Ароматерапия

–Пожалуй, это важно не только для тебя, но и для всех, во всяком случае, должно быть важным! – мы поднялись по каменным ступенькам дома. Вершилов придержал дверь, пропуская меня вперёд.

–Расскажите мне о брате! – в прихожей мы скинули свои плащи на вешалку.

–Я даже не знаю, что рассказать.

Он пригласил меня в гостиную, а сам в спешке удалился заваривать чай.

Вся та же гостиная, где я бывала не раз- огромная, холодная, безжизненная, с умершими вокруг предметами, отличное место для сочувствия. Я не удивилась бы, если сейчас увидела в уголке гроб на высоком подмостке, тихонько стоящий, словно атрибут мебели.

–Что ты хочешь услышать? Историю о том, как мы дружили? – он выкрикивал с соседней комнаты.

Мне нужно было узнать, как можно больше информации о его брате, ведь я пришла сюда именно за этим, и если запах действительно принадлежал ему, я просто обязана была его найти.

–Так вот, это не так! – доктор вошел с подносом, поставив его на маленький, круглый столик подле меня, а сам сел напротив, в кресло. Я сидела на старом диване с резными ручками и спинкой в стиле барокко. Он был пропитан сыростью и докучал моему платью.

–Аркадию хорошо давалась учёба. После завершения гимназии его брали на юридический, а этот невежда, видите ли, любил возиться со своими деревяшками, – в голосе Вершилова прозвучало презрение, даже как то вспылил, ревностно акцентируя чётче. – Ещё в детстве, по приезду к деду на лесопилку, он убегал от всех и часами мог пропадать в этом пыльном сарае, чертя наработки своих идей. Дед его поощрял, а отец злился растраченному потенциалу впустую. После смерти деда отец продал лесопилку. Аркадий пришел в бешенство, потом в отчаянье, не найдя занятия по душе- сбежал. Он всю жизнь ждал, чтобы воплотить свою деревянную мечту. В итоге – есть, как есть. Мне остался дом,– Вершилов задрал глаза в потолок, обведя всё пространство глазами, не радуясь ценности.

–Который надо ещё приводить в божеский вид, -добавил Вершилов, как бы напоминая себе самому.

–А что отец не искал сына?

–Искал! Толку то! Обиды лишают родственной связи, порой навсегда. Сейчас и искать некому. Отец умер два года назад, мать одна осталась. И я один, – он произнёс с потухшей в голосе интонацией.

–Ты должен его найти, вернуть в семью! – мне сделалось совестно за его брата. Ведь я, как никто другой, знала, какого это быть изгоем в собственной семье. Я считала белый свет не таким уж и светлым, и в нём непременно есть тёмные углы, куда люди исчезают, прячутся от самих себя.

–Я пытался, но я не знаю, где искать. Теперь давай свой любовный должок, – он поелозил в кресле для удобства и затих в ожидании.

– Хорошо, – я потянулась за чашкой.

Акт жизни.

Семь лет назад я работала в ботаническом саду. Посвящая много часов растениям. Это нормально – проводить время с тем, что любишь. К нам не раз приезжали разные люди, что пагубно сказывалась на растениях. Однажды прибыла киношная группа. Я стала часто пересекаться с одним человеком, но скорее я сама замечала его во многих случаях, нежели остальных. Мне казалось, он ходит за мной, как фашист, пристально упирая свой взгляд в затылок. Я видела с ним несколько киноновелл. Этот Киноман был абсолютно прекрасен, «в убийстве» и чертовски хорош «на радио». Мне нравилась его преданность молчанию. Она была вежливым флиртом. Его руки в набухших венах, как шрамы от молний, выжимали из себя силу и стойкость на поверхность кожи. Он был угрюм. Уголки его рта имели опушенные дугообразные складки, длинная челка порождала потребность в отстранении, словно ежеминутная похвала. Он смахивал ее набок, а она вся такая игривая, разнежившаяся под его рукой, падала на лоб снова. Я не могла видеть ничего другого, лишь слышала свой пульс в различных местах своего организма. Истребить бы его края, все края тела, что так властно брали верх надо мной. Я не смела заговорить с ним вслух, это бы означало перестать быть визуальным рассказчиком своим чувствам. На тот момент всё имело некий смысл, некую загадку. Началось банально, со слов, он обратился ко мне обеспокоенно. «По-твоему, с какими людьми случается несчастье?»: вдруг спросил он меня. «С теми, про которых говорят в новостях!?»: ответила я. И наши улыбки слились воедино одновременно. С тех пор наши глаза выискивали не раз свиданий, встречаясь в самых незаурядных местах. Со временем я убедилась, что женщину можно осчастливить лишь одним предложением, а не сотнями слов, и ответила ему: «да».

