Выстрел в спину

Он не договорил. Тело его несколько раз дернулось и застыло.

***

Никитин открыл глаза, услышав надрывный лай собак.

– Вставай! Уходим! – произнес он, чувствуя, как от волнения у него перехватило дыхание.

Ольга вскочила на ноги и, поправив платок на голове, посмотрела на Никитина.

– Нужно срочно уходить! Немцы!

Закинув за плечи вещмешки, они бросились бежать. Главное сейчас было – пересечь поле, прежде чем их увидят немцы. Лай собак с каждой секундой становился все громче и явственней. Ольга споткнулась и, сделав несколько неуверенных шагов, рухнула на землю. Никитин остановился и, подбежав к ней, помог ей подняться с земли.

– Идти можешь? – спросил он ее, заметив на ее лице гримасу от боли.

– Попробую, – тихо ответила Ольга.

Сделав несколько неуверенных шагов, она застонала и закусила губу от боли.

– Давай, цепляйся за шею, – обратился к ней Никитин. – Ну, что, смотришь!

Девушка схватила его за плечи. Лейтенант сделал несколько шагов и засеменил к лесу. Добежав до первых деревьев, он повалился, тяжело дыша на землю. Неожиданно раздалось два взрыва, которые оборвали лай собак.

– Что это? – спросила Никитина Ольга?

– Не знаю, но, похоже на взрывы мин.

– Слушай, Никитин! Выходит, мы ночью с тобой прошли по минному полю?

Они удивленно посмотрели друг на друга.

– Давай, пошли дальше, – произнес Никитин и, дождавшись пока Ольга поднимется на ноги, взвалил ее на плечи и, качаясь, словно пьяный, побрел вперед. Он пронес ее на себе метров пятьдесят и снова опустил на землю.

– Снимай сапог! – приказал он девушке. – Нужно посмотреть, что у тебя с ногой.

Он осторожно стянул с нее сапог и размотал портянку. Стопа ноги была опухшей и, судя по всему, у нее был вывих сустава.

– Придется потерпеть, – тихо произнес Никитин, поглаживая стопу. – Будет немного больно, но другого выхода нет.

Он посмотрел ей в лицо, ожидая ответа.

– Хорошо, я согласна, – вполне спокойно произнесла Ольга. – Лечи, доктор Айболит…

Ему однажды приходилось вправлять вывих ноги, но это было так давно, что он уже забыл, как это он делал. Поглаживая стопу, Никитин неожиданно для нее резко дернул ногу. Ольга вскрикнула от охватившей ее боли и закатила глаза. Прошло минуты три, прежде чем она их открыла.

– Ну, как Лаврова? Попробуй встать на ноги, – обратился он девушке.

– Ну, ты и фашист, Никитин, – тихо произнесла она. – У меня от боли в глазах все потемнело.

– Попробуй встать, – настойчиво повторил лейтенант.

Девушка поднялась на ноги и осторожно сделала первый шаг. Никитин, не отрываясь, смотрел на нее.

– Больно, но идти смогу.

– Вот и хорошо. Сейчас я наложу тебе тугую повязку и пойдем.

Он достал из мешка чистую нательную рубашку, оторвал от нее широкую полосу ткани и наложил повязку.

– Ты знаешь, Ольга, – снова переходя на «ты», произнес он, – а Бог все-таки есть. Как мы с тобой не напоролись на мины, только он один знает.

Она впервые за все эти дни улыбнулась Никитину и они медленно направились дальше.

***

Вагнер сидел в автомобиле, то и дело, прикладываясь к бутылке с коньяком. Утром он доложил об очередном провале тщательно разработанной им операции по задержанию русской группы. Как ему казалось, операция была разработана так, что пленение русских было просто неизбежно. Но опять что-то произошло не так… Штурмбанфюрер Франц Зикс, выслушав его доклад, молча, усмехнулся. Он встал из-за стола и подошел к окну. Он отодвинул штору и посмотрел на улицу, по которой, чеканя шаг, шла маршевая рота.

