Полная версия:
Дорога так далека
– Оно и видно…
Макс с Лесей как всегда завались на ее диван. Максим глубоко вздохнул. Когда жажда убийства утолена, можно и попроще желания удовлетворить.
Он снова поцеловал Лесю. И целовал много и долго. Она была такая простая, уютная, теплая, домашняя… И мягкая.
В очередной раз пробив Лесе фаталити, Макс отложил джойстик и откинулся на спину. Они провели на диване целый день. Сбоку лежали использованные презервативы. Макс в этом видел иронию: он не оставляет ДНК, чтобы не порождать новую жизнь, но и когда он отнимает жизнь, он делает все, чтобы не оставить ДНК. Вывод: иметь ДНК – зашквар.
По другую сторону дивана лежали полупустые коробки из под пиццы. Это был уже привычный ритуал: секс – еда – приставка – снова секс. В таком цикле они могли проводить и часы, и дни, и недели.
– Да иди в жопу! – Леся аналогично легла рядом с Максимом и ударила его в плечо – Так нечестно, жирный ты хуй!
– Я жирный хуй? – Макс сделал обиженное выражение лица. – Ты сама пизда жирная на ножках!
– Ну да! У меня пизда, поэтому я пиздатая, а у тебя хуй, поэтому ты хуевый!
Они расхохотались. Этот диалог тоже не был в новинку. Даже диалоги зациклились.
– Ой, иди в жопу! – Макс в ответ ткнул Лесю в плечо.
Макс отпихнул Лесю и перекинулся к коробкам с пиццей.
– Дай мне с ананасами кусочек.
– А она кончилась, – с набитым ртом ответил Максим.
– Да ну в смысле!
– В кривом. Жрать надо меньше.
– Ой, кто бы говорил!
– Я говорю. – Доев пиццу, Максим придвинулся поближе к Лесе и, натянув одеяло, обнял ее.
– Ой, блииин! Я вчера… короче, кулстори! Вчера заходила ко мне Юня…
– О да, – Максим активно жестикулировал – она снова в Москве, а значит меня ждут лесбийские байки, давай.
– Короче мы…
– Трахались? – Максим прищурился, изображая ревность.
– В общем да. И короче, ха-ха! Она сидела у меня на лице и тут ей прилетает видеозвонок…
– Твою мать, хочешь сказать, она ответила?! – Макс сдавленно заржал в кулак.
– Спасибо и на том что только аудио. Но черт! Она реально одновременно по телефону говорила! Я думала я там сдохну со стыда.
– Ну да… это конечно…
– А у тебя Как дела? В смысле с тянками.
– Да… – протянул Максим.
– Да ладно тебе, – Леся снова чмокнула его в губы – Мы с тобой больше месяца не встречались, так что…
Перед Максимом пронеслись воспоминания: вот он следит за бритоголовым наркошей, вот взламывает его домашнюю сеть. А вот и сцена, где он ходит вокруг него кругами во тьме. Потом напряжение, кровь, и вот он уже заметает следы.
– Я был занят. Сильно. Плотный плавающий график.
– Слушай. Уже довольно поздно, – это была правда: за окном уже темнело – мне вообще у тебя нужно целую пачку документов на фургон забрать. И нам поскорее бы ехать.
– Они давно в прихожей в папке валяются, – Леся махнула рукой. – Езжайте уже скорее. Нам гараж освободить надо.
– До конца месяца точно уедем. И кстати об этом… мне немного неудобно фактически отбирать у тебя машину…
– Да все нормально. Мне она особо незачем. Вообще незачем.
– Уверена, что не хочешь с нами? Мы же всегда вместе тусили… – Макс неловко почесал затылок. – Мне как-то неловко тебя тут оставлять…
– Ох, Максим… – Леся оглядела комнату – Нет. Извини, но нет. Мне совсем не хочется…
– Выходить из комнаты, совершать ошибку? – голос Максима звучал с необычайно злой иронией.
