там где-нибудь, подальше… – махнул рукой в сторону камина. – И быть наготове! Зарруги гааш! – обернулся к Ролу. – Больно шустрый ты, кабатчик! Пущай отдохнут маленько, согреются, не кони, поди!

Второго приглашения не понадобилось, стражники тут же упали на лавки и дружно захрапели.

– Куда ты, на х*й, денешься, думм твоя копф?! – продолжал бош, понизив голос. – Пойдёшь к менялам местным? Шуруй, валяй! Только помни! Доносчику приличная доля конфиската… извини, отобранного у изобличённого преступника имущества полагается, а долька там о-го-го вырисовывается! Изобличать же кого угодно, хоть младенцев невинных, заплечных дел мастера нынче так наблатыкались – не мне тебе рассказывать. Найдутся мухи, как говорится, был бы мёд! Сам, небось, не единожды схожие делишки проворачивал?! Что, запамятовал? Вспоминай! Короче, мигом судейским или монахам стуканут! Где бы ты ни засветился! Ну откуда, скажи на милость, у бедного, несчастного начальника городской стражи ругонское золотишко, а, берримора? Поэтому, ежели кинешь меня – пропадёшь стопудов! Однозначно, будет тебе сначала матумба, пока всё до последней геммы не вытрясут, а затем, как водится, – гаррота перед…