скачать книгу бесплатно
Признайтесь, чего вы ждёте дальше от этой истории? Историю любви, не иначе.
Такую неожиданную, но верную. Такую лёгкую и чистую, уносящую прочь всё прошедшее, как дурной сон. Как в романе, как в кино о любви, как у кого-то в жизни…
У кого-то, но не у вас.
Иначе зачем бы вам тогда об этом мечтать прочитать? Вы наслаждались бы своей собственной историей.
Но такие истории в жизни случаются редко, а фильмы ради рейтингов врут.
Ожидания от жизни во многом сказываются на нашем к ней отношении. Ведь если ожидания не оправдаются, то мы ею становимся недовольны. Недовольны собственной жизнью. Тем, как она протекает, как складывается. И вместо того, чтобы что-то менять, мы начинаем роптать на ожидания и то, что они не сбылись. А возможно, им просто не стоило быть изначально.
Мария такую историю любви в своей жизни даже не рассматривала. Хотя на душе просилось прорасти что-то неземное и светлое, может, вера, может, надежда, а может, что-то ещё столь же глупое и наивное.
Утром в субботу она проснулась совершенно разбитой после попойки, не помня, как добралась до дома. Нашла одежду смятой на полу, хотя никогда так не раздевалась, в кармане пиджака его визитку с именем, профессией и номером телефона. Как реликвию положила на прикроватный столик и на целый час уселась в постели, обложившись подушками, с антипохмельным напитком в руках, её фирменный секретный рецепт. В голове прокручивался вчерашний вечер, его слова, взгляды, жесты.
Как она не поняла, что он психотерапевт? Эту братию она знала хорошо и узнавала за версту. Психотерапевтов у неё в жизни было два, даже, можно сказать, три, если вспомнить ещё и семейного специалиста, к которому они ходили перед разводом родителей всей семьёй. Майк был совершенно на них не похож: ухоженный, самоуверенный, пьющий, нарушающий границы, будто обычный мужчина в обычной жизни. Может, все они в обычной жизни и были просто людьми, но по опыту верилось слабо. Вспомнить хотя бы Алекса, пусть он, конечно, и не психолог. Мария посмотрела на прямоугольник картона, лежавший на столике, и поняла, что бросает взгляд на него уже не первый раз. По телефону Майк ей ещё не звонил, сообщений не оставлял, тишина.
– Мог бы и поинтересоваться, как я добралась или как чувствую себя с утра после вчерашнего!
Итак, каков итог этой встречи? Телефон он у неё взял, ей свой дал, но, как видно, рабочий, все счета и такси оплатил, но домой не напросился, не пригласил ни к себе, ни в отель, и вообще секса у них не было. Вообще ничего не было, даже поцелуя в щёчку на прощание. Просто выпили вместе, поговорили, как в одном купе поезда проехались, и разошлись.
Утренняя пробежка была пропущена, практика йоги безнадёжно испорчена несмолкаемыми мыслями в голове. Оставалось собраться и не провести весь предстоящий день впустую, что она и сделала. Хотя постоянно в течение дня возвращалась к непрошеным мыслям о мужчине, появляющимся у неё в голове столь бесцеремонным образом. А вот мысли о совете директоров, перенесённом на понедельник, которых она так боялась в пятницу вечером перед уходом с работы, так ни разу и не появились. Это она с удивлением поняла, отходя ко сну после нагруженного спортом и сомнениями дня.
Ночью ей приснился сон. Шёл дождь, косой ливень со шквальным ветром, она в образе дамы викторианской эпохи в шляпке и кринолине стояла прислонившись плечом к чёрному железному столбу уличного фонаря, который возвышался над ней и пытался освещать своим тусклым тёплым светом окружающую непогоду. Зонта в руках у неё не было, и она просто держалась за этот столб, как за последнюю надежду в мире, отданная на откуп ледяному дождю и холодным ветрам.
Проснулась в поту среди ночи и больше заснуть так и не смогла.
Снов Мария не видела ну или во всяком случае не запоминала уже года два, с тех пор как закончила свою последнюю трёхгодичную эпопею психоанализа, и этот ей совсем не понравился. Почему-то в памяти всплыл пугающий сон излюбленной героини из «Унесённых ветром», когда в густом тумане она пыталась найти что-то самое дорогое, но так и не нашла, в итоге потеряла всю семью и любимого Рэтта в реальной жизни.
