Кровь на колёсах

– Виктор Николаевич, я буквально на пару слов, – произнёс Харламов.

Я сделал приглашающий жест и сел в кресло. Харламов осторожно, чтобы не помять импортный костюм, присел на краешек ободранного стула.

– Виктор Николаевич! вчера мне позвонил большой человек из Елабуги и попросил урегулировать с вами вопрос, связанный с автомобилем Лобова. Поймите правильно, Лобов – один из самых влиятельных людей не только в Елабуге, но и здесь, в Челнах, не хотелось бы портить с ним отношения. Я больше чем уверен, что если бы вы знали его достаточно хорошо, у вас бы не возникло никакого сомнения по этому поводу. Лобов часто помогает милиции не только деньгами, но и привлекает к помощи местных бизнесменов. Он совсем недавно купил в Ижевске несколько машин для нужд нашего отдела милиции.

Я спокойно посмотрел на Харламова. Этот человек упал в моих глазах буквально за какие-то доли минуты. Он, конечно, даже не замечал того благолепия, с каким говорил о Лобове, и всячески старался убедить меня в бескорыстии этого человека. Выдержав небольшую паузу, Харламов продолжил:

– Вы, надеюсь, меня правильно понимаете, Виктор Николаевич? Отдайте им права, и Лобов сделает для вас намного больше, чем вы для него. Он всегда помнит добро. Вы же знаете, долг платежом красен.

Не получив от меня никакого ответа, он поднялся со стула и направился к выходу. Его гордая осанка свидетельствовала о честно выполненном долге.

В кабинет вошёл водитель Лобова и остановился у порога. Я вновь удивился его габаритам. Таких больших людей я ещё не встречал.

– Присаживайся, – предложил я ему, словно мы были с ним давно знакомы. – Ты, надеюсь, всё понял и осознал, кто из нас прав, а кто неправ. Ты, наверное, хорошо знаешь, что на сильного всегда найдётся более мощная сила, а прав тот, у кого больше прав.

– Я всё понял, начальник, – ответил он и без разрешения уселся на старый стул. – Извините меня, но я ведь не знал, чья это машина. Ну, бывает, лихачу иногда, я же этого не скрываю.

– Как твоя фамилия? – спросил я и, повернувшись к нему спиной, стал доставать из сейфа изъятые вчера водительские документы.

– Хлебников я. Меня все Батон называют, но я не обижаюсь.

Я повернулся к нему и положил документы на стол. Молча протянул Батону лист бумаги и шариковую ручку.

– Давай, Батон, шевелись. Пиши! – произнёс я.

– Чего писать-то? Вы скажите, я всё напишу, что надо, – ответил он услужливо.

– Чего да чего? – передразнил я его. – Расписку пиши! Я, мол, такой и такой. Что, никогда не писал расписок?

Он подвинулся ближе к столу и начал выводить буквы. Я из-за плеча следил за его писаниной, удивляясь чудовищной безграмотности. В каждом слове Батон делал, как минимум, по одной ошибке.

– Ну, так дела не пойдут, – прервал его я. – Пиши, я буду диктовать. Расписка. Поставь дату и время. Сейчас девять тридцать. Написал? Пиши свою фамилию, имя отчество. Поставь перед этим букву «я». Ты что, Батон, первый раз пишешь расписку? Написал? Продолжай! Получил водительское удостоверение и технический паспорт на автомашину «Мерседес». Написал?

Батон, как в школе, старательно выводил букву за буквой, облизывая губы.

– Так и пиши, что каких-либо претензий к Абрамову Виктору Николаевичу не имею. Написал?

Закончив, он молча протянул мне лист и потянулся за документами, лежавшими на столе. Я взглянул на него, и он стеснительно убрал руки. Я бегло прочитал его расписку и положил её в ящик стола. Потом медленно достал из ящика большие канцелярские ножницы и демонстративно на глазах потрясенного Батона стал медленно резать его водительское удостоверение и технический паспорт на машину. Батон что-то хотел сказать, но из его горла послышался только стон. Покончив с документами, я собрал все кусочки со стола и протянул их ему.

– Это беспредел, – прохрипел Батон. – Вы не имеете права так поступать со мной.

– Ты чем-то возмущён, Батон? Вот твоя расписка. Согласно ей, ты получил у меня все документы и претензий ко мне не имеешь. Ты ведь сам написал её, своей рукой! Так что ты хочешь от меня? Ну, раз молчишь, то до свидания, Батон! Больше занимайся спортом, а то Лобов тебя поменяет на какого-нибудь худенького мальчика.

