За последней чертой

– Нина, ты, что будешь пить?

– Вино…

Александр взял в руки штопор и открыл бутылку вина. Он разлил спиртное по рюмкам. Девушка села за стол и посмотрела на Костина.

– Сегодня для меня самый счастливый день, вечер. Я полгода все высматривала тебя, надеясь, что наступит момент, и мы окажемся вместе за одним столом. А говорят, что мечты не сбываются. Часы пробили полночь.

– С новым годом, Нина! – произнес Александр.

Они выпили и стали закусывать. Спиртное, похоже, развязало язык Нине. Она не останавливаясь ни на минуту, рассказывала Костину о том, как она воевала. Александр сидел и с улыбкой на лице, слушал девушку.

– Ой, Саша, что я делаю? Я же тебе слова не даю сказать. Прости меня….

– Ничего, Нина, мне интересно…

Костин с интересом посмотрел на девушку. От его внимательного взгляда не ускользнуло, что ее глаза засверкали как-то по-особенному. Похоже, так действовал на нее алкоголь. Это была их вторая встреча, не считая встреч на работе. Он взял в руки бутылку и разлил спиртное по рюмкам.

– Хочу выпить за тебя, Нина. За твою красоту, за женственность, которую ты могла сохранить в это суровое военное время.

На лице девушки вспыхнул румянец. Она подняла рюмку и их хрустальные сосуды соприкоснулись. Раздался звон, совпавший с боем московских курантов. Они выпили. Поставив рюмки на стол, они поцеловались.

– Как здорово, что мы остались живыми в этой войне, – произнесла Нина.

– Как здорово, что мы с тобой встретились в этом большом городе, – ответил ей Костин.

Они еще посидели с часок. Нина стала убирать со стола, а Александр, выйдя на заснеженный балкон, закурил. Легкий снежок падал ему на плечи и моментально превращался в мельчайшие капельки, в которых, словно в крошечных зеркалах плясали новогодние огни, стоявшей во дворе елки.

– Саша! Заходи домой, ты же простудишься!

Он вошел в комнату и посмотрел на Нину.

«Как быть, собираться в гостиницу или остаться ночевать здесь. Пусть она сама решит этот вопрос», – подумал Костин.

Словно прочитав его мысли, девушка улыбнулась.

– Пока ты там курил на балконе, я тебе уже постелила. Так что, проходи в комнату и раздевайся.

– А как же, ты?

– Ты гость, а все лучшее, гостю, – ответила Нина. – Проходи, Саша, не гляди на меня….

Он прошел в комнату. Кровать была застелена. Он снял с себя пиджак и повесил его на спинку стула. Аккуратно сложив брюки, он лег в постель. Белье пахло чистотой и еще каким-то тонким, едва уловимым запахом полевых трав. Он прислушался к доносившимся с кухни звукам. Похоже, там Нина мыла посуду. Он не заметил, как погрузился в сон.

***

Костин проснулся от легкого шума, который доносился из соседней комнаты. Он открыл глаза. В проеме двери стояла Нина. Ее белая ночная сорочка, словно какое-то фантастическое пятно, отчетливо выделялось в ночной темноте. Александр моментально понял ее нерешительность. Чтобы как-то помочь девушке преодолеть стеснительность, он тихо прошептал:

– Что-то случилось, Нина?

Она вздрогнула.

– Нет, – тихо ответила она, сдавленным от волнения голосом. – Мне показалось, что вы стонали во сне.

Она по-прежнему стояла у двери, не решаясь сделать шаг, в ту или иную сторону. Костин снова махнул ей рукой. Он, резким движением руки, отбросил в сторону одеяло и отодвинулся в сторону, уступая ей часть своего ночного ложа. Нина, словно ночная теплая птица, сбросила с плеч вязаную шаль и нырнула под одеяло. Ее горячее тело тесно прижалось к нему. Ее плотные груди уперлись ему в бок. Он, моментально почувствовал, как волна предвкушения, накатила на него. Костин стал лихорадочно стаскивать с нее ночную рубашку, но та, словно прилипла к телу, плохо поддавалась его усилиям.

– Саша! Погоди, порвешь! Я сама сниму, – прошептала Нина.

Голос Нины был таким томным, что начинал кружить ему голову. Она сняла с себя рубашку и отбросила ее в сторону. Губы Костина быстро поймали ее сосок. Нина застонала, отдаваясь внезапно охватившей ее неги. Он целовал и гладил ее груди, шею… Мужские губы буквально скользили по ее телу. Каждое его прикосновение вызывало у нее желание отдаться этому сильному человеку.