2:36.
До подъёма ещё далеко. Заснуть не получится. А с утра предстояла тяжёлая поездка к маме.
Разговоры, разговоры…
14:00.
Уже два часа она восседала за большим обеденным столом в гостиной загородного дома. Её дома, в котором счастливо жила женская часть её семьи без неё самой. Стол ломился, дети кричали, мама, разгорячённая и счастливая, всё время подносила что-то новенькое из кухни, во рту стоял запах металла и хотелось стошнить.
Она подъехала как всегда в 12:00 к дому в весьма элитном частном посёлке, нагруженная пакетами и коробками. Раз в месяц она изображала из себя Санта-Клауса или добрую бездетную старую тётушку – крёстную фею, которая одаривала всех своим вниманием, заботой и подарками и успевала упорхнуть до того, как надоест.
Дом был двухэтажный в европейском стиле, с большим задним двором и бассейном. Покупка и обустройство этого дома стоили ей немалых денег, но это было вложение в будущее, пока для стареющей мамы, после для себя самой, когда, наевшись городской жизнью и гонкой достижений, она сама переедет в него со своей библиотекой классической литературы и виниловых пластинок. Мама тоже вложилась в этот дом продажей их старой квартиры, отошедшей ей и девочкам после развода с мужем. А сейчас его обеспечение, обслуживание и арендную плату покрывали ежемесячные оплаты арендаторов трёх городских квартир Марии, которые она купила в своё время как вложение капитала и не пожалела. Прибыль от этих строк дохода и расхода равнялась нулю, но хотя бы не отягощала их с мамой финансовые отношения.
Её желание переехать сюда резко изменилось, когда почти три года назад после развода с мужем и весьма весомых финансовых потерь к маме с тремя малолетними детьми нагрянула её младшая сестра. Да, тяжеловато наблюдать, когда твоя младшая сестрёнка в 25 уже успела побывать замужем дважды, нарожать целую стаю детей и остаться без средств к существованию, но при этом была совершенно наивной, как прежде, открытой к миру, откровенной и попросту глупой. Первый брак сестры продлился ровно год, когда в 18 лет, как говорится, «по залёту» родители настояли на женитьбе с её тогдашним парнем. Парень был приличный, из хорошей семьи, на пару лет старше, но совершенно не готов, как и она сама, к семейной жизни. После скоропостижной свадьбы, тяжёлой беременности, родов и пары месяцев её послеродовой депрессии брак безнадёжно развалился. Отцом он оказался потрясающим, постоянно виделся с дочерью, вкладывался в её воспитание и образование. Иногда Мария думала, что её старшей племяннице, очень милой, скромной и застенчивой девочке, намного лучше было бы расти с отцом и его родителями в аристократической спокойной обстановке. Но, конечно, вслух она эти мысли никогда не высказывала. В 21 год обезумевшая от одиночного материнства Эль, так по-свойски звали домашние её младшую сестру, вышла замуж во второй раз за абсолютного нахала, грубого и невероятно богатого мужика. Не отнять, её сестра была очень красива и умела вскружить мужчинам голову, но почему-то в отношениях или браке с ней они очень быстро просыпались от её чар и сбегали. Когда родились близнецы, совершенно несносные мальчишки, второй муж тоже недолго продержался и сбежал, оставив ей очень мало возможностей прожить самостоятельно по условиям брачного контракта, который она бездумно подписала перед свадьбой. Сыновьям он отвесил нехилый трастовый фонд, замороженный на сторонние вмешательства до их восемнадцатилетия.
С малышами на руках и старшенькой ей ничего не оставалось делать, как переехать к маме. И любовь Марии к этому дому была безнадёжно испорчена. Он превратился в муравейник, вечно копошащийся и кричащий. По всем комнатам были разбросаны игрушки, на которые никак не получалось не наступить, даже если очень старательно смотреть под ноги. Задний двор стал ярким до рябив глазах от разноцветных велосипедов, матрасов, надувных игрушек. Вечно где-то кто-то что-то пачкал, разливал, разбивал или портил. Покой, царивший в этом доме три года назад, манивший её чуть ли не каждые выходные оставить суету и заглянуть ненадолго почитать, завернувшись в плед, на веранде под крылом стареющей матери, улетучился навсегда.