Я встал из-за стола, давая понять гостю, что разговор закончен. Батон пытался что-то сказать, но у него от возмущения не хватало нормальных слов, а ругаться матом в моём кабинете он не решился.

– Это тебе, Батон, урок на всю последующую жизнь. Теперь, может, ты научишься уважать людей на дорогах? А если не научишься, значит, ты просто идиот. Пока, Батон! Привет Лобову!

Хлебников встал со стула и побрёл к двери. Я подошёл к окну и стал наблюдать картину, разворачивавшуюся на улице, у входа в отдел милиции.

Батон, красный от возмущения, подошёл к Лобову и что-то нервно стал ему рассказывать. Потом раскрыл ладонь и высыпал из огромной пригоршни мелкие кусочки документов. Даже из окна было видно, как побагровело лицо Лобова. Его, хозяина Елабуги и Менделеевска, ещё никто так в жизни не унижал, как какой-то мент по фамилии Абрамов.

Он молча двинул Батону в лицо и сел в «Мерседес». Вслед за ним, сплёвывая кровь, уселся и Хлебников. Машина с визгом дёрнулась и скрылась за поворотом.

* * *

Я сидел в старом продавленном кресле и размышлял о превратностях жизни. Большинство моих товарищей были воспитаны на примерах бескорыстия и благородства, эти качества считались обязательными для работников милиции. А в последние годы мораль стала деформироваться, всё больше выставляя напоказ изъяны милицейской службы. Когда-то движущая нами романтика службы с её трудностями и, если хотите, подвигами вдруг стала терять свой изначальный смысл. Деньги, дающие положение в обществе, стали неотъемлемой частью жизни каждого человека, в том числе и сотрудников правоохранительных органов. И от этого, похоже, никуда было не деться.

Деньги стали перевешивать нравственность, отодвигать человеческие принципы на второй, а то и на третий план. Именно это меня всё больше тревожило и тяготило. Повсеместным явлением нашего времени стали взятки, должностной подкуп. И казавшиеся нам вечными стереотипы неподкупности милиции, прокуратуры, судов уходили в куда-то небытие. Люди теряли веру в справедливость и неподкупность работников правоохранительных органов. Чиновники, бандиты, всевозможное ворьё всех мастей, некогда скрывавшие свою безмерную корысть, вышли из тени и, не стыдясь, отвоевывали себе место под солнцем. Они лезли вверх, не разбирая дороги, шли по головам, а иногда и по трупам, лишь бы владеть и властвовать.

Я задавался вопросом: что могло заставить начальника уголовного розыска стать жалким посредником, защищающим от справедливого наказания наглеца Лобова? Не скрывая и не стыдясь связи с ним, он предлагал мне его покровительство. Покровительство бандита, наживающего деньги преступным путем.

Я и до этого случая встречался с такими, как Харламов. Эти люди всегда были, в любой системе, в том числе и в нашей, милицейской. Но раньше они действовали не столь топорно и нагло. «Харламов, Харламов, на чём же они тебя поймали, эти прихвостни Лобова? Что ты натворил, что оказался у них на побегушках?» – подумал я про него.

Мои размышления были прерваны телефонным звонком Костина.

– Виктор, я только что от заместителя министра. Решение такое. Всех задержанных по КамАЗам переправляешь в ИВС ближайших отделов милиции. Пусть там пока с ними работают следователи. Ты с оперативниками возвращаешься в Казань. А теперь только для тебя. Заместитель министра предоставляет тебе три дня отдыха, а затем ты формируешь новую группу и направляешься в Казахстан. Необходимо как можно быстрее собрать и вернуть угнанные машины, пока их не попрятали в степи.

– Всё ясно, Юрий Васильевич! Сейчас дам все указания, и к вечеру будем сниматься с места.

– Удачи, жду завтра в Казани! – завершил разговор Костин.

Я вызвал Ботова. Пока ждал его, сообразил себе чайку. Через минуту приятный запах свежезаваренных чайных листьев наполнил мой кабинет.

– Слушай, Стас! – обрадовал я заместителя. – Есть команда из Казани. Нужно разбросать задержанных по ближайшим к Челнам отделам милиции. Пусть с ними пока поработают следователи, а мы вечером все возвращаемся в Казань.

