Символ власти

По знаку Флоси двое викингов схватили связанного лучника, волоком протащили на корму и бросили у борта.

Рюрик сделал несколько шагов к мачте и всей своей огромной фигурой навис над лежащими парнями.

– Кто первым ответит на мои вопросы, тот останется жить, – произнёс конунг равнодушным спокойным голосом. – Остальных я выброшу за борт. Связанными.

На какое-то мгновение Синеусу даже стало жалко пленников. Он не сомневался, что брат не задумываясь выполнит свою угрозу.

Широко открытые от ужаса глаза и побледневшие лица парней дали понять столпившимся вокруг викингам, что неудавшиеся убивцы готовы рассказать всё.

Первым, торопясь и захлёбываясь словами, заговорил длинный и худой пленник с коротко стриженными светлыми волосами:

– Нас нанял сотский Орей. Обещал заплатить всем серебром, а тому, чья стрела убьёт тебя, князь Рюрик, и твоих братьев, того золотом отблагодарит!

– Мы хотели отказаться, – затараторил второй парень. – Но сотский сказал, что нам доверили страшную тайну, а потому обратного пути уже ни для кого нет!

– А я и вовсе из лука стрелять не умею, – перебил его самый молодой пухлощёкий пленник. – Мне дали меч и велели охранять лучников.

– Что ж. – Великан отступил назад на два шага. – Коли сказали правду, сохраню вам жизнь, но не отпущу, а передам в руки князю Гостомыслу.

«Да-а-а, так бы я не смог сделать, – облегчённо подумал Синеус. – Наш брат Рюрик действительно заслуживает стать правителем страны. Только ему дано удержать в своих руках власть в Биармии и Гардарике».

Огромный «Фенрир» плавно повернул на излучине реки, проплывая мимо темнеющих на берегу зарослей кустов по краям оврага.

А впереди уже виднелись высокие крепостные стены.

Это был Новогород.

Глава 12

Он пришёл к реке, как когда-то весной в Бережце.

До заката солнца оставалось совсем чуть-чуть.

Орей выбрал себе местечко на высоком берегу у группы растущих берёз и сел на землю, прислонившись спиной к стволу одной из них.

Вода и ночь странно действовали на него, погружая в воспоминания и заставляя переживать вновь и вновь самые жуткие мгновения своей жизни.

Сотский закрыл глаза, и сразу же в памяти всплыло искажённое страхом и побледневшее лицо Клека.

– Зверь бродит где-то рядом! – негромко выговорил он.

И тут же, как бы в подтверждение этих слов, громкий рёв по соседству сотряс воздух.

Старик взял в руки две огромные горящие головни и сделал несколько шагов вперёд от костра.

– Ага! Вот ты где!

Языки пламени метнулись в сторону тёмной колышущейся массы, вызвав очередной рёв, но на этот раз в нём слышалась боль. Похоже, Клек ударил медведя головнёй и вынудил отступить.

– Теперь придётся поддерживать огонь до утра. Каждый день! – Бабка приобняла мальчика и прижала к себе.

– А что будем делать, когда закончатся хворост и еда? – Орей с ужасом глядел в темноту.

– Не думай об этом. – К костру вернулся хромой старик и сел на землю рядом с ребёнком. – Страшно только ночью, а днём медведь где-то прячется от солнца.

– Пора уходить отсюда! – твёрдым голосом произнесла бабка. – Долго мы не выдержим. Нужно искать посёлок, людей!

– Мне не дойти! – Клек похлопал себя ладонью по ноге. – И ты это знаешь! Ребёнку тоже, он ещё мал.

Бабка промолчала, что-то обдумывая про себя.

– Что ж, тогда я пойду одна и приведу помощь, – наконец решилась она. – Возьму с собой запас еды и один топор. Думаю, зверь за мной не увяжется, не захочет бросать вас двоих.