– Да… Понимаешь…
– Понимаю! – резко отозвался Максим отстраняясь от Леси.
«Почему я зол? Что я вообще делаю, мне же лучше, если она останется, она нам будет только мешать!» – пронеслась в его голове мысль.
– Не кричи на меня!
– Я не кричу, – Максим встал.
– Нет кричишь! – Леся говорила громко и с нескрываемой обидой.
– Да… – Макс запнулся. – Ты уже около месяца безвылазно тут сидишь! Счет времени потеряла! Ты размякла совсем, с любого резкого звука вьетнамские флэшбеки ловишь! Тебе вылезать надо!
– Да пошел ты! – на глазах у Леси выступили слезы.
Макс вскочил. Он был зол. В момент одевшись, он пулей выскочил на улицу. Про документы он, разумеется, напрочь забыл. И вспомнил только выйдя из дворов. Что делать? Вернуться? Нет, не сейчас…. Но когда-то же придется. И придется поскорее.
Что ему делать, Максим не имел ни малейшего представления. В каком-то странном неполноценном трансе он добежал до метро, за что не шибко атлетическое тело отнюдь не сказало спасибо. Ну и черт с ней с одышкой. Макс зашел в битком набитый вагон и встал, смотря в пустоту. Так Максим проехал почти до конца ветки, осознал, что проехал свою остановку, только когда в вагоне уже почти никого не осталось. Вздохнув, он вышел из поезда и направился назад. Надо было ехать домой. Скоро мать с Мариной должны были вернуться с дачи.
И, о чудо! он не ошибся. Почти. Когда Максим приехал домой, там уже вовсю хозяйничали эффектная красивая женщина за сорок и девушка… а может и девочка четырнадцати лет. Они активно бегали непонятно куда и откуда, таскали какие-то пакеты, что-то из них выкидывали и вечно перекладывали. Макс не понимал и не имел ни малейшего желания понимать какого черта они делают, у него с первых десяти секунд рябило в глазах, но атмосферу разоренного рая он уловил. Вот было же все хорошо, пока они не приехали…
– Привет. – Марина его попросту проигнорировала, а его мама выбежала навстречу с заведомым криком.
– Максим! Ну почему опять такой срач на кухне! Иди набери посудомойку и сложи в нее все что ты там оставил!
Злобный монстр внутри Макса сразу же поднял голову. Макс сделал непонимающее выражение лица; он наполнился гневом, в голове пронеслась ну очень фальшивая сцена, как он с порога бежит матери на встречу и в момент, когда она заговаривает, со всей силы бьет ее по лицу, да так, что та тряпичной куклой отлетает к стене. Не впервой Максу такие сцены придумывать. Фальшиво.
– Сейчас. И я не оставлял там срач. Просто пара тарелок.
– Нет не пара тарелок! – она не кричала, но была близка к этому, к тому же выражение лица ее… Оно показывали такую… ненависть. – Вся столешница засрана каким-то дерьмом, и на всей, кухне воняет какой-то рыбной тухлятиной! Немедленно убери это!
Максим сделал глубокий вдох. Захотелось куда-нибудь спрятаться. Только бы не видеть ее, только бы она не видела его.
– Да, сейчас.
– Угу. Будь так добр! – и ушла. Макс мысленно послал ей вслед вращающийся топор, а затем ушел на кухню.
Разборка посудомойки могла бы стать отличным рутинным занятием, чтобы отвлечься от свежего воспоминания, но Марина и сама мама продолжали сновать туда сюда по кухне и – о, проклятый Ктулху, – пялиться на него.
– И еще раковина! Посмотри! – она указала пальцем – Ты сюда что, какую-то жижу перечную сливал и не отмыть потом! И теперь это все гниет и воняет! – говорила она с ужасом.
