Выстрел в спину

«Умирает, – подумал Волков, – отмучился бедный».

– Сделайте что-нибудь! Вы же видите, что он умирает!

Медсестра развела руки, а затем бросилась из палаты. Через минуты две в палату буквально влетел врач. Он сел в ногах Никитина и стал нащупывать у него на руке пульс. Поднявшись с кровати, врач посмотрел на Волкова, а затем на медсестру.

– Он скончался, – тихо произнес врач и направился к двери.

Медсестра закрыла лицо покойного простыней и последовала за ним. На следующий день Волков снова стоял перед майором Еременко.

– Все, что вы изложили в своем рапорте, я прочитал, – произнес майор. – Что вы не дописали в рапорте?

«Неужели они прослушали запись их разговора? – подумал Волков. – Если это так, то мне – конец!»

– Я все изложил в рапорте. Единственно, что я опустил, это то, что в него стрелял сотрудник НКВД некто Иван Константинович.

Глаза майора сощурились и стали похожи на две амбразуры дота. Он явно не верил ему. Он долго смотрел в глаза Волкова, пока тот не опустил свои глаза в пол.

– Он вам сообщил место, где находятся ценности?

«Выходит, Иван Константинович не перешел линию фронта, – подумал лейтенант. – А иначе бы не было этих вопросов».

– Похоже, Никитин не знал этого места, а иначе бы он мне все рассказал, товарищ майор.

Еременко усмехнулся.

– Так о чем вы так долго шептались с Никитиным? Я жду ответа….

Волков промолчал, а затем, словно спохватившись, произнес

– Он о чем-то говорил, товарищ майор. Но речь его была бессвязной, и мне показалось, что он просто бредит. Да и узнал он меня не сразу…

Майор встал из-за стола и вплотную подошел к Волкову.

– Сынок! Ты знаешь, что тебе грозит? Нет не фронт, а намного хуже фронта. Я сгною тебя в тюрьме…

– За что, товарищ майор?

– Зато, что ты хочешь присвоить ценности, принадлежащие государству. Ты это понял?

Волков кивнул головой.

«Какая разница, как умереть, – подумал он. – Расскажи я сейчас майору о том, где находятся ценности, и он лично расстреляет меня прямо во дворе НКВД. А так, есть маленький шанс, пусть мизерный, но шанс».

Майор подошел к столу и нажал на кнопку звонка. Через мгновение в дверях выросли две фигуры.

– Отведите его в камеру, – приказал он конвойным. – Если что-то вспомнишь, Волков, дай знать.

Коридор, по которому вели Волкова, был довольно узким и длинным.

– Стоять! Лицом к стене! – приказал один из конвойных.

Его завели в небольшую камеру, сняли с него с ремни. В камере пахло сыростью и плесенью. Металлическая дверь с грохотом закрылась, оставив его одного со своими мыслями.

***

Прошел месяц. Услышав шаги в коридоре, Волков невольно вздрогнул. Шаги затихли около его двери. Глазок приоткрылся на несколько секунд и снова закрылся. Из-за двери послышался сначала шорох, а затем снова раздались удаляющие от двери шаги. Откуда-то из глубин коридора донесся сильный надрывный крик. Так обычно кричат люди от дикой боли.

Волков закрыл глаза и спиной прислонился к влажной от сырости стене. Он хорошо знал, что суда для него не будет, его просто или сгноят в камере, или в лучшем случае – расстреляют. Перед глазами, словно в кино, поплыли кадры допросов. Его били так, что он терял сознание, связывали очень изощренно и оставляли в таком виде на несколько часов. В эти моменты ему казалось, что руки буквально отвалятся сами собой, без всяких усилий с его стороны, то есть просто отомрут. Однако, он молчал. Сейчас он и сам не понимал, почему молчал. Холодная и влажная стена вызвала у него озноб. Он отодвинулся от стены и поднялся на ноги. Он попытался сделать несколько шагов, но понял, что не может. Опухшие от побоев ноги не хотели подчиняться ему.

«Неужели обезножил? – со страхом подумал он. – Не может быть, все пройдет, и я снова буду нормально ходить».

Снова раздались шаги. В этот раз по коридору двигался не один человек, а двое. За последнее время он хорошо научился различать шаги конвоира.

«Наверное, обед, – подумал он, – выходит, полдень».

Дверца в двери – «кормушка» приоткрылась, и чья-то рука поставила на пол металлическое блюдо с баландой, кружку с водой и кусок хлеба. Когда «кормушка» закрылась, он подошел и забрал блюдо. До закрытия «кормушки» брать еду было запрещено.

Волков быстро съел баланду, от которой еще больше захотелось есть. Снова раздались шаги. Он быстро поставил посуду на место и, ковыляя, отошел в сторону. Снова из «кормушки» появилась рука неизвестного и забрала посуду. Неожиданно дверь камеры открылась.

– Волков, на выход!

Лейтенант заторопился к двери, чтобы не быть наказанным «за лень» конвойным.

– К стене!

За ним с грохотом закрылась металлическая дверь.

– Вперед!

Волков хотел повернуть налево, куда обычно сворачивал, идя на допрос, но сильный толчок конвоира заставил его упасть.

– Вперед!

Его вывели в тюремный двор, в котором уже находилось с десяток людей. На улице шел дождь вперемежку со снегом. Гимнастерка моментально стала мокрой. Вскоре он почувствовал, что начинает просто замерзать. Зубы стали выбивать дробь. В ворота въехал «воронок». Он развернулся, и началась погрузка.

– Куда нас? – спросил он мужчину, который оказался рядом с ним.

– На север….

– Как на север! Ведь я не осужден!

– Там и осудят.

Их быстро довезли до вокзала, где погрузили в товарный вагон. Поезд протяжно свистнул и, лязгая буферами, тронулся.