Утром, когда Орей проснулся, уже вовсю светило солнце, по-прежнему горел костёр, а медведя нигде не было видно. Вместе с ним исчезли ночные страхи и ужасы.

– Он ушёл в ту сторону, – показала бабка пальцем на лес. – Я пойду в другую. Через наш сгоревший посёлок. Медведь не любит запахи гари. Надеюсь, мы с ним не встретимся!

Сухая морщинистая ладонь старухи погладила мальчика по голове, а её щека прижалась к его затылку.

– Жди меня, внучок, – прошептала она. – Я обязательно приведу людей, и они спасут тебя и Клека!

Орей долго смотрел ей вслед. Сухонькая фигурка бабки становилась всё меньше и меньше, а вскоре окончательно скрылась в густом перелеске.

Неспешной чередой потянулись жуткие долгие ночи, сменяемые короткими сонными днями. Сколько их уже прошло после ухода бабки, они не считали.

Еда у них ещё оставалась, а вот куча хвороста стремительно уменьшалась. Каждый день с раннего утра, вооружившись горящими головнями, они рубили топором кустарник и мелкие деревья поблизости от землянки.

Как это ни странно, но зверь при свете солнца из лесу не выходил. Зато ночью он, злобно рыча, бродил по окрестностям, не давая людям сомкнуть глаз.

Близко подходить к костру медведь не решался, опасаясь летящих головешек, уже несколько раз обжигавших ему шерсть на боках и даже морду.

Возле входа в землянку лежали топор, копьё, лук и пук стрел. Если бы у Орея было хоть немного побольше сил, мальчик бы обязательно вступил в схватку с медведем. Так он тогда думал. Но детских сил не хватало, чтобы натянуть тетиву лука и пустить в зверя стрелу. Не мог это сделать и Клек. Старик лишь однажды попробовал совладать с луком, но у него ничего не получилось.

У них тогда повелось, что Клек следил за огнём и зверем по ночам, а днём отсыпался, оставляя мальчика наедине со своими мыслями и кошмарами. И только по вечерам они варили нехитрую еду и вяло перекидывались отдельными фразами. Разговаривать им не хотелось.

Как-то утром Орей проснулся от холода и сырости.

Солнце на небе не появлялось. Его закрыла огромная чёрная туча. Шёл дождь. Крупные капли падали на землю, грозя потушить костёр. Возле него суетился хромоногий старик, подбрасывая в огонь пока ещё сухие ветки.

– Ничего-ничего, – прокричал он, увидев проснувшегося ребёнка. – Дождь скоро кончится. Посмотри, туча проходит мимо. Плохо только то, что медведь не ушёл в лес.

Повернув голову, Орей увидел невдалеке лежащего в неподвижной позе лесного зверя, внимательно наблюдающего за людьми. Шкура медведя была мокрой от дождя, уши прижаты к голове, а нос шевелился, втягивая в себя воздух.

– Почему он не уходит? – испуганно спросил мальчик.

– Солнца нет, а вода ему, похоже, нравится! – равнодушно ответил Клек. – Но ты не боись, огонь у нас не погаснет.

Дождь кончился быстро, но туча по-прежнему закрывала половину неба. Медведь тоже не двигался.

Ближе к вечеру подул лёгкий ветерок, обдувая влажную траву, кусты и деревья. Массивная чёрная туча сдвинулась с неба, освобождая из плена солнце, и горячая волна воздуха обрушилась на землю. Орей увидел, как хищник потряс большой головой, приподнялся на мощных лапах и, переваливаясь с боку на бок, вальяжно потрусил в сторону леса.

– Что-то я проголодался, – улыбнулся Клек. – Давай варить похлёбку.

– А когда ты спать будешь? – недовольным тоном, подражая речи своей бабки, пробурчал мальчик.

– Голодным я не усну! – махнул на него рукой старик. – Возьми котелок, набери воды и повесь над огнём.

Мальчику ничего не оставалось, как подчиниться.