– Скажите, Вагнер, вы настолько глупы или вас преследует фатальное невезение? – не оборачиваясь, спросил он гауптштурмфюрера. – Однако, сейчас это все не имеет никакого практического значения. Теперь у вас, Вагнер, два решения – вы находите русских или я вас передаю в руки военно-полевого суда. Надеюсь, вы понимаете, что это означает для вас. Сейчас вас ничего не спасет от суда, кроме пленения этих русских.

Вагнер моментально физически ощутил значимость сказанного. У него от нервного тика задергался правый глаз. Он попытался справиться с этим, но у него ничего не получилось.

– Вы это кому подмигиваете, Вагнер? Мне или моему адъютанту? Вы что, здесь разыгрываете комедию? – стукнув по столу ладонью, произнес штурмбанфюрер Зикс.

Гауптштурмфюрер побледнел от этого замечания. Глаз Вагнера еще чаще стал дергаться. Зикс махнул на него рукой, что означало, что он может покинуть кабинет, и стал рассматривать какие-то бумаги, что лежали перед ним на столе. Вагнер выкинул правую руку в нацистском приветствии и, щелкнув каблуками сапог, вышел из кабинета. Вернувшись в свой кабинет, он разложил на столе карту и стал тщательно изучать предполагаемый отход русской группы. В том, что группа направилась к линии фронта с намерением перейти ее, он больше не сомневался. По направлению движения русских находилось два населенных пункта – Плющиха и Вознесение. Он обвел эти две деревни красным карандашом и поставил восклицательный знак.

«Наверняка, в одной из этих русских деревень их ждет разведгруппа русских, которая должна обеспечить им переход через линию фронта. Расстояние между населенными пунктами – пятнадцать километров, – размышлял Вагнер, склонившись над картой. – Необходимо устроить в этих деревнях засады. К этому вопросу нужно подойти очень серьезно, а иначе – фронт….».

Гауптштурмфюрер швырнул карандаш на стол. Тот подскочил, словно теннисный мяч, и упал на пол. Он никак не мог простить себе последней операции, когда на посту заснул один из его солдат и в результате этого он не только не узнал, к кому заходили эти русские, но их не смогли своевременно задержать.

«Сейчас подобное упущение будет грозить серьезными проблемами, от которых его не спасут даже ближайшие товарищи Гесса», – подумал Вагнер.

Он поднял с пола карандаш и посмотрел на стоявшего в дверях адъютанта Зикса.

– В чем дело, Вальтер?

– Вас вызывает к себе штурмбанфюрер.

Вагнер надел фуражку и направился вслед за адъютантом. В кабинете Зикса сидел незнакомый ему мужчина в гражданском костюме. Его редкие светлые волосы были зачесаны назад. В лацкане его пиджака он заметил золотой партийный значок.

– Вы знакомы? – спросил мужчину Зикс.

– Нет, – ответил мужчина.

– Знакомьтесь, это господин Крюгер из аппарата гауляйтера Белоруссии.

«Этого еще не хватало», – промелькнуло в голове Вагнера.

Он выбросил правую руку и громко произнес

– Хайль Гитлер!

***

Услышав шум в кустах, Никитин поднялся с земли и передернул затвор автомата.

– Стой! Кто идет! – выкрикнул он и, держа оружие наизготовку, осторожно направился к кустам. Было темно, и он не сразу заметил в темноте жующую траву козу. Никитин выругался и направился к березе, под которой спала Ольга. Посмотрев на часы, он сел под деревом и, достав из мешка кисет с табаком, свернул цигарку.

«Скоро рассвет, – подумал он. – До Плющихи еще километров двадцать осталось».