Зато мама, казалось, была счастлива. Она воспрянула духом, снова чувствуя себя главой целого семейства, воспитывала, поучала, поощряла, вытирала носы и залечивала разбитые коленки. Внешне она даже помолодела, а беззаботная Эль совершенно расслабилась и возобновила лёгкую девичью жизнь с частыми отлучками в город на ночные вечеринки и тусовки с друзьями. Кажется, даже уже была в стадии охмурения нового мужа, который, непонятно по каким причинам, был готов взять на себя всю эту прилагающуюся к ней головную боль в виде троих детей.
– Тебе надо учиться общаться с мужчинами, – щебетала Эль, сидя напротив за столом и как маленькая качаясь на стуле.
Её старшая дочь рядом с удовольствием поедала эклер с белой глазурью, уже запачкавшей воротничок чудесного платья. Младшие ребятня дралась из-за новых игрушек на полу возле дивана в гостиной.
– Да, – протянула задумчиво Мария, – учиться. И кто учить будет? Ты? – резче, чем хотелось, ответила она сестре.
Мама посмотрела осуждающе.
– Ну что ты так? Крошка ведь совершенно права, мы тебе только добра желаем.
Привычка матери звать младшую дочь Крошкой у старшей вызывала только раздражение и гнев, а из детства – слепую ревность, но над этим уже было много поработано ранее в кабинете психотерапевта.
Мария вздохнула.
– А у меня много этого добра, мама, посмотри, – и она обвела рукой вокруг. – Зачем мне ещё и другое добро, которое многие и добром-то не считают, в виде мужчины?
– Для девочки эти все достижения не главное. Главное – внимание мужчины, забота, любовь, чувствовать себя нужной. – Мама встала на протоптанную тропу своих любимых на данный момент книг с советами женщинам, как быть счастливой, раскрывать свою внутреннюю суть и… бла-бла-бла.
– Пристроенной? – почему-то грубо парировала Мария и посмотрела на сестру.
Та скривилась и перестала качаться.
– А чего плохого в том, чтобы хорошенько пристроиться?
– Так ты и пристроилась, – взбесилась Мария, – Я твой мужик, за всё плачу, мама домработница и няня, а ты у нас скучающая аристократка в трудных жизненных обстоятельствах.
Младшая сестрёнка закатила глаза и, кажется, начала настраиваться на то, чтобы демонстративно поплакать.
– Ну всё, ладно, как вышло, так вышло, никто ж не ругает. Жизнь – штука непредсказуемая, когда не стараешься её предсказать, – остановила старшая её классическую и привычную драму, знакомую всему семейству с детства.
– Мы вообще-то хотели поговорить о тебе, – резким тоном главы семьи парировала мама, – а ты начинаешь огрызаться, переходя в нападение. Вся в отца! Никак из тебя не выбить эту его мужскую науку, – горестно вздохнула она.
Мария съёжилась на своём стуле, то ли от непривычной резкости голоса матери, то ли от правоты обвинения, о которой она досконально всё знала сама.
– Женщина не может тягаться с мужчиной, быть им, стараться походить на него, дотянуть. У нас совершенно другие задачи и цели их достижения, – полила мама свою родную водную стихию из сладких слов, накрывая дочь с головой очищающим водопадом. – Да, во многом моя вина. Я знала, что твой отец так мечтал о сыне и основательно взялся за твоё воспитание в мужском ключе. Я это видела, могла бы предотвратить, но так боялась ему перечить. К тому же скоро родилась Крошка и нужно было ею заниматься. И я так гордилась всеми этими твоими победами! До сих пор вспоминаю первые места на олимпиадах, кубки, медали и как от них сияли твои глаза…
– Знала бы я тогда, чего нам это будет стоить! – с горечью всхлипнула мама после некоторой паузы.
– И чего же тебе это стоило? Жизни в загородном доме, возможности не работать на старости лет, отсутствия заботы о завтрашнем дне, под защитой надёжных пенсионных накоплений? – Мария всё это уже проходила, и не раз. Все эти разговоры о чувстве вины, о допущенных ошибках воспитания сидели у неё в печёнках. Во-первых, в работе со своим аналитиком ей удавалось провести эти же разговоры намного более продуктивно, с глубокими осознаниями и инсайтами для себя самой. Во-вторых, в домашнем формате они ничем не заканчивались и ни к каким изменениям никогда не вели. Вина оставалась виной, без искупления.
– Ты злишься, дочка, потому что не хочешь слышать правду!
