Выстрел в спину

Они сначала бежали, а потом перешли на быстрый шаг. Вскоре выстрелы стихли, и каждый из них гадал, что там произошло в лесу, смог ли оторваться от немцев Добровольский.

– Как ты думаешь, что с Добровольским? – спросил Иван Константинович у Никитина. – Оторвался?

– Едва ли. Думаю, что погиб. Хороший был парень, – ответил ему лейтенант.

Впереди заблестела небольшая речка. Они остановились и стали рассматривать карту.

– Как думаешь, глубоко здесь?

– Не знаю. Вы что плавать не умеете? – поинтересовался у него Никитин.

– Плавал когда-то в детстве. А, как ты? Сможешь переплыть с раненой рукой?

– Придется плыть, куда деваться.

Никитин нашел большую корягу и, раздевшись, сложил на нее свою одежду. Иван Константинович сложил вещи на ту же корягу и, толкнув ее в воду, они поплыли.

***

Никитин плыл, осторожно работая раненой рукой. Рядом с ним, держась за корягу, плыл Иван Константинович. Когда коряга оказалась на середине реки, на берегу показался немецкий солдат с ведром в руках. За спиной у него была винтовка. Он зашел в воду и зачерпнул ее водой.

– Вильгельм! – раздался чей-то голос из кустов. – Где вода?

Солдат развернулся и скрылся из вида.

«Пронесло», – подумал лейтенант и вздохнул с облегчением.

Прошло минут десять, прежде чем их ноги коснулись дна. Они быстро выбрались из воды и, укрывшись в прибрежных кустах, стали быстро одеваться.

– Иван Константинович! Перевяжите рану, – произнес Никитин, протягивая ему бинт.

Перевязав рану, они осторожно выбрались из кустов. В метрах ста от них стоял немецкий грузовик, у которого был поднят капот. Двое немцев, разговаривая между собой, копались в моторе.

– Рискнем, – тихо произнес Никитин и медленно пополз в сторону немцев.

Когда до них осталось метров десять, лейтенант поднялся на ноги и направился к солдатам. Немцы продолжали копаться в моторе, тихо переговариваясь между собой, не обращая никакого внимания на внезапно появившегося перед ними мужчину. Один из немцев обернулся и, вытирая о тряпку руки, потянулся к автомату, который лежал на подножке автомобиля.

– Хальт! – выкрикнул немец, поднимая автомат, но было уже поздно. Сильный удар ножа пришелся ему в горло. Хрипя, он повалился на траву. Второй немец не сразу понял, что произошло. Его винтовка лежала в кабине и сейчас, он, глядя на нож в руках русского, он просто не знал, что ему предпринять. Наконец он принял решение, молча, поднял руки вверх, отдавая себя на милость победителя. Он умер также тихо, как и его товарищ.

– Ловко ты их, – словно подводя черту, произнес Иван Константинович. – И где ты этому научился?

– Учителя были хорошие, – ответил лейтенант, вытирая нож о китель убитого им немца.

– Машину водишь? – поинтересовался Иван Константинович.

– Нет, но попробовать можно, вдруг получится. Мне водитель мой покойный показывал…

Никитин закрыл капот у машины и забрался в кабину. Он повернул ключ зажигания. Двигатель несколько раз чихнул и завелся.

– Теперь – главное с места тронуться. Он выжал сцепление и стал прибавлять газ. Неожиданно для них машина резко дернулась, подскочила, словно козел и покатила по дороге.

– Едем! – громко крикнул Никитин, переключая рукоятку скорости. Машина, прыгая на ухабах, стала набирать скорость.

Проехав километров десять, машина встала. Никитин выбрался из кабины и посмотрел на Ивана Константиновича, который по-прежнему сидел в кресле.

– Иван Константинович! – толкнул он командира в плечо. – Все, конечная остановка.

Командир открыл глаза и каким-то туманным взглядом посмотрел на лейтенанта.

– Извини, трое суток не спал, – произнес он, вылезая из кабины. – Где мы?

Никитин разложил карту и ткнул грязным пальцем в точку на карте.

– Где-то здесь должна быть узкоколейка, – произнес лейтенант. – Правда, ее на карте почему-то нет.

– Так бывает или давно заброшена дорога, или наоборот – новая.

Они подожгли машину и направились вглубь леса. Пройдя километров пять, они заметили узкоколейку, которая заросла травой и практически была не видна.

– Вот и она, – произнес Никитин. – Сейчас только нужно определиться в какую сторону двигаться.