Вскоре в котелке уже булькало варево из сушёных грибов и репы с какими-то припасёнными Клеком травами, распространяя вокруг вкусный запах.

Они с удовольствием и не спеша поели, почистили котелок и долго сидели у костра, думая каждый о своём.

Старик подтянул к себе несколько крупных сухих стволов и начал обламывать ветки, укладывая их сбоку от себя. Получилась целая куча мелкого хвороста.

Незаметно начало смеркаться.

– Плохо, что тебе не удалось поспать, – упрекнул мальчик Клека. – Если хочешь, я половину ночи у костра посижу, а потом разбужу, и ты меня сменишь.

– Нет-нет, – старик покачал головой. – Ложись спать. Завтра у нас будет трудный день.

Орей послушно направился в землянку и лёг на жёсткое ложе. Тяжёлый тревожный сон окутал мальчика.

Сколько удалось ему поспать, он не знал.

Дикий душераздирающий крик посреди ночи заставил его мгновенно вскочить на ноги. В этом крике слышалось столько боли и отчаяния, что сердце мальчика, казалось, остановилось в груди, а горло перехватил спазм.

На негнущихся от страха ногах он выскочил из землянки – и первое, что увидел, был догорающий костёр, а рядом с ним нависший над телом Клека огромный медведь с окровавленной мордой. При виде Орея зверь оскалил чудовищную пасть и оглушительно зарычал.

В голове мальчика пронеслась запоздалая мысль, что старик от усталости уснул, пригревшись у огня, поэтому костёр почти погас. Вот медведь и осмелился наброситься на спящего человека. И если ничего не предпринять, то следующей его жертвой будет сам Орей.

Какая-то неведомая сила заставила мальчика со всех ног метнуться к куче мелкого сухого хвороста, собранного с вечера Клеком, схватить большую охапку и бросить в костёр.

Сухие сучья мгновенно вспыхнули ярким пламенем. Огненные языки лизнули шею и морду зверя, вынуждая присесть на задние лапы и даже отодвинуться назад.

И тут же следующая охапка сучьев полетела в костёр. За ней последовали крупные ветки и небольшие обрубки стволов деревьев.

Медведь ревел не переставая, но летящие в разные стороны искры и жар костра не позволяли ему двинуться ни на шаг вперёд.

Орей метнулся к входу в землянку, схватил в руки лук и сел на землю. Ему казалось, что это не он, а кто-то неведомый всё делает за него.

Босые ступни ног мальчика упёрлись в изогнутые плечи лука, пальцы вытащили из пука стрелу и положили на тетиву. Каким-то неимоверным усилием ему удалось натянуть её двумя руками, а с помощью ног нацелить остриё медведю в голову.

Звук негромкого, но хлёсткого щелчка ударил по ушам Орею.

Он не промахнулся.

Стрела с шиповидным наконечником, способная пробить железный доспех, впилась в широкую грудь зверя. Медведь поднялся на задние лапы, выпрямляясь во весь свой громадный рост. И тут же вторая стрела вошла ему в мягкое брюхо почти по самое оперение.

С оглушительным рёвом зверь стремительно двинулся вперёд, обходя сбоку костёр. Орей мгновенно понял, что пустить третью стрелу в него ему просто не успеть, а если побежать в темноту, то медведь его сразу же догонит.

Липкий удушливый страх сковал все конечности.

Мальчик опёрся ладонями о землю, пытаясь вскочить на ноги, но неожиданно почувствовал пальцами толстое гладкое древко копья.

И снова какая-то таинственная сила вселилась в тело Орея. Он двумя руками приподнял длинное тяжёлое копьё, уперев тупой конец в землю и нацеливая широкий клиновидный наконечник в грудь приближающемуся медведю.

С тихим чмоканьем острое железо вошло в звериную плоть, легко разрезая шкуру, мясо, мышцы, и прокладывая себе путь к сердцу. Огромное тело само себя насаживало на лезвие, стремясь достать клыками и когтями человека. Древко копья выгнулось дугой, грозя вот-вот разлететься на части.

