Дети, сотканные ветром

– Если труба забилась, то чем-то тяжёлым на верёвке я бы мог прочистить её, – предложил Лев.

– Верно, неспроста ты был вымазан с ног до головы сажей, – недолгая улыбка сошла с лица хозяйки, она тревожно теребила ветошь. – Признаюсь, когда тебя принесли, твой вид и янтарь навевали на мысль о тёмных делишках. Его благородие Боремир был уверен, что ты связан с кражами домов, какие участились летом. Подлецы разных мастей давненько взялись обучать сироток залазить через каминные трубы к состоятельным хозяевам. Теперь-то я вижу, что ты не жертва воров. Камень, безусловно, твой.

Лев был ошарашен. Он понимал, что с такими подозрениями редкий человек откроет дверь страждущему.

– Спасибо вам за помощь, – искренне проговорил мальчик.

– Поблагодаришь городового Сухого, когда он будет стеречь нашу улочку. Ему придётся туго, если кто-то прознает про тебя. Что до меня, то я выгодно нашла себе помощника. Будь осторожен на крыше, милок.

На стороне дома, где располагалась кухня, стояла лестница, захваченная в плен кустарником малины. Там же Лев нашёл булыжник, который послужил бы утяжелителем. Подъём не составил труда, Лев по коньку мансарды вскарабкался на крышу. Собственность Бабы Яры давно требовала ремонта. Местами глиняная черепица, горящая всеми оттенками оранжевого, приютила под собой мох, а кое-где ростки деревьев.

От навязчивого ветра и глаз соседей Лев укрылся за печной трубой. Тупик на «Носу у Мельника» находился на холме, благодаря чему мальчику открылся вид на едва ли не весь город. С родным Петербургом, конечно же, не сравнить по масштабам, однако плотность застроек поражала. Самые широкие улочки не выдержали бы двухстороннего потока машин. Дома умудрились зайти даже в реку, делящую город пополам. Словно на деревянных ходулях они укрылись у двух огромных мостов, которых облепили жилые постройки.

Вдруг помимо колкой и настроенной сверх меры архитектуры мальчик увидел над башнями с «луковыми» шапками воздушные шары.

– Пожарные, – прошептал Лев. – Помни картины мои, они память моя.

И он помнил пожарных, как мотыльки, подлетавших к огню, на небольшом ярком холсте, который был продан им за бесценок.

– Почему ты молчала об этом?

Слова подхватил ветер.

«Неужели, – думал Лев, – всё мамино творчество, которое было для меня окном в прекрасный мир, не оставалось лишь её фантазией?».

Софья Лукина красками на холсте запечатлела путешествие, которое выпало на её долю.

Настырный ветер загудел об печную трубу, и Лев увидел внутри неё набросанный хворост и мусор.

– Вот в чём дело.

Баба Яра так давно не пользовалась печью, что в трубе под чугунным зонтом соорудили убежище от непогоды. Опутанное паутиной гнездо хранило три небольших яйца. Видимо, их мама улетела из дома и тоже не возвратилась обратно. Лев вытащил плетёное жильё из трубы, с трудом сдерживая дрожащие плечи. Встреча с караваном и открытие мира, затаённого от людей, приглушили горечь утраты. Та часть мальчика, что боялась признать правду, подавила остальные мысли, потому как происходящее тогда и сейчас не укладывались в рамки действительности. Мозг Льва был уверен, что Софья Лукина жива и просто ушла на петербуржскую площадь рисовать портреты туристов.

В столь ветреный день глаза высохли быстро. На уютной улочке изредка появлялись пожилые чаровники, не замечая подростка на крыше, который сам был к ним безразличен. И оттого необычнее было ощущение, пробившее тело Льва, когда к тупику поднялся некий господин, заметный в своей стати. Лёгкая хромота не мешала изящным манерам в походке. На худом теле он носил тёмный сюртук сдержанного покроя, однако щегольства в мелочах господин не чурался. Чем дальше мужчина углублялся в улицу, тем слышнее становился ритм, отбиваемый его тростью, и тем понятнее для Льва была конечная цель его пути.

У калитки сада Бабы Яры господин обстучал трость и снял с головы шляпу. Лев в попытке нырнуть за трубу сдвинул брошенное гнездо и только огромными усилиями остановил его на полпути с крыши, зато пара черепиц устремились вниз.

– Моё почтение! – заслышал мальчик голос. – Могу я узнать, пребывает ли у себя госпожа Вежда?!