– Так я её слышала уже сотню раз. И со всем согласна. Только что дальше-то? К чему каждый раз заводить одни и те же разговоры? – Мария начинала терять терпение.
– Пропасть отцов и детей непреодолима, мамуль, – вклинила свою бесценную житейскую мудрость младшенькая, вставая из-за стола, наконец обратив внимание на своих собственных отпрысков, «догрызающих» подаренный конструктор.
Мама присела на соседний стул за столом рядом со старшей дочерью и положила свою тёплую родную руку ей на плечо.
– Я просто надеюсь, что, может, ты когда-нибудь меня услышишь. И вместо новой должности найдёшь себе хорошего молодого человека, чтобы построить с ним семью. Ты сама не поверишь, как станешь во всём этом счастлива, и удивишься, как ты могла себе в этом так долго отказывать!
– А ты была во всём этом счастлива, мам? – добила Мария принятый пас, ругая саму себя за то, что никогда не сможет научиться вовремя останавливаться.
Глаза любимой матери покраснели и подёрнулись слезами.
– Да, – как-то моментально постарев на глазах и ссутулившись, согласилась она, – мы с отцом подали вам с Крошкой плохой пример счастливой семьи. Нам за то теперь в этом расплата, – как бы демонстрируя поле проигранного сражения, обвела она руками уютный дорогой интерьер своего загородного дома.
– Ну, мам, всё не так уж плохо, правда? – обвела тот же интерьер совсем с другим посылом рукой Мария. – От одной дочери у тебя есть деньги и безопасная жизнь, от другой чудесные внуки и море ежедневных счастливых забот. Мне кажется, ты неплохо справилась в жизни. – Улыбка, которой она хотела приободрить, вышла слегка ненатуральной, но дружелюбной.
– Доченька, ну неужели у тебя совсем никого нет на примете, чтобы выйти замуж? Ты же у меня такая красивая, стройная, умная, наверняка мужчины ходят за тобой толпами, а ты не замечаешь.
Девушка вздохнула, принимая поражение. Последнее слово всегда должно было остаться за матерью, так уж у них в семье повелось.
– Может, и не замечаю, да, наверное, не замечаю и не даю им подступиться. Но как тут замечать и когда, когда… – и вдруг сама того не ожидая, она начала рассказывать историю с советом директоров, полную таких непривычных сомнений и страхов.
Слова выходили легко, как в ту ночь в баре перед лицом мужчины, тайну существования которого в её жизни она сейчас так отчаянно защищала этой историей поражения на работе. Казалось, она готова была открыть какие угодно секреты, признаться в каких угодно проступках, только бы не выдать ни слова о его появлении в её жизни в этом дотошном семейном допросе.
Мама округлила глаза, моментально просохшие, и слушала очень внимательно. Сестра заставила сыновей угомониться очередными сладостями и мультиками и присела к ним за стол. Идиллия субботнего дня превышала все возможные пределы. После эмоционального рассказа Марии и высказанных переживаний они обе наперебой начали осуждать и ругать совет за перенос.
– Да разве так можно! – восклицала мама.
– Никуда они не денутся, утвердят тебя как миленькие! – вторила ей сестра.
Семейный мир был спасён. Майк остался тайной. Женская армия сплотилась вокруг непрошеной беды, подбадривая своего «генерала». Поэтому без зазрений совести в 16:00, заранее поставив ложный звонок на 2 часа раньше, чем было задумано, Мария, сославшись на важные дела перед собранием понедельника и обласканная, залюбленная и накормленная наставлениями и уверениями в успехе, укатила подальше из этого удушающего дома прочь.
Упущенные возможности
Поход в магазин за новой парой чудесных туфель, задуманный ранее как развлечение на воскресный вечер, Мария отменила. Так удачно и победоносно сбежав из маминого плена и доехав на такси сразу до дома, она заперлась в своём по-деловому уютном мирке городской квартиры для основательного мозгового штурма.
Майк по-прежнему не написал и не позвонил. В голове носились тучи сомнений, похожие больше на смерч, закручивающий в себя все сторонние мысли, попадающиеся по ходу движения.
Мария вновь и вновь прокручивала в голове вечер пятницы, пытаясь припомнить и уловить упущенные под действием алкоголя скрытые смыслы, намёки, подсказки. От усиленной мозговой деятельности, напитанной адреналином и страхом, голова шла кругом. Хотелось физически взять её в руки, с обеих сторон сильно надавить и заставить перестать дребезжать, как молоточек старинных будильников между двух звонких перевернутых металлических чашек.