Чуткое ухо Орея уловило слившийся с рёвом медведя чей-то громкий и пронзительный крик:

– А-а-а-а-а-а!

Он рвался в мозг, оглушал и заставлял не потерять сознание от ужаса.

Это был его собственный крик.

С сухим треском разломилось пополам толстое древко копья, всё ещё связывающего мальчика с жизнью.

Потеряв равновесие, ребёнок отлетел в сторону, а на освободившееся место рухнул зверь.

Всё, что Орей помнил, это раскрытую чудовищную пасть с окровавленными клыками, приближающуюся к его лицу.

Страшный удар тяжёлой когтистой лапы по голове погасил свет горящего неподалёку костра и сознание мальчика.

Он очнулся от того, что солнечные лучи пощипывали прикрытые ресницами глаза, а тяжесть, лежащая на груди, затрудняла дыхание. Память медленно возвращалась к нему.

– Клек! – прошептали пересохшие губы.

И тут же сквозь пелену слёз перед глазами он увидел перед собой блестящие длинные когти и почувствовал саднящую боль на лбу.

Извиваясь всем телом, Орей выполз из-под медвежьей лапы и с трудом, пошатываясь, встал на ноги.

Чувство мальчишечьей гордости за победу над зверем переполняло всю его душу. Ему хотелось прыгать и кричать от радости, но стоило только перевести взгляд на едва дымящийся костёр и лежащее возле него окровавленное тело Клека, как силы покинули ребёнка. Он сел на землю, охватил голову руками и зарыдал.

– Вну-у-у-чек! – родной и такой близкий голос бабки зазвенел откуда-то со стороны леса. – Орей! Орей!

Мальчик хотел броситься ей навстречу, но тело отказывалось подчиняться ему.

– Тут! Тут я! – закричал он, но из горла вырвался сдавленный хрип.

Услышав чьи-то шаги рядом, Орей усилием воли сумел поднять голову. Возле него стояла бабка, а позади неё много вооружённых людей.

– Я же обещала тебе вернуться, внучок! – Голос её был бодр, но в глазах застыл ужас от увиденного возле землянки зрелища.

– Нужно похоронить старика, а с медведя снять шкуру! – негромко сказал своим спутникам высокий человек среднего возраста с сединой в волосах. – И не забудьте сделать мальчишке ожерелье из когтей!

Он подошёл к Орею, поднял, словно маленького, ребёнка с земли и на руках вслед за бабкой отнёс на опушку леса.

– Пока мои люди работают, пусть малыш поспит в тени. Присмотри за ним, старуха! – Мужчина положил мальчика на заботливо подстеленную воинами волчью шкуру. – Не понимаю, как ему удалось убить медведя! Проснётся – расспросим. Когда доберёмся в Боры, попробуем найти его родичей. Ежели их не будет, заберу твоего Орея к себе в Новогород.

– Ну и хорошо, князь! – откликнулась бабка. – Мне мальца на ноги не поднять, стара я слишком, а при тебе он человеком может стать.

– Да не князь я, старая, а тысяцкий в Новогороде. Имя моё Радигост.

– Как скажешь, болярин, не сильна я в званиях ваших!

Мальчик слышал их голоса, понимал, что говорят о нём, но думать ни о чём ему не хотелось.

Состояние безопасности и покоя окутало его, и в первый раз за много ночей и дней он забылся глубоким спокойным сном.

Глава 13

«Фенрир» неторопливо приближался к далеко выступающему в реку деревянному пирсу, на котором скопилась толпа встречающих людей в праздничных одеждах.

Стоящий на носу драккара конунг беглым взглядом окинул знакомую бухту, высокие крепостные стены и строения на берегу. Походило на то, что за прошедшие годы никаких изменений здесь не произошло.

– Князь Гостомысл нас встречать не выйдет, – негромко, как будто самому себе, произнёс Рюрик. – Скажется больным.