– Саша! У меня не было еще мужчин…., – она не договорила. Ее остановил его поцелуй.

Тело девушки извивалось, по нему, словно по глади озера стали пробегать волны. Вскоре наступил апогей блаженства. Тяжело дыша, он лег рядом с Ниной и крепко прижал ее тело к себе. Тело Нины продолжало еще вздрагивать. В комнате стояла какая-то волшебная тишина, прерываемая глубокими женскими вздохами. Немного успокоившись, она обняла горячее мужское тело и стала жадно целовать его грудь, шею, губы.

– Прости меня, Нина…, – прошептал он ей в ухо, чувствую запах ее кожи, волос.

Она ласково провела своей ладонью по его лицу.

– Ничего не говори….

На улице прекратился снег. В окно заглянула большая серебристая луна. Обнаженная фигура Нины моментально превратилась в мраморное изваяние. Рассыпанные по подушке волосы, были похожи на застывшие волны. Словно, устыдившись прекрасного оголенного женского тела, луна исчезла, в набежавшем на нее облаке. Комната снова погрузилась в сказочную темноту.

Впервые, за все эти годы, ему хотелось, чтобы эта ночь никогда не кончалась. Костин не был обделен вниманием женщин, но сейчас их больше не существовало для него. Была лишь одна женщина, которую звали Ниной.

Он открыл глаза. В комнате было светло и тепло. С кухни доносился запах чего-то вкусного. Он сел на край кровати и закурил. В дверях показалось веселое лицо Нины.

– Саша! Завтрак готов. Быстро умывайся и на кухню….

Он вошел в туалет, умылся и направился на кухню. Они выпили по рюмки какой-то удивительной фруктовой настойки и Александр, взглянув на часы, начал собираться.

– Ты куда, Саша? – спросила его Нина. – Сегодня же новый год!

– На работу. Меня попросил выйти первого января генерал Абакумов.

– Странно, вся страна отдыхает, а у тебя, Костин, работа?

Он быстро оделся и вышел в прихожую. Надев пальто, он посмотрел на себя в зеркало.

– Как я тебе? – спросил он Нину.

– Ты, просто, красавец, – ответила она и засмеялась. – Надеюсь, ты ненадолго?

– Это как получится.

Он вышел из дома и, взглянув на солнце, которое празднично висело над городом, направился к метро.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Костин торопился. До встречи с капитаном Руставели оставалось чуть больше пяти минут. Он свернул в небольшой переулок и, взглянув на номер лома, толкнул дверь. Это была небольшая пивная. Он сразу увидел капитана и направился к нему. Не успел он поздороваться с Руставели, как около них оказалась женщина в белом переднике. Ее красное крупное лицо наглядно свидетельствовало о том, что всю новогоднюю ночь, она провела на «ногах», дегустируя спиртосодержащие напитки.

– Пиво, водку? – спросила она Александра.

– Кружку «Жигулевского», – ответил Костин.

Достав из кармана пальто папиросы, он протянул пачку капитану.

– Спасибо, курю лишь свои. От чужого табака у меня кашель….

Женщина, словно горнолыжник, лавируя между столами, принесла Костину кружку пива.

– Спасибо, – поблагодарил он ее, чем вызвал у нее улыбку. – Если что, у меня все есть.

Александр повернулся лицом к Руставели.

– Что нового? – спросил он капитана.

– Много. Накануне нового года Лаврентий встречался с вождем. Мне кажется, что ему удалось убедить Сталина в том, что Абакумов затеял какую-то игру.

– Что за игра? В чем она заключается?

– Я слышал о том, что Берии удалось убедить вождя, что Абакумов усиленно собирает компрометирующий материал на членов ЦК, в том числе на Малинкова, Хрущева, Молотова и других.

– Как отреагировал на эту информацию Сталин?

– Мне трудно сказать, я там не был. Могу лишь сказать, что Лаврентий получил разрешение на разработку Абакумова. Одно дело, когда Берия самостоятельно принял это решение, другое дело, все это делать в рамках прямого указания вождя.

Костин сделал несколько глотков пива и поставил кружку на стол. Он внимательно оглядел людей, которые сидели за соседними столами и пили пиво. Как ему показалось, никто из них не прислушивался к общению двух мужчин, сидящих за столиком в дальнем углу пивной.

