За последней чертой

Сталин не договорил. Он выбил пепел из трубки в хрустальную пепельницу, что стояла на столе.

– Как они будут нас судить, будет зависеть лишь от тебя, Абакумов. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю?

Генерал, молча, кивнул головой.

– Кто сказал, что после этой войны у нашего государства не будет врагов? Будут, как внешние враги, это Америка, Англия, так и внутренние враги. Многие, сейчас, притаились, ждут наших ошибок, чтобы потом на этой волне прийти к власти, но мы с тобой не должны дать им сделать это.

Сталин встал из-за стола и снова подошел к окну.

– Тебе не кажется, Абакумов, что ты затягиваешь дело Кулика. Твой следователь, наверное, плохо понимает, с кем он работает. Необходимо ускорить это дело, меньше разговоров, больше дела.

– Я понял, вас, товарищ Сталин.

– Раз понял, то иди, работай…

Абакумов развернулся через левое плечо и вышел из кабинета.

***

Утро выдалось хмурым, шел мелкий колючий снег. Порывы ветра крутили снежную карусель, бросая гости снега в лица прохожих. Александр не стал ждать дежурную автомашину и, подняв воротник пальто, направился в метро. Мимо него стремительно проходили горожане, спешившие на работу. Почему-то он снова подумал о Зое. Какое-то внутреннее чувство подсказывало ему, что он был неправ в тот вечер, но он быстро подавил в себе эти сомнения.

«Как я мог ошибиться ? – в который раз он спросил себя. – Почему у меня все в жизни не так, только встретишь женщину, как потом оказывается, что она агент врага?»

Он толкнул дверь и вошел в метро. Через минуту подошла электричка, и он с трудом втиснулся в вагон. Кто-то уперся ему локтем в бок. Стоило ему только освободиться от этого, как в бедро уперся чемодан. Он посмотрел на мужчину, который, не осознавая, что он приносит человеку физическую боль, равнодушно смотрел в окно.

– Гражданин! Может, подвинете чуток ваш чемодан? – произнес Костин. – Уж больно неудобно он уперся в мое бедро.

Мужчина усмехнулся и с вызовом посмотрел на Александра.

– Мне что его на голову поставить?

Костин промолчал и стал медленно продвигаться к выходу из вагона. На остановке, поток пассажиров буквально вынес его из вагона. Выйдя из метро, Александр взглянул на часы и, ускорив шаг, направился в Управление. За десять минут до назначенного генералом срока, он был уже на рабочем месте. На столе зазвонил телефон. Костин снял трубку.

– Зайди! – коротко произнес генерал Скороходов.

Александр взял в руки папку и направился генералу. В приемной Скорохода уже находились несколько офицеров отдела. Они вошли в кабинет, и расселись за длинным столом, который занимал почти половину кабинета генерала. Прошло минуты три, прежде, чем он заговорил. Голос Скорохода был каким-то необычным глухим и скрипящим, словно что-то мешало ему говорить.

– Вчера меня вызывал генерал-полковник Абакумов. Скажу сразу, что встреча прошла не в дружеском ключе, как иногда пишут журналисты. У него большие претензии к работе нашего отдела. Нам поручена большая работа государственного значения и от того, как мы ее выполним, зависит очень многое. Я не буду вам разжевывать все это, вы и так все хорошо знаете. Сейчас у нас в изоляторе содержится более двадцати генералов, обвиняемых в измене родины. Мы с вами должны доказать не только им, но и всему народу нашей страны, что они действительно враги, что органы государственной безопасности обосновано их арестовали.

Генерал сделал паузу и, налив из графина в стакан воду, сделал небольшой глоток. Скороходов откашлялся и посмотрел на офицеров, которые внимательно слушали его.

– Мы должны нарастить эффективность допросов, это требует от нас не только Абакумов, но правительство страны. На сегодняшний день нет у нас другой менее значимой задачи. Для получения необходимых результатов нашей работы хороши любые средства. Наверное, вы сами поняли, о чем я говорю. Главное – результат! Победителей не судят.

Все собравшиеся на совещание офицеры госбезопасности хорошо поняли, что от них требует руководство Управления контрразведки. Генерал снова сделал глоток воды и посмотрел на Александра.

– Все свободны, кроме подполковника Костина.

Через минуту кабинет начальника отдела опустел. Генерал встал из-за стола и подошел к сейфу. Открыв его, он достал тонкую папку.