– Да, хорошо, я уберу…
– Посмотри, я сказала! – вот теперь она ворвались на крик. Как же хочется скрыться с глаз долой. Вот была возможность сбежать или защититься. Максим с тяжким вздохом оторвался от стаканов.
– Да?
– Только когда на тебя рявкают что-то делаешь! Нормальную речь совсем не понимаешь?! – Ее окончательно понесло. Марина куда-то скрылась, мама орала и орала, а Максим продолжал стоять и стоять с покерфейсом. Просто не знал какую эмоцию выражать. Сценарий отработанный: он в любом случае не будет в выигрыше. – Я! Тебя! Спрашиваю! Совсем дурной?!
Макс продолжал молчать.
– Все, это бесполезно! – мама ушла с кухни. Макс представил как плавно стекает в какую-нибудь щель и проводит там следующие лет много.
Усилием воли он вывел себя из ступора и ускоренно продолжил разбирать посуду. Где-то на другом конце квартиры его мама все так же надрывно орала на Марину. Затем Максим наспех протер мокрой тряпкой столешницу и совсем уж невнятно сбрызнул водой раковину, после чего бегом скрылся в собственной комнате.
Дверь не заглушала криков, но хотя бы создавала иллюзию отгорожденности. Макс облокотился о стену и уткнулся лицом в угол и пару раз стукнул головой о стену. Отняв оттуда голову, он увидел на стене мелкие бледные пятна. О, он помнил о них. На Максима нахлынули воспоминания.
Неважно мама или Папа сидит с ним сегодня – итог один. Они снова бьются над прописями, над таблицей умножения, над каким-нибудь рисованием, пока он не ударится в слезы. Его не били, нет, во всяком случае не сильно и не регулярно. Достаточно и слов. Криков. Ругательств. В конечном итоге он оказывался в углу, в который надо было стоять лицом. И он плакал. До судорог. А соленые слезы размазывались по стене, так что у него не лице оставались пятна побелки. И так холодно было…
Максим задрожал от воспоминаний. Он больше этого не позволит. Он не будет плакать, нет. Он большой, он сильный, он разобрался в себе и знает как спустить пар. Крики за дверью продолжались.
Макс поправил волосы и плюхнулся за фешенебельный, хоть и засранный стол из темного дерева. Он открыл один из ящиков. Там под грудой всяких листочков лежал блокнот. Стилизованный под книгу, с толстой состаренной бумагой. Блокнот был исписан более чем на две трети. Все ярким изумрудным цветом. Максим выцепил из всей кучи хлама на столе свою «специальную дневниковую» ручку. Зеленая, потому что синий – цвет школьных записей, а школу он уже победил. Встряхнув рукой, Максим начал скрупулезно выводить буквы. Казалось, он пишет медленно и осторожно, но на деле лист заполнялся текстом довольно быстро.
Это просто пиздец! Я ненавижу ее, ненавижу их всех! Как же я ненавижу каждый взгляд, каждое подрагивание в ее голосе! Я мечтаю сбежать. Никакая жизнь в роскоши не стоит моего ментального здоровья. Как говорится, наши родители знают, где находятся наши рычаги давления, потому что они же их и устанавливали. Сисадминка хренова! Я силен как бык, я маскируюсь как хамелеон. Я способен на то, на что не способны многие, действительно многие – я способен отнять жизнь и забыть. Я сильнее и умнее нее, но черт побери! Она не даст мне покоя, а я ведусь, как бы хорошо я сам не умел это все делать. Мне нужно убежище. Ну неужели я много прошу?! Я всего лишь хочу… черт, да заприте меня в этой комнате, сделайте туалет с душем на балконе и подсовывайте под дверь продукты. Мне нужно съехать. Мне чертовски нужно съехать. Куда? Ну куда? Я просто размазня. Мне уже 19 и я не учусь и не работаю. Мне кажется я так и помру в этом проклятом послешкольном периоде, на этом проклятом «диване». Потому что я просто не могу что либо делать. Кто-нибудь, скиньте расписание.Мама снова крикнула его имя, и письмо пришлось прервать. Максим подскочил, наспех закидывая дневник на место, но было уже поздно. Мама пинком распахнул дверь, та жалобно качнулась.