Где-то вдали что-то грохотало, и трудно было понять что это – канонада или гром. Никитин посмотрел на девушку. Первые лучи солнца лениво, словно нехотя, проблескивали из-за горизонта и пугливо блуждали по кронам деревьев, прячась в кустах. Ольга спала. Её светлые волосы были веером разбросаны по противогазной сумке, которую она положила под голову, как бы шалью накрывая зелень брезента. По её лицу блуждала умиротворённая улыбка, а носик был слегка вздёрнут. Губы девушки были приоткрыты и похожи на распустившийся утренний цветочек. Никитин смотрел на нее, как завороженный, боясь пошевелиться и тем самым разбудить девушку.

– Ты что, Никитин, так разглядываешь меня? – неожиданно спросила его Ольга. – Чего уставился?

– Да так, сижу и наблюдаю за тобой. А что? – спросил он ее, почувствовав, как краска заливает ему лицо. – Красивая, вот и смотрю.

– Я встаю, Никитин, нужно идти…

Ольга поднялась с земли и стала отряхивать свою одежду от прилипших к ней травинок. Перекусив хлебом и рыбными консервами, они двинулись в путь. Гул канонады становился все отчетливей и отчетливей. В этом гуле уже отчетливо было слышно уханье тяжелых орудий.

– Лаврова! Ты слышишь?

– Да, – коротко ответила она. – Пошли, Никитин.

Выйдя к дороге, они с час лежали в траве, ожидая разрыва между следующими к фронту немецкими колоннами. Дождавшись своего часа, они перебежали дорогу и углубились в лес. Неожиданно для них они услышали шум мотоциклетного мотора у себя за спиной.

– Бежим! – крикнул Никитин и, схватив за руку Ольгу, они бросились бежать.

Позади них раздалась пулеметная очередь. Пули защелкали по стволам деревьев. Они с размаха повалились на землю. В этот момент на поляну выкатил мотоциклист. В люльке мотоцикла седел толстый немец, на глазах которого были надеты большие мотоциклетные очки. Немец дал еще одну длинную очередь, окончательно прижав их к земле.

– Хальт! – выкрикнул водитель мотоцикла и, заглушив двигатель, медленно направился в их сторону.

Никитин попытался пододвинуть к себе автомат, который при падении вылетел из его рук, но очередная очередь немецкого пулеметчика, свела его попытку к нулю. Лейтенант поднялся с земли и поднял руки вверх. Он медленно направился в сторону мотоциклистов, то и дела перекрывая видимость немцам. Не дойдя до них пять метров, он встал на колени.

– Ложись! – раздалось у него за спиной.

Это крикнула ему Лаврова. Никитин, как подкошенный упал лицом в траву. Длинная автоматная очередь опрокинула немцев. Лейтенант вскочил на ноги и, подхватив лежащий на земле автомат, бросился в лес. За ним, не отставая от него, бежала Ольга. Выбившись из сил, они повалились в траву. Обессиленные от бега, они повалились на землю. Никитин хорошо слышал, как тяжело дышала девушка.

– Спасибо, Оля… – с трудом переводя дыхание, тихо произнес лейтенант. – Скажи, если бы я не упал на землю?

– Тогда бы ты тоже погиб, – ответила Ольга. – Ты не мог попасть в руки к немцам. Это – приказ.

Этот ответ буквально шокировал Никитина. Он приподнялся с земли и посмотрел на девушку.

– Ты это серьезно? – спросил он ее.

– Шутка, Никитин, – ответила она и улыбнулась, заметив, как по лицу лейтенанта пробежала едва заметная тень разочарования.

***

– Лаврова! – обратился Никитин к девушке по фамилии. – Расскажи, как ты пришла в ОГПУ-НКВД?

– Зачем это тебе, лейтенант, – с явной неохотой ответила Ольга. – Была девчонкой, осталась сиротой. Отца и мамку повесили белые. Отец пустил под откос воинский эшелон, а мать плюнула в лицо офицеру, когда дома они проводили обыск. Я в этот момент была у соседей и это, наверное, спасло мне жизнь.