Доктор слушал с расправленным лицом от интереса. Я вспомнила фразу Киномана, я его так называла за страсть к своему делу.  «Мы будем любить друг друга где-то ещё, продолжая наш роман в ком-то другом, пусть даже без нас самих». Я тогда не поняла, а сейчас рассказывая, разделывая себя живьём, чувствовала в себе остаток непрошедшей во мне юной боли того времени. Не будь её, я никогда бы не научилась ощущать силу настоящей любви. Наверное, в этом я похожа на ту поэтессу. У каждой любви должен быть человек, которой приговорил его к пыткам, без этой боли нам не с чем было бы сравнить что-то хорошее, светлое в наших жизнях.

"Киноман мог умеючи показывать жестами чего он хочет, в этом был его талант, живой, открытый, очаровывающий очередную зрительницу. У него был ярко выраженный язык тела. Он владел им умеючи, и разговорить мог подобным образом любое глухонемое тело. С ним люди чувствовали процесс жизни, значимость, важность, словно погружались в атмосферу праздника, где тебе всегда рады. Они все старались походить на него. Но люди не такие уж идеальные и в каждом скрывается нечто иное, страшное. Киноман был не исключением, и его жестокость не имела границ, может он уставал от себя, а может, его что-то тяготило, и у него не было другого выхода, как обороняться от чего-то уязвимого внутри. Я смирилась. Я осилила его. По-прежнему оставаясь одна в борьбе с эмоциональным ударом. Я верила, что запах отношений, тот, что когда-то улавливался на расстоянии, та невесомая материя, которую мы испытывали, вернется. Дело до свадьбы так и не дошло, да и отец, он всё равно не позволил бы нам быть вместе, а бороться с двумя огнями означало бы сгореть самой, это не в моих силах."

Я прервалась, облизала сухие губы и сухо сглотнула.

–А потом, что потом, точнее сейчас, что сейчас? – доктор загорелся романтизмом.

–Он где-то затерялся, как и многое в жизни. Я как-то наткнулась на статью, в которой говорилось о его несчастном конце, – я опустила глаза на стеклянный столик и протерла край пальцем, заприметив, маленькое белое пятнышко от капли.

–Неужели он умер? -глаза доктора расширились.

– Нет! Он женился.

– Но почему ты так сказала? -доктор подтянулся в кресле, опершись на подлокотники.

–Счастье – это конечный путь, к чему стремится человек, дальше он задумывает о новом начале. -Вы знаете… – теперь оправилась я и решила сказать, как есть, словно передо мной сидел обидчик. – Вот, что мне больше всего нравится в смерти? Что она уравнивает абсолютно всех и больного, и здорового, и богатого, и бедного, молодого, старого, думаю, это её сила. Я считаю, покинувший человек причиняет большей боли, чем мёртвый. Живой может быть счастливым где-то в дали, доставляя неимоверные страдания.

– Ты хочешь сказать, уж лучше умереть, чем быть кому-то счастливым? – его лицо въелось в меня изумлением.

–Именно! – заверила я доктора, улыбнувшись от чувства восхищения внутри себя.

–Самое страшное в смерти и, вообще, в чём-либо – ожидание. Согласитесь, кому охота ждать вечно? Терзая себя муками неопределённости событий и тратить драгоценное время. Любовь почти ничем не отличается от смерти, всё то же чувство страха, а не умру ли я.

Я повернулась в сторону к окну, что выходило во дворик маленького сада, и сейчас тот подсвечивал оранжевым закатом, касаясь верхушек деревьев. Он показался мне ещё прекраснее, чем есть, под осознанием истины, которую только что я озвучила и, немедля ни минуты, я резко встала, поставив чашку чая, к которой так и не притронулась, а скорее держала в руках, как оберёг, что предавал мне уверенности.

Доктор встал следом.

– Но как же…

–Я больше не вижу смысла в наших встречах. Если мы не влюблены, у нас нет общего, ни души, ни тела, мы не скрываем правды, не врём, остальное постоянство присуще только парам. До свидания, доктор.

В конце я озвучила громкий хлопок тяжелой двери.