***

Над ними, чуть ли касаясь верхушек деревьев, пролетел немецкий легкий самолет. Летчик явно кого-то искал среди зелени леса.

– Нас ищут, – тихо произнес Никитин, провожая самолет взглядом. – Откуда они знают, в какой стороне искать нас?

– Это ты о чем, лейтенант? Я работал в ЧК тогда, когда ты еще пешком ходил под стол.

Никитин промолчал. В нем с каждой минутой зрело недоверие к этому уже не молодому мужчине.

«Зачем он здесь? Почему послали его, а не молодого и сильного мужчину? Впрочем, он хоть и возрастной, но физически довольно сильный. Сколько вопросов почему, но по-прежнему нет, ни одного ответа», – размышлял он, поглядывая на Ивана Константиновича.

– Иван Константинович! Если нам удаться разыскать это золото, то, как мы его доставим через линию фронта?

– Это не твое дело, Никитин. Нам поручено найти золото, а не его доставка. Так что не заворачивайся.

– Тогда пошли, – предложил ему лейтенант и, встав с земли, зашагал по едва заметной колее.

Где-то позади снова зазвучали выстрелы, но вскоре они затихли. Лес становился все гуще и гуще. Едва заметная колея исчезла, Никитин развернул карту, пытаясь найти на ней старые песчаные выработки, но их на карте почему-то не было.

– Ну, что нашел? – поинтересовался Иван Константинович.

– Нет. На карте ничего похожего нет.

Выбрав наугад направление, они продолжили движение. Стало темнеть. Лес стал каким-то темным, неприветливым. Вскоре пошел дождь.

– Давай, поужинаем. Место глухое, немцы вряд ли зайдут так далеко, – предложил Иван Константинович.

Наломав ветки, они легли под елью, укрывшись плащ-палатками. Ночь выдалась неспокойной. Где-то недалеко лаяли собаки, раздавались выстрелы. Лишь к утру все стихло.

Утро выдалось туманным. Это был не просто туман от земли до небес, когда все предметы не видны на расстоянии. Туман скорее напоминал низкие облака, которые клочьями прикрывали землю, делая невидимыми деревья и кусты. В нем можно было играть в прятки, нырять в это влажное и прохладное покрывало.

Никитин открыл глаза и машинально потянулся к автомату, который лежал рядом с ним.

– Напугался? – тихо спросил его Иван Константинович. – А я вот уже давно не сплю. Ты знаешь, как перешли линию фронта, сон куда-то исчез. Наверное, сдают нервы.

Взглянув еще раз на лейтенанта, он снял с себя гимнастерку, а затем и нательную рубашку. Встав под густой куст орешника, он с силой тряхнул куст, с которого словно из душа на него заструились капли росы. У Ивана Константиновича тело было сильным и плотным, словно у гимнаста из цирка. Если бы Никитин не знал, сколько ему лет, то он бы дал ему намного меньше его фактического возраста. Иван Константинович достал из вещевого мешка белое вафельное полотенце и начал обтирать свое тело.

– Погоди немного, я сейчас, – произнес он и стал быстро одеваться. – Я сейчас!

Через десять минут они уже шагали по мокрой от расы траве. Вставало солнце…

***

Они прошли километров двадцать, прежде чем Никитин увидел старые заброшенные штольни. Иван Константинович отстранил лейтенанта рукой, и первый вышел на небольшую площадку.

– Иван Константинович! Вы осторожней, возможно, что все здесь заминировано.

Внезапно Никитин почувствовал сильный трупный запах. Он осторожно раздвинул кусты и буквально застыл от увиденной им картины. В большой воронке лежали трупы красноармейцев.

«Странно», – подумал лейтенант, что все убитые красноармейцы имели только одно огнестрельное ранение – ранение в голову.

Страшная догадка заставила его вздрогнуть.

«Получается, что все они убиты сотрудниками НКВД, которые расправились со своими подчиненными, когда те помогли им укрыть ценности, – подумал Никитин. – А где сами офицеры НКВД?»

– Иван Константинович! – окликнул его Никитин. – Вы только посмотрите, что я нашел! Здесь настоящая братская могила!

Но тот лишь махнул ему рукой, давая понять лейтенанту, что ему не до этого. Никитин стал тщательно осматривать прилегающую к карьеру местность. Вскоре он нашел еще два трупа, это были тела сотрудников НКВД.