Мужчина прохаживался по саду и высматривал того, кто едва не скинул на его голову глиняные осколки. Поборов трусливое желание, затаиться за трубой, Лев накренился вниз и отозвался:

– Извините, я не знаю кто это!

И только Лев понял, что «госпожой Веждой» могут звать его добрую хозяйку, как черепица под ногой поползла вниз. Мальчик с лёгкостью выровнялся, однако янтарь, выскочив из-под сорочки, едва не слетел с шеи.

– Осторожно! – прокричал господин снизу.

Лев готов был убедить его в своей безопасности, но, увидев выражение лица мужчины, подумал, что с земли всё выглядело на порядок страшнее. Гость поднёс монокль к глазам, видимо, намереваясь лучше рассмотреть Льва.

Тем временем дверь дома распахнулась и на пороге показалась хозяйка.

– Милости просим, сударь, – коротко приветствовала она мужчину и переключилась на Льва. – С тобой всё в порядке, милок!

Баба Яра выглядела взволнованной, но отнюдь не так испугана, как мужчина с тростью.

– Всё в порядке, я спускаюсь, – успокоил мальчик.

Он хотел переждать появление гостя в своей комнате, но как только очутился на земле, его поманила хозяйка. Мужчина устроился на скамейке под яблоней, а стоявшая рядом Баба Яра выглядела раздосадованной.

– Ещё раз прошу простить меня, – проговорил мужчина.

– Отказ от моего вишнёвого чая требует куда больших извинений, – Баба Яра при приближении Льва сразу поменялась в лице. – Позвольте представить вам моего работника – Льва. Умелец на все руки. Лев, господин перед тобой не кто иной, как сам Феоктист, именуемый Киноварным. Простите мою нескромность, если вы против того, как вас величают.

Гость сухо улыбнулся:

– К такому имени я привык. Вы же простите мне любопытство, госпожа. Неужели вы встали на стезю вольного мастера?

Хозяйка рассмеялась:

– Не вас одного ввели в заблуждение, сударь. Лев помогает мне исключительно по хозяйству, с которым по возрасту мне не управиться. Ныне я даже не помыслю обучать молодёжь.

– Жаль, – сказал гость. – Сам бы не преминул случаем напроситься в ученики.

– Вы мне льстите, сударь? Неужели дело, с которым к нам пожаловали настолько серьёзное. Быть может, оно требует частного разговора?

Гость взглянул на Льва, словно оценивая. Рука мальчика дёрнулась к янтарю под рубахой, но он вовремя спохватился. Весь облик Киноварного противоположен добродушным соседям Бабы Яры. Никакая вещь в его наряде не выбивалась из общего впечатления, и он смутно напоминал Льву кого-то. Тёмно-русые волосы с плохо запрятанной сединой теряли сочность уже на бровях, а заострённая бородка по окраске граничила с рыжими тонами. И только когда господин вложил во внутренний карман монокль с изящной оправой, в памяти всплыл портрет вальяжно восседающего на кресле писателя.

– Совсем того не требует, – ответил мужчина и отвёл взгляд от мальчика.

– Вам нездоровится? Вы бледны, – интересовалась Баба Яра.

– Кому как не вам, госпожа, знать, какая наступила пора.

– Ваша правда, для Поверенного Собора открытие врат – самое сумасбродное время. К тому же вы вряд ли пожаловали к нам прямиком из Собора.

Гость устало усмехнулся:

– Мне месяц не доводилось гулять под тенью Трезубца. Своё послание отправил вам, находясь на Центральном вокзале, со Снежной ветки пересаживался на Закатную. Провёл день в Краю поместья Коркуновых, и через нору Липы прибыл в Златолужье.

– Внушительный срок в разъездах, – покачала головой старушка. – Зря рассчитывала узнать о делах мастерских.

– Скорей вы, госпожа, более осведомлены в обстановке башни, чем ваш покорный слуга.

– До меня доходят лишь неизменное сетование стариков о том, что подмастерья пошли пожиже.

Они оба посмеялись будто давней шутке. Баба Яра выдержала паузу, прежде чем продолжить:

– Что и говорить, крюк через нору Липы странный выбор. Неудобный и опасный путь, хотя Управление Маревой дорогой убеждает в обратном.

– Зато самый короткий, госпожа. Главы Собора посчитали, что мне необходимо как можно скорей очутиться в вашем Крае. И это как раз относиться к предмету моего появления.

