скачать книгу бесплатно
– В выходные ты сама ничего не написала и не дала о себе знать. Понимаю, что ждать от женщины первого шага омерзительно, но мы уже выяснили с тобой, что я трус, мне можно.
Мария не сдержалась и слегка улыбнулась. Он стопроцентно заметил. Держать жестокую атакующую позицию становилось всё труднее с каждой минутой. Он был невероятно мил и обаятелен, говорил откровенно, совершенно не боясь признавать все свои промашки, это подкупало. Или она к нему не объективно относится? Да какая уж там объективность!
– Я начал сомневаться в правильности своих выводов от нашей встречи, да, психологи тоже сомневаются. В понедельник, повторюсь, я чётко решил выйти на связь, но, узнав о том, что вы подруги, я понял, что она либо уже тебе всё обо мне рассказала, либо расскажет в самое ближайшее время. – Он вопросительно и ожидающе на неё посмотрел.
– Она, конечно, всё рассказала, как раз в понедельник за праздничным ужином в честь принятия в совет директоров, – подтвердила она его предположения.
– Вот, ещё и праздник тебе испортил! – искренне грустно констатировал он, скорее для себя. – И теперь остаётся только повторить мой первоначальный психотерапевтический вопрос, на который ты так взъелась: что ты обо всём этом думаешь?
– О чём именно? – взбесилась она. – Здесь есть две разные вещи. Первая, что я думаю о твоей истории, которую узнала не от тебя. И вторая, что я думаю о том, что ты, поняв, что я её точно узнаю, решил не посвящать меня в свою версию, а изобразить чеширского кота и раствориться в небытие, оставив мне только свою обворожительную улыбку на память.
Да, злости ей было сейчас не занимать, хоть ложкой ешь, и она со всей откровенностью и наслаждением выливала её на него, чему давно научилась в психотерапевтическом процессе. Хотя в глубине души с горечью признавала, что злость эта скорее всего была не на него. А на кого тогда?
– Должен отметить, что у тебя весьма хорошее образное мышление, а так с первого взгляда совсем и не скажешь…
Мария ослепляюще сверкнула глазами.
– Так проехали, вычеркни это из протокола, я опять увлекаюсь. Да, задавая этот вопрос, я хотел узнать, что ты думаешь о моей истории, но, наверное, второй аспект моего вопроса так мастерски тобой описанный, волнует меня больше. Так что ты думаешь про то, что, поняв, что ты всё знаешь, я решил не появляться?
– Что ты трус!
– Это я уже понял, правда, честно и сожалею. И всё-таки, пожалуйста, опиши свои мысли тогда в понедельник, от её рассказа. Что ты решила, что подумала, когда узнала такое обо мне?
– Что я должна тебя забыть! – чётко и с уверенностью отчеканила она ему в лицо беспощадный ответ.
– Кажется, у тебя с этим что-то не вышло. – Майк тут же пожалел об очередной шутке под её невыносимым взглядом. Он уже начинал беспокоиться, что совсем не знает, как с ней разговаривать. Линию агрессии и подавляющей жестокости она держала невероятно чётко.
– Ладно, хорошо, ты решила выкинуть нашу встречу из головы. Признаю, объяснимо. А к чему тогда сегодняшний визит? Я примерно понимаю, что записалась ты в понедельник ещё до вашей встречи в ресторане, решив таким забавным способом встретиться со мной, раз я сам не объявляюсь. Но почему не отменила, когда всё узнала обо мне?
– Я забыла о записи, напрочь. Вспомнила только из-за сообщения сегодня вечером.
– Так, вытеснение, ясно. А почему пришла? Можно же было отправить единицу и отменить.
– Не отвечу, не знаю, в глаза тебе хотела посмотреть…Хм, погоди, в какой это момент ты перевёл свои оправдания передо мной в мой допрос? Я почти не заметила, – Мария смотрела игриво. Он побоялся даже представить, что это она сейчас шутит.
– Умею, да. Неплохо?
– Талантливо, – Мария игриво улыбнулась.
«Неужели шутит? – подумалось недоумённо у Майка в голове. – Как вообще понять это неведомое создание? То она хрупка и откровенна, то яростна и агрессивна, то холодна и жестка, а то вон шутит и даже флиртует. Может, в этом всё дело? Может быть, я впервые не могу кого-то так быстро понять, как обычно, и поэтому мне интересно. Интерес вызывает азарт, желание, адреналин, влюблённость. А когда я её разгадаю, интерес закончится?»