«Вон оно что? Сначала они убили всех красноармейцев, которые сопровождали этот золотой груз. А затем, похоже, командир застрелил и помощников. Теперь тайну места захоронения золота знал лишь один человек. Интересно, смог он передать координаты этого карьера или нет? Похоже, что нет, а иначе бы, зачем направлять в тыл к немцам их».

Он снова посмотрел на Ивана Константиновича, который продолжал изучать оставленные на земле следы. Наконец, он махнул Никитину рукой, подзывая его подойти к нему. Он сделал несколько шагов и остановился. В солнечных лучах он явственно увидел натянутую саперами проволоку.

«Мина! – подумал он, переступая через проволоку. – Торопиться здесь нельзя, а иначе…».

Он посмотрел на дорогу, на которой отчетливо были видны пучки сухой травы.

«Мины, возможно, противотанковые. Плохая маскировка, похоже, очень торопились при минировании», – решил Никитин.

– Вот здесь они, похоже, и зарыли золото, – произнес Иван Константинович, показывая Никитину на довольно свежую землю.

– Иван Константинович! А где машины? Ведь все это золото на руках не притащишь?

– Наверное, после того как разгрузили ящики, машины отогнали и сожгли. Что ты меня звал?

– Там в кустах убитые красноармейцы, человек тридцать, если не больше. Многие убиты выстрелом в затылок.

– Это добивали. Думаю, что всех их сначала расстреляли из пулеметов. Вот видишь – кучи гильз.

Под ногами Никитина была кучка уже позеленевших от времени гильз.

– Наверное, вы правы. Что теперь будем делать?

– Нужно уходить. Главное сейчас – перейти линию фронта и доложить руководству Наркомата, – произнес Иван Константинович и посмотрел на Никитина. – Главное – доложить. А ты – молодец, лейтенант. Без тебя, мы едва бы нашли это золото. Ладно, пошли.

– Вы осторожней, здесь много мин, – предупредил его Никитин.

– Как пришли, так и уйдем. Не вздумай делать какие-либо отметки на карте, – предупредил он Никитина.

Они, осторожно ступая, медленно направились обратно в лес.

***

Они шли, молча: впереди шел Никитин, позади него шагал Иван Константинович.

– Скажите, почему убили красноармейцев? – спросил лейтенант своего командира.

Тот усмехнулся.

– Странный вопрос. Вот уж не думал, что ты задашь подобный вопрос, Никитин. Ты случайно не забыл, что такое режим секретности и приказ?

– Но, убивать своих людей!

– Приказ, Никитин, а иначе бы немцы давно нашли ценности.

Лейтенант замолчал. Он был просто потрясен цинизмом Ивана Константиновича.

«Вот и сейчас иду и не знаю, какой приказ получил Иван Константинович в отношении меня, – подумал Никитин. – Наверняка, приказ на уничтожение. Интересно, когда он меня убьет до линии фронта или при переходе? Вот она жизнь, выстрел в затылок и нет тебя».

– Никитин! Ты что не слышишь меня? Как ты думаешь, почему немцы прекратили преследовать нас?

– Наверное, посчитали, что им удалось уничтожить всю разведгруппу, – ответил лейтенант.

– А может, они проследили за нами и сейчас уже знают место захоронения?

– Едва ли. Если бы они узнали, то, наверняка бы, давно уничтожили нас. Зачем мы им?

Они снова замолчали. Каждый из них думал о чем-то своем. Впереди послышался шум автомобильных моторов. Они легли на землю и, медленно работая локтями, поползли. Перед ними лежала дорога, по которой, словно серая металлическая река, двигалась мотопехота немцев. Лица солдат были веселыми, они о чем-то оживленно говорили. Рукава их кителей были засучены до локтей, воротники расстегнуты, сбоку на ремне весели каски.

– Придется ждать ночи, – тихо произнес Никитин. – Днем дорогу не перейдешь.

Они отползли от дороги и схоронились в кустах. День длился бесконечно. К вечеру спала жара, и с запада потянуло прохладным ветерком. Где-то недалеко раздались голоса. Никитин раздвинул кусты и увидел двух немецких велосипедистов, которые остановились в метрах сорока от них. Немцы о чем-то громко говорили, а затем, достав из ранцев свертки, стали готовиться к ужину.