– Я прочитал вашу обзорную справку. Могу сказать, что я доволен вашей работой. Вы сегодня на полшага опережаете своих товарищей. Вы, наверное, в курсе того, что Абакумов самым тщательным образом отслеживает работу по делу бывшего маршала Кулика.

– Я догадываюсь об этом, – схитрил Костин, скрыв от генерала свои встречи с Абакумовым. – Скажите, Виктор Семенович, знаком с моей справкой?

– Да, я его ознакомил…. Вы, как мой заместитель, должны не только качественно заниматься своей работой, но и осуществлять контроль, за работой других офицеров нашего отдела. Похоже, вы самоустранились от нее.

– Вы правы, товарищ генерал. Полковник Марков освободил меня от этой работы, возложив на себя эти функции.

– Сейчас нет полковника Маркова. Поэтому я возлагаю на вас эту работу….

Костин посмотрел на генерала Скороходова. Как показалось Александру, он по всей вероятности согласовал это решение с Абакумовым.

– Я все понял, товарищ генерал. Разрешите идти….

Он поднялся из-за стола и вышел из кабинета.

***

Кулика завели в камеру для допросов. Он зажмурился от яркого электрического света и рукой прикрыл свои воспаленные глаза.

– Проходите, Георгий Иванович, – произнес Крылов, доставая из папки чистые бланки допросов. – Как вы себя чувствуете?

– Странные вопросы вы задаете, гражданин следователь, – ответил он. – Впрочем, все, наверное, по регламенту. Что я могу вам ответить, чувствую себя отвратительно.

– Что же вас беспокоит?

– Все, что со мной происходит – арест, камера. Меня всегда не покидает чувство, что я скоро сойду с ума. Что все, что сейчас со мной происходит, это кошмарный сон….

Костин промолчал, пропустив реплику бывшего маршала мимо своих ушей.

– Я все время хочу задать вам вопрос, Григорий Иванович. Скажите, почему за все это время пока вы находитесь в следственном изоляторе, вы ни разу не поинтересовались судьбой своей супруги?

– Зачем вам это? Неужели органы государственной безопасности беспокоит этот вопрос, мои взаимоотношения с супругой? Вы знаете, гражданин подполковник, я слишком хорошо знаю, как работают подобные органы. У меня была похищена вторая жена органами НКВД. Она, представьте себе, вышла в магазин за продуктами и не вернулась. После я узнал, что ее расстреляли. Кому она мешала, я до сих пор не знаю. Поэтому, не спрашивайте меня о супруге, ведь вы хорошо знаете, где она.

– Ну, что? Если вам это не интересно, то закроем эту тему. Расскажите мне, как складывалась ваша жизнь, после того, как вас разжаловал Сталин?

Кулик усмехнулся.

– В 1942 году я был направлен на Северо-Западный фронт. В марте этого года, приказом Сталина мне было присвоено звание генерал-майора. В 1943 году я был назначен на должность командующего 4-ой Гвардейской армии, мне было присвоено звание генерал-лейтенанта.

– Скажите, Григорий Иванович, за что вы были сняты с должности командующего армией?

– Мне трудно сказать, что я снова сделал не так. Я воевал, как и все, но пришел приказ меня отозвать в распоряжение Ставки. Вскоре меня назначили в Главупрформ. Скажу честно, мне тогда было все равно, главное, что меня обошли аресты. Время было военное и тогда, жизнь человека ничего не значила.

– Вот видите, Сталин все равно был благосклонен к вам, а вы обвиняли его в бонапартизме.

– У меня свои отношения с вождем.

– Однако, летом 1944 года по ходотайству Константина Жукова вам были возвращены три боевых ордена. Насколько я помню, он тогда обратился в ЦК ВКП(б)?

– Да, это было так.

– Вот видите сами, не пожелай Сталин вернуть вам ордена, ничего бы у вас не было. А вы с Гордовым как к нему? Если хотите я прокручу вам магнитофонную пленку. Эта запись была сделана в номере гостиница «Москва». Вы тогда с Гордовым сильно выпили, Григорий Иванович. Вы помните этот вечер?

Кулик громко засмеялся, то ли он вспомнил тот вечер, то ли его рассмешил вопрос Костина. Александр удивленно посмотрел на него, стараясь все же понять, чем вызван его смех.