– Я и не надеялся на это, княже, – улыбнулся Синеус. – Ты ж у него в чести никогда не был! Зато посмотри, все остальные родичи пришли, стоят, ждут, глаз с драккаров не спускают. Впереди Изяслав, а уж за ним Кужел, Таислав, воевода Свентовид и два тысяцких – Радигост и Селислав. А где же наш неугомонный княжич Вадим? Что-то я главного претендента на престол не вижу!

– Да вон он. – Палец Рюрика переместился в сторону берега. – Идёт к пирсу вместе со своим сотским Ореем. Ему ж надо показать, кто здесь главный, ждать все должны его, потому и не поспешает!

Повинуясь громким командам кормчего Есислава, викинги быстро опустили рей вместе с парусом на палубу, и «Фенрир», замедлив ход, плавно поравнялся с огромным деревянным строением. Крючья нескольких багров впились в толстые доски настила, притягивая к ним левый борт драккара.

– Мы поступим по-хитрому, а заодно поиздеваемся над княжичем Вадимом, – улыбнулся великан. – Покажем этим чванливым и хвастливым новогородцам, что не придерживаемся их обычаев. Ты сойдёшь на пирс первым. Попробуй их удивить чем-нибудь.

– Да как же это можно? – оторопел Синеус. – Раньше всех должен сойти тот, кто выше по положению своему. Ты, княже, первый из наследников на престол, тебе и честь должны родичи оказать!

– Не спорь со мной, брат! – Могучие руки конунга легли на плечи Синеуса. – Верь мне, так будет лучше!

Рюрик отошёл на корму и встал рядом с Есиславом.

И тут же на пирс с грохотом упал переброшенный с борта драккара деревянный трап, словно бы приглашая приплывших в Новогород гостей начать выгрузку.

– Эй! – рявкнул конунг. – Всем расступиться и пропустить князя!

Синеус, расталкивая плечами столпившихся на палубе викингов, ступил ногой на трап и, приняв важный вид, зашагал по раскачивающимся доскам.

С нескрываемым злорадством и удовлетворением Рюрик наблюдал за тем, как к его брату с двух сторон бросились родичи, спеша засвидетельствовать своё почтение и радость. Каково же было их удивление, когда вместо ладожского князя первым на пирс сошёл Синеус!

На лицах Изяслава и Кужела отражалось непонимание, глаза Вадима от гнева превратились в узкие щёлочки, и только болярин Таислав откровенно смеялся.

– Где князь Рюрик? – нарушил молчание Изяслав. – И почему ты первым сошёл с драккара?

– А мы с ладожским князем ещё не решили, кто займёт новогородский престол, – равнодушным и спокойным тоном произнёс Синеус. – Нынче он считает, что я больше достоин, а завтра решит сам княжье место занять.

– Что? – воскликнул Вадим, переходя на хрип и хватаясь за рукоять меча. – Неужто вам позволят распоряжаться престолом?

– А кто запретит? Может, ты? – презрительно фыркнул Синеус. – Не забывай, что нас с братом государь первыми претендентами назвал, твоё же место после нас будет, потому молчи. Жди, когда слово дадут!

Рюрик, внимательно слушавший весь разговор, понял, что пора вмешаться, иначе дело может дойти до открытой ссоры. Одним махом он взлетел на планширь и в два прыжка оказался за спиной у брата.

– Рад видеть вас всех в добром здравии, родичи! – весело прокричал конунг. – Я передумал! Синеусу придётся долго ждать. Престол моим станет!

– Ты никак шутки с нами шутишь, князь? – обиженно процедил сквозь зубы Изяслав, пристально всматриваясь в лицо конунга.

– Да какие уж тут шутки, – усмехнулся Рюрик, – пока из Ладоги плыли в Новогород, на нас не единожды вороги засады устраивали. Последний раз – во-о-н за тем поворотом реки. Менее версты до того места будет!