Майку эта идея не понравилась.
Мария, немного подумав, сказала:
– Не хотела бы я попасть к тебе в руки в качестве клиента.
– И я бы совсем этого не хотел, – с большой серьёзностью ответил Майк.
– Почему это, кстати? Почему ты не пустил меняв кабинет? Чего ты хочешь от меня на самом деле?
– Психотерапевты не имеют право на сексуальные отношения с клиентами, – ответил её собеседник с максимальной откровенностью, глядя прямо в глаза.
– Пф! – рассмеялась Мария. – Так вот в чём дело? Сексуальные отношения! Секса тебе просто не хватает?
– Да! – с необъяснимой невозмутимостью признал её нахальный оппонент. – И любить тоже не имеют право.
Мария снова взглянула ему прямо в глаза. Что там в них, в этих серо-голубых отблесках океана, таилось в глубине, невозможно было разобрать. Но точно не ложь. Ложь она видела, чуяла, знала на вкус. Он не лгал. Он откровенно говорит ей о любви? Какая наглость! Он на что-то надеется, с ней! Ну тогда он будет крайне разочарован! В Марии просыпался неведомый адский огонь негодования и желания мести. Мести за что? Для кого-то, какой-нибудь другой девушки это прозвучало бы как самое романтичное и чудесное признание. Кого-то подкупила бы искренность, кого-то его беззащитность и доверие. Но её взбесила его наглость. Наглость и уверенность в праве на посягательство на её личную жизнь.
– Ах, ты собираешься меня любить! – вдруг с демоническим ехидством и нотками откровенного издевательства в голосе парировала девушка. – Ну, это ещё никому не удавалось, так что посмотрим, как ты справишься, трус! – громко и чётко отрапортовала она.
Встав из-за стола, бросив белоснежную салфетку с колен на стул, она взяла свою сумочку и, чеканя шаг, цокая острыми каблуками, отправилась прочь из ресторана через весь почти опустевший зал. Оставив его, догоревшие свечи, недоеденный салат и большой букет полностью распустившихся и благоухающих цветов в одиночестве и полном недоумении.
За окном проезжали машины, освещая фарами потемневший ночной асфальт красно-рыжим светом, шли редкие гуляющие люди, возвращаясь с работы по своим тёплым и уютным домам и семействам.
Он допил залпом забытый в этом отравляющем диалоге бурбон. И сплюнул горечь и разочарование, вертевшиеся на языке с её именем, в пустой стакан.
– А она ведь ни разу за вечер не посмотрела на часы! – вдруг удивлённо сообщил он пионовому букету.
Было 00:08.
Вести с другого фронта
Вы всё ещё верите, что в нашей истории всё будет хорошо?
Что наша история про преодоление разногласий, про готовность идти навстречу друг другу, несмотря на все преграды и страхи, которые накопились за годы одиночества?
Вы, наверное, очень романтичная и оптимистичная натура. Или, возможно, просто думаете: «Зачем писать книги с плохим концом?» Их никто не читает. Все хотят верить в сказку и убеждаться, что она возможна, хотя бы в придуманных историях, если не в реальной жизни.
А кто делает сказкой вашу жизнь? Считаете ли вы себя посильным творить её самостоятельно или ждёте чуда от кого-то другого?
Мы попробуем дать этой истории шанс стать сказочным сюжетом, хотя на многое не рассчитывайте.
Весь пятничный день Майк провёл в своём кресле позади кушетки, на которой, сменяя друг друга, лежали его клиенты, рассказывая свои отрывистые бессвязные мысли.
День тянулся медленно и скучно.
Обычно на работе ему скучно не было.
Ему совершенно не нравилось появление в его жизни такого неожиданного и непредсказуемого фактора, как мысли о молодой, красивой женщине, которая явно не собиралась упрощать ему задачу построения их отношений.
Да и возможны ли их отношения?
Разница в возрасте была очень большой. Слишком. Да, смотрятся они вместе прекрасно. Майк никогда не выглядел на свой возраст, был всегда молод, подтянут, да и седина в волосах добавляла только дорогой лоск его красоте. Она же выглядела старше своих лет, такая серьёзная и ответственная с металлом взрослой, видавшей виды женщины в глазах. Но то внешность, а реальный возраст совсем другое. Через пару лет она может родить первого ребёнка, и тогда ей будет всего тридцать, а ему уже пятьдесят. Доживёт он до двадцатилетия этого ребёнка? Его отец умер от сердечного приступа, когда ему было шестьдесят три, но сам он тогда был уже взрослым мужчиной, твёрдо стоящим на ногах, а этому малышу будет всего тринадцать.