– Хороший вечер был. Вы знаете, гражданин следователь, я тогда почему-то догадался, что номер прослушивается…

– Почему, вы решили, что этот номер прослушивается?

– Все потому, что нам его настойчиво рекомендовала администратор гостиницы. Обычно они этого не делают. А тут, такая любезность. Я сказал об этом Гордову, но он почему-то принял это за шутку.

– Скажите, Григорий Иванович, – спросил его Костин, – вы слышали, что он во время приказал расстрелять ни в чем повинного офицера – гвардии капитана Трофимова, агитатора политотдела дивизии? Как вы все это расцениваете?

– Я ему не судья, – коротко ответил Кулик.

– А вот Никита Сергеевич Хрущев так высказался о нем – «Сам очень щупленький человек, но сильно бьет своих офицеров».

Григорий Иванович промолчал, похоже, ему судьба Гордова была абсолютно безразличной.

***

Александр, взглянув на часы, открыл дверь кабинета генерала Скороходова.

– Заходите, Костин, присаживайтесь, – произнес генерал и рукой указал ему на стул. Дело в том, что вчера Абакумов решил меня направить в Литву для борьбы с национальным подпольем.

Костин не отрывал своего взгляда от лица генерала, стараясь угадать, с чем же связан его утренний вызов на работу.

– Так вот, Абакумов приказал мне передать все материалы отдела вам. Вы назначены временно исполняющим обязанности начальника отдела, пока болеет полковник Марков. Вам это понятно?

– Так точно. Можно вопрос?

Скороходов нахмурил брови, что говорило о его недовольстве.

– Спрашивайте, Кости, спрашивайте.

– Товарищ генерал! Неужели в Управлении нет более подходящей кандидатуры, чем моя?

В уголках глаз генерала заиграли недобрые огоньки.

– Знаете, что, Костин, я не привык обсуждать приказы своих начальников. Так что, принимайте дела по описи и приступайте к работе. Надеюсь, у вас больше нет ко мне вопросов? Советую изучить все материалы, через три дня у вас доклад Абакумову.

Он сделал небольшую паузу и продолжил:

– Я, верю, в вас и думаю, что все у вас получится. Удачи, вам.

– Спасибо, товарищ генерал. Разрешите идти?

– Да, да….

Костин вышел из кабинета и направился на свое рабочее место.

– Здравствуйте, товарищ подполковник.

– Простите меня, Нина – не заметил. Голова проблемами забита с утра.

– Александр Павлович, сегодня у вас намечены допросы?

– Нет. Генерал Скороходов уезжает в Литву, а меня назначили исполняющим обязанности начальника отдела. Вот видите, сколько дел, все необходимо изучить в самое кратчайшее время.

– Да, работы у вас много, а я хотела вас пригласить в театр. Подруга достала два билета, а сама заболела.

«Как все знакомо, театр, подруга…», – подумал Костин.

– Вы меня простите, Нина, но у меня едва ли будет время. Вы не расстраивайтесь, это дело поправимо.

Он еще раз взглянул на девушку, отмечая ее красоту: длинные красивые ноги, темно-русые волосы, собранные в какую-то замысловатую прическу, пухлые чувствительные губы, большие красивые глаза, в которых искрились слезы.

– Нина! Еще раз простите меня, – произнес Костин.

Сев в кабинете за стол, он начал рассматривать материалы дел. В папках не было протоколов допросов, в них находились лишь обзорные справки, позволяющие судить о работе следователей с арестованными. Костин открыл первую папку. Взяв в руки первый документ, он начал его читать. Это был список арестованных генералов:

– Генерал-полковник, Герой Советского Союза Василий Гордов;

– Генерал-майор Филипп Рыбальченко;

– Генерал-лейтенант (бывший Маршал СССР, Герой СССР) Георгий Кулик;

– Генерал-майор Николай Кириллов;

– Генерал-майор Павел Понеделен;

– Генерал-майор авиации Михаил Белешев;

– Генерал-майор Михаил Белянчик;

– Комбриг Николай Лазутин;

– Генерал-майор Иван Крупенников;

– Генерал-майор Максим Сиваев;

– Генерал-майор Владимир Кирпичников;

– Комбриг (бригврач) Иван Наумов;

– Генерал-майор Павел Артеменко;

– Контр-адмирал Петр Бондаренко;

– Генерал-лейтенант Владимир Тамручи;

– Маршал авиации Сергей Худяков;

– Генерал-майор Павел Богданов;

– Генерал-майор Евгений Егоров;

– Генерал-майор Андрей Наумов,

– Генерал майор Александр Будыхо

«Надо же, – подумал Костин, – сколько их арестовано? Неужели все враги народа?

