Незабытая: отчаянное сердце. Книга 2

– Это просто царапина. Как ТЫ можешь защитить СЕБЯ? – настаивал Велерус, оценивая нас с Гулльвейг взглядом с расстояния. – Представь, что Сайриса нет. Никто из нас не может быть рядом всегда. А подобравшийся враг не остановится на одном ударе. Исцеление не поможет вывалившимся на землю кишкам и перерезанной глотке.

Гулльвейг оглядела Велеруса и заговорила, оправдываясь:

– Я, конечно, не владею топорами, щитами, рапирами и всем прочим, но для ближнего боя у меня есть кинжал, а для дальнего – арбалет. От парочки ударов я точно не свалюсь: подлечу себя, а там что-нибудь…

Не дождавшись окончания ее слов, Велерус метнул рапиру в мою сторону. С колбами в руках, я успела лишь вздохнуть. Я понимала, что из всех лишь меня Велерус еще не проверил, поэтому была готова к чему-то такому. Однако ингредиенты для зелий в местности, где мы находились, и так были в дефиците, а добрую половину колб со склепа я вообще сожгла еще в битве с пауками! Поэтому я разозлилась на голиафа и отвела кинутую в меня рапиру огнем в сторону, оставив плавиться на земле.

– Ты не поспешила воспользоваться ничем из того, что у тебя есть, – пожурил Гулльвейг Велерус, после одобрительного кивка в мою сторону. – Ее же магия не только бьет, но и защищает, видела? Твоя же только защищает, поработай над этим.

– У меня есть несколько атакующих заклинаний! – нахмурилась Гулльвейг.

– Какие же они? Покажи, – вздернул голову Велерус.

– Ты хочешь, чтобы я показала их на тебе? – ужаснулась Гулльвейг.

– Да, – он пару раз звонко хлопнул себя по броне.

– Не-не-не, это может тебя ранить, тут и так с рапирами уже…

– Представь, что я враг! – Велерус стремительно зашагал на нас.

– Но ты не враг!

– Ты не можешь этого знать! – он резко свернул и замахнулся кулаком на Сайриса, но под вопль Гулльвейг был откинут ею яркой вспышкой света, который когда-то сильно раздражал Кассею.

– Ой, пожалуйста, прости! – Гулльвейг вскочила на ноги, и хотела уже было ринуться к Велерусу, но тот вскинул руку.

– М-м-м, приемлемо, – протянул он и сел.

Усмехался Сайрис, снова хлопал в ладоши Сфинкс, а я доделала за Гулльвейг ее зелья! Правда, из грибов ничего сделать не получилось, но они еще оставались. Может, в городе что-нибудь придумается…

Забывшая обо всех Гулльвейг все-таки не осталась на месте и вышла к Велерусу, ворча себе что-то под нос. Он тоже что-то говорил, но они не слушали друг друга, и Гулльвейг все-таки залечила Велерусу и оставленные ею ожоги, и порез на носу.

– Теперь настал черед магии, – сказал Велерус и поднялся на ноги.

– Эй, а мне тебя потом опять… – начала возмущаться Гулльвейг, но была перебита:

– Да. Сайрис, опробуй свою некромантию на мне!

Сайрис вздохнул и, не двигаясь с места, поднял руку и скрестил указательный и средний пальцы. Черная ниточка метнулась к Велерусу и разделилась на четыре части, коснувшись узелком каждой конечности голиафа. Однако через секунду все они лопнули.

Сайрис с удивлением повел бровью, а я внимательно всмотрелась в Велеруса. По его телу пробегали волны черных нитей, сброшенных с узелков, но они шли рябью и, в конце концов, полностью исчезли.

– Я чувствую легкое онемение, – спустя пару секунд тишины сказал Велерус, поочередно проверяя суставы рук и ног круговыми движениями. – И это все?

– Ты должен был упасть, но что-то пошло не так… – сказал Сайрис.

– Давай дальше.

Но что бы Сайрис ни колдовал – это не работало: его нити вели себя так же, поэтому Велерус не оказался ни ослеплен, ни оглушен.

– Что такое? – не понимала Гулльвейг, пока я убирала в ее сумку остывшие зелья.

– Если ты меня щадишь Сайрис, то не надо, – сказал Велерус.

– Я не щажу… – ответил тот.