Он что, серьёзно сейчас думает об их детях? Причём прямо на сеансе с клиентом, которого не слушает уже пару минут. Такого с ним практически не случалось, даже в тяжёлые времена для его предыдущей семьи. Это либо действительно любовь, либо профессиональное выгорание. А может, и то и другое сразу.
«Как-то совершенно беспочвенно и крайне преждевременно. Она вчера вечером бросила ему вызов о невозможности даже самих их отношений, какие там дети», – подумал он про себя и продолжил вникать в слова мужчины вдвое младше него, рассказывающего свои пространные ассоциации о своём гомосексуализме.
Именно этот вызов раззадоривал его больше всего. Ничего не хотел он в жизни так, как совершать невозможное. Она могла просто уйти или просто остаться, прекратить или продолжить, всё было бы приемлемо. Но она сказала «Ещё посмотрим», и теперь он был категорически и серьёзно настроен «посмотреть».
А ещё она считала его трусом. И хотя именно им он и был, и сам про себя это знал и активно боролся, но сейчас в данной неожиданной для него истории он собирался напрочь об этом своём качестве забыть. И вести себя не просто как мужчина, а как самый наглый, настойчивый и бесстрашный мужчина, который только может быть на свете.
Пятничный вечер заканчивался для него поздно, вечерами всегда были клиенты, приходящие после работы.
Но он точно знал, где её в это время нужно искать.
ApplePie был забит до отказа, как и всегда, шанса пройти уже не представлялось. Но у него здесь был пожизненный картбланш, как и во многих барах города. Возможно потому, что он действительно алкоголик и больше никуда не ходит. Но в данном случае хозяин заведения был его хорошим знакомым и на входе Майка всегда пропускали в любое время. А вот она наверняка позаботилась о своём месте заранее.
Так и есть. Она сидела за одним из высоких столиков, расположенных, как грибы после дождя на поляне, в тесноте в центре зала. Яблоку в этом «яблоке» негде было упасть, к барной стойке не протолкнуться, между столиками не пройти. Пятничное веселье успешных офисных обитателей, празднующих каждую неделю как счастливые выжившие в каждодневно повторяющейся смертельной схватке, в самом разгаре.
Она была не одна. Это тоже предсказуемо. Именно за этим она сюда и пришла. Наказать себя. За что? За мысли о Майке, о любви, о счастье? Продемонстрировать свою низость, дать понять всем романтичным субличностям внутри неё, какая она на самом деле грязная и развратная. Подцепить очередного мужчину в баре и отдаться ему на любой подходящей поверхности. И забыть и о нём, и о Майке на следующее же утро в субботней пробежке навсегда. Чего он категорически не собирался позволять ей делать.
– Привет, дорогая, как прошёл твой день? – Майк всё-таки протиснулся через гудящую толпу к их столику со своей сияющей улыбкой.
Мария на секунду застыла на месте от неожиданности. Но быстро внутренне собралась, о чём возвестила ехидная растягивающая улыбка на её прекрасном лице.
– О, привет, дорогой, не ожидала тебя сегодня увидеть. Думала, ты вчера уже достаточно напился вечером. – Кажется, она готова была поиграть в его игру.
Мужчина смерил взглядом их боевые позиции, разворачиваемые друг перед другом, и вернулся за соседний столик к своим друзьям, от которых не так давно отделился для знакомства с прекрасной и одинокой соседкой.
Его ухода никто не заметил.
– Да, я вчера прекрасно завершил вечер в одиночестве, выпив свою недельную норму. Так что сегодня не пью, как видишь, – развёл пустыми руками Майк. – А вот ты, я посмотрю, только разгоняешься. Смотри, а то опять не сможешь дойти до выхода сама, как в прошлую пятницу. Придётся провожать.
Мария медленно потягивала свой любимый напиток, так любимый ею в исполнении барменов именно этого бара, давая себе передышку для мобилизации сил и продумывания плана отражения такой бесстрашной и неожиданно нахальной атаки. Так как это был уже второй бокал, получалось с трудом.