Она замолчала и посмотрела на Никитина.

– Затем работала в Иностранном отделе ОГПУ. Похоже, работала не хуже других, была награждена именным оружием. Несколько раз была за границей….

– И как там? – спросил ее лейтенант.

– Трудно сказать, – уйдя от прямого ответа, произнесла Ольга. – Живут люди.

– Скажи, где так научилась стрелять? – поинтересовался у нее Никитин.

– На войне. Воевала сначала в Испании, затем на Финской. Учителя хорошие были.

Никитин свернул цигарку, но прикуривать, почему-то не стал. Молчание затягивалось.

– Скажи, ты, правда, хотела застрелить меня? – неожиданно для Лавровой спросил ее лейтенант.

– Почему ты меня об этом спрашиваешь? – выдержав паузу, спросила его Ольга. – Да, был такой приказ, если немцы захватят конвой, я должна была уничтожить тебя и Маркелова.

– Вон оно как, – ухмыльнулся Никитин. – Выходит, эти камни, что мы везли, были дороже, чем наши жизни.

Они замолчали. Каждый думал о чем-то своем. Лес тихо шумел кронами сосен.

«Тебе повезло, Никитин. Лежал бы ты сейчас вот под такой сосной и вороны бы с удовольствием терзали бы твое тело, – подумал лейтенант. – Кто бы мог подумать, что вот эта красивая девушка-смерть всегда была рядом с тобой».

Легкий ветерок трепал светлые волосы Ольги, которые выбились из-под ее платка.

«Как в этой девушке могут уживаться две сущности: красота и жестокость», – снова подумал Никитин, глядя на нее.

– Лаврова! Вы замужем?

– Сейчас уже нет, – ответила Ольга, повернувшись к нему. – Муж был арестован в 1937 году. Ты сам, наверное, помнишь, что творилось тогда в НКВД. Его обвинили в участии в заговоре против Сталина. Я чудом осталась на свободе, но пережить пришлось многое.

Она замолчала. Ее глаза наполнились слезами, но она быстро взяла себя в руки.

– Его расстреляли через две недели после ареста….

Никитин выдержал паузу и задал ей вопрос.

– Оля! Почему ты им служишь?

Лицо Ольги моментально поменялось. Черты вновь приобрели решимость и непоколебимость.

– Провоцируешь, лейтенант, – произнесла она, поднимаясь с земли. – Не нужно, я верна партии и товарищу Сталину. Нужно идти….

***

Старший лейтенант Сергей Воронин, командир полковой разведгруппы, замер на месте. Он был небольшого роста с раскосыми монгольскими глазами, широк в плечах, что делало его похожим на большой платяной шкаф. Большие сильные руки крепко сжимали в руках немецкий автомат. Большой опыт охотника заставил его насторожиться. Там, в метрах пятидесяти от его группы, среди густого орешника что-то скрывалось. Что именно, он не знал, и это заставило его лечь на землю.

– Каримов! – подозвал к себе сержанта Воронин. – Вон видишь те кусты?

Старший лейтенант рукой указал ему на орешник. Тот, молча, кивнул в ответ.

– Возьми двух человек, обойдите их слева. Посмотри, что там.

Пока группа Каримова обходила кусты, Воронин с напряжением вглядывался в зелень, стараясь разглядеть среди всей этой зелени притаившегося врага. Разведчикам не везло с самого начала рейда. При переходе линии фронта подорвался на мине один из разведчиков. Это вызвало большой переполох у немцев. Они более часа швыряли в небо гроздья ракет и стреляли по каждому бугорку. Все это заставило разведчиков залечь на нейтральной полосе и более двух часов ждать, когда стихнет стрельба.