– Ну, надеюсь, в бою враг получит то, что должен был я, – удовлетворенно кивнул Велерус и обратился ко мне. – А ты что можешь предложить? Кроме сжигания леса…

Понимая, что нет смысла отнекиваться и думая о причинах того, почему некромантия Сайриса не возымела на Велеруса никакого эффекта, я вознамерилась кое-что проверить. Я ничего ему не ответила, просто встала на ноги и стала без передышки атаковать Велеруса всей своей магией, не берущей за основу кровь.

В него полетели заклинания, сплетенные самыми разными по цвету нитями: золотыми, белыми, серыми и даже черными, ведь я владела атакующей, а не дезориентирующей некромантией. Самый разный огонь, свет, молнии и полупрозрачная скелетная рука наперевес с проклятием вкупе с энергетическим лучом, позволившим мне победить болотную жижу из погреба еще в Клисхуле, напомнили мне об алых глазах, что я видела у Велеруса лишь один раз. Это придало мне сил, помогло представить его врагом и показать себя без риска переступить грань.

Он вспотел и смотрел на меня с изумлением в карих глазах. Его кожа где-то дымилась, где-то шипела, а кое-где покрылась камнем – защитная реакция голиафа, как я успела понять. Сфинкс и Сайрис синхронно свистнули, а причитающая что-то Гулльвейг поспешила окутать Велеруса синими нитями магии.

– Еще есть парочка заклинаний на большую группу существ и магия крови, – пояснила я, улыбнулась и села на место, посмотрев на свои руки.

Мне не хотелось видеть на них полосы перенапряжения, и я их не увидела. Я хотела убедиться в том, что это не Сайрис слаб, что это не у Велеруса исключительный иммунитет к некромантии, и я убедилась в этом. Этот голиаф – бывший раб моего Дома, подопытный в магических экспериментах моего отца, – выработал большой процент невосприимчивости к магии в целом, и это проявлялось в едва различимой немагической защитной оболочке обсидианового цвета вокруг его тела.

Между тем Велерус обратился к Сфинксу:

– Кхм, а какие там фокусы были у тебя?

– Я думаю, тебе стоит отдохнуть, – отозвался тот.

– Я согласна! – поддержала Гулльвейг.

– Что ж, – Велерус аккуратно потянулся, – хорошо, я удовлетворен силой этой группы.

Он остался в карауле первым, вызвавшись на это сам, поскольку хотел починить некоторые поврежденные тренировками детали своего доспеха. К удивлению для меня самой, я проснулась спустя ровно четыре часа и сменила Велеруса. Я умылась, заплела себе красную прядь в косу, и все оставшееся время изучала хрустальный шар из дома лесной ведьмы, найдя в необычно большом количестве бесцветных нитей хорошо замаскированные узелки. Видимо, чем-то подобным от моих глаз когда-то отец скрыл наблюдение за мной. Нити менялись в зависимости от интенсивности освещения, – спасибо мерцанию пламени костра, – зрачок хрустального глаза сужался при попадании на него тени. Чем дольше я изучала необычный артефакт, тем лучше понимала, что он связан именно с местом, поскольку мелко-мелко над нитями с уймой малюсеньких узелков я различала… карту. При свете огня она была практически неразличима в широком зрачке, но когда я отошла в тень, он сузился, и я увидела… каменное дверное полотно в арке с двенадцатью настоящими, но очень большими по размеру черепами. Опять эти двери, где-то я уже все это видела…

Конраку

В районе девяти утра мы собрались и продолжили путь. Я вызвалась снова поупражняться в управлении повозкой. На сей раз, я вела ровнее, но дольше, чем на два часа, мне это дело Сайрис не доверил, аргументируя свое решение необходимостью делать передышку в обучении всему новому. Я спорить не стала и уступила место Гулльвейг, которая захотела просто побыть с Сайрисом рядом. День хоть и стоял ясным, но был ветреным, а я, к тому же, не хотела растрепать свою косу раньше времени.

В повозке Сфинкс о чем-то с воодушевлением расспрашивал Велеруса, и когда я подсела, быстро переключился на меня:

– А вот малыш не служит никакому Богу! – прежде, чем я забеспокоилась, Сфинкс, слава лесу, заговорил о другом. – Мне интересен пантеон Богов в целом: какие они в принципе есть, как у них там что устроено и какая иерархия. Хотя бы в рамках этого острова! Например, кому тут поклоняются? Как думаете, в Конраку можно что-то узнать об этом?