– Я уж решила, вы соскучились по моему чаю. Что же хотят от меня Главы Собора, – интонация Бабы Яры на последние слова показались Льву наигранными.

– Главы наслышаны о том, что по пути в Собор у вас останавливается один из наших подмастерьев.

– Внук моей бывшей ученицы.

– Поэтому мы бы хотели, госпожа Вежда, попросить вас приютить до открытия врат нескольких особых подмастерьев. Как вы, вероятно, слышали…

– Возрождается страта Ветра. Буквально вчера прочитала в газете. Кажется, там писалось так: «Мальчики тринадцати вёсен по роду немощные, но по умению одарённые объявлены в набор, какой проводит Собор».

– Именно. За четыре дня до открытия врат мы продолжаем разыскивать тех, кто нам подходит. В скором времени соискатели страты Ветра будут стекаться к ближайшим станциям края Трезубца. Вы же знаете Собор не в ответе за тех детей, кто ещё не является подмастерьем. У многих из отроков не будет средств на постоялый двор.

– Вполне в духе Собора. Дать цель, но не предложить возможность достичь её. Тогда прошу, сударь, передайте Главам Собора… – Баба Яра встряхнула головой, словно отмахнулась от надоедливой мухи. – Скажите Кагорте, что будущие подмастерья будут обеспечены всем необходимым. Ради подобной мелочи не стоило лично приезжать, сударь. С вашей занятостью следовало бы послать просьбу с рассыльным.

– В указах Глав Собора в отношении вас редко имеется место для самовольства.

– Меня прельщает особливая забота, – серьёзность гостя не сочеталась с улыбкой хозяйки. Она перевела взгляд на Льва и будто что-то вспомнила. – Ах да. В любое другое время я бы исполнила вашу просьбу бескорыстно, любезный друг. Сейчас же прошу рассмотреть мольбу старой женщины.

Киноварный с готовностью согласился.

– Тогда скоро ждите от меня весточки, сударь.

Поднявшись со скамейки, гость поклонился:

– На днях мои дела вновь привлекут меня в царский град. Буду всецело в вашем распоряжении, госпожа.

Баба Яра тоже поклонилась:

– В таком случае ждём к чаю без предварительной договорённости.

Когда хозяйка ушла проводить гостя, Лев завалился на скамейку. От напряжения выступил пот, и рука сама поднялась к камню на шее.

– С такими нужно быть настороже, – сделал вывод мальчик и уловил на себе взгляд мужчины за забором.

Феоктист Киноварный тщательно протёр монокль платком и только тогда отошёл от калитки. Некоторое время слышалось выстукивание трости, но переживание от встречи с ним давило на Льва намного дольше.

– Выходит, ждём-с гостей, – по-доброму сказала Баба Яра, подошедшая под яблоню. – Завтра освободим из-под завалов ещё пару комнат.

Глава 7. Город за Пеленой.

– Сегодня заботы улажу до полудня, – объявила Баба Яра. – Затем отправлюсь на вокзал встречать важного, оттого что привередливого, гостя. Могу и тебя прихватить с собой.

– Я бы лучше остался дома, бабушка, – робко отозвался Лев.

Два дня ушло на расчистку комнат, и он успел обжиться в доме на «Носу у мельника». Даже повышенное участие со стороны соседей не тревожило его замкнутый мирок.

Ответ мальчика не убедил старушку:

– Конечно, будет сказано не к моей скромности, но не сыскать тебе лучшей проводницы по Златолужью, чем та, что сама служит его ветхой достопримечательностью.

Такой хрупкий довод заставил Льва одуматься, ведь деваться ему некуда. Однажды придётся выйти в общество чаровников. Чем же нынешний день не краше?

Всё утро Баба Яра занималась делами. Лев же у себя в комнате собирался волей, смелостью и выдумкой, чтобы не оплошать при первой вылазке в чужое общество. Встреча с прыгающим механизмом с метлой в расчёт не шла, так как походила на дурной сон. Даже с выбором одежды мальчик определился только к обеду. Рубашку от чуди он заменил сорочкой и потёртым свитером – подарком Флоры и Дина за починенное барахло. Баба Яра же облачилась в свободное синее платье и вязаную оранжевую кофту. Волосы прибрала кверху своим гребнем, а руки заняла глубокой корзиной. Кто видел её в кухонном переднике, тот подтвердит, что в походе по городу Баба Яра выглядела иначе.