– Проверяешься? – спросил его Руставели.

– Можно сказать и так, – ответил ему Костин. – Как говорят – береженого человека и Бог бережет.

– Вроде бы чисто, – ответил Руставели. – Я уже проверил…

– Что еще?

Руставели посмотрел на Костина и отхлебнул из кружки пиво.

– Кто-то из ваших плотно работает с Лаврентием. Он знает все о вашей конторе, кто и чем занимается. Кто из арестованных генералов, дает какие показания. Я знаю, что Сталин остановил Абакумова с делом Жукова.

– Почему. Извини, но мне просто интересно?

Руставели победно улыбнулся.

– Не исключен военный конфликт с бывшими союзниками. В этой ситуации, Сталин решил повременить с арестом маршала.

«Откуда он это все знает? – подумал Костин. – Я об этом узнал от Абакумова буквально несколько дней назад. Тогда на совещании было всего около десятка руководителей госбезопасности. Неужели «протекло»? Кто же этот человек?»

Капитан снова пригубил пиво.

– Жалко мне тебя, подполковник, – произнес Руставели.

– Почему?

– Я видел твою фамилию в списках лиц, которые будут репрессированы в случае ареста вашего шефа. Уходи в тень, если хочешь уцелеть в этой жизни.

– Спасибо. Я подумаю….

– Подумай, пока за тебя не подумали другие. Сталин с подачи Берии хочет обострить еврейскую тему. Он считает это выигрышной картой. Он сумел пробросить «дезу» о том, что они хотят отравить правительство и захватить власть в стране. Сталин подобного не прощает…

Руставели бросил в кружку с недопитым пивом окурок папиросы и не прощаясь, вышел из пивной.

***

Абакумов был в гражданском костюме. Костин впервые видел генерала без кителя. В кабинете, кроме Александра никого не было. Виктор Сергеевич, молча, выслушал информацию, которую ему изложил Костин. Он видел, как по лицу генерала пробежала едва заметная тень раздражения. Он встал из-за стола и подошел к окну. Отодвинув в сторону штору, он посмотрел на улицу.

– Вот что, Костин, – произнес он. – Информация, которую ты мне доложил, не нова. Политическая ситуация в стране сложная. Многие хотят сместить Сталина, но это не евреи, которых так упорно проталкивает Берия. Скажу больше, эти люди сидят в высоких кабинетах нашего правительства и ЦК. Все что делает сейчас Лаврентий, направлено на переориентирование органов государственной безопасности, на ложное направление. Я не исключаю и того, что Берия тоже входит в одну из групп антисталинского заговора. Все может обернуться большой бедой, если вождь поверит ему.

Виктор Сергеевич, задвинул штору и посмотрел на Александра. Он подошел к столу и сел рядом с Костиным.

– У меня к тебе один вопрос, Костин. Скажи, ты верен мне или нет? Я понимаю, что вопрос не корректен и даже глуп. Однако, твой ответ мне очень важен…

– Я готов выполнить любой ваш приказ, товарищ генерал-полковник.

– Верю, – ответил Абакумов. – Слушай меня внимательно, Костин. Я вот уже несколько лет собираю компромат на возможных предателях нашего государства. Они пока еще никого не предали, но могут это сделать в любой момент. Никто об этом не знал, как считал я, ранее. Но, ты сегодня мне сообщил неприятную для меня новость, оказывается, я заблуждался. Берия каким-то образом разнюхал это. Думаю, что ему удастся убедить в этом и Сталина. Последствия могут быть разными, не исключаю, что все, может, закончится арестом и высшей мерой.

Он замолчал и пристально посмотрел в серые глаза Костина, в надежде видеть в них колебание или страх. Однако, Александр был абсолютно спокоен.

– Я готов ко всему, но готов ли ты к возможным испытаниям?

– Готов, товарищ генерал-полковник.

– Я сейчас назову тебе адрес и место тайника, в котором я храню эти документы. Ты сможешь проверить все это непосредственно на месте. О том, что эта тайна стоит жизни, я не говорю. Если у тебя когда-нибудь и возникнет желание передать эти материалы кому-либо, знай, что это не спасет тебя от гибели. Эти люди не умеют прощать. Страх перед разоблачением заставит их уничтожить тебя. Тебе это понятно?

– Да, – твердо ответил Костин. – Можно вопрос, Виктор Сергеевич?