– Надеюсь, все целы? – голос Изяслава слегка дрогнул.

– Мы-то целы, а вот из семи убивцев в живых только четверо осталось. Мои люди их повязали и к вам доставили.

Великан повернулся лицом к драккару и крикнул:

– Эй, Флоси, веди сюда захваченных лучников!

Один за другим под хохот и свист викингов пленники со связанными руками осторожно сошли с трапа на пирс. Они встали напротив Рюрика, пряча глаза и опустив головы вниз.

– Ну что, – разнёсся над толпой собравшихся людей громкий голос конунга. – Я уверен, новогородцы знают этих людей, а также человека, пославшего их убить меня и моих братьев! В своём преступлении они уже сознались. Требую княжого суда над ними и тем, кто послал их! А пока отдаю убивцев тебе, тысяцкий Селислав. Надеюсь, поруб у тебя найдётся? Головой за этих вояк отвечаешь!

С высоты своего роста Рюрик видел, как изменились в лице княжич Вадим и сотский Орей. Да и не могло быть иначе, ведь они уже услыхали, в чём викинг хочет их обвинить на судилище.

– Довольно об этом! – снова заговорил конунг. – Расскажите о здоровье князя Гостомысла, что говорят лекари, чем лечат?

– Лекарей нашего государя смотрело много, – вступил в разговор болярин Таислав. – Приглашали из разных стран, вот только помощи от них чуть. Да и как победить старость, никто не знает. А князь потихоньку угасает. Он сам это понимает и чувствует, потому велел за тобой гонцов послать. Боялся, что ты не успеешь.

– А я мог и не доплыть! – хохотнул великан, но тут же насупил брови. – Скажи, Таислав, а чьи люди были посланы охранять тех гонцов?

– За охрану гонцов тысяцкий Селислав отвечал. Он и людей подбирал.

– Почему ж они все оказались из отряда чёрных вешателей? – повернулся в сторону тысяцкого Рюрик. – У тебя что, других воинов нет? Иль ты не князю Гостомыслу уже служишь? Может, измену учинить вздумал? Заговор супротив меня устроил?

Капли пота текли по лбу и щекам высокого тучного седовласого мужчины, на которого был устремлён гневный взор конунга, а пальцы его скрещённых на груди рук мелко-мелко подрагивали.

Раздвигая плечами стоящих людей, в образовавшийся круг вошёл княжич Вадим и встал перед Селиславом напротив Рюрика. Ладно скроенный, с чистым лицом и горделиво приподнятой головой, он, казалось, пришёл на праздник. Свой праздник.

– Ты, князь, пока ещё здесь никто! – ухмыльнулся Вадим. – Командовать будешь у себя в Ладоге! Тут всё решает наш государь. Как скажет, так тому и быть!

Княжич окинул великана взглядом с ног до головы и презрительно сморщился:

– Конечно, не мешало бы в баньку сходить да одёжку на чистую сменить, но князь Гостомысл велел тебя сразу к нему вести. Не заставляй государя ждать! Все мелкие дела можно решить потом.

– Так оно и есть, князь Рюрик, – поднял вверх правую руку Изяслав. – На правах старших в нашем роду мы с Кужелом приглашаем тебя в хоро́мы.

Толпа расступилась, образуя длинный проход по всему пирсу до самого берега.

В сопровождении родичей великан медленно двинулся вперёд, краем глаза отмечая для себя, что позади, чуть отстав от свиты, идёт Флоси с секирой на плече, а рядом с ним незаметной тенью следует Трувор со своим неизменным луком в левой руке и пуком стрел с чёрным оперением в берестяном туле за спиной.

У распахнутых настежь городских ворот огромная толпа горожан встретила Рюрика радостными криками.