Эта новость окрылила его, и он чуть ли не бегом бросился из моего кабинета. Я тоже не без удовольствия подвинул к себе кружку с чаем, перечитал свою аналитическую справку и набрал родной номер:

– Привет, доченька! Это папа! Как у тебя, дорогая, дела?

Послушав щебетание дочки, я попросил позвать маму.

– Привет! Я сегодня приеду. Буду к вечеру. Приготовь, пожалуйста, моё любимое блюдо. Ты даже не представляешь, как я соскучился по вам! Не могу представить, что будет со мной, если не увижу вас в самое ближайшее время! То ли старею, то ли устаю больше, но мне каждый раз все тяжелее и тяжелее от этих нескончаемых разлук. Ты не думай, я не жалуюсь, просто у меня такая работа. Видимо, научился тосковать по вам. Это как болезнь, вроде бы, и здоров, но внутри какая-то пустота, что-то болит, а лекарства уже не помогают. Ладно, ждите меня! Вечером буду.

Я медленно положил трубку. «Что это я вдруг? Радоваться надо, что так удачно сложились дела! Домой побыстрее хочется, к своим родным и близким, а ты вдруг распустил слюни», – мысленно укорил я себя.

Допив остывающий чай, я запер кабинет, отдал ключи дежурному по отделу и вышел на улицу.

* * *

Светило осеннее солнце. Воздух прогрелся, и стало заметно теплее, чем утром.

Я побрёл в сторону гостиницы. Там быстро собрал свои вещи и, не задерживаясь, поспешил вниз, к выходу. Там стояла милицейская машина. Я прошёл мимо, намереваясь воспользоваться трамваем. Неожиданно меня кто-то окликнул. Я оглянулся. Около машины стояли знакомые мне сотрудник милиции.

– Виктор Николаевич, вы, случайно, не к нам в отдел? Мы как раз туда, готовы вас подвезти.

Я не стал отказываться от предложения и устроился на заднем сидении. Молодой милиционер всю дорогу о чём-то беседовал с пассажиром, сидевшим рядом со мной, не обращая на меня никакого внимания. Я старался не слушать их, мои мысли были заняты совершенно другим. Я думал о семье, и мне казалось, что это самые приятные мысли за последние дни моей командировки.

Я попытался переключиться на работу, однако, в голове по-прежнему свербила лишь одна мысль – о доме. Я посмотрел в окно машины, за которым мелькали высотные дома. Их мрачное однообразие сбило мой сентиментальный настрой, и я снова невольно сосредоточился на рабочих проблемах.

Я уже в который раз скрупулёзно начал анализировать работу нашей группы в Челнах, и всё больше убеждал себя в том, что эти кражи можно было раскрыть давно, если действительно серьёзно заниматься этой проблемой. Однако, как мне показалось, у руководства местного УВД просто не было большого желания поработать в этом направлении. Уголовные дела по всем этим кражам на момент нашего приезда в город почему-то находились в подразделениях, и каждый отдел милиции самостоятельно занимался этой проблемой. Это являлось одной из главных загвоздок в раскрытии этих преступлений, почему дело обстояло именно так, я до сих ответить не мог.

За окном показалось здание УВД Автозаводского отдела милиции. Я пододвинул сумку поближе к себе и изготовился покинуть салон. Оставалось лишь поблагодарить коллег.

* * *

Я был уже на месте, когда мне позвонил Ботов и доложил, что все задержанные по подозрению в кражах КамАЗов арестованы городской прокуратурой и перевезены в ИВС Елабуги, Мензелинска и Менделеевска.

– Хорошо, Стас! Сейчас собирайтесь, через час выезжаем! Да, кстати, пригласи ко мне Артёма Сергеева, по-моему, он где-то рядом с тобой.

Артём зашёл ко мне минут через пятнадцать:

– Виктор Николаевич, извините, что задержался. Я говорил с товарищем из шестого и узнал, что звонок был из отдела уголовного розыска Автозаводского РОВД. Пока он не может назвать человека, звонившего Боцману. Сам Боцман сейчас в бегах, и пока ваша бригада в Челнах, он домой не вернётся.

– Артём, мы сегодня уезжаем, и я бы хотел попросить тебя об одной услуге. Как только получишь информацию, что Боцман в городе, дай мне знать. Меня также очень интересует этот звонок. Поработай в этом направлении, буду тебе очень признателен! Если надумаешь переводиться на работу в Казань, позвони мне. Место в управлении я для тебя найду. Ну вот, наверное, и всё. Пока, Артём, до встречи.