– Пора, – отчеканила она.

За порог их проводил Проповедник, с таким довольным видом, что Лев уверился в неудаче подкупа лепёшкой. Выступив за калитку, они направились к выходу из тупика.

– Почему такое название улицы? – спросил мальчик, подметив табличку на незнакомой ему письменности.

– Мало кто помнит, – старушка прищурилась на ту же надпись, – что на месте города раньше золотилось море хлеба. Мельницы рассыпались по нему островами. Выстроенная на этом холме ветрянка принадлежала заметному хлебоделу. Есть даже песня о его выдающемся носе. Старая-престарая. В наш же век, ко всеобщему стыду, городу никак не прокормить себя.

В хмурый полдень на схваченной садами улочке царило безлюдье. Лев не огорчился, если бы тоже творилось и в городе. Он прошёл по «носу мельника» ровным шагом и замешкался только у прорехи между домами. Там в странном изломанном сооружении, словно вывернутом наизнанку, жил мужчина с застывшим на лице удивлением.

– Стулья и шкафы будто вросли в стены, – сказал Лев.

– Немудрено, ведь хозяин обожает всяческие шумные практики. То и дело услышишь хлопки, – бескрасочным тоном поведала бабушка, будто о пресытивших всех проказах нерадивого соседа. – При последнем неудачном опыте обстановка его дома как бы… запуталась в пространстве. Быть может, послужит уроком, и соседушка построит дом попрочней.

Долго всматриваться в развалины не пришлось, улица резко покатилась вниз на неширокую дорогу.

– Обычно я добираюсь до вокзала прочими путями. С тобой же прокатимся на трамвае, – известила Баба Яра, обыскивая сумочку.

– Какой сегодня день? – спросил Лев, завидев многочисленных прохожих на пути.

– Если я при памяти нынче наступила неделя. Под конец седмицы от люда на улице будет не протолкнуться.

Чем дальше они отдалялись от дома, где всецело хозяйничал кот с пятном на макушке, тем быстрее Лев терял волю двигаться. «Нос мельника» чётко разграничивался с привычными каменными сооружениями, отделанными разноцветной глиной. Улочки сужались из-за вынесенных на них эркеров и палисадников, ограждённых виноградной лозой. Если на пути попадались закусочная, то столики с проголодавшими гуляками выходили на тротуары. Вся здешняя теснота по меркам Льва подталкивала к ненужной близости с чаровниками. Он то и дело замечал на себе взоры прохожих, но к облегчению отметил, что основное внимание привлекала его спутница. Мужчины в возрасте не упускали случая приподнять шляпы перед Бабой Ярой, и та одаряла их лучезарным приветствием.

К слову, увлечение чаровников головными уборами приводило в ступор. Котелки, фуражки, напёрстки. Каждый мужчина в достатке укрывал свою шевелюру и непременно подбивал козырёк при виде хорошенькой девушки или же натягивал его на брови, желая уединение в тесноте забегаловки. На мощёных дорогах выделялся блеск сапог щёголей, и им в противовес Лев замечал в толпе босые ноги.

– Мы недалеко от центральных улиц. Ближе к мостам суматоха набирает силу, – сообщила бабушка. – Как бы всем ни приелось слышать, наш город – край-мечта. Сюда устремлены грёзы многих чаровников, и нет дорог, которые не вели бы в Златолужье. Море возможностей и реки, желающих ими воспользоваться. Однако, – Баба Яра сердобольно посмотрела на мальчика, и тот догадался, что предостережение назначалось ему, – он стребует втройне.

Лев оглянулся и не увидел, чтобы эта опасность кого-то волновала на опрятных каменных дорожках. Повсюду его окружали чаровники. Взрослые и юные. В одиночку или целыми семьями. Кое-где в толпе мальчик замечал скачущие устройства наподобие дворника с метлой, и тогда он прижимался к Бабе Яре.

Так, под руку они дошли до трамвайных путей. Над головой гаркнула механическая птица. Лев успел заметить, как двухголовый фонарь, на котором она сидела, затушил в одном шаре изумрудное пламя и взвил рубиновое в другом.

– Железная дорога – лучшее средство для беглого осмотра Златолужья. К тому же нам ехать на окраину города.

Из-за поворота, стуча о шпалы, к ним подкатился паровой тягач. Он тащил за собой два голубых вагона, под завязку забитых народом. Мальчика не прельщало находиться в замкнутом пространстве с чаровниками, однако участь остаться одному на улице казалась неприглядней. Бабе Яре уступила место молоденькая девушка в пышном платье и мимолётом улыбнулась Льву. Тот, заливаясь румянцем, пристроился рядом с попечительницей у заднего окна.