Никитин посмотрел на Ивана Константиновича, пальцы которого с силой сжимали автомат, отчего даже побелели. Один из немцев направился к кустам, чтобы справить малую нужду. Нервы Ивана Константиновича не выдержали. Он вскочил на ноги и, раздирая ветви в разные стороны, устремился на немецкого солдата. Это было так неожиданно для немца, что он от охватившего его страха попятился назад, а затем, споткнувшись о корягу, с криком повалился на землю. Лейтенант выскочил из кустов и, пулей преодолев расстояние между немцем и им, вонзил своей нож в горло солдата. Никитин обернулся, на земле, хрипя и матерясь, катались два человека. Каждый из них старался схватить своего противника за горло, забыв об оружии. Лейтенант ударил немецкого солдата прикладом винтовки. Немец дернулся и затих.

– Спасибо, Никитин, – тихо произнес Иван Константинович. – Если бы не ты, не знаю, чем бы закончилась эта борьба.

Они сели около кустов. Когда Иван Константинович отдышался, он стали перетаскивать трупы убитых ими немцев в кусты. Забросав тела ветками, они решили снова вернуться к дороге и постараться перейти ее в разрывах между колонами немецкой техники. Ждать пришлось около часа. Когда последняя машина скрылась за поворотом, они перебежали дорогу.

***

До линии фронта было не так далеко. Утром уже отчетливо слышались залпы артиллерийских орудий. Ночной переход дался им нелегко. Они дважды натыкались на немецкие посты, но темнота была на их стороне, и им удавалось буквально исчезать из лап немцев. Рана на руке Никитина стала нарывать и сильно болеть. Утром, когда стало светать, он сорвал несколько подорожников и, сев на пенек, принялся перевязывать рану. Пошарив в вещевом мишке, он вытащил флягу и, отвинтив крышку, плеснул жидкость на рану. В глазах все потемнело. Сильная резкая боль буквально сковала его тело.

– Ты что сопишь, как паровоз? – спросил лейтенанта, Иван Константинович, открыв глаза.

– Делаю перевязку, – ответил Никитин.

«Не спит, – подумал лейтенант, глядя на лицо своего командира. – Боится. Он же не знает, какой у меня приказ».

– Давай, помогу, – предложил он Никитину. – Самому, наверное, неудобно перевязывать.

Иван Константинович присел рядом и взял в руки бинт.

– Рана то у тебя загноилась. Смотри, чтобы гангрена не началась, – произнес он как-то буднично. – Не шути.

– Вот перейдем линию фронта, там и подлечимся.

Он быстро натянул на себя гимнастерку и посмотрел на своего командира, ожидая команды.

– Сейчас бы перекусить, – закрыв глаза, произнес Иван Константинович.

– Зря мы немецкие мешки не потрясли. Там, наверняка, были продукты.

Они встали с земли и, поправив заплечные мешки, двинулись вперед. Пройдя с километр, они наткнулись на немецкий патруль.

– Хальт! – истошно закричал один из солдат.

Он поднял автомат и дал длинную очередь. Пули веером прошли над головами разведчиков. Никитин прижался к земле, соображая, как выйти из сложившегося положения. Немцы стояли на тропе, не решаясь шагнуть в их сторону. Наконец, один из них, держа винтовку наперевес, неуверенно шагнул в их сторону.

– Ты видишь их? – спросил он автоматчика. – В кого ты стрелял? Здесь никого нет!

«Если он сделает еще один шаг, то я начну стрелять, – наблюдая за ним, подумал Никитин. – Что ты остановился, давай, шагай!»

Однако, немец словно почувствовал опасность. Он потоптался с минуту и, не сделав ни шагу вперед, повернулся обратно. Автоматчик дал еще одну очередь в их сторону и, развернувшись, направился вслед за своими товарищами. Тихо стуча по листьям, пошел дождь. Он, то замирал, словно в раздумье, то словно очнувшись, начинал хлестать по кустам и деревьям.

«Это хорошо, что дождь, – подумал Никитин, прячась от ливня под полами плащ-палатки. – Не будет луны, да и посты постараются укрыться от дождя в укрытии».

– О чем задумался? – поинтересовался у него Иван Константинович, который внимательно следил за каждым движением лейтенанта. – Сегодня ночью нужно переходить линию фронта.

– Попробуем. Что-то мне не нравится эта тишина. У меня какое-то нехорошее предчувствие, словно немцы ждут нас на этом участке. А, может, им уже известно место перехода? – произнес Никитин и посмотрел на Ивана Константиновича. – Ведь они знали, о нашей разведгруппе, когда мы шли сюда. А если немцы знают, где мы должны перейти линию фронта?