В дальнейшем во время движения группы к Плющихе, где они должны были встретить группу сотрудников НКВД и вернуться с ними обратно, Воронина ни на минуту не покидало чувство опасности. Ему все время казалось, что они находятся под постоянным наблюдением. Вот и сейчас ему в очередной раз показалось, что за ними наблюдают из кустов. Время тянулось столь медленно, что от напряжения на лбу Воронина появилась испарина. Наконец в кустах показалась улыбающаяся физиономия Каримова. Он махнул рукой. Этот жест свидетельствовал об отсутствии опасности.

Воронин подошел к кустам и посмотрел сначала на землю, а затем на ветви кустарника. Одна из веточек была сломана.

«Значит, не показалось, – подумал Воронин. – Похоже, здесь размещался наблюдательный пост. Интересно чей? Если это были немцы, то почему они ушли, не вступив в бой? А если это были наши, то есть окруженцы, то снова вопрос, почему ушли? Одни вопросы…..».

Старший лейтенант достал карту и стал ее изучать. До назначенного места встречи оставалось около десяти километров. Взгляд его снова упал на сломанную веточку.

«А если немцы знают о разведгруппе, о ее задаче? – задал он себе вопрос. – Похоже, немцев интересует не их группа, а эти сотрудники НКВД, которых приказано доставить им через линию фронта. Наверное, ты прав, Воронин. Если бы немцев интересовала твоя группа, то они бы давно ее уничтожили».

– Каримов! Выстави охранение, мне что-то все это не по душе, – приказал Воронин.

– Что именно, товарищ старший лейтенант?

– Все это, – ответил Воронин и показал рукой на сломанную веточку. – Вот что, Каримов. Давай, разделимся на две группы? Со мной пойдут двое, а трое с тобой. Встретимся вот здесь, это в двух километрах от нужной нам точки. Если немцы идут по нашим следам, то пусть подумают за какой группой им идти.

– Как прикажите, товарищ старший лейтенант.

Воронин проводил взглядом спину Каримова, который замыкал свою группу и когда те исчезли среди зелени, повел свою группу.

***

Гауптштурмфюрер Вагнер был доволен. Он ходил по небольшой горнице, бросая взгляд на разложенную на столе карту. План пленения группы советских разведчиков, разработанный им три дня назад, осуществлялся без единой помарки. Оберштурмфюрер СС Бут безукоризненно выполнял все пункты намеченных мероприятий – принял разведгруппу советских разведчиков и скрыто вел наблюдение за ней. Вагнеру через командование группы армий «Центр» удалось вывести гарнизоны войск с пути вероятного продвижения русской группы. Сейчас гауптштурмфюрер был озадачен, почему-то русские разделились на две группы.

«Что это? Они заметили наблюдение или ими двигают какие-то другие соображения? Как тогда поступить мне, за кем двигаться, – размышлял он. – А вдруг это очередная русская хитрость? Я пойду за одной группой, а это окажется пустышкой. Тогда это точно – конец. Кальтендрунер мне не простит очередной мой прокол. А это – штрафной батальон, фронт – в лучшем случае, в худшем – суд, концлагерь или расстрел».

От этих мыслей ему стало грустно. Он посмотрел на солдат, что с удовольствием поедали пищу из котелков, которым было глубоко плевать, что творилось у него на душе.

– Соедините меня с оберштурфюрером, – приказал он связисту и когда тот выполнил его приказ, Вагнер стал отдавать указания:

– Разделитесь на две группы и продолжайте преследование. Приказ прежний, всех брать живыми.

Он положил трубку и сел на стул, почувствовав какую – то нечеловеческую усталость. Единственным желанием, которое он сейчас испытывал, было напиться и забыться от всего, происходящего вокруг него. От этих веселых лиц солдат, от необходимости продолжать преследовать этих русских….

– Фельдфебель! Прекратить прием пищи, нужно двигаться, – отдал приказ Вагнер.

Через десять минут механизированная колонна двинулась в путь. До деревни Плющиха осталось километров пять, когда гауптштурмфюрер снова остановил колонну. Минут через десять с ним снова связался Бут.