Она впервые не понимала, что ей делать. Спланировать что-то в данной ситуации не представлялось возможным. Это планирование должно было коррелировать и с его желаниями. А их она совершенно не знала и оставила отчаянные попытки хоть как-нибудь предсказать.
18:20.
Вечер тянулся категорически медленно.
И тут она вспомнила его последний совет – рассмотреть другие варианты.
Это хотя бы дело, тут она могла со всем справиться сама, ведь это были только её упущенные возможности. Угнездившись на кровати с по-турецки сложенными ногами и большой чашкой кофе со сливками, она обложилась листами бумаги, блокнотами и ручками и начала составлять схему параллельных реальностей.
Начала почему-то издалека – с выбора института. Она никогда не мечтала пойти учиться в другое место, она вообще никогда не мечтала, а только строила планы. У неё не было загубленных талантов художника, писателя или музыканта, о которых можно стоило бы сожалеть. Будучи ещё совсем юной девушкой, оканчивающей среднюю школу, решая своё будущее, она точно также, как и сейчас, сидела, обложившись листами и планировала. Но листы не были пустыми, это были листы журналов, сводок доходов и информации о богатых людях своих профессий. Она выбирала единственно верный вариант, и выбрала, как ей казалось до сих пор, весьма удачно. Но сейчас она с той же скрупулёзностью и чёткостью рассматривала все отметённые ею тогда профессии. Она могла стать бухгалтером или банкиром, цифры всегда были её друзьями, но сам вид деятельности не привлекал. Она могла стать брокером, вот этот вариант её очень тогда захватывал, но отец отговорил. Вполне аргументированно и резонно убедив её в том, что этот бешеный динамичный рынок – вотчина мужчин, женщины, хотя и со «стальными яйцами», каковой многие считали её уже в старших классах, там будут восприниматься как чужеродные элементы. Придётся пробиваться через максимальные усилия, а зачем так тратить ресурсы, когда можно пойти в более дружелюбную среду. Хотя торги и котировки она любила до сих пор, следить за фондовой биржей было её любимым хобби, графики, ползущие вверх и резко падающие вниз, вызывали животное возбуждение. Но торговал от её инвестиционного счёта другой, брокером у неё был самый рисковый, азартный и расчётливый молодой человек, младше её лет на пять, но уже имеющий грандиозную репутацию.
– Что ж, это был бы интересный мир, но так, как сейчас, мне нравится больше, – подвела итог Мария этой ветке и отложила в сторону исписанный лист, взяв чистый для новой реальности.
Она могла стать юристом, почему-то как раз этого очень хотел отец. Долго её уговаривал и знакомил с возможными будущими коллегами, юристами, работающими с ним по бизнесу. Они Марии нравились, тактичные, стильные и остроумные. В одного она даже слегка влюбилась, но он был старше её лет на двадцать и женат. Почему-то, кстати, её всегда привлекали мужчины намного старше неё самой, но работать и доверять она предпочитала с молодыми и наглыми. Наверное, в мужчине для жизни искала замену отцу, а не равного партнёра. Тоже вполне проработанный в психотерапии участок её ментальных установок, хотя всё ещё вызывающий открытые вопросы.
Юристом ей быть не хотелось. Здесь был закон и не было рынка, не было риска и авантюризма, было давление и победоносное шествие по карьере. Тоже интересно, но не настолько зажигающе.
– Ты разбила мне сердце, – сказал ей однажды отец на третьем курсе, когда они как-то обсуждали сделанный ею не в пользу юриспруденции выбор.
Оставалась ещё одна возможность, рассматриваемая тогда вполне серьёзно, пойти учиться на психолога. Она хорошо разбиралась в людях, так все говорили. Школьные подружки доверяли ей свои самые страшные тайны, зная, что она выслушает и никому не расскажет.
– У тебя врождённая эмпатия, – всегда говорила ей мама, – Я мечтала, что ты станешь психологом, хотя твоя профессия тоже очень сильно связана с людьми и с помощью им в поиске работы. Я горжусь тобой, дочка.
– Но ты никогда мне этого не говорила, что хочешь, чтобы я пошла в психологию, – продолжала прокручивать у себя в голове тот давний разговор Мария. – Отец всегда высказывал своё мнение и что мне надо категорически пойти на юридический, а ты молчала.