Мы с Велерусом синхронно кивнули. Сфинкс сидел между нами с довольным видом, но мне казалось, что это была очередная его маска. Однако, что бы он ни задумал, мне такое тоже стало интересно еще с последнего разговора с ним наедине…

– То есть, вы оба думаете, что это может быть прописано в книгах, или нужно обращаться к каким-то существам? – спросил Сфинкс.

– И так, и так, мне кажется, – сказал Велерус.

– Чтобы знать, к кому именно потом обращаться и обращаться ли вообще, я предпочла бы сперва узнать это из книг, – я задумчиво постучала себя по подбородку.

– Значит, идем в библиотеку вместе! – довольно заключил Сфинкс и обратился к нам обоим. – Вы, вот, каких Богов знаете кроме тех, которых нам уже никогда не забыть? – Велерус отрицательно покачал головой, а я неопределенно пожала плечами. – Ну, у них ведь есть там, не знаю, группы?

Для себя я припомнила всех Богов, о которых узнала за время своего путешествия. Помимо стаи Солара, – Као, Холга, Ибриты и их отца, Акны, – я теперь знала об Эйсилтри, Халистре, Туне, Уроборосе, Кассее и Шамикаль. Вся эта тема тревожила меня.

– Стаи точно есть, – сказала я. – Но отношения в них отличаются от наших.

– В каком смысле?

– Я предполагаю, что там всем правит сила и взаимовыгодные сделки для ее достижения.

– Как и в нашем в мире, – как бы между делом сказал Велерус.

– Получается, что Боги – это, все-таки, те, кто вознесся до уровня невообразимого могущества? – сощурился Сфинкс.

– Теперь я склонна согласиться с этим суждением, но все равно иные Планы – иные правила. Я думаю, Богом можно стать, главное знать, с какого Плана начинать.

– Уже определилась с внешним обликом своих алтарей? – посмеялся Сфинкс.

Я ответила усмешкой.

Местность за повозкой не менялась, – бескрайние каменистые пустоши – и от этого клонило в сон. Затянутое ровной серо-белой пеленой облаков небо создавало впечатление молока, на которое смотрели из кубка.

К полудню мое изучение рисунков на воображаемой молочной пеночке облаков было прервано замедленным ходом повозки. Чтобы узнать, в чем дело, я надела капюшон и подошла к Сайрису. Когда все мы сгрудились у него, то заметили впереди четырехскатную хижину без окон, которую окружал редкий частокол. Сквозь него виднелись тренировочные мишени из сена, обтянутые мешками: какие-то порезанные, какие-то подпаленные, а иные – нетронутые вовсе.

У дороги стоял невысокий человеческий старец в коротком ярко-желтом халате-кимоно, опоясанным красной тряпкой. Ноги его до колен перетягивались черной веревкой. У него была длинная белая борода и узкие антрацитовые глаза, смотрящие прямо на нас с расстояния порядка ста – ста пятидесяти футов. Он стоял гордо и держал осанку; одну руку под прямым углом в локте он прятал за спиной, а второй перебирал черные бусы, над которыми виднелись бесцветные нити магии.

Чем ближе мы подъезжали, тем отчетливее я понимала, что сама по себе вся эта картина напоминала мне видение колодца посреди леса в проливной дождь: кто еще будет селиться у дороги вдали ото всех, если не торговец?.. А на торговую лавку все это мало походило…

– Судя по всеобщему молчанию, мы все это видим, – с облегчением после минутной паузы вздохнул Сайрис.

– Это дед, – констатировал Велерус.

– Имеющий отношение к магии, – добавила я.

– И у него нет никакого другого оружия, – заметила Гулльвейг, когда мы поравнялись со старцем, неотрывно следящим за нами взглядом.

– Не думаю, что нам стоит тратить свое время на… – начал было Сфинкс, как вдруг все мы снова оказались на дороге перед хижиной, как и минутой ранее. – Эй! Это мое заклинание!

– Не совсем, – покачала головой я. – Твоё плетется иными по цвету нитями.

– Что все это значит? – спросил Велерус.

– Кажется, нас принудительно приглашают войти, – сказала я, внимательно оценив старца взглядом.

Только после этих моих слов он развернулся и скрылся в хижине, словно услышал и согласился со мной.

– Не нравится мне это, – раздраженно вздохнул Сайрис, пытаясь успокоить взволнованных магией лошадей. – Может, попробуем проехать мимо еще раз?

– Не выйдет, я уверена. У нас нет иного выбора, кроме как зайти к нему, – повторила я и аргументировала, – магию вижу лишь от бусин в его руке. Это странно…

– Получается, нужно сразиться, чтобы проехать дальше? – спросил Велерус.