– Спрашивай…

– Скажите, когда данные документы могут быть обнародованы. Вы, наверняка, собирали эти документы не для того, чтобы они лежали мертвым грузом десятки лет?

– Ты сам поймешь, когда и кому могут помочь эти документы. Это будет твое решение.

– Товарищ генерал, насколько я просчитываю всю эту комбинацию, мне нельзя быть на виду у служб Берии. Я правильно вас понял?

Абакумов улыбнулся.

– Правильно рассуждаешь, Костин. Если что случится, они начнут хватать офицеров из ближайшего окружения. Поэтому в ближайшие дни я подпишу приказ о переводе тебя из центрального аппарата контрразведки в городской отдел. Так будет лучше не только для тебя, но и спокойнее мне.

Он сделал паузу.

– Старайся не «светиться» перед начальниками, это может повредить тебе. Ты что так на меня смотришь? Тебе понятно, о чем я говорю?

– Мне понятно, товарищ генерал. У меня единственный вопрос….

– Какой?

– Зная обо всем, почему вы не пытаетесь сбросить весь этот компромат товарищу Сталину?

– Ты еще недавно работаешь в центральном аппарате, а иначе бы подобных вопросов не задавал. У товарища Сталина нет ни друзей, ни товарищей. Он слишком любит себя, у таких людей отсутствует коллективное сознание. Особо мнительным он стал после войны. Сначала он решил напугать генералитет, о чем ты и сам хорошо знаешь, теперь, когда мы в полушаге от войны он решил кардинально изменить вектор своих подозрений. Сейчас, в поле его зрения – евреи.

Они еще немного пообщались, и Абакумов встал из-за стола, давая понять, что разговор закончен.

– Я найду тебя, а сейчас иди, отдыхай. Передай привет Нине.

«Откуда он знает о ней, – подумал Костин, выходя из кабинета. – Впрочем, на то он и руководитель министерства государственной безопасности, чтобы знать все о своих подчиненных».

***

На следующий день Костин поехал в следственный изолятор. Ему захотелось еще раз встретиться с бывшим маршалом СССР. В сопровождении конвоира он прошел по длинному коридору, стены которого были выкрашены темно-зеленой краской. Кабинет для допроса был небольшим. Александр положил папку на стол и стал доставать из нее чистые бланки допросов. Скрип двери оторвал его от этого занятия. Он не сразу признал в человеке, которого завел конвоир, Григория Ивановича Кулика.

– Проходите, Иван Григорьевич, – произнес Костин. – Присаживайтесь. Как ваше здоровье?

Кулик, молча, сел на табурет. Взглянув на подполковника, он ухмыльнулся.

– Что вам еще от меня нужно, гражданин следователь? Что вам еще подписать, какую бумажку? Ваши подчиненные-костоломы сделали все, чтобы я предстал перед народом в качестве предателя. Но я никогда и никого не предавал! Вы это хорошо знаете. Да были ошибки, но у кого их не было? Разве Сталин не безгрешен?

– Григорий Иванович! Прекратите подобные разговоры. Пока вы здесь, а Сталин в Кремле и руководит нашим государством.

– Вот видите, гражданин следователь, как вы чуть ли не с пеной на устах бросились защищать этого человека. Я хорошо понимаю вас, что вы не такой, как эти садисты. Вы человек, который думает, а не живет, руководствуясь кратким курсом научного коммунизма.

– Вы мне льстите, Григорий Иванович. Не переводите меня в разряд врагов народа, вы меня не знаете. Чай будете?

Кулик замолчал. Еще минуту назад его глаза метали молнии гнева, сейчас они погасли. На его лице вновь появилась маска безразличия.

– Не откажусь, гражданин подполковник.

Александр налил ему полную кружку свежезаваренного чая и поставил ее на край стола. Рядом с кружкой он положил пачку папирос и коробок спичек. Грубоватые пальцы маршала достали папиросу и он закурил.

– Вы меня извините, гражданин подполковник, но вы не похожи на этих костоломов, которые меня допрашивали.

– Обстоятельства поменялись, Григорий Иванович. Я исполнял обязанности начальника отдела. Было много работы….

– Я вас ждал. Мне было приятно с вами беседовать. Вы умеете слушать, а это сейчас очень важно. Сейчас разговаривать с человеком, как со скотом….