– Ну мне что тебе дверь с петель снять?! – ее бледное лицо покрылось уродливыми красными пятнами.
– Ты позвала, я не услышал, незачем делать из этого трагедию, я уже шел к тебе.
– Мне не нужно чтобы ты «уже шел»! – она тыкала в него пальцем на каждом слове. – Мне нужно, чтобы ты тогда шел, когда я тебя зову!
– Слушай, – Максим закипал все сильнее – мы уже это обсуждали. А то, что ты с Мариной не можешь нормально доехать с дачи до дома, – Максим предпринял попытку в нападение – не значит, что можно вот так вот на меня постоянно наезжать!
– Значит, нужно все еще раз обсудить! – мама просто проигнорировала его выпад. – Если ты не слышишь ничего!
– Что тебе надо? – Максим закатил глаза. Очевидно из уютного кокона придется выйти. И ходить меж этих криков, старательно делая непроницаемое лицо.
– Цветы полей. И еще: ты посмотрел как можно попасть на подготовительные занятия при университете, который ты выбрал?
Максим подвис. Он даже не притрагивался к этому
– Нет, не успел. Я забыл… – а вот честность – это лишнее. За ней последовал еще один взрыв.
– Не успел! – она снова залилась искрометной очередью претензий. – Да чем ты вообще занят был?! В первый раз не поступил, я тебя как какого-то двоечника от армии отмазывала, по врачам бегали, взятки давала!.. – скорострельные ядовитые плевки надо было как-то остановить, пока она еще больше не распалилась.
– Да я не то что просто не смотрел… – Максим начал врать на инстинктах. – Там просто надо звонить по телефону. Я не нашел информации на сайте и решил позвонить. А звонки они только в какое-то там время принимают…
– В какое? – отпор может помочь. Она все еще была зла, но уже не кричала.
– С девяти до двух. И я в это время… Ну я встал поздно…
– Ну разумеется! – она снова вспыхнула.
– А потом я сначала посудомойку снова разбирал и составлял… – повисла пауза.
– Ладно. Позвонишь завтра. Начни уже ложиться спать вовремя! И убери этот чертов мусор! – настроение у нее не наладилось, но нападать она больше не собиралась.
– У меня же вечерне-ночная подработка…
– Да-да-да! Объявления расклеиваешь. Днем-то почему нельзя?
– А я почем знаю? Уговор на вечер с ночью.
– Если не поступишь в университет, – она снова хитро прищурилась – так и продолжить там за копейки вкалывать и сидеть без денег в майке-алкоголичке. – Максим вздохнул.
– Я уже слышал, да… я тебя понял. Мусор сейчас уберу.
– И иди умывайся, чисти зубы, чтобы потом не шарахаться, нам не мешать, – сказала она уходя из комнаты.
Макс сжал кулаки, захлебываясь яростью. Просто удивительно, как какие-то мелочи могут привести в состояние абсолютно исступленного гнева. Но Максим сдержался.
И, как бы ни хотелось свернуться где-нибудь калачиком и посидеть так с час, принялся за уборку в комнате.
Сколько всего тут было… помимо обычного мусора еще и то, что Максим точно не хотел показывать матери. Тут были пустые баночки от йогурта, а рядом валялись листовки, которые он «расклеивал», чтобы оправдать свои ночные отсутствия и деньги, которые она ему не давала. Были упаковки от презервативов. Ему совсем не нужно объяснять маме почему он «водит девушек вместо того, чтобы готовиться». Лежали они прямо под какими-то черновиками с его подобием рисунков. У психиатров разрыв сердца случился бы.