Глава 11

Всю ночь я не сомкнула глаз, хоть и придерживалась психологического рациона: «от разочарований надо высыпаться», но мой орган мыслей точил червь сомнения, глодая телесный плод тела. Под утро я пребывала в похмелье от бессонницы. Измученная болезнью ночи я поволоклась к окну, чтобы хоть как-то взбодриться светом. Отдернув штору, взглянула на окаменелый тротуар, покрытый зеркальной гладью льда. Хрупкий пласт появился, подобно приезжему артисту, прибывшему под покровом темноты, дабы не взбудоражить зевак, а произвести фурор своим задором. Я решила поприветствовать гостя первой, спустившись за ранним кофе. Не успев пересечь улицу, как из-за угла навстречу вылетел проходимец. Мы столкнулись. Я ударилась о его грудь, упав на мёрзлую поверхность дороги. Казалось, последнее моё достоинство разлетелось осколками вдребезги. Мужчина был не славянской наружности, пришибленный на вид, у таких голова ниже плеч, хилые и затравленные страхом. Он лежал рядом и приходил в себя. Мы раскинулись на поле боя, подобно двум изнемогающих бойцам.

Я возмущённо обратилась к нему:

–Вы, что, пожарный? – я возмущённо отреагировала, поднимаясь и отряхивая свои ладони от жгучей боли. Он елозил взглядом по сторонам, после вскинул на меня свои блестящие зелёные глаза.

–Почему это? – беглец продолжал мешкать в месте сражения наших тел.

–Вы так мчитесь, будто разгорается где-то. Ваше везение, что я в похмелье, а то бы поругала вас не один час, развеивая тоску, – сурово пригрозила я ему.

–Да вы напрочь пьяны, барышня? – довольный, он растянулся в улыбке и юркнул в пустой проулок. Я обернулась в направлении его мелькнувшей спины.

–Боже, как я не выношу холод! – я встрепенулась, подобно клуше, кутаясь туже в мешковатую куртку. Хотела было идти, как через минуту, в спешке, ворвались люди в форме, встревоженные событием. Притормозив возле меня, поинтересовались.

– Девушка, вы тут мужчину в темно-синем пальто не видели? Не пробегал? – офицеры всполошились поиском.

Я обернулась на пустую улицу, словно искала или вспоминала то место, где секунду назад исчез беглец, но поскольку мне было холодно, и стоять я тут не хотела, то ответила:

– Нет, не видела, – и покачала головой в отрицании.

–Да вы и под ноги не смотрите! – подметил один из офицеров, глядя на мои запачканные колени. В его взгляде было что-то странное, словно он знал, что я вру.

Я чуть подалась вперед и рассмотрела свои колени, которые, и в прям, были запачканы. Подняв глаза на офицера, сделала вид, будто я вообще впервые в жизни обнаружила, что у меня имеются эти две чашечки, называемые коленями, а что они еще могут мараться, так уму непостижимо. Я ждала, что сейчас офицер выдаст глупую шутку,подначивая меня.

– А мне вот дела нет ни до чего, понимаете? В жизни хватает смутных дней и без пристального внимания. Мне, вот, что прикажете делать сейчас? Ищешь одного, а встречаешь другого, тем временем мозг забавляется по ночам, в сомнениях не уснуть, – высказалась я, словно по щелчку, дабы отпугнуть от себя недоверие.

Люди в форме в недоумении ещё больше сбились с маршрута и переглянулись друг с другом.

–Девушка, шли бы вы домой!

–Так и я про тоже!

Я перескочила улицу и зашла в кофейню. На обратном пути я старалась тщательно глядеть себе под ноги, от этого столкнулась с двумя прохожими, ударившисьоб их плечи, словно о ледяные глыбы, уносившие меня в сторону и лишая равновесия, пришлось дважды извиняться с нелепым выражением на лице.

–Почему ты не сказала обо мне? – беглец подкараулил меня у входа в парадную по возвращению домой, нежданно появившись, обвиняя меня в непорядочности перед законом.

– Понадеялась, что ты не придешь! Видимо, ошиблась! – выдала я сердито. -Чего ты тут забыл? Сейчас орудуют на каждом углу розыскные службы, – я оглянулась назад и поспешила зайти в парадную.

Обычно у нас куда спокойнее, даже транспорт тут не ходил, только трамваи, а для машин улица была слишком узковата и только с односторонним движением, вниз. Дома стояли, похожие друг на друга, полукругом, а в центре находился парк с фонтаном, словно его специально отгородили, но сами парадные выходили на сторону дороги.

Беглец увязался за мной, как бродячий котёнок.