Вагон тронулся и быстро набрал скорость.

Баба Яра достала из сумки два жетона и любезно попросила передать их усатому мужчине в служебном кителе. Тот медным аппаратом на груди проделал по три отверстия в каждом билете.

По правое плечо возник речной канал. И вскоре опасения мальчика оправдались: без всякого предупреждения трамвай завернул к воде. В сером ребристом отражении канала можно было различить, как голубая стрела ускорилась и, точно играя в салки, гналась за бледным солнечным диском. От подобного вида у мальчика закружилась голова, и он обрадовался, когда под рельсами вновь возникла мостовая.

С полудюжины раз поезд останавливался и выпускал чаровников, довольных глотку свежего воздуха, а взамен поглощал новых пассажиров. Баба Яра и Лев же следовали до конечной станции.

Вагон на секунду опустел и тут же заполнился с лихвой, прежде чем отправиться обратно. Баба Яра и Лев некоторое время наблюдали затем, как их недавние спутники рассасываются по обширной площади из жёлтого кирпича.

– Как тебе город, милый? – поинтересовалась старушка.

Мальчик честно признался, что подробно ни к чему не присматривался. Зато умолчал о том, что боялся даже пошевелиться, ожидая подвоха со стороны чужаков.

Мерить площадь шагами они не стали. По словам Бабы Яры, их уже заждались. На пути находилась обветренная статуя мужчины на цельном малахитовом постаменте.

– Узнаешь одного из Старцев-Ткачей?

– Не очень, – смутился Лев.

– И впрямь вид у него получился заумным.

Конструкция здания вокзала из стекла и камня напоминала четвертинку яблока, внутреннее же пространство состояло из просторного зала, похожего на крытый парк. Новоприбывшие после изнуряющей дороги прогуливались посреди зелени редких деревьев, а будущие пассажиры располагались у фонтана и товарных лавок. Среди путников в неведомые земли Лев замечал мужчин в форменной одежде. Строгий фасон кителя и предвзятый взгляд выдавал представителей правопорядка.

С одним из них Льву удалось столкнуться в первый день.

– Он где-то здесь, – сказала Баба Яра, вглядываясь в толпу. – Милый, постой тут, я вмиг его разыщу. Только не уходи.

Куда бы он ушёл? Повсюду шныряли автоматоны на плетёном шаре и кое-где выпрыгивали из толпы уборщики. Не хватало, чтобы он нарвался на них во второй раз.

Мальчик не переставал поражаться миру чаровником. Их общество будто забуксовало в позапрошлом веке и выглядело для него шествием любителей кружевных платьев, тросточек и пышных усов. Тем не менее в ограниченном пространстве они добились едва ли не всех удобств людской цивилизации, а их архитектура изумляла. И это помимо подобных роботам механизмов, работающих на неведомой энергии, к которым Льву нужно спешно привыкать.

У чаровников даже существует железная дорога. Внезапно мысли Льва угодили в тупик. Чуди утверждали, будто мир за Пеленой расколот, и его осколки разбросаны далеко друг от друга. Как же тогда им удалось связать друг с другом куски земель?

Лев задрал голову к лучам солнца, которые просочились за край бледно-серых туч и теперь струились по стеклянным витражам. Он загляделся, сделал лишний шаг и уткнулся в бок долговязому мужчине.

– Простите меня, – скорбно произнёс тот.

– И вы меня, – поспешил извиниться Лев и протёр глаза.

Продолговатое лицо мужчины выделялось серостью, точно сегодняшнее небо въелось в кожу. Он нахмурился и, не дав мальчику опомниться, развернулся к выходу.

– Что-то случилось? – обеспокоилась подошедшая Баба Яра, и к облегчению Льва её кожа оказалась обычного цвета.

– Ничего.

– Коли так, познакомься с Матфеем, подмастерьем Собора Трёх.

Позади неё находился крупный парень. Взлохмаченные волосы, пушистый свитер с длинным воротом и большая обувь – он напоминал пробудившегося от спячки медвежонка и оттого сильно недовольного. Поддерживая чемодан, парень откровенно обошёл Льва любыми проявлениями внимания.

– Привет, меня зовут Лев.