Максим убирался также как еще позавчера заметал следы. Неохотно, но методично. Он все уничтожал. Мазня улетела в шредер, мусор в аккуратном свертке, в котором ничего и не различить.
Все. Он убрал следы своего пребывания из собственной комнаты. И не скажешь теперь, что он тут был.
Макс посмотрел в окно и представил как убегает в него с разбегу. Картина на этот раз получилась настолько живая, что он действительно испугался высоты. Эх… а за окном уже совсем темно. Как хорошо что ему опять не надо рано вставать. Потому что уснуть сложнее, чем кажется.
Снова день. Он снова один в огромной квартире. В стенах давящего на него комфорта, который он боится беречь. Ну и хорошо, что один. Сон унес вчерашний мимолетный конфликт, так что Максим смог найти в себе силы зайти в телегу, где ему упорно строчил Гриша.
«Ага, про документы спрашивает. Отвечать? А что отвечать? Нет, отвечу когда уже буду при самих документах… А надо бы за ними сходить.»
Но далеко дело не зашло. Максим отправился на кухню, где наделал себе всякой вредной еды и унес ее к себе комнату. Макс открыл ноутбук, отпил из кружки чаю и запустил недосмотренный фильм.
– Я вот только одно не могу понять. Может, ты мне поможешь? Когда человек сумасшедший, такой как ты… ты вот сам понимаешь, что ты сумасшедший? Сидишь себе так просто, почитываешь книгу, подрачиваешь в ладошку… и вдруг вскакиваешь и кричишь… «Ух-ты, вот это клево, какой же я все-таки псих»? Так у тебя бывает?Макс расслабился и принялся за поглощение. Он поглощал еду и ходил на кухню за новой, а поглотив остаток уже знакомого фильма, включил еще один. Периодически он прерывался, включал музыку и ходил от стенки к стенке. Или бегал под хардовый металл, размахивая руками. Одиночество прекрасно.
Так прошло довольно много времени, прежде чем в дверь постучали. Это должно было скрасить день и отвлечь от необходимости решать что-то с Лесей.
За порогом стояла молодая девушка. Больше двадцати, это точно, но все же. Брюнетка, на две головы ниже Максима, с ярко выраженными азиатскими чертами лица.
– Привет, Айна. Ты сегодня позже чем обычно. – Макс нахмурился.
– Извини. Я просто… В метро там остановили… – голос достаточно тонкий, акцент заметен, но говорила без ошибок.
– Полицейские? – приподнял бровь Макс. Айна кивнула.
– Документы проверили и отпустили.
– Ну и ладно. Марина только через часа три придет, так что
Она поцеловала его. Максима такие поцелуи не сильно радовали, но молодая наивная мигрантка была влюблена в него до беспамятства. Еще бы: молодой, обаятельный жадный до секса, из богатой семьи, работу найти помог… Макс отстранился.
– Мне раздеваться? – она уже скинула видавшую виды ветровку осталась в чем-то там еще.
Макса эта одежда вгоняла в уныние. Настолько дешево, что бедственно.
– Пойдем в душ, – он кивнул.
Она не была красивой. Даже близко не Моника. Максимально средняя и неприметная женщина.
Придерживая затылок Айны, пока та на коленях ублажала его ртом, Максим не мог отвести от нее взгляда. Все женщины продолжали казаться ему чем-то невероятным даже после открытия завесы тайны. Он хорошо помнил, как опережающая сверстниц в развитии шестиклассница с экспрессивным макияжем месяц оказывала ему пошлые знаки внимания, прежде чем одним пятничным вечером они уединились у нее на квартире и занялись молчаливым и неуклюжим подростковым сексом. До последнего ему казалось, что как и смерть это может произойти с кем угодно кроме него. Выяснилось, что в сексе и даже в той девчонке нет ничего особенного: просто одно тело неловко трогает другое и наоборот. Вот только оказалось, что даже если он будет спешить закончить и клясться не возвращаться к этому, очень скоро он вернуться попытается.