Когда Сергеев плотно закрыл за собой дверь, мне подумалось: «Хороший парень, умный. Лишь бы не испортился, работая с такими, как Харламов и Гарипов».

Через час личный состав группы собрался у меня в кабинете. Все были необычно возбуждены и не в меру говорливы вплоть до выхода к ожидавшим нас автомашинам. Напоследок я окинул взглядом ставшие мне родными здания милиции.

«Прощай, Челны», – подумал я про себя.

Машины колонной направились к выезду из Автограда.

* * *

Казань нас встретила мелким холодным дождём. Улицы города грозили потонуть в лужах – верный признак засорённых ливнёвок. «Вот и лето прошло, будто и не бывало», – вспомнились строки то ли песни, то ли стихотворения.

– Игорь, развези всех по домам, – распорядился я у своего микрорайона – Завтра с утра как обычно.

Среда повседневного обитания за время челнинской командировки успела порядком забыться. И я, пересекая двор, во все глаза рассматривал ничем не примечательные лавочки, детские качели и корявые американские клёны. Соскучился даже по ним.

Дома меня ждал вкуснейший ужин, и я, неожиданно проявив себя утробистым мужиком, вдоволь насладился домашней едой.

Затем отправился в ванную. Лежал в тёплой воде и чувствовал, как каждая клеточка тела наполнялась необычным блаженством и спокойствием. От этого я незаметно для себя задремал.

Проснулся я от сильного стука.

– Виктор, что с тобой? – волновалась за дверью жена. – Я тебя зову-зову, а ты не отвечаешь!

– Не беспокойся! Всё нормально! Устал сильно, расслабился, ну и отключился. Извини, пожалуйста, – успокоил я бесценную супругу, а про себя подумал: «Укатали сивку крутые урки».

Когда вышел из ванной, кровать была заботливо разобрана, и я без сил рухнул на неё лицом вниз. Меня окутал неописуемый запах домашнего уюта. Так мгновенно заснул на животе и спал крепко, без сновидений. Сны уже давно не посещали меня.

Проснулся, кто бы сомневался, от звонка. Рука привычно потянулась за телефонной трубкой, но наткнулась на вибрирующий будильник. На счастье, пробуждение тут же скрасили звуки, доносящиеся из кухни: там суетилась жена, готовя мне завтрак.

Прибыл в МВД без опоздания, в семь тридцать.

– С приездом, Виктор Николаевич! – поприветствовал постовой. – Как съездили?

– Спасибо, всё хорошо. – Я пожал его крепкую руку.

Знакомый коридор министерства. Я уверенно шагал по нему, и мои шаги гулко звучали в пустом помещении. Открыв дверь кабинета, я полил цветы на подоконнике, достал документы и разложил их на столе.

Не успел присесть, как раздался телефонный звонок. Я поднял трубку и услышал голос Костина:

– Виктор, зайди ко мне!

Захватив со стола документы, я направился к начальнику. Костин сидел в кресле и изучал какие-то бумаги, стопкой лежавшие у него на столе.

– Проходи! – произнёс он с улыбкой. – Давай докладывай, что ты там наработал.

Я подробно доложил ему о результатах своей командировки. Юрий Васильевич молча выслушал меня. Когда доклад был завершён, он встал из-за стола и подошёл к окну. Вгляделся в пейзаж за стеклом, сосредоточился и лишь потом, развернувшись лицом ко мне, спросил:

– Что могу сказать, по КамАЗам и Менделеевску мне всё ясно. Меня сейчас интересует всего один вопрос: что там происходит в УВД города?

Мне пришлось рассказать о конфликте с Гариповым и разговоре с Шакировым. В это время Юрий Васильевич, словно не замечая меня, озабоченно ходил от стены к стене.

– Ты, знаешь, с чем связан этот вопрос? – поинтересовался он. – Дело в том, что Шакиров звонил в МВД и разговаривал о тебе с министром. Что он говорил конкретно, я не знаю, но министру не понравилась твоя позиция, занятая в отношении руководства УВД. Министр считает, что ты вёл себя явно нетактично в отношении их. Во-первых, Шакиров старше тебя по должности, а во-вторых, и по возрасту. Да и мне Шакиров сказал, что ты вёл себя крайне вызывающе.