– А ты опять проводишь меня до такси и ничего не сделаешь, что положено настоящему мужчине? – со всей возможной горечью и презрением констатировала Мария.
Майк усмехнулся, облокачиваясь обеими руками на столик, и вдруг неожиданно поднял голову и посмотрел ей прямо в глаза с открытым забралом, со всеми мыслями, страхами и надеждами, что были у него в голове.
– А тебе бы этого хотелось? – просто и спокойно спросил он.
Она перестала пить. Не отрывая взгляда от его глаз, она долго просчитывала что-то у себя в голове, слегка прищурившись. Затем поставила бокал на стол и облокотилась на него так же, как собеседник, оказавшись лицом к лицу буквально в паре сантиметров от него. Майку захотелось зажмуриться от накатившего страха, но он сдержался. Через всю какофонию запахов всех возможных напитков мира, разгорячённых тел и вечернего угара он отчётливо почувствовал тонкий запах её духов, а за ним еле различимые, но одурманивающие до глубины запахи её кожи, её волос, её крови.
– Ты можешь взять меня один раз легко и просто, нам обоим понравится, а наутро мы разойдёмся и забудем обо всём об этом.
Пауза. Вдох-выдох.
– Либо ты можешь взять меня навсегда, как ты хочешь, на всю жизнь. Но для этого тебе придётся сначала взломать все замки мира от всех дверей, влезть на каждую гору на свете. И достать мне то, чего ты никогда не сможешь достать даже для самого себя – прощение.
Мария не знала, откуда родилось это в её голове. Но знала, что сейчас она говорит чистую правду. Может, даже впервые в жизни.
Он не ответил.
Он знал, что когда-нибудь его настигнет всё то, что он натворил в своей жизни, все демоны и призраки его прошлого встанут перед ним как один и спросят ответа. И он знал, что именно эта женщина станет голосом этих демонов, потребует от него такого, чего может никогда он в своей жизни не делал. Но не думал, что она станет его судьёй. Единственное, чего он хотел бы, это выполнить её указания, свершить все эти подвиги и очистить в испепеляющем огне свою потерянную душу. И он знал, что не справится.
Майк изменился в лице до основания. Всю скрытую боль, отчаяние и раскаяние в самом себе он выпустил на поверхность. Позволил им всплыть из самых тёмных глубин души, из самых потаённых уголков сознания, выпустил из клеток и кандалов, в которых они томились все эти годы. Он дал им подняться к свету, исходящему от этой сияющей женщины, дотронуться до самого края его внешних границ, до тончайшего полотна его кожи изнутри. Позволил со всем отчаянием и принятием. Позволил… и в самую последнюю секунду… испугался!
– Может, я никогда и не смогу «достать» прощение для самого себя, ты права. Но я хотел бы подарить его тебе. Не знаю, в чём ты должна себя простить и чего мне это будет стоить. Но я хотел бы попытаться.
Мария долго мерила его взглядом, забыв об окружающих, недопитом бокале и даже о времени, которое с таким отчаянием контролировала всю жизнь, стараясь не упустить ни минуты. Сейчас в этом переполненном кричащими от отчаяния душами месте, пытающихся залить свои боли ядом, она наконец-то решалась на что-то действительно невозможное. На то, что нельзя получить.
– Тогда поехали, – сказала она и повела его за руку вон из бара.
Ты то, откуда ты родом
Ночной летний ветер принёс откуда-то забытую в дневной жаре прохладу. Он колыхал поверхность её тончайшей шёлковой блузки, и то ли от самого ветра, то ли от касаний холодной ткани по коже Мария ёжилась и вся зябла изнутри. Она стояла, обнимая себя за локти обеими руками, и в очередной раз вздрогнула, поведя плечами, больше для того, чтобы разогнать остывающий адреналин по мускулам для тепла, чем от назойливого ветра. По спине ходили мурашки, и она не смогла бы точно ответить от чего – от холода, волнения или от страха.
Майк снял пиджак и накрыл её плечи. И как ему удавалось не изжариться днём в такую жару в плотном твидовом пиджаке? Хотя сейчас Мария была ему очень рада и благодарна.
Они стояли молча в темноте, едва касаясь друг друга плечами, над могилой её бабушки.