Кулик не договорил, давая Костину самому домысливать то, что он не произнес. Маршал сделал несколько маленьких глотков горячего чая. На лице его засияла счастливая улыбка.

«Много ли человеку нужно для счастья, – подумал Александр, наблюдая за ним. – Некоторым достаточно и кружки чая».

– Вы знаете, Григорий Иванович, я пришел попрощаться с вами, – произнес Костин, заметив, как побледнело лицо Кулика. – Нет, нет, это не то, о чем вы подумали. Меня просто переводят на другую работу. Руководство министерства считает, что там я справлюсь намного лучше.

– Зря. Неужели Абакумову уже не нужны честные люди? – обратился Кулик к Костину. – Я раньше все время думал, что Сталину нужны лишь опричники, которые готовы растерзать любого человека, кто не так взглянет на него. Но встретив вас, я изменил свое мнение об органах.

Костин улыбнулся словам Кулика.

– Григорий Иванович! Во время одного из допросов вы дали следующие показания:

«Злоба и ненависть к советскому правительству появилась у меня после моего разжалования в связи со срывом по моей вине обороны Керчи от немцев. 1942 год был началом моего политического падения, в результате которого я скатился на вражеские позиции, и близких мне людей стал обрабатывать в духе вражды и ненависти к ВКП(б) и Советской власти».

Несмотря на то, что его показания полностью совпадали с записью его разговора с Рыбальченко, Костин все же его переспросил:

– Это правда, что вы невзлюбили власть, которая сделала из ваш, простого крестьянина. Маршала Советского Союза?

Кулик горько усмехнулся.

– А вы сами как думаете, гражданин следователь? Разве можно любить власть, которая сначала вам дала все, а потом это же все и отобрала? Это как ребенку сначала дать дорогую красивую игрушку, а затем ее отобрать. Я долго ждал ответа на письмо, которое я написал Сталину. Я верил, что он ответит мне, но этого не произошло. Теперь я потерял всякую надежду на жизнь и хочу лишь одного, чтобы она как можно скорей закончилась.

Он закурил и, взглянув на Костина, попросился в камеру.

– Минутку, Григорий Иванович. У меня к вам еще один вопрос. Вы в своих показаниях назвали две фигуры, которые якобы тоже были причастны к заговору. Этими людьми являются заместитель министра вооруженных сил СССР маршал артиллерии Яковлев и генерал-полковник артиллерии Волкотрубенко. Скажите, это не сведение счетов со своими врагами? Ведь сейчас все так просто, назвал лишь фамилию, и нет человека?

– Виновность людей определять не мне. Я сделал все, что меня просили ваши товарищи.

Костин нажал на кнопку звонка. В дверях выросла фигура конвоира.

– Проводите человека в камеру, – произнес Александр и, собрав все документы, направился к выходу из кабинета. Костин тогда еще не знал, что в скором будущем, по материалам Военной коллегии Верховного суда СССР, к смертной казни будут приговорены 20 маршалов и генералов вооруженных сил СССР.

***

Нина ждала Костина у выхода из Управления. Заметив его, она махнула рукой и направилась в его сторону. Александр обнял ее и поцеловал в щеку.

– Нашли место для поцелуев, – произнесла проходящая мимо них женщина. – Совсем стыд потеряли….

Они засмеялись. Нина взяла Костина под руку, и они направились вдоль заснеженной улицы.

– Саша! Что произошло? Я сегодня случайно увидела приказ о твоем переводе в городской отдел. Главное, перевод с понижением, на должность старшего оперуполномоченного по особо важным делам.

– Я не знаю, Нина. Генерал виднее, где меня использовать. Со мной этот перевод никто не согласовывал.

– А я думала, что ты скоро станешь генералом….

– Может быть, и стану, когда-нибудь, только не сейчас. Я человек военный и не привык оспаривать приказы своих начальников. А что, тебе я нужен лишь с генеральскими погонами?

– Ты что, Саша? Шуток не понимаешь? Для меня без разницы кто ты, генерал или рядовой! Я, тебя просто, люблю.

«Видно Абакумов реально ощутил угрозу, – подумал Костин. – Ну что, поработаем и там. Чем ближе к «земле», тем мягче падать».

– Ты о чем думаешь? – спросила Нина его.

– О своем переводе. Как ты смотришь на то, если я тебя приглашу в ресторан? Давай, обмоем мою новую должность.

Она внимательно посмотрела на Костина.