– Только не говори, что тебе некуда идти! – я поднималась по лестнице. Незнакомец волочился сзади. -Чего молчишь? – я остановилась и повернулась к нему.

– Холодно, – раздался хриплый голос, и беглец растёр свои ладони теплом.

–Что, мне тебя и в дом пустить, и миску молока поставить? Ты понимаешь, я как никто другой, должна пресекать таких как ты, ведь мой отец… – я осеклась, проворачивая ключом замочную скважину.

–Ну, ты даёшь! Серьезно?– он будто предугадал мои мысли.

Я бросила ключи в прихожей и поставила стакан кофе.

–О чем ты? -поинтересовалась я.

Он уже жевал мой завтрак, скитался по комнате и хитроватым взглядом приценивался.

–Одна живешь, говорю? Меня, кстати, Аким зовут, – он подошел ко мне, с зажатым в зубах моим вчерашнимкруассаном,и, обтерев руку об штанину, протянул мне дружеское приветствие.

–Да, хоть чёртом лысым, мне проблемы не нужны, хватает и своих! – не отреагировав на его жест, я взяла стакан с кофе и прошла до кухни.

–А чё у тебя за проблема? – осведомился беглец. – Недружелюбная такая! Может,подсоблю, рассказывай, давай. У меня времени навалом, отсижусь у тебя малость, да пойду, а ты мне пока, это… душу изливай, как старая шарманка, ненавязчиво, -говорил он с набитым ртом, петляя кругами.

– Слушай, а это отличная идея! Раз ты тут комфортно обосновался, я тебе, пожалуй, расскажу.

–Ну и я о том же, – остановился он посреди комнаты.

– Ищу я в общем одного человека, жил тут до меня, а сейчас, кажись, совсем сгинул.

–Чё любовник сбежал! У вас баб одни заботы, -он снова заходил.

–Что за вздор! Нет!

Я смутилась, разговор на секунду повис.

–Да ладно тебе! Многие люди живут постыдной, но интересной жизнью. Рассказывай дальше, помогу, может, тем более в долгу перед тобой.

За обедом я завершила свой откровенный марафон. Изложив все подробности своего дела. Начиная с запаха и так по спирали мыслей дошла до самого конца, где в итоге свелось всё опять к ненависти к отцу. Беглец встал, опёршись о стол, в решимости помочь. Продемонстрировав жест джентльмена –«пожав» руку губами, после хитро улыбнулся и скрылся за дверью. Надежды, что он вот так неожиданно появится однажды, как и появился, не было.

Глава 12

Наше семейство выбралось сопроводить солнце в последний путь, которое с каждым днём всё больше убывало в преддверии настоящих холодов. Надо сказать, что это поместье принадлежало отцу и его армейскому другу. Ещё в молодости, когда они оба служили и это место было заброшенным, оно в основном использовалось для интрижек, куда все, кому не лень, водили легкомысленных барышень для любовных утех или же, где крепла дружба и произносились клятвы на крови, если кому-то предстояло идти в горячую точку. В тот момент под звёздным небом, распивая дешёвое спиртное, веселясь и хохоча, обсуждая планы на жизнь, в голову к ним почти одновременно пришла идея о создании здесь места отдыха. Вскоре им без труда удалось выкупить здание, отцу даже пришлось продать своё коллекционное авто, что подарил ему его отец на совершеннолетие, и все средства вложитьв тогда никому не нужное строение. Поначалу они сами были и плотниками и малярами, но потом кинулись делать карьеру военных (по наставлению деда) и лишь годы спустя, достигнув статуса на служебном поприще, полностью воссоздали свою юношескую мечту, облагородив его до состояния идеала. Сейчас гостиный комплекс на берегу живописного вида имел хорошую репутацию и, как любит говорить отец: "Репутация наше всё".