Ночное кладбище было тихо и молчаливо. Она уже по дороге в такси пожалела о пункте их назначения, но Майк, в отличие от водителя, с ледяным спокойствием выслушал названный ею адрес и сказал «Поехали», когда таксист в очередной раз переспросил. Кладбищ в городской черте было немало, но это считалось одним из самых тихих, маленьких и уединённых.
Мария по дороге молилась, чтобы ворота были закрыты. Но они оказались притворенными без навешенного замка. Почему-то она оглянулась на улицу за оградой, ищя глазами чёрный столб резного уличного фонаря, который она так отчётливо видела уже два раза во сне. Ей вдруг подумалось, что этот фонарь обязательно должен был стоять у кладбища.
Могила её бабушки была красиво убрана – низенькая резная ограда, вымощенное камнем пространство, большие бетонные вазоны с живыми цветами по периметру, чёрная отполированная мраморная плита и небольшая, невероятно трогающая душу скульптура ангела из такого же чёрного мрамора на ней. Распростёршего в обе стороны крылья над этой плитой и закрывшего в горе лицо руками. У его ног была резная табличка с золотыми буквами- с именем и фамилией и пожеланиями вечного покоя для той, кому этот кусочек земли стал навсегда последним домом.
«Этот небесный житель навечно будет оплакивать за меня мою дорогую маму, даже когда у меня самой кончатся силы», – сказала мать Марии, когда его водрузили на могильную плиту, как и было задумано по проекту.
Рядом с немного пышной могилой старой женщины стояла на небольшом постаменте скромная, из серого камня урна, без таблички. У урны лежал букет красных роз, ещё не совсем завядших.
Странно, она не помнила, чтобы мама рассказывала в воскресенье, что недавно была здесь. Сама Мария ходила навещать это место каждый раз в одно и тоже время – последний день месяца, и он ещё не наступил. Может, здесь был отец? Эта новость её бы невероятно удивила и обеспокоила.
Они стояли так достаточно долго вдвоём в тишине. Молчание нарушали лишь звуки ветра и редкие окрики воронов, удивлённых ночному визиту. Мария присела на корточки и протянула посиневшую от холода руку к увядающим чёрно-бордовым лепесткам. Совсем свежие, лежат здесь буквально пару дней. «Плохой знак!»– почему-то подумала не на шутку взволнованная девушка.
– Кто здесь? – спокойно и негромко спросил Майк. Он начинал мёрзнуть, оставшись без спасительного пиджака, но торопить несчастную над местом её самой заветной тайны ему не хотелось.
– Тот, кого не хоронят на кладбищах, – не своим, глухим голосом загадкой ответила она.
– Самоубийц не хоронят…
– И некрещёных младенцев.
У Майка слегка задрожали руки и еле заметно заныло сердце. Со смертью его отца он с большим вниманием и страхом начал относиться к сигналам своего сердца, опасаясь, как и он, перенести сердечный приступ. Тем более, с его напряжённой эмоциональной работой это было бы неудивительно. Но сейчас он не связал этот укол с физической проблемой его тела, понимая, что болит душа.
Мария встала, выпрямив спину. Майка она поражала своей стойкостью и непоколебимостью в любых ситуациях. Она изучила его внешний вид, оценила положение дел, констатировав, что он дрожит. В отличие от неё, у него не было теперь не только тёплого пиджака, но и изрядной доли алкоголя в крови. А значит, он замёрзнет быстрее.
– Пойдём отсюда, – настойчиво сказала она.
– Ты мне расскажешь? – заметно дрожащим голосом спросил он, намереваясь не двигаться с места, пока не узнает правду.
– Расскажу, но не здесь. Ты замёрзнешь совсем, а я уже протрезвела.
Пара нежданных ночных посетителей направилась к выходу. По дороге он повернул голову назад, чтобы навсегда запечатлеть эту неземную и печальную картину в своей памяти. Ворон, прогоняющий их своими криками, разрывающими ночную тишину, сел на крыло ангела и молча смотрел им вслед. Майк вдруг попытался вспомнить, когда сам крайний раз был в местах последнего отдыха своих призраков, и понял, что это было слишком давно. Живых цветов на их могилах уж точно совсем не осталось. Ему захотелось сейчас же поехать туда, к ним, может быть, утром, как только растает тьма ночи.
Они приехали к Марии домой, только потому, что к ней было намного ближе. Вызвать такси в достаточно тихий и отдалённый район кладбища оказалось непросто, но им повезло, иначе бы оба совсем замёрзли.