– Слишком много вопросов, Никитин. Вы забыли, что приказы начальников не обсуждаются, а выполняются. Раз нам назначили место перехода, значит, это наиболее удачное место. Я смотрю, что после обнаружения места захоронения ценностей, ты стал совершенно другим, Никитин. То тебя напугали убитые бойцы, сейчас ты напуган местом перехода. Как это все понимать, лейтенант?

Никитин промолчал. Сейчас, после слов Ивана Константиновича, он еще больше убеждался в том, что тот при любом благоприятном случае всадит в него пулю. Он посмотрел на него. Их глаза встретились. Иван Константинович буквально поедал его глазами. Внезапно он улыбнулся.

– Останемся здесь. За нами должны прийти войсковые разведчики. Так было условлено еще до перехода… Ты давай, снимай мешок, будем отдыхать.

Никитин стянул с себя мешок и посмотрел на Ивана Константиновича, который сел под деревом и положил перед собой автомат.

***

Оберштурмфюрер СС Хац выскочил из избы и вытянулся в струнку. По ступенькам поднимался штурмбанфюрер. Хац выкинул вперед правую руку, приветствуя своего начальника. Заметив злое лицо штурмбанфюрера, с его лица моментально сползла улыбка. Какое-то нехорошее предчувствие беды сжало его сердце. Штурмбанфюрер, не замечая стоявшего перед ним оберштурмфюрера, прошел в комендатуру. Он снял с плеч кожаный плащ и бросил его на руки денщика. Он сразу прошел в комнату и сел за стол. Отличное настроение, с которым проснулся сегодня Хац, растаяло. Он стоял у порога и чувствовал себя побитой собакой.

– Я жду доклада, – вполне мирно произнес штурмбанфюрер. – Приступайте.

Хац хорошо знал штурмбанфюрера и отлично понимал, что внешнее спокойствие начальника – мираж.

– Господин штурмбанфюрер! Группа русских разведчиков уничтожена! Если вы желаете посмотреть на их трупы, то они лежат в сарае.

– Хац! Вы, просто – идиот! – взревел штурмбанфюрер. – Где пленные?! Мне нужны не мертвецы, а пленные русские разведчики!

«Главное выдержать первый натиск, – подумал оберштурмфюрер. – Затем он, как правило, сдувается».

– Вы что глухой?

– Никак нет, господин штурмбанфюрер. Все они предпочли умереть, а не сдаться в плен, – пролепетал Хац.

Штурмбанфюрер вскочил из-за стола и, схватив Хаца за пуговицу мундира, подтянул его к себе.

– Я не посмотрю на вашего дядю, – прошипел он в лицо оберштурмфюрера. – Я просто отдам вас под суд!

Он резко развернулся и снова сел за стол.

– Вы установили, куда направлялись русские разведчики? Мне нужно место захоронения золота! – снова повысив голос до фальцета, закричал он на Хаца. – Вы – болван! С кем только не приходится работать. Что мне докладывать в СД? Вот и я не знаю….

«Кажется, обошлось, – подумал Хац. – Спасибо, тебе, дядя, ты меня снова выручил в этот раз».

– Вот что, оберштурмфюрер, – вполне примирительно произнес штурмбанфюрер, – завтра с утра прочешите снова местность, чтобы убедиться, что все русские разведчики уничтожены. Силы у вас есть, вот и действуйте. К вечеру я жду результаты.

Он встал из-за стола и, не обращая больше никакого внимания на Хаца, словно того и не было в комнате, вышел на улицу. Раздался треск мотоциклетных моторов. Машина штурмбанфюрера тронулась и в сопровождении трех мотоциклистов выехала из деревни.

Утром Хац узнал, что машина штурмбанфюрера в лесу была обстреляна русскими бойцами, выходящими из окружения. Пуля угодила ему в голову, и его смерть была моментальной. Поднятая утром рота эсесовцев и полицаев прочесала лес, но найти русских им не удалось.

***

Дождь шел всю ночь. Сильные боли в руке не давали возможности Никитину заснуть. Он лежал на земле с закрытыми глазами. Память снова и снова возвращала его к той большой воронке, наполненной телами убитых красноармейцев.

«Смог ли он выполнить подобный приказ, – размышлял он. – В чем были виноваты эти красноармейцы? Кто сообщит их родным и близким об их гибели?»

Как только на востоке посветлело, тишину леса разорвала артиллерийская канонада. Лес словно проснулся от этого, а эхо, подхватив этот грохот, понесло его вглубь спавшей зелени.