– Или поговорить, – осторожно поправила Гулльвейг.

– Или сделать хоть что-нибудь, – протяжно вздохнул Сфинкс, с бессилием взглянув на небо. После он спрыгнул с повозки и уверено зашагал прямиком ко входу в хижину, говоря довольно громко, – приветствую! Добрый э-э-э, день? Ау! Нам бы путь продолжить!

Когда все мы столпились на пороге открытой двери, никто из нас ничего не увидел за ней. Опять эта магическая темнота, которую мое зрение пока было не способно познать… Я взволнованно обернулась: мишени, частокол, повозка с фыркающими лошадьми и пустая дорога с бедным ландшафтом под пасмурным небом. Что-то как-то совсем не весело. Однако никакого иного выхода не оставалось, и все мы друг за другом вошли. Дверь позади нас мигом захлопнулась.

По стенам, словно по щелчку, приветливо зажглись вереницы свечей, чередующихся с пучками сушеных трав. Пред взором предстало одно просторное пустое квадратное пространство футов девять в высоту.

Дым тлеющих трав закручивался возле старца, который стоял посередине помещения абсолютно так же, как и до этого на улице. В молчании мы изучали друг друга взглядами: каждый из нас – напряженно, а он – с помощью лиловых нитей магии, будто бы ища что-то в нас всех или ком-то одном. Я закусила губу и поймала носом запахи: можжевельник, полынь, зверобой и, даже, чертополох – горьковатый аромат хвои быстро распространялся вокруг. И если все эти растения использовали как примитивные способы избавления или ограждения от негативного влияния, то запах рута – гипнотической травы, – настораживал.

– Скажи мне, эльфийка, – трескучим голосом заговорил старец, посмотрев прямо на меня, – откуда у тебя статуэтка демона?

– Там уже нет, – ответила я давнишней фразой Сайриса.

– То есть, ты – воровка.

– Почему вы так решили?

– Потому что я знаю человека, который не расстался бы с ней даже под предлогом смерти.

И тут я поняла, о чем именно говорил этот старец! С условием, что все мои немагические вещи сгорели, при мне оставалась лишь одна статуэтка: краснокожее чудовище с копытами и рогами. Она была при Симоне. Выходит, это изображение демона… Получается, человек перед нами видел нас… насквозь.

– Я забрала эту вещь с того, кто проиграл, – сказала я, и тут старец зашагал прямо на меня, все еще держа руку за своей спиной. – Вам было важно существо, которое обладало ей?

Но мне не ответили.

Чем ближе подходил старец, тем отчетливее я понимала, что битвы нам не избежать: он уже многое успел узнать о нас с помощью заклинания на своих глазах. Что бы ему ни было нужно, он был готов сражаться за это!

– Вы же добрый человек! – воскликнула Гулльвейг.

Колыхнулись синие нити ее магии, заклинание в узелках которых я узнала по собственному опыту, но они померкли во внезапном звучном ударе старца ногой о щит, которым меня загородил Велерус.

– Я сомневаюсь в вашей силе, – прозвучало из-за него, и когда Велерус открыл мне обзор, я заметила, что старец снова стоял посередине помещения. – Раз вы убили того человека, то сможете противостоять и мне!

Гулльвейг что-то ответила, призывая не начинать бессмысленное кровопролитие, но в этом уже не было смысла. Каким бы старец ни был, чем бы ни руководствовался, – местью, любопытством, честью, справедливостью или чем-то еще, – он сделал первый шаг и начал бой. Вперед меня Велерус, Сфинкс и Сайрис ответили тем же.

Сперва в нашего необычного противника полетел топор, но он ловко увернулся от него. Однако это действие оказалось обманкой; используя отвлечение старца на уклонение, Велерус рывком оказался вплотную к нему и схватил, не позволяя двигаться. Одновременно с этим по телу старца пробежала волна черных нитей – Сайрис воззвал к некромантии, чтобы оглушить его, дабы тот не успел понять, откуда нападет Сфинкс. С новым огненным мечом в одной руке и кинжалом во второй, он ударил старца по ногам, желая в довесок обжечь.

Я могла бы долго думать над тем, что поступила неправильно, но не в этот раз: в склепе Симон угрожал жизни моих друзей, и я защитила то, что мне дорого. Посему, я оставила Гулльвейг терзаться в сомнениях в одиночестве и атаковала старца пучком золотого света, брошенного в него, словно камень. К удивлению для себя самой, я улыбнулась, когда подумала, что каждый член моей стаи сейчас думал друг о друге. Я была уверена, что именно такую командную эффективность и хотел видеть в наших действиях Велерус!