Максим смотрел и смотрел… Это продолжалось долго; чтобы не тратить время, Макс параллельно мылил голову.
Закончив со своей карешечкой, Максим полностью сосредоточился на губах Айны и уже через пять минут был готов заканчивать. В момент оргазма он подумал о том, что Айне сейчас не просто неприятно, но возможно еще и больно. Это вызвало странное злорадство.
– Помой меня. – Айна подчинилась, намыливая Максу спину.
Она что-то болтала про свой день, про хозяев других квартир, где она убиралась, но как всегда он не слушал.
– Достаточно. – Айна послушно остановилась.
– Что это? – он указал на темную полоску коротких колючих волос у Айны между ног – помнится, мы уже обсуждали, что мне это не нравится. Ладно, – буркнул он. При виде готовящейся оправдываться Айны он почувствовал, что закипает.
– Может хочешь… ну знаешь… еще раз? – спросила Айна, когда они вышли из душа. Максим хмыкнул.
– Да, с удовольствием, давай на кухне.
Внезапно где-то в стороне зазвонил телефон Максима.
Listen close to everybody’s heartAnd hear that breaking soundHopes and dreams are shattering apartAnd crashing to the groundВзглянув на экран, он скривился, задумался, но трубку все же снял.
– Алло, мам.
Разговор длился немного дольше минуты, из которой Макс мало говорил.
– Все, пока, мам, да, да, я понял, пока мам, пока… да не спешу я никуда, все, давай, пока, да, ладно, пока.
Он повесил трубку. Айна выжидающе смотрела на него
– Я буду у себя… – Максим встряхнул головой и направился к себе.
– Хочешь на диване или за столом? – Айна пошла за ним как приклеенная.
– Что? – Максим рассеянно обернулся. – А… Нет, я передумал. Начинай уборку.
– Но… – Айна смутилась. – Тебя на прошлой неделе не было, мы давно не виделись…
– Начинай. Уборку. – Макс говорил с обозленным нажимом. – Я не в настроении. Все.
Максим затворил за собой дверь и вздохнул. Зеленая ручка. Дневник. Запись. Назад в тайник. Закончив Максим схватил с дивана подушку и принялся бить ею о стену, стиснув в зубы.
– Сука, сука, сука! – он почти кричал. Но внезапно резко остановился и успокоился. Макс вздохнул и вернулся за компьютер, нажал плей:
Он продолжил сидеть так несколько часов, прежде чем дверь в его комнату отворилась. На пороге снова стояла его мама.
– Ну привет, сын.
– Привет.
Макс знал, что она приближается, слышал шаги еще от лифта.
– Чего не встречаешь?
«Так ты все равно зайдешь!»
– Не слышал что ты пришла. У меня тут музыка играла.
– Ясно. Ты в университет позвонил? – а он совсем забыл. Ложь, срочно нужна ложь… Не пойдет, уже было… правду? Полуправду? Сменить тему?
– Слушай… Ты голодная? Пойдем поедим.
Они ушли на кухню, где Максим разогрел остатки обеда, и оба уселись за стол. Но спустя некоторое время еда кончилась, и мама снова завела этот разговор.
– Так ты узнал про университет? – она выжидающе смотрела на него, будто вцепившись взглядом, и Максим снова ощутил, себя загнанным в угол.
– Слушай… – он замялся – Я вообще думаю, что… ну… что не надо мне в университет, не хочу я наверное… – Провал был очевиден еще на первых словах.
– Ну… – взгляд матери остекленел.
На секунду Максу показалось, что он в одной из своих фантазий, где мама после инсульта впала в овощное состояние. Но она заговорила. – Ну а какие у тебя еще варианты?
– Я мог бы… Не знаю, работать. Просто работать и жить.