– Я рад, – ответил Матфей голосом, отстающим от тела во взрослении.

Не разъяснив причины радости, он протопал к выходу.

Баба Яра притворно поправила гребень у себя в волосах и ухмыльнулась, словно обращаясь ко Льву: «Я же предупреждала». Они вышли на площадь, и старушка предложила отдохнуть на скамейке у монумента заумного старца. Матфей напрасно возражал.

– Насколько бы мы ни опоздали, путь я и Лев проделали долгий, – отрезала старушка.

Матфей с показным недовольством устроился на собственном чемодане. Баба Яра отнюдь не теряла веселья и добродушия, даже тогда, когда оба её спутника хмурились.

– Полагаю, про события молодой жизни ты поведаешь по приезде домой, – обратилась она к Матфею, который явно не помышлял об этом. – Пока же подкрепимся.

Она достала из сумочки свёрток. В нём оказалась несколько крупных плиток чего-то чёрного.

– Вы без сладкого никуда не выходите, – Матфей излил набивший оскомину факт.

– Никто не знает, когда станет надобно поправить настроение, – Баба Яра раздала каждому по равноценному куску.

Матфей, измолотив зубами, проглотил дольку как горькую пилюлю. Лев же последовал примеру старушки и тщательно пережёвывал. Язык обволокло мягкой сладостью, и нос забил дурманящий аромат. Неужели они и над едой колдуют, заподозрил он.

– Следом за перекусом, спустимся к каналу, – заявила Баба Яра. – У вокзала много занятных лавок с редким товаром, потому часок прошу выделить мне для кое-каких покупок.

– Чувствую «кое-какие покупки» распространяться на полгорода, – сварливо проговорил Матфей. – В моём чемодане я не солому везу.

– Ты же чаровник, крохотка. Чему вас учат в Соборе?

– Я только на третьем году. И чему нас обучают вам лучше меня известно.

Баба Яра щёлкнула пальцами по гребню, который удерживал седую копну волос, и вытащила из сумки тонкую нить. Подвязав ручку чемодана, она передала свободный конец «поводка» сварливцу. Кожаные бока чемодана надулись, и он, словно воздушный шар, переплыл под контроль Матфея. Лев поперхнулся шоколадом.

– Здорово, – покривился привереда. – Вы всегда готовы удивить прохожих.

– Разве удивит кого-нибудь малость пространственных чар и прикладных познаний в воздухоплавании, – обелилась старушка.

– Угу.

В другой раз, когда довелось услышать Матфея, они стояли перед нужной лавкой, расположенной у подножия холма рядом с набережной:

– Ради чего мы тащились в такую даль?

– Только здесь соседушка посоветовала приобретать приправы для осенних солёностей.

– Я внутрь не зайду, – отпихнулся Матфей. – Пропахну до косточек, что хоть запекай в печи.

– Как пожелаете. Мы ещё увидим, с каким усердием ты будешь в Ряженье уплетать мои приготовления. Лев, милый, покарауль нашего ненавистника пряностей.

Из раскрытой двери лавки подуло отголосками душистых долин, которые окончательно выветрили мысли из головы Льва. Между двумя подростками у фасада магазина образовалась пустота, точно так же как противоположные берега теряют связывающий их мост. В неловком молчании каждый разглядывал прохожих во всех подробностях.

Через узкую улочку пролетело прерывистое гудение. Лев выступил из-за угла лавки, чтобы рассмотреть ухоженную набережную. В паркий час между днём и вечером она пустовала. Река в этом месте расширялась, образуя озеро.

Вновь донеслись гудки – это две встречных баржи приветствовали друг друга. На них большими садками люди и автоматоны вылавливали мусор. И только сейчас Лев распознал в тёмном холме на другом берегу громадное нагромождение зданий. Высокие и разномастные, связанные между собой переходами. Вид у многоярусных трущоб был мрачный.

– Сточные воды, – неожиданно заговорил Матфей. – Большая часть Златолужья, о которой стараются не вспоминать. Бывал там?

– Не приходилось.

– Тогда откуда ты?

– Я не имею постоянного дома.

Привереду ответ устроил и Лев посчитал, что ловко нашёл замену хрупкой «издалека».

– Я из Громграда. Про него хоть слыхал? – без надежды спросил Матфей.

– Кажется.

– Там осенью хорошо. Отец работы закончил.

Матфей молча уставился на плывущий в воздухе чемодан на нитке, и трудно было понять, сожалеет ли он о чём-то.