Но не тут-то было.

– Заня-я-ятно, – невозмутимо протянул старец, продолжая буравить магическим взглядом меня. Мелькнула бесцветная нить, раздался хлопок, и все мы вновь оказались у двери. Пока каждый из нас пытался понять, что произошло, старец вполголоса резюмировал, – не подпускать громилу, следить за вертлявым, беречься магии эльфов…

Сразу после этих слов, он хлопнул в ладони и словно от капли по воде по воздуху поплыли связанные в узелки бесцветные нити. Он колдовал, используя лишь магический предмет – черные бусы. В мгновение ока образ старца поплыл, и когда я проморгалась, то увидела, что…

– Их теперь пятеро! – предупредила я, пытаясь вычислить настоящего, но ничего не получалось: каждый старец выглядел идентично один другому, а бесцветные нити соединяли их, словно паутиной.

Это было поразительно!

Не сговариваясь, мы бросились к сорвавшимся в едином порыве с места старцам, принимая бой один на один. Велерус попытался скрутить одного, но тот на удивление умело сопротивлялся. Сфинкс старался достать второго, но каждый раз нарывался на быстрые удары ребром ладони по запястьям и никак не мог попасть. Сайрис же, услышав сделанные старцем выводы, вооружился рапирой и не стал использовать магию. Сокрушаясь тому, что огонь в помещении мог больше навредить, чем помочь, я снова ударила светом. Хотя, признаться, я хотела бы последовать примеру Сайриса, да только кинжалом сражаться не умела…

Лишь Гулльвейг снова оставалась в стороне, отступая от надвигающегося на нее противника.

– Не стой столбом! – взревел Велерус. – Нам нужна твоя помощь!

– Но он один! – ответил Гулльвейг.

– Их пятеро! – напомнил Сфинкс.

– Нет! Он один! – Сказав это, Гулльвейг собралась, кинулась к наступающему на нее старцу и коснулась его.

Тот лишь отпрянул от той, которую не успел понять. Помещение на секунду озарила вспышка синеватого света, а затем все мы заметили, что Гулльвейг отметила старца, решившего, по всей видимости, отвлечь нас копиями, чтобы проверить ее способности лично. Хорошо, все-таки, что она не вступила в бой в первый раз!

Следующую пару секунд Сфинкс, Велерус и Сайрис делали вид, что продолжали сражаться каждый со своим противником, а затем все вместе накинулись на отмеченного Гулльвейг старца.

Ускользнув от копии, с которой вела бой, я принялась держать контролируемой огненной линией остальных, выигрывая своей команде время. Гулльвейг, слава лесу, отставать не стала и окутала сражавшуюся членов стаи синими нитями укрепления.

Однако старец ловко держал удары один сразу против троих. Запястьями, локтями и коленями он блокировал их выпады, а затем сразу атаковал. То ребром ладоней, то указательным и средним пальцами он наносил ответные атаки так быстро, что иной раз могло показаться, будто бы рук у него одного столько же, сколько у всех его копий вместе взятых!

Я смогла понять лишь то, что он не использовал никакую магию, кроме бесцветных нитей подконтрольных ему иллюзий и лиловых истинного зрения. Но его выверенные удары приходились в строго определенные точки, и такое боевое искусство вызывало восторг! По крайней мере, у меня, поскольку я не ощущала то, от чего тер уши Сфинкс, шипел Велерус или пытался проморгаться Сайрис после каждого касания этого старца. Но они продолжали поддерживать атаки друг друга: отвлекали на себя, подталкивали для прыжка, прикрывали, хотя раз за разом получали то, от чего без магии и крови на время оказывались недееспособны.