Здесь у озера, под ловеласом-дубом, накрывали великолепное лампочное небо. Светящиеся грозди провисали над столами, окидывая гостей рассеянным, хрупким светом. Полумрак вечера придавал чарующую атмосферу. Я стояла на крыльце возле больших зеленых декоративных деревьев, что росли в белых огромных керамических горшках по краям широкой лестницы, и смотрела на болтливых посетителей. Вся толпа обменивалась любезностями под звенящий хор бокалов. Для разогрева кто-то непременно пустит сплетню, обнародовав неустановленный факт, и бедная жертва будет блуждать глазами по армии лицемеров, ища спасение, но не найдёт поддержки. Даже взгляд не на кого будет опереть. Так всегда- тебе нужна явная помощь поощряющего союзника, а все тупятся в пол, прикрываясь масками сожаления. Мужчин здесь привлекает лишь возможность скорой близости. Они пристальней вглядываются в женские повадки, дабы отыграть на них свои бесконтрольные инстинкты, которые вывезут их тощий скелет, как минимум в два захода. Женщины жаждали найти достойную партию для замужества, поэтому их было в два раза больше, хотя, на мой взгляд, это пустая трата времени. Если приглядеться и опустить общество на ступень ниже, то можно увидеть, как мужчины чешут яйца, ковыряют в носу, отпихивая свои козюльки одним щелчком, словно все они великие теннисисты. Женщины в моих глазах пали ещё ниже. Они облизывали пальца после еды, засовывали себе руку в зад и оттягивали неудобные трусы, отгрызали заусенцы, сутулились, ругали свои туфли и имели такое выражения лиц, словно их родили ишаком, а не женщинами. Даже моя соседка Лилия выглядела элегантней и амбициозней всех вместе взятых, хоть и работала в лавке табака. Поэтому вся наигранная любезность давно устарела. Вдруг меня обдало странное состояние, словно ночь усилила свои тона и поползла прямиком ко мне, нависая своим чёрным саваном, подкрадываясь всё ближе и ближе. Создалось впечатление, что за мной кто-то стоит, и я резко обернулась – никого. Чувство накаливания тревоги начало всё сильней сигнализировать телу, и у меня развилась паника, перехватило дыхание, казалось, воздух был наэлектризован ожиданием грядущего. У меня начиналась жуткая мигрень, и из глубины сознания сквозь брешь вырвался разъярённый звук трещотки, такой сильный, что вот-вот из ушей хлынет кровь. Я зажмурилась в надежде сдержать боль и руками сдавила виски.

– Дороти!– меня окликнули, я вздрогнула и распахнула глаза.

–Простите, я вас напугал?!

Возле меня стоял человек, совсем мне не знакомый, в руках, как и многие в зале, держал бокал. Было в нем что-то пугающее. Выглядел он скверно, высохший, долговязый, а лицо всё покрыто морщинами, словно мятый лист бумаги. Скорее всего его замучили до смерти муки совести, именно из-за них он так высох, другого логичного объяснения я не находила или, быть может, он прибыл из концлагеря. Я вся уже была во власти страха, и внутри меня будто разбилось зеркало, и каждый осколок, шаг за шагом к правде, ранил меня до такой степени быстро, что я не успевала всхлипывать. Моё сознание пыталось отыскать хоть малейшие проблески света, покинуть эту темноту и вступить на путь просветления. Складывалось ощущение бегства по кругу, и как только я приближалась к заметному финишу, выстреливал старт, осечка, и я возвращалась в темноту. Это всё напоминало мне детскую забаву со стульями, где я в итоге опоздала на своё место и теперь вынуждена стоять во мраке пустынного пространства, в котором кто-то прячется, такой знакомый до неузнаваемости.

– Вы несколько изменились, а так всё те же черты. Я вас сразу узнал, -незнакомец дружески улыбнулся.

–Вы не похожи на своего отца, может, на мать? Но,увы, я её не знал, – он опустил глаза в бокал и завращал его, словно в этом водовороте хотел утопить всего себя.

Я стояла ошарашенная и не знала, что ответить. Мне казалось, любое слово, что я произнесу, прозвучит, как обман, ведь я абсолютно не понимала, с чего вдруг этому человеку говорить со мной о моих родителях.

–Она ведь умерла, когда вам было двенадцать?!

–Простите, вы сказали двенадцать? – обратилась я, к нему повернувшись всем телом, и в ту же минуту тревожность быстро отпрянула, словно сильный ветер разогнал тучи.

– Разве не шестнадцать?– я уставилась на человека и ждала разъяснения. Раз он так хорошо знал меня и мою маму, почему ошибся в дате смерти?!

Незнакомец побелел, вид сделался ещё хуже, чем прежде, словно шампанское, которое он пил, было отравлено, и он глотнул яду. Он нервно потянулся к шее, стал хватать себя руками за лицо, лоб, будто ему не хватало кислорода, и мне показалось, что он вот-вот рухнет замертво. После этот человек и вовсе исчез. Но ведь определенно кто-то должен был видеть этого странного человека. Я расспросила охрану, кухонных работников – ничего. Я металась по толпе и не заметила, как налетела на одного из гостей.