– Пойдем, я не против твоего приглашения. Если честно, то у меня дома и угостить тебя нечем. Правда, я не совсем по-праздничному одета.

– Ты мне любая нравишься, – произнес Александр. – Одетая и раздетая….

За углом дома находился небольшой коммерческий ресторан. Смахнув налипший на обувь снег, они вошли в заведение. Ресторан был небольшим, столиков на двадцать. Стоявший у двери мужчина в ливрее услужливо открыл им дверь, и они моментально оказались в праздничной атмосфере. Молодая, ярко накрашенная девица, достаточно хорошо исполняла военную песню о любви девушки к молодому бойцу. К Костину подошел администратор и предложил им занять небольшой столик на две персоны, который стоял в уголке.

– Столик хороший, сцена видна, – нахваливал он их выбор.

Они сели за стол и стали изучать меню, которое им принес официант. Через столик от них гуляла группа офицеров. Именно не отдыхала, а гуляла. Раскрасневшиеся от водки лица, громкая речь, смех, подвыпивших женщин, говорило о том, что они здесь гуляли не первый час. На сцену вышла женщина в ярком облегающем платье и запела песню. Из-за стола с офицерами поднялся молодецкого вида майор и шатающейся походкой, направился к их столику.

– Мадам! – произнес он и щелкнул каблуками. – Не откажите боевому офицеру в танце.

Не дождавшись ответа, он грубо схватил Нину за руку и потащил к сцене, около которой вальсировали пары.

– Отпустите руку девушки, – произнес Костин.

– А ты, кто такой! Я кровь проливал, а ты здесь воевал с нашими женами и подругами?

Он еще что-то хотел сказать, но сильный удар Александра, заставил его замолчать. Офицер, беспомощно вкинул руки и упал на пол, стащив со стола вместе со скатертью, бутылки со спиртным и закусками.

– Ах ты, тыловая крыса! – выкрикнул капитан-артиллерист и бросился на Александра.

Капитан упал и по-женски заскулив, полез под стол. В дверях ресторана выросли фигуры милиционеров. Трое из них бросились на Костина и заломили ему руки.

***

Костин вышел из помещения дежурной части и, увидев сидевшую на лавочке Нину, направился к ней.

– Замерзла? Зачем ты меня так долго ждала?

– А ты, как хотел? Чтобы я бросила тебя и уехала домой?

Он обнял ее за плечи, и они направились к станции метро.

– Ты меня прости, Нина, что испортил тебе вечер. Не думал, что так получится?

– Что ты извиняешься. Я просто лишний раз убедилась в том, что ты надежный человек, способный защитить женщину. Саша! А, что будет с этим майором? Он же не знал, что ты подполковник, да еще служишь в аппарате Абакумова.

– Не знаю, пусть этот вопрос решает военный комендант города. Вести себя надо уметь…..

Они быстро доехали на метро до своей остановки. Когда они подходили к дому Нины, Костин заметил Руставели, который стоял недалеко от дома.

– Нина! Ты иди, поднимайся в квартиру, а я зайду в магазин. У меня кончаются папиросы и мне, до утра может не хватить.

– Хорошо, Саша! Только ты не долго….

Костин довел ее до подъезда и, когда она скрылась за дверью, направился навстречу Руставели.

– Что случилось? Почему ты здесь без предупреждения?

– Я тебе звонил, но мне сказали, что ты больше там не работаешь. Вот я и хотел узнать от тебя, что случилось. Да, ты не улыбайся, Костин. Мы теперь связаны с тобой одной нитью и нам нельзя никому «проколоться».

– Наверное, ты прав. Меня перевели на работу в город. Теперь буду контролировать работу городских и областных сотрудников.

Руставели достал из кармана пальто папиросы и протянул их Александру.

– Ты знаешь, Костин. Сегодня у моего начальника был человек из вашего ведомства. Кто он, я не знаю. Судя по информации, что он оставил начальнику, он занимается расследованием «еврейских дел». Так вот, он сообщает, что ваш Абакумов считает эти дела «надуманными» и хочет их прекратить. Он не исключает, Виктор Сергеевич, сам возглавляет еврейское движение и что эти люди, хотят отравить товарища Сталина. Мой начальник тут же побежал докладывать Лаврентию.

– Какой-то бред, Абакумов – заговорщик.

– Бред это или нет, время покажет. Тебе повезло, что ты уже не в аппарате, ты же знаешь, что бывает при смене руководства. Лес рубят – щепки летят.