Рука Костина нащупала папиросы. Он закурил и, встав из-за стола, подошел к окну. За окном бушевала метель. Ветер, словно живой человек, бросал в людей снежные заряды, заставляя их останавливаться и поворачиваться спиной к ветру.

«Вот она жизнь, – невольно подумал Александр. – Вчера эти люди водили полки на врага, не щадили ни себя, ни врагов. Им объявляли благодарности, вручали правительственные награды, а сегодня они оказались в списках врагов народа. Как такое стало возможным? Почему молчат их друзья и сослуживцы, с которыми они прошли все эти фронтовые дороги? Как так вышло, что один человек в государстве решает кто враг, а кто нет? Почему Сталин выбрал именно этих людей, в чем они провинились перед ним? Конечно, я хорошо понимаю позицию вождя, нужно на кого-то повесить неудачи первых дней войны. Почему у него нет никаких претензий к Константину Жукову, ведь он был тогда начальником Генерального штаба? Может, потому, что сейчас он маршал Победы?». Услышав стук в дверь, он вздрогнул и обернулся.

***

В кабинет тихо вошла секретарь и положив на край стола папку с входящей почтой, молча, развернулась и вышла. Костин долго смотрел на коричневую кожаную папку, не решаясь открыть ее.

«Как на фронте было все просто, – подумал он. – Был враг, которого нужно было уничтожить. Здесь трудно понять, кто друг, а кто – враг. Здесь нельзя ошибиться, любая ошибка – смерть. Вот лежит передо мной папка, что в ней? Наверняка, судьбы людей…».

Он открыл папку и взял в руки первый документ. Это была справка из архива СМЕРШ в отношении комбрига Бессонова.

«Комбриг Иван Бессонов – кадровый чекист. Накануне войны по дискредитирующим обстоятельствам был переведен с должности командующего Забайкальским пограничным округом на должность начальника штаба 102 стрелковой дивизии. В августе 1941 года комбриг Бессонов попал в плен. Без какого-либо принуждения со стороны врага, начал сотрудничать с немцами, а затем предложил им свои услуги в создании карательных формирований и лжепартизанских отрядов, с целью дискредитации настоящих партизанских отрядов в глазах населения».

Костин оторвался от чтения и задумался. Что-то непонятное происходило внутри его. Он закурил. Волна за волной негодования накатывала на него.

«Как мы выиграли эту войну? – подумал он. – Кто нами командовал – трусы и предатели!»

Немного успокоившись, он продолжил чтение, перекладывая один документ за другим.

«Вот оно что, – подумал Костин, читая очередной документ. – Оказывается, у Бессонова был подобный опыт. Он принимал участие в спецоперациях ОГПУ в 1933-1934 годах в провинции Синьцзян (Уйгурский автономный район), когда несколько бригад и полков ОГПУ, переодевшись в белогвардейскую и китайскую форму, вели боевые действия против «китайских мусульман» и войск Чан Кайши. Главное – Бессонов предложил немцам выбросить в район лагерей НКВД десант из бывших военнопленных- до 50 тысяч человек, которые должны были уничтожить лагерную охрану и поднять узников ГУЛАГа на восстание в советском тылу».

Александр дочитал документ.

«А что? Вполне реальная операция, – подумал он. – Лагеря были наполнены обиженными на власть людьми, от которых можно было ожидать чего угодно. Страшно даже представить, чтобы тогда произошло, вспыхни это восстание в тылу воюющей страны. Тысячи ненавидящих советскую власть вооруженных людей….».

Костин закрыл глаза, стараясь представить все это наяву. Это была страшная картина. Тысячи разъяренных зека, потоки крови… Рука Александра в очередной раз потянулась за папиросой. Закурив, он перевернул страницу.

«В настоящее время, Бессонов арестован и содержится в следственном изоляторе Лефортово», – прочитал он.

Он закрыл папку и посмотрел на часы. Они показывали время обеденного перерыва. Положив папку в сейф, Александр направился в столовую.

***

Костин вышел из магазина и, оглядевшись по сторонам, направился к метро. Погода была прекрасной, падал крупный снег и деревья и кусты стали приобретать какой-то сказочный вид.