–Простите, – я растопырила неуклюже руки, будто пыталась удержать падающую хрупкую вазу.

–Дороти, какой приятный сюрприз, – доктор восхищеннозасвидетельствовал своё почтение.

–Господин Вершилов, – изумилась я.

–Ты меня чуть с ног не сшибла, куда так торопишься?!

"Ох, уж мне эти приятные неприятности, я уж думала, избавилась от него", -в голове промелькнула мысль.

Я еще немного поблуждала глазами поверх гостей и сосредоточилась на Вершилове. Он был всё с той же белокурой барышней, что и в вечер поэтессы, высокой, худой, неучтивой. Рядом с ними стояла пара, чуть позже подошли ещё двое, и Вершилов встряхнул протягивающую руку гостя встречной любезностью. Он отвлёкся. Я наблюдала за их компашкой, перешёптывающихся пиджаков, мелькавших спин, что стояли полукругом, словно сектанты. Меня не успели представить, да и меня мало интересовал их сыр-бор. Только и успела обменяться соперническими взглядами с его пассией. Я прильнула к свободному столику, бросила на него маленькую сумочку. Ладони жутко вспотели от всех этих переживаний, и я решила выпить.

–Снова убежала!– я вздрогнула уже по привычке.

–Что ты, что ты, я не хотел… -у Вершилова был такой вид, будто это я его напугала.

–Я немного на взводе, не обращайте внимания.

Я подманила к себе официанта, дабы сгладить неудобства сложившейся ситуации и поскорее отделаться от навязчивого внимания Вершилова.

За то время, что мы не виделись, я успела воспитать в себе некую неприязнь к нему или даже обиду, от того что он не попытался больше увидеться со мной и поговорить. Амбиции или, может, мужская гордыня доказывающее женщине свое неоценимое самолюбие.

–Кто тут на взводе?!– в нашу беседу вмешался довольный Роман Горченко.

Мы похватали с подноса бокалы у прибывшего официанта. Роман повернулся к Вершилову, наклонился чуть вперед, продемонстрировав ритуальную учтивость.

–Дороти, – обратился ко мне Роман.

– Присоединяйся к нам, и вы, доктор, тоже! – он попеременно смотрел на нас, словно разнимал двух обиженных детей и не понимал, в чём между ними дело.

–Нам просто необходима ваша психологическая поддержка. Мы играем в покер в правом крыле, приходите! И тебя, кстати, спрашивал один господи, -обратился Роман ко мне, понизив голос, намекая на нашего общего знакомого.

–О, нет! Только не это! Я его, жуть как не переношу, от таких мужчин я толстею!– заявила я уныло.

–Зато от бессонницы поможет однозначно, – подметил Роман, с издёвкой усмехнувшись.

–Ну так что, вы с нами? – повернулся он на Вершилова, который на миг отдалился от нас мыслями, наблюдая в нашем разговоре за другими.

–Боюсь, доктор не может покинуть свою пассию, – я не упускала возможности поддеть его.

–Дороти нельзя быть такой язвительной, -Роман осушил искрящийся бокал шампанского залпом. Мне в горло ничего не лезло, хотя я и хотела пить. Вершилов посмотрел на меня красноречиво.

–Благодарю, но мы скоро уезжаем! -он вежливо улыбнулся.

–Вы не остаетесь? Вечер в самом разгаре, будет еще фейерверк, -Роман оживился.

– Спасибо за приглашение, но долг зовет, – Вершилов подтвердил свой ответ, словно ему жаль.

–Долги надо раздавать до полуночи, после ведь пожить охота, –Роман положил руку на плечо Вершилову и выразительно посмотрел на него, уговаривая остаться.

Ах, если бы он уехал, мне бы не пришлось переживать ещё одну трагедию. Мой брат был образованным человеком, хорошо разбирался в людях и доверял только тем, в ком был уверен, а в покере иметь честного противника уже половина победы.

– Мы планировали задержаться здесь на неделю, но Дороти всегда сбегает от нас, хотя считает природу идеальным местом любви. В детстве она прочла сотню романов под этим самым дубом, – Роман кивнул на дерево, что было с голыми ветвями и усеяно всё горящими лампами. – Но, иногда мне кажется, что в семье майора Горченко женщины вообще не способны на любовь, – и он отвёл взгляд в сторону. -Простите, я отойду, – он заприметил свою жену, что любезничала в компании заядлых холостяков. С одним он даже встретился враждебным взглядом, словно между ними был конфликт и сейчас они оба вспомнили о нём.