– Юрий Васильевич! я не собираюсь ни перед кем оправдываться. Я просто высказал ему то, что думал. Вы знаете, что я не политик и не дипломат. В конечном итоге я не министр и не мне решать, кого награждать за раскрытие этих преступлений, а кого нет. Я это произнёс в ответ на предложение Шакирова включить в приказ отдельных сотрудников УВД Набережных Челнов, которые якобы отличились в раскрытии этой серии краж. Вы ведь знаете, что ни один сотрудник УВД Челнов, за исключением Сергеева, палец о палец не ударил, чтобы раскрыть хотя бы одну кражу.

– Я-то всё понимаю, но понимает ли это министр? – произнёс Костин, глядя на меня.

Меня захлестнуло чувство обиды.

– Как же так, Юрий Васильевич! Мы провели больше месяца в этой командировке, раскрыли шесть десятков преступлений, и мы же виноваты? Вы же знаете, я вам неоднократно докладывал, в этих Челнах всё продано. Приказы по усилению контроля за выезжающим из города автотранспортом службой ГАИ не выполняются. Да о чём тут говорить! Вы и так всё знаете. Извините меня, но мне кажется, что наш министр просто боится признаться в том, что многие подразделения, в том числе и такие большие, как УВД Набережных Челнов, просто гниют изнутри.

– Не горячись, Виктор! Ты не первооткрыватель в этом. Об этом знают в министерстве. Но что мы можем сделать? Увольнять и привлекать к ответственности сотрудников милиции, но где гарантия, что вместо них придут лучше? И если человек хорошо одет, имеет деньги, это ещё не преступление. Надо ловить их за руку. Только поймав, ты вправе назвать их предателями. Но ни ты, ни я этими вопросами не занимаемся. Для этого нужно абсолютно новое подразделение в МВД.

А министр недоволен тем, что ты начинаешь свою войну, основанную только на твоих личных выводах и убеждениях. Сегодня ты видишь врага в Харламове только потому, что он одет с иголочки. Ну не факт это, что он получил этот самый костюм за продажу служебных интересов. Вот о чём и говорил Шакиров с министром. Если бы ты доказал это, было бы совершенно другое дело. Здесь нужны факты, а не подозрения. Сейчас мы пойдём с тобой к министру, не вздумай там включить свою пластинку. Предположения и подозрения – это, брат, не факты!

Костин, взяв с собой ежедневник, покинул кабинет, вслед за ним направился и я.

– Я всё равно докажу вам, что Харламов – предатель, – настаивал я, шагая рядом.

– Вот и хорошо! – ответил он. – Когда докажешь, тогда и будем разговаривать.

* * *

В приёмной министра помимо нас было ещё несколько руководителей служб министерства. Массивная дверь кабинета открылась, и из-за неё появился помощник.

– Вы уже здесь? – спросил он Костина, словно не видя, кто перед ним стоит. – Министр попросил подождать минут пятнадцать. Он ждёт звонка из Москвы.

Мы отошли в сторону и стали перемогать ничегонеделание. Наконец дверь опять распахнулась, и нас пригласили пройти.

Кабинет министра был достаточно большим. Посередине стоял большой полированный стол. Я попытался сравнить этот кабинет с кабинетом начальника УВД Набережных Челнов, однако это сравнение было не в пользу министра. По сравнению с апартаментами Шакирова он больше походил чулан, в котором складировали старую ненужную мебель.

– Присаживайтесь, – произнёс министр и указал нам на два кожаных кресла, стоящих у стола.

Мы с Костиным переглянулись и присели.

– Ну что, – начал он, посмотрев поочередно на каждого, – кто будет докладывать?

Костин бросил взгляд в мою сторону, давая понять, что начинать должен не он. Я, в свою очередь, испросил разрешения у министра и только с его согласия развернул на столе лист ватмана, на котором квадратами были обозначены даты краж КамАЗов, номера агрегатов и цвет похищенных машин. Всего на листе было более пятидесяти квадратиков.

– Товарищ министр! В течение последних шести месяцев со стоянок и территории завода преступниками было похищено более пятидесяти автомашин марки «КамАЗ». А если быть точнее, то было похищено пятьдесят три машины. Силами уголовного розыска УВД Набережных Челнов и районных отделов милиции за этот период было раскрыто только пять краж.