– Я знала, что ты примешь правильное решение и что тебе нужно сделать это самой, – ответила тогда её заботливая мать.
– Психологом я была бы неплохим, – подвела черту Мария в настоящем. – Может, я даже об этом мечтала где-то глубоко внутри, я ведь ходила на подготовительные курсы в последнем классе, мне нравилась разная диагностика, тесты и заключения, которые мы там делали. Я там как раз познакомилась с Лизой и, может, училась бы с ней на одном курсе.
Но она выбрала кадры. Это объединяло всё, и бизнес, и рынок, и психологию, и, что самое важное, контроль. Ей нравилось не просто помогать людям, как считала мама, ей нравилось их контролировать. Даже, в какой-то степени, держать в руках их судьбу.
– Ты в прошлой жизни точно была работорговцем, – сказала ей однажды подруга, когда они отмечали очень удачную сделку по переводу топ-менеджера из одного филиала в другой на прошлой работе. – Тебе ведь это нравится, торговать людьми как фигурками шахмат?
– А может, я, наоборот, была рабом на галерах, и теперь мщу, – с ехидной улыбкой пошутила Мария, потягивая из трубочки свою любимую «Маргариту».
Да, выбор был весьма удачным, и сомневаться не приходилось. Мария отложила исписанные листы, заварила себе в награду ещё одну чашку кофе и приступила к новой стопке с намерением разобрать возможности личной жизни.
20:50.
Белый чистый лист смотрел на неё уже пятнадцать минут.
Видимо, поэтому она начала с изучения возможностей других профессий, потому что изначально в выборе не сомневалась, и там всё просто и понятно.
Здесь же непонятно было ничего.
– Начнём с самого начала, – собралась наконец она с духом и написала имя своего первого парня. Написала и зачеркнула, это было в пятнадцать и остались только боль и непонимание.
– Тут нет никаких возможностей, это не вариант.
Следующий раз она позволила себе встречаться с мужчиной уже только на последних курсах в двадцать. Это был её одногруппник, совершенно милый мальчик, любящий и заботливый, и невероятно богатый. Точнее, из богатой семьи. Подруги и родня все наперебой советовали выходить за него замуж – «никогда не будешь работать, жить как у Христа за пазухой». А у Марии в голове стояла только одна мысль, что и он никогда не будет работать. Он был совершенной размазнёй, маменькиным сынком богатого папочки. Стремлений и азарта в нём было ни на грамм, и такую деловую и прагматичную девушку, как она, он только удручал. Она взяла с него всё, что хотела, в основном подарками и деньгами, и после окончания института рассталась навсегда.
– Возможность? Да, может, и была возможность, но точно не вариант.
Следующим был её несостоявшийся муж, которого она встретила на сайте знакомств, где описала чёткие критерии желаемого кандидата. Начало их трёхлетнего романа совпало с началом её «работы над собой» в процессе психотерапии, где она основательно поняла, что он ей не подходит. После чего рассталась с ним за месяц до свадьбы, как уже говорилось выше, а вместе с ним и со своим аналитиком тоже.
С того момента прошло три года.
Как раз те самые три года, в которые её мыслями владел только совет директоров её компании и открывающиеся новые перспективы со вступлением в него.
Что за эти три года она пропустила?
Да, можно было несколько раз поменять работу на более финансово выгодную, но не в одних финансах дело, к тому же торги на бирже шли неплохо. Можно было пару раз влюбиться в весьма представительных мужчин, которые подходили знакомиться в барах в традиционный вечер пятницы, но она насильно доводила в процессе знакомства накал страсти до предела, чтобы вынудить их заманить её в уединённые места, где она удовлетворяла своё сексуальное желание и не давала им возможности развить отношения дальше. Можно было в конце концов замутить с Алексом всерьёз, к тому же, кажется, он и не против. Но она его где-то в глубине души презирала, его напускная бравада и напыщенность супер тренера сдувались в домашних условиях, и он превращался в совершенно бездеятельного котика, которого нужно было пинать из угла в угол, чтобы на что-то растормошить.
– Ему бы какую-нибудь мамочку-хозяйку, но это точно не я. – Мария вычеркнула его имя как «вариант» из и без того скромного списка.
– То есть, надо признать, возможности были, но никакого желания воспользоваться ими не было. О чём я категорически не жалею. Так что закрываем эту тему. И на что я потратила вечер?!