– Где? – ее голос начал приобретать агрессивность. – На нормальную работу тебя не возьмут. Хочешь до конца жизни охранником в Ашане быть? – Уже почти крик. Все, скандала не избежать. Опять этот мерзкий нажим.
– Да кто такая эта ваша нормальная работа?! – вспылил он в ответ.
– Приличная! – отрезала мама.
– Ну я не буду ездить на собственном феррари, но мне и не надо.
– Ну, то есть амбиций у тебя нет?! – Ее лицо приобрело то самое ненавистное хищное выражение, напоминающее стервятника.
– В Москве под миллион студентов! А бюджетных мест в два раза меньше, чем когда ты поступала! И претендентов больше! – Макс сорвался на отчаянный крик.
– Ты считаешь, уместно так с матерью разговаривать? – она заговорила медленнее.
«Господи, да! Да, ты заслужила презрение, ты заслужила ненависть, ты заслужила отвращение! А я страх перед тобой ничем не заслужил! Да когда же ты уже отстанешь от меня!» – собственный голос в голове Макса был просто оглушительным. А тень вдобавок опять нашептывала какой-то образ. Полет. Сквозь стекло и наружу. А мир большой.
– Универ плохой вариант, – вздохнул он.
– Максим, – ее лицо снова разгладилось – ну ты же не тупой! Был бы ты тупой, я бы с тебя этого всего не просила!
– Да какое право ты вообще имеешь что-то с меня просить? – захлебываясь словами, возмутился он.
– Ну… ну вообще-то, я твоя мать, – вкрадчиво ответила она. – Я тебя вырастила…
– Я ничем тебе не обязан! – он снова сорвался.
– Я тебя вырастила и воспитала! Считаешь, это ничего не значит?
– Считаю! Надо было башкой думать, а не пиздой, прежде чем детей производить! – Мама отшатнулась от него как от больного. – Я не просил об этом!
– Ну мне что, – она говорила совсем тихо, но Максим знал что она сейчас просто в невероятном бешенстве – за ремень взяться?
Напряжение Макса лопнуло как пузырь, и он расхохотался.
– За ремень? Да я два раза тебя тяжелее, помилуй! Что? Ну что ты мне сделаешь? Я не боюсь тебя больше! Нихера ты не можешь!
– Тогда пошел вон из моего дома! У меня еще ребенок есть, хоть из нее человека нормального сделаю, а не говно такое!
Максима что-то ударило в голову. А что ему тут делать? Он уже давно совершеннолетний, а улица давно перестала быть опасным для него местом. Кто она такая, чтобы контролировать его?!
– А и пойду! – он истошно орал. В крике было что-то такое непривычно для этих стен торжествующее, что из комнаты вышла Марина.
– Вы чего тут орете?! – она явно была напугана, как и мать. Реакция Макса была резко неадекватной, он бегал, прыгал и громко кричал.
– Иди английский делай! – мама сразу же накинулась на дочь, загоняя ту в комнату.
– Сама делай! что тут… – воспротивилась Марина.
Мать насильно затолкала дочь в комнату и захлопнула дверь, а Максим в каком-то яростном приступе носился по комнате, складывая какие-то вещи в большую спортивную сумку.
– Что ты творишь?!
– Пошла! В жопу! Я ухожу, как ты и просила! – он перекинул сумку через плечо.
– Совсем с дуба рухнул! Куда?! – заорала мать.
– Куда угодно! – радость из голоса пропала, это снова был крик ненависти.
Он надел джинсовку и начал обуваться.
– Ты не можешь просто так уйти! Да ты вернешься на утро, побитый!
Мать предприняла попытку схватить его и отдернуть его руку от куртки. Максим угрожающе посмотрел на нее.
– Не тебе меня останавливать! – рявкнул он. – Уйди с дороги!
Сердце колотилось как бешеное, его трясло.
Макс выбежал из подъезда и рванул со всех ног. Он шел в глубоком трансе. Очертания зданий и людей стерлись, он видел только дорогу.