– Господин гауптштурмфюрер, русские остановились, похоже, они чего-то заметили или кого-то ждут. Какие будут приказания?

– Ждать! – немного подумав, ответил Вагнер. – Смотреть и ждать, Бут.

Вагнер махнул рукой, подзывая к себе фельдфебеля.

– Перекрыть все выходы из деревни. Задерживать всех, независимо от того – живут они в деревне или нет.

– А как быть с нашими солдатами и офицерами, господин гауптштурмфюрер?

– Вам что не ясно? Я сказал всех!

Фельдфебель щелкнул каблуками и побежал к солдатам, которые спешились и ждали дальнейшей команды. Разбитые на группы, они стали расходиться по ранее намеченным постам. Проводив их взглядом, Вагнер достал сигарету и закурил. Теперь нужно было только ждать, когда в расставленную им ловушку попадут русские разведчики.

***

Никитин уверено шел по лесу, словно ему были знакомы эти места. Эта уверенность не могла остаться незамеченной со стороны Ольги.

– Лейтенант! Тебе приходилось бывать в этих местах? – поинтересовалась она у Никитина.

– Почему ты меня спрашиваешь об этом, Лаврова?

– Уж больно ты шагаешь уверенно, – ответила Ольга, разглядывая пропитанную потом гимнастерку лейтенанта.

– Я раньше любил побродить по лесу с ружьем, а почему ты меня об этом спрашиваешь, – остановившись, спросил он Ольгу.

– Просто ты шагаешь так, словно проходил тренировки.

Никитин посмотрел на девушку. Правая рука ее находилась в кармане.

«Наверняка, там пистолет, – подумал он. – Не доверяет она мне».

– Я не буду возражать, если первой пойдешь ты.

Это предложение осталось незамеченным со стороны Лавровой. Она присела у березы и, сняв с плеча вещевой мешок, достала из него несколько сухарей.

– Вот возьми, – примирительно произнесла она и протянула ему четыре сухаря. – Завтра придется попоститься.

– Интересная ты женщина, Ольга. Я даже чуть не влюбился в тебя, думал, вот встретил, наконец, девушку…

– И что? – произнесла она.

На ее лице промелькнула едва заметная ухмылка.

– Да ничего. Видимо, Бог помог, отвел меня от тебя.

Лаврова громко засмеялась.

– Говоришь, Бог помог… Сейчас война, не до любви, Никитин. Притом, приказ есть приказ. После того что я пережила, я поняла одно, никому нельзя верить… Я читала показания своего арестованного мужа. Ты знаешь, он обвинял меня в измене Родине. Но Бог, как ты говоришь, отвел от меня беду. Ежова арестовали – это и спасло меня от стенки.

Она замолчала и, сунув в рот сухарь, стала его жевать. Молчал и Никитин. Он был просто поражен откровенностью сидящей перед ним женщины. Он хотел еще задать ей вопрос, но она жестом руки остановила его.

– Все, Никитин, все. Я и так тебе слишком много рассказала о себе. Не пришлось бы мне пожалеть потом об этом.

Лейтенант вынул из автомата магазин и, убедившись, что он полностью забит патронами, сунул его обратно.

– Скажи, Лаврова, ты меня тогда специально потащила в сторону, чтобы Маркелов остался один?

Она оторвала свой взгляд от цветка и посмотрела на Никитина.

– Зачем ты меня об этом спрашиваешь? Какой ответ ты ждешь?

– Правду, Лаврова, правду. В следующий раз на его месте могу оказаться и я.

– Если бы ты мне не был нужен, то ты бы тоже…

Она не договорила. Где-то послышались голоса. Никитин поднялся с земли и посмотрел на Ольгу.

– Уходим, – тихо произнесла женщина, и они стали углубляться в чащу.