В целях оказания практической помощи, руководствуясь указанием начальника управления уголовного розыска, в Челны была направлена наша оперативно-следственная группа под моим руководством. В течение тридцати шести суток, проведенных в Челнах, нам удалось вычислить две преступные группы, которые длительное время занимались кражами КамАЗов. Одна из групп, а именно группа братьев Дубограевых, совершила более тридцати пяти краж. По нашим данным, все эти машины сейчас находятся в Казахстане, а если точнее, в городе Аркалык.

Вторую преступную группу возглавлял некто Миронов Павел Александрович по кличке Боцман. За ними – двенадцать КамАЗов. По этой группе пока не совсем ясно, кому продавал Боцман машины. Нам удалось задержать лишь исполнителей, которые перегоняли машины и передавали покупателям. Сам Боцман пока не задержан, находится в бегах. Мы продолжаем его разыскивать. В случае успеха, я уверен, мы будем знать всё и о покупателях.

Я закончил доклад и опять-таки с разрешения вышестоящего сел в кресло.

Министр, склонившись над ватманом, рассматривал нанесенные мной квадраты.

– Ну что Абрамов, – прокашлявшись, произнёс он, – могу сказать лишь одно – ты хорошо поработал. А почему молчишь и не докладываешь, что раскрыл убийство и кражу платины в Менделеевске? Мне вчера позвонил министр химической промышленности Союза Лимаев и выразил благодарность за раскрытие этих преступлений. Вроде бы пустяк, а приятно.

Я, конечно же, радовался про себя. Было приятно, что министр хвалит, это значит, он очень доволен работой всей нашей группы.

– Извините, товарищ министр, но я думал, что вас интересует лишь тема краж КамАЗов…

Он оборвал меня на полуслове:

– Я, в отличие от других, интересуюсь всеми проблемами. Эти преступления относятся чуть ли не к государственным! А ты думал! Юрий Васильевич, подготовьте приказ о поощрении всех участников оперативно-следственной группы. А в отношении вас, Абрамов, у Министерства внутренних дел Союза свои виды на поощрение.

Моё лицо вытянулось от удивления. Увидев это, министр усмехнулся.

– Я только что разговаривал с Москвой, – продолжил он. – МВД СССР предлагает создать совместную оперативно-следственную группу, а тебя, Абрамов, назначить заместителем руководителя этой группы. Руководителем бригады назначен полковник Лазарев Василий Владимирович. Это брат заместителя министра. Москва считает, что это дело крайне перспективное, и в случае успеха Лазарев может получить генерала и спокойно уйти в отставку. Ну а тебе обещают, если не подведёшь, то точно орден получишь за эту работу. Ты понял меня?

– Так точно, товарищ министр, – без всякого энтузиазма произнёс я.

– О дате выезда пока ничего не знаю, но, думаю, в течение недели Москва определится, – заканчивая разговор, сообщил министр.

Мы поднялись с кресел.

– Абрамов! – остановил он меня. – Я тебе советую, извинись и помирись с Шакировым. Как-то не хорошо всё это получается, всё же одно дело делаете.

– Хорошо, товарищ министр.

Часть третья

Через две недели я по приказу МВД СССР вылетел в Казахстан. Добравшись до Кустаная, впервые в жизни увидел бесконечные казахские степи, покрытые снегом. Половецкий край, славный табунами…

Переночевав в гостинице, я с раннего утра был в местном аэропорту. Заказав в буфете чашку кофе и пару бутербродов с колбасой, я удобно устроился за столиком и маленькими глотками стал смаковать «чёрную кровь Африки». Натуральный кофе был выше всяческих похвал.

Минут через десять диктор объявила мой рейс, и я, подхватив свою спортивную сумку, направился к месту регистрации. Около миловидной женщины, одетой в синюю форму Аэрофлота, стоял работник милиции и, устало позёвывая, поглядывал на проходящих мимо него пассажиров. Я протянул девушке свой билет, на котором она быстро поставила небольшую печать.

– Простите, пожалуйста, – обратился я к ней. – У меня с собой оружие, как мне быть? Мне его сдать пилотам или это необязательно?

Мои слова насторожили милиционера, он моментально встрепенулся, от испуга отскочил в сторону и непослушной рукой стал расстёгивать свою кобуру.

– Не напрягайся, сержант, – произнёс я и, пытаясь успокоить стража порядка, достал из кармана пальто служебное удостоверение.

Сержант долго изучал мой документ, а затем по рации стал вызвать своего командира.

– Сержант! Верните моё удостоверение, – попросил я его. – Вы же ознакомились с ним и теперь хорошо знаете, кто я.