Когда копии старца перестали обращать внимание на мой огонь, то разом кинулись на меня, и я покрыла огнем себя, причем быстрее, чем подумала об этом. После я ощутила боль по всему телу и поняла, что меня задело. Я закричала и в ту же секунду в стороны от всего моего тела полетели серые нити магии: разом дрогнуло пламя всех свечей, шатнулись копии, синхронно схватившись за уши, заскрипели стены хижины… Я с опаской посмотрела на своих, – их, слава лесу, не задело, – а после – на собственные руки, вспоминая, что в прошлый раз подобный крик сопровождался воспламенением тела. Сейчас все было в порядке…

Воспользовавшись всеобщим отвлечением, Велерус выхватил у отмеченного Гулльвейг старца бусы и кинул их мне. Он сопроводил свое действие окриком, и я успела среагировать и поймать магический предмет, к которому тянулись четыре хорошо замаскированные бесцветные ниточки в узелках. Как только я занесла руку, стремясь разорвать их, раздался хлопок, и мы снова оказались у двери перед стоящим по струнке старцем с занесенной за спину рукой. Второй он перебирал бусины. Выражение его лица оставалось неизменно сосредоточенным; он оценивающе осматривал каждого из нас.

Решив не дожидаться очередных выводов и дальнейших фокусов, в едином порыве мы ринулись вперед, на старца, чтобы напасть уже всем вместе. Однако в ту же секунду он сомкнул ладони и указал ими в нашу сторону. Под сплетаемыми фиолетовыми нитями поднялся самый настоящий ураганный ветер. Не трогая пламя свечей, он сдул всех нас к двери и продолжил прижимать сильным воздушным потоком.

Когда я сумела приоткрыть глаза, то увидела, как старец медленно намотал бусы на запястье, – бесцветные нити с них пропали. После он скинул с плеч халат, оставив его верхнюю часть болтаться на поясе. Все его сухое мускулистое тело оказалось избито рисунками самого разного холодного оружия, на манер того же Симона! Призвав серые нити магии, старец достал со спины два длинных изогнутых кинжала и крутанул один лезвием за спину.

– Что ж, а теперь последнее испытание! – сказал он и рванул к нам, начав крутиться вокруг своей оси так же, как и Симон в склепе.

Режущие удары причиняли сильную боль. Наши крики слились воедино. Я ощущала запах крови, успела услышать рык обращения Сфинкса, заметила, как по-иному закричала Гулльвейг и поняла, что пострадал Сайрис. Нужно было срочно что-то предпринять! Но для начала – возыметь возможность снова двигаться!

Бой боем, но сковывание ветром напомнило мне сеть, в которую я попалась в битве у повозок в самом начале своего путешествия по Бедфордии. Уцепившись за колыхнувшуюся злость, я усилием воли раздула ее в себе, словно пламя, напрягла ноги, взлетела и смогла-таки уйти из-под очередного удара меча, вместе с тем покинув область бушующего ветра. Старец мазнул по мне взглядом и не стал отвлекаться от расправы над моими друзьями.

Я оказалась за его спиной. Перед моими глазами Велерус пытался достать нашего противника мечом, Сайрис лежал бы на полу, но ветер буквально пригвоздил его к стене, Гулльвейг плакала и уже, можно сказать, была списана со счетов, а Сфинкс в облике волка с желтыми глазами царапал пол, пытаясь цапнуть старца. Все это вкупе со стойким запахом крови заклокотало за шрамом, и я взревела, направив в спину своего врага столб поддерживаемого мною золотого света. Он опалял старца и не наносил моим друзьям вреда, как мог бы в такой ситуации огонь. Хотя языки его пламени уже тянулись по моим рукам к шее, оборачивая меня разрушающей стихией.

– Отстань от них! – закричала я. – Оставь их в покое! Немедленно!

Старец повернул ко мне голову, и я заметила, как лиловые нити вокруг его глаз развеялись. Вместе с этим, прекратился и ветер. За последней рассеиваемой серой ниточкой Велерус накинулся на старца с гневным криком и оттолкнул его ото всех в середину комнаты, где со всей силы ударил кулаком по лицу. Следом за ними с разинутой пастью прыгнул Сфинкс и с яростным рыком вцепился старцу в бок. Опустившись на ноги, я мельком посмотрела на то, как Гулльвейг упала на колени возле Сайриса и без тени сомнений призвала над ним сразу и черные, и синие нити магии. После, убедившись, что Велерус и Сфинкс атакуют вместе, я все-таки пустила им на помощь огонь.

Выражение лица старца прорезала удовлетворенная ухмылка. Он закрыл глаза, и все мы разом снова очутились у двери: целыми, невредимыми и в сознании. Гулльвейг тут же крепко обняла Сайриса, поспешившего ответить ей, Сфинкс затряс головой, приходя в прежнего себя, Велерус проворчал что-то про «надоела эта магия»… Пока мы переглядывались, негласно убеждаясь, что каждый из нас в порядке, старец сел посередине комнаты, скрестив ноги и сомкнув пальцы рук, и сказал: