Класс. История одного колумбайна

– Да, есть. И его зовут Дима, – подтвердила она, продолжая смотреть на Нину Ивановну.

– Добрый день, – ласково улыбнулась она. – Ты ведь в 125-й школе учишься?

Девочка кивнула.

– А как тебя зовут?

– Вика. А я вас в школе видела, – несмело сказала она.

– Правильно, потому что я учительница, – успокаивающим голосом продолжала женщина. – И я учила твоего брата Диму. Меня зовут Нина Ивановна, а это – Артемий Андреевич. Он адвокат, помогает людям.

– Здравствуйте, – поздоровалась Вика.

– Скажи, Вика, кто-нибудь из взрослых есть дома? – спросил Павлов, и она закрутила головой.

– Мама к тете Лиде уехала, – сообщила девочка. – А дяде Мише я еще не звонила.

– Можно, мы пройдем? – задал вопрос Артем.

– Можно.

Адвокат шагнул вперед, включив свет в коридоре. В глаза мгновенно бросились рассыпанные по полу патроны.

– Это Дима, наверное, – предположила Вика, заметив его взгляд. – Он ключи у меня просил. А потом куда-то убежал.

– Для чего ему понадобились ключи? – спросил Павлов. Присев на корточки, он начал собирать патроны, обернув руку носовым платком. – Разве у твоего брата нет своих ключей?

«Двенадцатый калибр, – определил он, разглядывая аккуратные увесистые цилиндрики. – Картечь и пули…»

– Мой брат живет у бабушки, – сообщила Вика, спрятав руки за спиной. – Это что, пули?

– Да, что-то вроде того, – уклончиво ответил Артем. Он посмотрел на шкаф-купе с раздвинутыми дверями. Приблизился, внимательно вглядываясь. Сейф.

Вмонтированный в стену стальной шкафчик был приоткрыт, и адвокат распахнул дверцу. В сумерках матово блеснул ствол винтовки…

– Он здесь как будто что-то искал. И забрал одно ружье дяди Миши, – сказала Вика, серьезно глядя на адвоката. – У дяди Миши было два ружья. И в комнатах беспорядок.

Павлов присел на корточки перед девочкой.

– Вика, твой брат что-нибудь говорил, когда брал у тебя ключи? Что он собирался делать? – спросил он.

Она задумчиво пожала плечами.

– Нет, ничего не говорил. Он очень спешил.

– Когда Дима вернул тебе ключи, он уже был с ружьем?

– Нет.

– Тогда откуда ты знаешь, что это твой брат забрал ружье?

Девочка смутилась.

– Ваш новый папа мог взять ружье? – осторожно спросил Павлов.

– Не знаю, – с сомнением протянула Вика. – И он нам не папа.

И с важным видом она добавила:

– Он отчим. Мой настоящий папа умер, когда я была совсем маленькой.

– Понятно. Дима и твой отчим дружили? – словно между делом полюбопытствовал адвокат.

– Неа. Дядя Миша все время ругал Диму, а Дима терпеть не мог дядю Мишу.

Павлов огляделся. В конце коридора, перед поворотом на кухню, на полу лежала темно-зеленая канистра, возле горловины поблескивала маленькая лужица.

«Вот из чего были сделаны “коктейли” с горючим веществом», – понял он.

– Ты знаешь, как позвонить дяде Мише? – обратился он к Вике.

Девочка подошла к массивному комоду с зеркалом, за деревянную раму которого было задвинуто несколько прямоугольных бумажек с номерами телефонов.

– Вот, – сказала она, ткнув пальчиком. – Там есть.

Павлов выпрямился и, подойдя к зеркалу, подцепил ногтем визитку.

«Кротов Михаил Викторович, – мысленно прочитал он. – Автомойка… все виды услуг… химчистка салона…»

Он вытащил телефон и, набрав указанный на визитке номер, принялся терпеливо слушать незатейливую музыку, заменяющую гудки.

Наконец в трубке послышался резкий мужской голос:

– Вас слушают.

– Добрый день, мне нужен Михаил Викторович Кротов, – проговорил Артем.

После секундной паузы мужчина спросил:

– Кто его спрашивает?

– Артемий Павлов, Московская коллегия адвокатов.

Он невзначай посмотрел на притихшую Вику, которая тем временем с любопытством разглядывала канистру.

– Михаил Викторович убит, – прозвучало в трубке, и Артем плотно сжал губы. Где-то в глубине души он предполагал, что именно это и случится.

– С вами говорит старший оперуполномоченный ОВД «Хамовники» Тимирязев, – продолжил голос. – Какое у вас дело к потерпевшему?

– Я нахожусь у него дома, – сказал адвокат. – Здесь его малолетняя падчерица. Вскрыт оружейный сейф. Есть опасение, что одно ружье похищено.

– Значит, все сходится. Сейчас к вам приедет машина, – сообщил полицейский. – Кротов скончался от черепно-мозговых травм, и есть версия, что к этому причастен пасынок погибшего. А раз, как вы говорите, сейф вскрыт, то парень вооружен. Будьте осторожны, он может вернуться.

«Это вряд ли, – подумал Павлов, убирая телефон. – У Дмитрия Шлангина сейчас есть дела поважней».

– Прошу вас в квартире ничего не трогать и дождаться наших сотрудников, – закончил Тимирязев и положил трубку.

– И что вам сказали? – простодушно спросила Вика, оторвав взгляд от канистры. – Когда дядя Миша придет?

Артему стоило немалого труда смотреть спокойно в ее доверчивые глаза.

– Он пока занят, Вика, – отозвался он. – Скажи, а твоя мама когда придет?

– Я же говорю, она в Зеленограде. Тетя Лида ногу сломала, мама ей поехала помогать, – сказала Вика. – Я ей четыре раза звонила, она только один раз ответила, сказала, что очень занята…

Павлов вздохнул.

«Эта перманентная занятость способна привести к роковым последствиям. Как часто люди, занятые одним делом, не обращают внимания на проблемы своих близких, которые могут быть куда важнее. Именно в тот момент, когда им так нужна эта поддержка», – подумалось ему.

– Вика, у меня к тебе важное дело.

Глаза девочки загорелись оживленным блеском.

– Какое?!

– У тебя есть фотографии Димы? Лучше всего новые, когда он уже стал взрослым.

– Конечно, есть! – воскликнула Вика. – У нас на полке целый альбом лежит!

С этими словами она упорхнула в гостиную, а Павлов повернулся к учительнице:

– Их отчим убит. Скорее всего, это сделал Дмитрий.

Глаза Нины Ивановны округлились, она всплеснула руками, но адвокат предупреждающе поднес указательный палец к губам.

– Не нужно пока ничего говорить девочке. Постарайтесь дозвониться до матери, оставьте ей сообщение, в крайнем случае. Пусть немедленно возвращается.

– Да, конечно, – побледнев, прошептала женщина.

В гостиной хлопнула дверца, после чего раздался дробный топот маленьких ножек.

– Вот, – запыхавшись, сказала Вика и протянула Артему пухлый альбом бордового цвета.

– Большое спасибо, – поблагодарил адвокат. – Давай посмотрим…

Он положил альбом на комод, перелистывая страницы. Нина Ивановна молча встала рядом. Она старалась держаться спокойно, но было видно, что это плохо ей удается, и в глазах женщины метался всепоглощающий страх.

– Это Дима в школе, – сообщила Вика, указывая на фото. – А вот я… это я еще малышка, недавно родилась, – с гордостью добавила она.

– А вот и его выпуск, – подала голос учительница, когда Артем перевернул следующую страницу. – Вон, Шлангин с самого краю.

– Он не Шлангин, – неожиданно заявила Вика. – Это я Шлангина и мама. А Дима поменял фамилию.

Павлов и Нина Ивановна переглянулись.

– Интересно, – произнес адвокат. – И какая же теперь его фамилия?

– Свободин.

Он сдвинул брови, пытаясь в точности воссоздать в памяти разговор с тяжелораненым физруком.

«Он сказал… что теперь он свободен…»

Свободин?!

Так вот в чем смысл фразы, которую пытался донести Дмитрий до физрука!

Он Свободин, и больше не Шлангин…

– Вика, а есть фото, где Дима уже взрослый? – спросил Артем.

– Не знаю. Там в самом конце есть фотки, там Дима уже большой.

Павлов вытащил помятый конверт, разложив перед собой несколько снимков. С одного из них на него смотрел хмурый молодой человек. Слегка вытянутое лицо, губы плотно сжаты, лоб, изрезанный ранними морщинами. Взгляд… Артем подумал, что так смотрят на человека, от которого с минуты на минуту ожидаешь какой-то подлости.

Он переснял несколько фотографий на смартфон и закрыл альбом.

– Нина Ивановна, я попрошу вас остаться с Викой, пока не приедет наряд полиции, а потом и мама.

– Да, конечно… а вы?! – спохватилась учительница.

– Возвращаюсь к школе.

Случайный выстрел

Когда на него кинулся школьник, Дмитрию показалось, что в него с размаху ударило толстое бревно. Удар врезавшегося в него Игоря был такой силы, что Свободин буквально впечатался в исписанную мелом школьную доску. Потеряв равновесие, он завалился на притулившуюся у окна тумбу, заставленную колбами, пробирками и прочими химическими склянками. Удивительно, но при этом он не выронил «Маверик», даже после такого мощного удара продолжая крепко сжимать ружье в руках.

Склянки посыпались на пол, со звоном разбиваясь.

Игорь клещом вцепился руками в помповик, пытаясь вытеснить Дмитрия к окну. Свободин видел его лицо, застывшее в нескольких сантиметрах от его собственного – жесткое и решительное, и пылающие ненавистью глаза прожигали его насквозь, как раскаленные паяльники. Оно было так близко, что Дмитрий мог разглядеть бисеринки пота на лбу своего противника и голубоватую жилку на переносице.

– Что, гад, – прошипел Игорь. – Думал, вот так нас всех соберешь, как баранов, и убьешь?!

Он рванул ружье на себя, но Свободину вновь удалось удержать его в руках.

Кто-то испуганно вскрикнул, некоторые ребята вскочили из-за парт, не зная, что предпринять.

Спотыкаясь, Дмитрий и школьник попятились к столу, сдвигая его с места. Противно заскрипели ножки из ламинированного ДСП, чертя царапины по паркету, несколько телефонов полетели на пол.

– Игорь, не надо, – съежившись от страха, захныкала Лариса.

Юрий Александрович машинально закрыл своим телом Настю, расширенными глазами глядя на схватку и не двигаясь от парализовавшего его страха.

– Отдай ружье, – прохрипел Игорь. – Ты… все равно проиграл!

Дмитрий ухмыльнулся, качнув головой, и в это мгновенье старшеклассник, зажмурившись, с силой ударил его лбом в лицо. Послышался шлепок. Нос Свободина лопнул, из ноздрей хлынула кровь. Он моргнул, словно пытаясь прогнать крохотные искорки, закружившиеся бешеным хороводом перед округлившимися глазами.

Игорь издал торжествующий вопль и снова дернул дробовик, но Дмитрий не выпускал его, будто сросшись с ружьем в единое целое. В его сопротивлении чувствовалась угрюмая решимость, граничащая с безысходностью. Сейчас от того, сможет ли он удержать оружие, зависело буквально все.

Изловчившись, он сумел оттолкнуть Игоря, и тот, не удержавшись, слегка разжал пальцы левой руки. Свободин не преминул воспользоваться секундным замешательством и саданул отчаянного старшеклассника в живот коленом. Закашлявшись, парень согнулся вдвое, но так просто сдаваться не был намерен и, хватая воздух ртом, вновь бросился на стрелка. На этот раз Дмитрий не смог устоять, и они с грохотом повалились на пол.

– От… дай, – сквозь зубы процедил Игорь. Дыхание сбилось, и воздух со свистом выходил из глотки, напоминая пробитую шину.

Дмитрий плюнул в него кровью, и на щеке школьника расползлась алая клякса.

– Зря… ты это… сделал, – тяжело дыша, гнусаво выдавил Свободин. В глотке хлюпала соленая кровь. Неожиданно он почувствовал, как крепкие пальцы парня передвинулись к прикладу, наткнувшись на спусковую скобу.

– Убью тебя, гад, – прошептал Игорь.

Дмитрий обхватил его запястье, царапая ногтями кожу, но тот не выпускал ружье. Один из пальцев коснулся спускового крючка.

Собрав последние силы, Дмитрий приподнялся и, размахнувшись, свободной рукой двинул сопернику в челюсть. Клацнули зубы, и в этот же миг прогремел выстрел. Глаза Игоря закатились, и на несколько секунд в классе повисла гробовая тишина.

Потом раздался глухой стук падающего тела. И следом истошный, наполненный ужасом женский крик.

Перед штурмом

Вернувшись к школе, Павлов застал невообразимое столпотворение. Родители и близкие школьников, до сих пор находящихся в здании, пытались прорвать оцепление. Полицейские, как могли, держали оборону, какой-то лейтенант до хрипоты орал в громкоговоритель, убеждая собравшихся уйти с территории школы, но на него никто не обращал внимания. С таким же успехом он мог вопить в небо, с грозным видом призывая солнце выйти из-за туч.

В забитый до отказа двор каким-то немыслимым образом умудрились протиснуться два микроавтобуса федеральных телеканалов. Двери распахнулись, и наружу проворно выскочили корреспонденты с микрофонами, камерами и прочей аппаратурой.

– Как хорошо, что я вас нашла, – неожиданно услышал за спиной Артем взволнованный голос. Он обернулся и увидел перед собой Веру. Она стояла, нервно сцепив перед собой пальцы, в глазах дрожали слезы.

– Вы что-то узнали о дочери? – спросил Артем, и она кивнула.

– Я была во дворе… и ребята сказали, что Настя потеряла ключ, – запинаясь, выговорила она. – Она пошла в школу, потому что бабушки еще не было дома, а Настя обещала быть в два часа… Она очень дисциплинированная.

Голос учительницы дрогнул, и Павлов сочувственно взял ее за локоть.

– Я расспрашивала собравшихся у школы… – продолжила она, взяв себя в руки. – Один паренек сказал, что они катались на велосипедах вокруг школы. Когда начался дождь, они собрались уезжать, и он случайно увидел, как маленькая девочка зашла в школу. И… по его описаниям, это Настя.

Помедлив, она добавила помертвевшим голосом:

– А потом сюда пришел этот безумец. В руках у него было ружье, а на плече большая сумка.

– Вера, наберитесь терпения, – промолвил адвокат. – Прошу вас. Я понимаю, вам нелегко. Но мы постараемся сделать все возможное, чтобы Настя как можно скорее вернулась к вам.

Молодая женщина непроизвольно прильнула к нему, но, спохватившись, смущенно отстранилась, старательно вытирая влажные глаза.

– Я слышала, скоро будет штурм, – тихо произнесла она. – Артемий Андреевич, но ведь такие операции могут привести к массовым жертвам! А вдруг этот сумасшедший взорвет школу? У него с собой целая сумка, вряд ли он нес в ней подарки для детей!

– Где этот полковник Росгвардии? – спросил Павлов. – Как его… Котляр?

Вера указала в сторону пожарных машин:

– Видите? У них там что-то вроде оперативного штаба. Я только что оттуда. Только никто меня не услышал…

Спустя минуту Артем продирался сквозь плотную стену рослых мужчин в темно-синей форме с нашивками «МЧС России» – только что спецотряд выгрузился из подъехавшего автобуса. Наконец среди силовиков мелькнула знакомая голова, покрытая седым «ежиком», и он направился к полковнику. Тот что-то раздраженно объяснял подчиненному майору, после передал ему громкоговоритель, и тот спешно ретировался. Котляр заметил Павлова и прищурился.

– А, господин адвокат… – протянул он не слишком дружелюбно. – Вы все еще здесь?

– Все еще, – спокойно отозвался Артем. – Что вы намерены делать, полковник?

Росгвардеец нахмурился, на его виске запульсировала тоненькая жилка.

– А вам-то что? – спросил он, смерив адвоката неодобрительным взглядом. – Вы свое дело сделали, Артемий Андреевич. Молодец. Буду ходатайствовать о поощрении вас. Дадут вам грамоту, поставите в рамочку…

– Перестаньте, – резко произнес Артем. – Внутри школы дети. Среди которых, к слову, малолетняя девочка, дочка одной из учительниц. Любое непродуманное решение может оказаться фатальным.

– Вы собираетесь учить меня, как освобождать заложников? – В голосе полковника зазвучали стальные нотки. – Но раз уж вы так настойчивы, я, так и быть, скажу вам. Никаких требований террорист Шлангин пока не выдвигал.

– Он уже не Шлангин, – возразил Павлов. – Парень сменил фамилию, и теперь он Свободин.

– Свободин? – переспросил росгвардеец и с подозрением покосился на Артема. – А вам откуда известны такие подробности?!

– Я был у него дома. Его подозревают в убийстве отчима, – размеренным голосом продолжал Павлов. – Скорее всего, после убийства отчима Свободин взял у него ключи от сейфа, где хранились ружья. Помимо этого злоумышленник приготовил бутылки с зажигательной смесью. Точное количество назвать не могу, но в доме я обнаружил пустую десятилитровую канистру с остатками бензина. Выводы делайте сами.

Полковник опешил.

– Что ж… – медленно проговорил он, переваривая свалившуюся на него информацию. – Весьма полезные сведения. Они пригодятся.

– Так какие планы, Петр Геннадьевич? – с нажимом повторил Артем.

– Школа оцеплена, сейчас попытаемся выйти на связь с террористом, – нехотя ответил Котляр. – В ближайшее время я направлю оперативную группу на разведку. У нас в подразделении есть два снайпера, они ищут удобные позиции… На данный момент это все.

– Благодарю за доверие, – кивнул Артем.

В это мгновение по громкоговорителю раздался голос, призывающий всех выйти из школы.

– И все это я вам рассказал не потому, что вы поделились со мной информацией, – вдруг сказал полковник, глядя в сторону. – Только в виде исключения. Моя жена ваши передачи смотрит. Обожает их.

– Отрадно слышать, – сухо отозвался Павлов. – Если Свободин поймет, что в школу проникла ваша группа, возможны жертвы. Напоминаю, у парня помповое ружье и, вероятно, большой запас патронов.

– Это я уже понял, – сказал Котляр с плохо скрытым раздражением. – У вас все ко мне, господин адвокат?

Павлов не успел ответить, этому помешал громкий хлопок, который донесся со стороны школы. Все машинально повернули головы, выискивая источник звука.

– Это выстрел, – отрывисто бросил Котляр. – Так что уносите-ка отсюда ноги в безопасное место, Артемий Андреевич.

Жертва

Как только помповик выстрелил, пальцы Игоря дрогнули, и Дмитрию даже показалось, что школьник инстинктивно отпрянул от ружья, как если бы оно неожиданно оказалось зараженным смертельным вирусом.

Свободин не стал терять время и мгновенно воспользовался секундным замешательством своего противника. Он отодвинулся назад, крепко обхватив «Маверик», и что было силы ударил ногой парня. Каблук военного ботинка угодил Игорю прямо в лицо, рифленой подошвой разбив юноше бровь.

Какая-то школьница продолжала надрывно кричать.

Дмитрий поднялся, увидев в двух шагах Колышева. Юрий Александрович застыл на месте, держа в руках стул, и у Свободина не было никаких сомнений, каким образом молодой учитель намеревался им воспользоваться.

– Опусти стул, – тяжело дыша, приказал Дмитрий. – И посмотри, что там случилось.

Он уже видел, что в проходе между рядами парт лежит девушка. Однако кричала розоволосая школьница, которая сидела за соседней партой и теперь в ужасе глядела на тело одноклассницы, по которому волнами пробегали судороги.

– Нет, – затряс головой Юрий Александрович и выронил стул. На негнущихся ногах он, словно дряхлый старик, зашаркал к лежащей.

Дмитрий направил ружье в Игоря, который тоже поднялся, размазывая по лицу кровь. Его темные глаза горели неприкрытой яростью.

– Три шага назад, Рэмбо, – велел Дмитрий. Видя, что школьник остается на месте, Свободин опустил дробовик и нажал на спусковой крючок. Пуля взрыхлила паркетную доску в нескольких сантиметрах от ноги парня, и тот, сдавшись, попятился назад.

– Не стреляй! – воскликнул Колышев, изменившись в лице. – Хватит жертв!

– Помогите! – наконец обрела дар речи розоволосая девушка. – Помогите, Галя умирает!

Юрий Александрович упал на колени перед дергающимся телом раненой. Это была та самая школьница с родинкой на щеке. Именно ее угрожал убить стрелок еще там, в коридоре, когда Константин пошел в туалет, чтобы проверить, прячется ли там кто-нибудь.

– Галя, – пробормотал Колышев, с трудом соображая, что делать дальше. Из пробитой худенькой шеи девушки ручьем струилась кровь, образовывая вокруг головы багровую лужу. Глаза несчастной при этом оставались ясными и смотрели прямо на учителя. Она что-то силилась сказать, но изо рта вместе с кровью вылетали булькающие звуки. Маленькие кулачки лихорадочно барабанили по паркету, тело трепыхалось и вздрагивало, словно по нему пускали ток.

– Салфетки! – заорал Колышев, руками зажимая рану на шее. – У кого есть салфетки! Любые платки, косынки, шарфы, быстро!

Кто-то из школьников трясущейся рукой сунул ему несколько салфеток, которые тут же стали красными, как только Юрий Александрович прижал их к шее Гали. Колышев с болью смотрел на агонию несчастной, понимая, что все бесполезно. Она умирала.

Преподаватель обернулся, выискивая стрелка.

– Ей нужна «Скорая»! – крикнул он. – Она истекает кровью!

Дмитрий медленно покачал головой. Выражение его лица было мрачнее тучи. Расквашенный нос продолжал кровоточить, заливая рубашку и жилет-«разгрузку».

– Ей уже не помочь, Юра, – печально сказал он.

Колышев сорвал с себя галстук и попытался сделать повязку. Но тело Гали трепетало, словно осенний лист на ветру, и скользкие от крови пальцы никак не могли завязать узел. Юрий Александрович выругался от бессилия.

Глаза Гали стали еще шире.

– Не… – прохрипела она. – Боль… но. Не хочу… уми…

Она вдруг глубоко вздохнула, выдохнула, плавно вытянулась и замерла.

– Нет, – прошептал Колышев, ему все-таки удалось соорудить неуклюжую повязку, из-под которой все равно капала кровь. – Нет, девочка, не надо… Не умирай, слышишь?!

Лицо Гали оставалось неподвижным.

Рядом с учителем опустился Константин. Он с благоговейным ужасом смотрел на мертвое лицо одноклассницы.

– Что… теперь? – чуть слышно выдавил, с трудом отведя взор в сторону. – Юрий Александрович… Он нас всех убьет.

Снова заплакала Настя, и ее взяла за руку Лариса. Девочка сразу же прижалась к старшекласснице.

Колышев понимал, что нужно что-то предпринять. Нужно встать и что-то сказать. А еще лучше – сделать. Например, обезвредить этого психопата с ружьем, пока он не убил еще кого-то. Но как?! Игорь попытался, и вот что из этого вышло…

Он чувствовал, как в уголках глаз скапливается горячая влага, и ему стоило немалых усилий сдержать слезы.

«В смерти Гали есть и моя вина», – проскользнула у него мысль, и Колышеву почудилось, словно чья-то беспощадная рука стиснула его сердце.

– Вы сами виноваты в ее смерти, – сказал Дмитрий, словно угадав все переживания и мысли учителя, и сплюнул на пол красный сгусток. – Я вас предупреждал.

– Ты… убийца, – тихо произнес Юрий Александрович, поднимаясь на ноги.

На лице Свободина на какой-то миг появилось выражение растерянной неуверенности, которое быстро уступило злобе:

– Если бы этот придурок не прыгнул на меня, она осталась бы жива!

– Ты нажал на курок, – устало проговорил Игорь.

Дмитрий ухмыльнулся:

– Разве сейчас это имеет значение? Это как эффект домино. Но первый шаг сделал ты, идиот. И спорить с этим бессмысленно.

Помедлив, Свободин добавил ничего не выражающим голосом:

– И за это ты будешь наказан.

В классе воцарилась мертвая тишина.

Шланг

Восемь лет назад

После того случая, когда Диму изваляли в луже, кличка Шланг приклеилась к нему намертво. И отделаться от нее было уже невозможно, зачастую он сравнивал себя с бездомной кошкой, которой бессердечные дети привязали к хвосту консервную банку. Кошка идет, а банка с противным звяканьем волочится за ней. И никуда от этого не деться.

Так и здесь.

На первых порах так его называла лишь троица хулиганов – Ковальчук, Лаликян и Черкашин. Остальные ребята недолго оставались в стороне и с готовностью подхватили эту «игру».

Сначала Дима очень расстраивался. Чего он только не пробовал – обижаться, огрызаться, делать вид, что ничего не происходит, и пропускать оскорбления мимо ушей. Одно время он, наивный дурачок, даже поправлял издевающихся над ним одноклассников, без устали напоминая, что у него есть имя.

«Конечно, у тебя есть имя, – забавлялись школьники. – Ты вроде тайного агента. По документам ты Дима, а по-настоящему – Шланг. Мы тебя раскусили!»

Следующую неделю он терпел, замкнувшись в себе. Но когда его в очередной раз обозвали, нервы у Димы не выдержали. Особенно обидно было, что это был какой-то прыщавый хлюпик из параллельного класса, на полголовы ниже его самого. Дело было во время обеда, и Дима, услышав в свой адрес небрежное «Шланг», словно с цепи сорвался. Выплеснув в лицо ученика компот, он, под радостные вопли мальчишек, вцепился ошалевшему парню в волосы. Тот, в свою очередь, быстро пришел в себя и изо всех сил врезал Шлангину в промежность. Застонав, Дима выпустил волосы обидчика и свалился на пол. Оказавшийся рядом Черкашин, будто случайно (как он потом будет оправдываться, «он меня сам толкнул, я нечаянно»), вылил на него тарелку рассольника. Хорошо хоть суп был не горячий. Вытирая с лица мешанину из перловки и соленых огурцов, Дима неуклюже поднялся. Неожиданно он поймал на себе взгляд Ани. Она стояла с подносом возле стола с совершенно ровным лицом, и в какой-то момент Шлангина это сбило с толку. Да, с одной стороны, девочка не поддерживала своих товарищей и даже никогда не обзывала его этим отвратительным и унизительным прозвищем. С другой стороны, в глазах Тополевой не было и капли сочувствия. Она просто смотрела и все. С таким же выражением можно смотреть на волны, которые монотонно накатываются на берег и с всасывающим звуком уползают обратно. Или на вереницу машин, неспешно толкающихся в бесконечной пробке.