– Добрый вечер, Александр Павлович, – поздоровалась с ним девушка, одетая в беличью шубку. – Вы что, меня не узнали? Это же я – Нина.

– Простите меня, Нина, не признал. Я вас никогда не видел в шубке… Вы, как волшебница этой зимнего вечера. Какая вы красивая, наверное, у вас много поклонников?

– Вы шутите, товарищ подполковник. Вы же знаете, что я не замужем.

– Знаю, Нина, знаю. Вот просто удивляюсь, как это так получается. Такая красавица и вдруг не замужем.

Девушка засмеялась, на ее щеках заиграл румянец.

– Товарищ подполковник, можно вас спросить? Скажите, а где вы отмечаете новый год?

– Не знаю, Нина. Я человек в Москве новый, друзей у меня здесь нет. Так что, пока не знаю. Скажите, почему вы меня спросили об этом?

Девушка снова засмеялась. Смех ее был каким-то не естественным.

– Александр Павлович! Просто я хотела вас пригласить к себе. Я тоже одна, друзей у меня здесь нет. Я сама из Ленинграда…

В этот раз смутился Костин. Он просто не ожидал подобного приглашения. Он посмотрел на Нину, не зная, что ей ответить на ее приглашение.

– Если вы не хотите по каким-то причинам, то я настаивать не буду. Просто мне показалось, что в Москве трудно быть одному.

Чтобы не обидеть девушку, Александр промолчал.

– Значит, вы не хотите встретить этот новый год со мной?

– Погоди, Нина. Я еще не решил, а ты уже делаешь выводы. Ты знаешь, предложение такое неожиданное, что я просто растерялся.

– Вы боевой офицер и вдруг растерялись от приглашения девушки. На вас это не похоже, товарищ подполковник.

Они стояли посреди улицы, мешая людям. А снег все кружился и кружился…

– Хорошо, Нина. Я не против встречи нового года.

Глаза девушки вспыхнули. Костин только сейчас понял, как трудно было ей все это сказать.

– Проводите меня, я живу не так далеко, а заодно узнаете и адрес.

Нина шла рядом с Костиным, не решаясь взять его под руку.

«Интересно, вот так же я когда-то шел рядом с Зоей, а сейчас шагаю с Ниной», – подумал он, бросая на нее свой взгляд.

Девушка, словно чувствуя на себе его взгляд, как-то все время виновато улыбалась.

– Александр Павлович! Только не думайте обо мне плохо. Вы мне давно нравились, а я все время не решалась с вами заговорить. Я ведь отлично все понимаю, кто – вы, а кто – я.

Костин усмехнулся, чем еще больше смутил девушку.

– Нина! А как ты оказалась в Москве?

– Я окончила Ленинградский университет перед самой войной, факультет немецкого языка. Здесь в Москве жила моя одинокая тетушка, вот я и приехала к ней погостить. А тут война. Я и застряла здесь. Потом был Западный фронт, я служила переводчицей. После окончания войны меня перевели сюда.

Девушка остановилась и посмотрела на Костина.

– Вот здесь я и живу, – произнесла она, указывая рукой на дом. – Моя квартира на третьем этаже.

– А что с теткой?

– Она умерла совсем недавно. У нее было больное сердце.

Она замолчала и посмотрела на Александра. Он прижал ее к груди, чувствуя, как у него громко и сильно забилось в груди сердце.

– До свидания, Нина, – тихо произнес он, чувствуя, что ему так не хочется с ней расставаться.

– До завтра…

Девушка развернулась и направилась к подъезду дома. Прежде чем войти в парадную тома, она обернулась и помахала ему рукой.

***

Виктор Абакумов сидел за столом, изучая полученные сегодня документы. Он иногда отрывался от чтения и, задумываясь, смотрел на письменный прибор, который стоял у него на столе. Этот прибор ему достался от бывшего наркома НКВД Ежова. Он был изготовлен где-то на уральском заводе из какого-то зеленого красивого камня. Взгляд генерала упал на перекидной календарь.