«Скоро должны были появиться армейские разведчики, если Иван Константинович, не ввел его в заблуждение, – подумал Никитин. – А вдруг они не придут? Тогда им придется самостоятельно переходить линию фронта. Но, как и где переходить? Кругом минные поля не только установленные нашими, но и немецкими саперами. Шаг в сторону и нет тебя».

Иван Константинович вздрогнул и открыл глаза. Он посмотрел на лежавшего рядом с ним Никитина.

«Похоже, решает, что с ним делать, – подумал лейтенант. – А, может, все это я придумал? И Иван Константинович ничего плохого и не думал совершать с ним? Все может быть, если бы я не видел гору трупов, которых убили свои же. Я же знаю то, что является государственной тайной…».

– Доброе утро, Иван Константинович, – произнес Никитин.

Он вздрогнул от этих слов и посмотрел на лейтенанта.

– Ты что не спишь? Отдыхать нужно…

– Рука болит. Вы же сами вчера вечером говорили, что могут подойти наши разведчики, вот я и ждал…

Иван Константинович с явным недоверием посмотрел на Никитина. Лейтенант поймал его настороженный взгляд.

– Вы чем-то озабочены?

– Да. Меня волнует, почему нет наших разведчиков….

«Интересно, чем ближе к переходу, тем больше недоверие друг к другу», – подумал Никитин. Где-то не совсем далеко от них вспыхнул бой. Они отчетливо слышали треск автоматов, взрывы гранат.

– Что это? – спросил Никитина Иван Константинович.

– Похоже на бой…

Неожиданно стало тихо, лишь по-прежнему ухала артиллерия. В сером небе прошла тройка немецких истребителей.

– Пойдем, посмотрим, что там, – предложил Иван Константинович.

Никитин поднял с земли автомат и только сейчас заметил, что автомат Ивана Константиновича уперся ему в грудь.

– Извини, лейтенант, ничего личного – приказ. – Ты положи автомат и повернись ко мне спиной. Ты знаешь, не могу стрелять с грудь.

Автомат Никитина упал на землю.

– Стреляй, сволочь! Я сразу догадался, что ты захочешь меня убить!

– Давай, двигай к оврагу, – приказал ему Иван Константинович.

Неожиданно для него, Никитин бросился на бывшего своего командира. Он навалился на него всем своим телом, стараясь схватить Ивана Константиновича за горло. Но, тот был довольно сильным мужчиной. Он ударил лейтенанта головой в лицо, отчего Никитин на какой-то миг потерял сознание. Этого было вполне достаточно, чтобы Иван Константинович поднялся на ноги и схватил свой автомат. Короткая очередь опрокинула Никитина, который очнувшись, попытался подняться на ноги.

– Ну, вот и все, – произнес Иван Константинович. – Теперь все встало на свои места. Надо же, догадался, что его ждет.

Он забросил вещевой мешок за спину и, не торопясь, направился в сторону линии фронта.

Очнулся Никитин от сильной боли, которая словно раскаленная игла, прошила его тело, он приподнял голову. Он лежал на самодельных носилках. Недалеко от него сидело несколько бойцов и о чем-то тихо разговаривали. В горле все пересохло. Он хотел попросить воды, но вместо слов из его груди вырвался лишь сдавленный стон. Этот стон и привлек внимание красноармейцев.

– Пить, – простонал он, – пить…

Кто-то из бойцов поднес флагу к его губам. Он пил, захлебываясь, такой вкусной воды он еще не пил никогда.

– Кто ты? – спросил его младший лейтенант, склонившись над ним.

– Я – лейтенант НКВД. Я должен передать важное донесение Наркому НКВД.

– Вы скажите, я передам, – произнес младший лейтенант.

– Не могу, не имею права…

Никитин снова потерял сознание.

ПРОЛОГ

Никитин замолчал. Последние фразы давались ему с большим трудом. На лбу выступили крупные капли пота.

– Сестра! – громко закричал Волков. – Сестра, больному плохо!

Дверь открылась и в дверях показалась медсестра, которая держала в руках шприц. Закатав рукав нательной рубашки, она сделала укол Никитину.

– Что вы ему вкололи? – спросил ее Волков.

– Камфару! Сейчас ему станет легче…

Никитин лежал с закрытыми глазами. Воздух с хрипом вырывался из его груди, словно из рваных мехов баяна. Медсестра села на край его койки и взяла в руки его похудевшую от болезни руку. Лицо лейтенанта заострилось и стало каким-то неестественно белым.