***

Никитин, шедший первым, поднял руку. До места встречи оставалось буквально километра два-три. Лес, словно замер от напряжения – ни звука, дороги чисты – ни одного солдата, ни одной машины. Ольга последовала его примеру, присела за кустом и передернула затвор автомата. Лейтенант махнул рукой и они снова, осторожно ступая, двинулись вперед.

– Ты ничего не чувствуешь? – спросил Никитин Ольгу.

– Нет, а что?

– Мне показалось, пахнуло дымком. Ты побудь здесь, а я посмотрю… Только никуда без меня не уходи.

Девушка села под ель, а Никитин направился дальше. Он прошел метров триста, прежде чем увидел с десяток солдат, которые в овраге разогревали обед.

«Что они делают здесь в лесу, – подумал лейтенант. – Если развели костер, значит, находятся здесь довольно долго».

Развернувшись, он осторожно, стараясь не шуметь, направился обратно.

– Нам здесь не пройти, кругом немцы, – доложил он Ольге. – Нужно искать обходную дорогу.

Он достал карту.

– Да, ситуация, – произнес Никитин. – Как обогнуть, кругом болота. Не зная троп, там не пройти.

– Мы ждать не можем, – твердо произнесла Ольга. – Там наверняка нас уже ждут.

– Хорошо, давай попытаемся пройти правее…., – предложил ей Никитин.

Подняв с земли вещмешок, он закинул его за плечи, и они двинулись дальше, стараясь обойти немецкий заслон. Сделав большой крюк, они снова направились в сторону Плющихи, но в очередной раз напоролись на заслон немцев.

– Ольга! Тебе не кажется, что немцы кого-то ждут? – спросил он ее.

– Я тоже об этом подумала. Но откуда они знают о русской разведгруппе, которая должна встретить нас в этой Плющихе?

– Мне трудно судить о том, кто знал о нашем месте перехода. Могу сказать лишь одно, что немцы хорошо осведомлены об этом.

Где-то недалеко затрещала сорока. Никитин хорошо знал, что эта птица просто так трещать не будет, значит, ее кто-то напугал. Он и Ольга вовремя успели укрыться за деревьями. На поляну вышли два немецких солдата и, осмотревшись по сторонам, скрылись между деревьями.

– Что будем делать? – спросил ее Никитин. – Насколько я понял, немцы полностью заблокировали подходы к деревне.

– Ты думаешь, что я этого не вижу? Все вижу. Сейчас я думаю, как немцы могли узнать обо всем этом. Выходит, где-то «утекло» и это произошло там в Москве. Впрочем, какая сейчас разница, вот выйдем, там и разберемся.

Неожиданно где-то впереди них вспыхнул ожесточенный бой. Перестрелка то затихала, то вспыхивала вновь с удвоенной силой.

– Что будем делать, командир? – спросил Никитин Ольгу.

– Вперед, если это наши, то нужно им помочь.

– Глупо, Лаврова. Ты видела сколько немцев?

– Ну и что? Мы обязаны помочь им!

Они ускорили свой шаг. Внезапно раздалось несколько взрывов и стало тихо. Никитин раздвинул ветки кустарника. Перед ними была небольшая поляна, на которой находились немцы. Они за руки оттаскивали трупы и складывали их в ряд в тени большой березы. Никитин приложил палец к губам и рукой указал Ольге, чтобы она обошла немцев справа. Немцы о чем-то громко говорили и жестикулировали руками. Без слов было ясно, что русские напоролись на немецкую засаду и были уничтожены пулеметным огнем.

Лейтенант откинул металлический приклад автомата и плотно прижал его к своему плечу. До немцев было метров тридцать и с такого небольшого расстояния, он промахнуться не мог. Поймав немца на мушку, он плавно нажал на курок. Тишину леса вспорола длинная очередь. Немец, взмахнул руками, словно пытался зацепиться за что-то невидимое в воздухе, и повалился на бок. Справа ударил автомат Ольги и немцы, словно зайцы, заметались по поляне, падая под ливнем пуль.