Великан видел вокруг себя улыбающиеся женские и детские лица, ловил любопытные оценивающие взгляды мужчин, и от этого на душе становилось светлее и теплее. Походило на то, что он пришёлся по нраву новогородцам. Конунг чувствовал, как люди незаметно старались прикоснуться к нему, словно к неведомому существу, приносящему удачу и счастье. Некоторые женщины подносили ему под руку ребятишек, чтобы викинг погладил их по голове.

Ступая по разбросанным на его пути цветам, Рюрик взошёл на знакомое крыльцо хоро́м, ведущее в покои князя Гостомысла.

За ним последовали Изяслав, Кужел, Рослав, Вадим, Трувор, Таислав, воевода Свентовид и оба тысяцких.

В просторной гридницкой слуги уже заканчивали накрывать на стол.

У изрядно проголодавшегося конунга от вида еды и ароматных запахов закружилась голова. Посмотрев на Синеуса, он чуть было не засмеялся. Белоозерский князь на ходу закрыл глаза и жадно втягивал ноздрями воздух. И только Трувор, окинув взглядом огромный стол, уставленный яствами, равнодушно отвернулся в сторону.

Два телохранителя у входа в одрину подобрались при виде пришедших мужчин, но тут же расслабились, узнав княжичей. Один из воинов распахнул дверь, пропуская гостей внутрь княжьих покоев, и отошёл в сторону.

Рюрик с улыбкой наблюдал за тем, как родичи старательно уступали ему право первым войти в одрину.

И конунг шагнул за порог.

Князя Гостомысла не оказалось на ложе. Он сидел у окна в большом кресле и внимательным взглядом рассматривал входящих родичей. Длинные седые волосы, такая же борода и белого цвета широкое рубище делали князя похожим на древнего мудрого старца из далёкого посёлка, к которому за советом приплывали люди со всей страны.

– Вижу, мой преемник стал настоящим мужчиной! – негромко, но чётко прозвучал его голос, обращённый к Рюрику. – И братья твои тоже уже не дети, а воины, князья!

– А ты, государь, что-то совсем отощал, – пошутил конунг. – Видать, плохо тебя тут кормят!

– Да уж, не в коня корм! – улыбнулся старик. – Тело не хочет меня слушаться, да и голова плохо соображает. Засиделся я на этом свете, пора переселяться в мир Нави. Сам видишь, немощен стал и не могу более государевы дела вершить! Потому за тобой гонцов послал. Негоже страну без правителя оставлять! Благодарю, что сразу откликнулся на мой зов и быстро приплыл в Новогород.

– Мог и не добраться до тебя, государь! Измена в ближнем твоём кругу творится! Ко мне родичи не единожды убийц подсылали. Последняя засада была совсем рядом с городом, на реке. Четверых лучников мои люди схватили и в город привезли. Я их всех тысяцкому Селиславу в руки передал, дабы он их в порубе до суда твоего, княжого, в целости сохранил.

– Что ж, – торжественно заговорил Гостомысл. – Разбираться с ними и суд чинить ты будешь сам! Мне же нужно исполнить свой долг.

Князь выпрямился в кресле и махнул рукой Рюрику:

– Подойди-ка поближе, встань на колени!

Конунг молча повиновался, чувствуя, как по спине побежали мурашки.

– Экий ты громадный! – улыбнулся Гостомысл. – Наклони пониже голову, а то мне не достать. Знаю, что ни перед кем её не склоняешь, но один уж раз придётся потерпеть. Уважь пока ещё своего правителя!

Пальцы старика на ощупь нашли гривну на своей груди, взялись с двух сторон за тонкую золотую цепочку и бережно сняли её через голову.

– В моих руках символ власти над всей Биармией, Гардарикой и Новогородом. Гривна сия перешла ко мне по наследству от самого князя Волемира, основателя рода нашего. Знаю, что на груди твоей висит знак ещё более древнего рода Переяра, дающий право на престол новогородский поперёд твоих братьев и других родичей. Пусть эти две гривны, соединённые вместе, придадут тебе силу своего создателя, нашего знаменитого предка князя Годислава.