«Вот год заканчивается, – почему-то с грустью подумал он. – Что ждет меня в будущем году? Как все надоело, это вечные кремлевские интриги, попытки втянуть в какие-то тайные для Сталина политические группировки. Несмотря на внешний вид, вождь стал заметно сдавать. Странно, но он стал бояться врачей. Его начальник охраны Власик ездил по каким-то сельским аптекам скупая для него лекарства. Выходит, что Сталин боится не самих врачей, а тех, кто может направить их руку, на его устранение. Кто эти люди? Берия? Нет сейчас он не готов на этот поступок. Он очень осторожен и лишнего, рисковать не будет. Булганин, Молотов, Малиновский? Это реальные лица. Наверное, стоит их взять в оперативную разработку. Нужно срочно набрать на них компромат. А, Хрущев? Этот тоже заинтересован, но один действовать не решится. Да и замаран он сыном сильно. Сын попал в плен, где начал сотрудничать с немцами. Этот будет пока сидеть, выжидать, смотреть, как будут драться другие…».

Он снова углубился в чтение, не забывая писать резолюции на прочитанных документах. Он снова оторвался от документов и, встав из-за стола, налил в стакан воду.

«На кого возложить анализ этой работы, – подумал Абакумов. – Генералы здесь не подойдут, они в любой момент переметнуться на сторону Берии. Нужен совершенно новый человек, малоизвестный, не замеченный в этих политических и иных интригах. При этом он должен обладать навыками оперативной работы».

Генерал сел за стол и хотел снова заняться изучением документов, но в какой-то момент поймал себя на мысли, что практически не усваивает смысл прочитанного. Он отодвинул папку в сторону и снова посмотрел на письменный прибор.

«А может остановиться на Маркове? Полковник начал работать в Управлении в 1944 году. Нет, он не подходит, болеет, женат. Прижмут, спасая детей – он выдаст все, что знает. Здесь нужен другой человек. А может этим будет подполковник Костин? А что? Молод, фронтовик, опыта вполне достаточно. Есть еще один плюс – не женат. Нет, спешить не буду, нужно подумать. Уж слишком опасную игру я затеваю. С другой стороны, это позволит Сталину в любой момент раздавить этих людей. Это все так, а как быть с Лаврентием? Он, наверняка, узнает об этом или через Сталина, или через своих людей в Управлении. Сейчас он тоже играет, но на каком поле? Зачем ему вдруг понадобились сведения об арестованных генералах? Этот старый лис, наверняка что-то задумал? Интересно, что?»

Абакумов встал из-за стола и подошел к окну. Он любил смотреть в большое окно на спящую Москву. Этот вид из окна успокаивал его, давя ему возможность оторваться от этой рутины, за которой судьбы множества людей, где он один во всех лицах: судья, адвокат и обвинитель. На какой-то миг он подумал о себе, о своей судьбе, которая подняла его на олимп власти.

«Чем выше забрался, тем больнее падать», – неожиданно вспомнил он слова отца.

«Как долго я еще продержусь? – подумал он, вспомнив Ягоду, Ежова, их расстреляли по приказу Сталина. – Эти люди тоже, как и я были рядом с вождем, и тогда им тоже, наверняка, казалось, что они непотопляемы. Нужно, сохранить все, что будет наработано».

Абакумов отошел от окна и, закрыв папку, положил ее в сейф.

«Нужно сворачивать дело Кулика. Там все ясно, имеются записи, показания жены Гордова. Рыбальченко и Гордов сломлены и наверняка подпишут все, что им сунут под нос. Костин должен остаться в тени, чтобы никто не знал, что он хранит».

Генерал надел шинель, фуражку и вышел из кабинета. Ожидавший в приемной офицер по особым поручениям вытянулся в струнку.

– Домой, – коротко произнес Абакумов.

Они вышли из здания Управления и направились к ожидавшей генерала машине.

***

Александр сидел на диване, наблюдая, как Нина накрывала праздничный стол. Все его попытки оказать ей помощь в этом, были пресечены девушкой. Он еще раз взглянул на висевший, на стене календарь, на котором было обозначено число – 31 декабря 1949 года.

– Саша! Скажи, зачем тебя вызывал к себе Абакумов? – спросила Костина Нина.

– Не знаю, мне не пришлось с ним встретиться, он уехал в Кремль. А почему ты интересуешься?

– Просто так. Я как раз была в канцелярии, когда позвонил генерал и приказал разыскать тебя.

– Понятно. Если я ему нужен, значит, снова вызовет. Я вот сейчас тоже об этом думаю, зачем я ему понадобился?

Костин встал с дивана и подошел к столу. Взглянув на часы, он открыл бутылку водки.