Старый Молот

– О, Господи! Сколько ж можно! Ты мне каждый раз похороны срывать будешь, мудак ты этакий!

По-простецки басом и в сердцах ответил ему разочарованный поп.

– Окриши очи, клирик! Не зришь ли бесов при сей вратах? Куда ж ты его? Куда ж ты его гребёшь? Невозможно ему тут быти, ибо был человек достоин!

– Я же тебе даже показывал постановление ещё советское, что ворота эти – культурное наследие, к дьяволу отношения не имеют! Пшел прочь, вошь, обратно в свои болота промозглые!

Разочарованно произнёс он.

– Яко веление? Ты глядишь на явное, но ничто не зришь! Ты слеп! Фарисей!

– Это кто Фарисей? Я фарисей? Ах ты, сука! Достал, ей-богу! А ну, пшел прочь, бомжара!

И поп махнул кадилом на него так, что горячее масло из лампады обожгло старику глаза.

– Ослеп! Ослеп!

Истошно закричал старик.

Пока он валялся в песке и корчился от боли, процессия прошла дальше, а поп, заулыбавшись ещё пуще прежнего, стал махать кадилом так, что люди стали раступаться перед ним, и не зря.

– И часто тут такое?

Усмехаясь, спросил Брутто.

– Да это местный сумасшедший, живёт в лесу. Вообще он редко за кого-то вписывается, а сегодня что-то особенно бойкий, видимо, с возрастом крыша совсем течёт.

– Или нашёл полянку грибов. Тут такое часто бывает. Вот давеча два мужика, белых как смерть, бегали голые по всей деревне, думали, признаки. А потом, когда окочурились, стали выяснять, что да, как и нашли у них в бытовке мухоморную фабрику. В общем, объелись белены, и всё – кранты.

– Произнес подошедший, наконец, Корнелиус, параллельно здороваясь со всеми.

– Жесть, у вас тут движуха, конечно, такая! Может, ему помочь?

– Ничего с ним не будет, вот он уже обратно в лес ковыляет, провалил свою миссию, инок!

Гробовая процессия наконец вошла в арку и раздвинула людские реки, однако не встревожила их сильно. Они всё так же шли единым неорганизованным строем, а заклинания попа смешивались с шумом толпы, и потихоньку сама процессия растворилась среди утренних зевак. Всё вернулось на привычные места, подобно тому, как смерть становится частью жизни.

Все, да не все, казалось бы, явление обычное, но так оно разительно отличалось от всего, что бросилось Брутто в глаза. Одна девушка встала как соленной столб, будучи в толпе, она словно находилось в невидимом, но четко очерченным белым кругу, отделяясь от всех вокруг. Выглядела она чудесно: белый полупрозрачный хитон едва мог скрыть её прелестные формы, а кончики тёмных волос виднелись из-под платка. Фигура её тотчас же приковала Брутто к себе, породив внутри него жгучесть, переходящий в нелепую суету, он захотел овладеть её, сорваться с цепи и прорезав толпу повалить её наземь. Девушка смотрела то на гроб, то на солнце, вертляв шеей, пока резко не обернулась и не посмотрела Брутто прямо в глаза. Её взгляд был совсем не тем, что он хотел видеть; его одернуло. Её глазницы были почти пусты, её лицо было неказистое и неухоженной, нелепой; её определённо красивое детское лицо было искажено собственными внутренностями. И, наконец, он впервые что-то почувствовал после того дня «темные коридоры… подножка…тень….и вот призрак».

– Ну что, досмотрели своё кино? Погнали, уже 6 утра, а договорились в 6 там быть.

– Ща, два часа ещё подождём, пока Брутто на телок попялится!

Недовольный Ленни посмотрел на Корнелиуса и Олега, которые любили поспать подольше и изрядно опоздали. Машина тронулась

Дом странного заказчика находился на опушке леса, чуть поодаль от деревенской застройки, в низине. В Бабелевском СНТ, помимо его дома, стояли только заброшки и бедняцкие лачуги. Его дом – причудливое сооружение, не иначе, словно его мастерил неживой человек, а нейросеть, нахватавшаяся картин французских и немецких средневековых замков, которой дали деньги, сэкономленные на обедах в школьных столовых, с целью построить это в воплощение. Чудо строительной техники, тут успели поработать все местные бригады, от мала до велика.

Вскоре вышел сам хозяин из ворот, покрытых золотой фольгой, видимо, взятой из каких-нибудь специфических шоколадок Чарли Вонки. Он был низенького роста, с выпирающим животом и напоминал неказистого беременного гоблина с редкими волосами, слабо золотистого, словно выгоревшего на солнце цвета колосьев. Вышел в одних грязных трусах со следами мочи и в майке со следами кофе; майка обтягивала его отвратительное тело, а хитрый щур смотрел из-под лобья с одной лишь мыслью – пресмыкаться или угрожать. Брутто смотрел на него с не прикрываемым презрением – в его голове новостной лентой бегала фраза «раскроить череп», читая насквозь эту несуразную фигурку. Олег сразу подметил, что из небольшого оконца на них смотрел маленький сын Гуруспийского; он был худощавый, с впалыми глазами. Ленни пытался смастерить из своего лица выражение сожаления, жадно посматривая на ворота цвета золота, а Корнелиус вежливо смотрел в небо, делая вид что не пялится на карманы Гуруспийского.

– Ну и что так долго? – сказал он нарочито заниженным голосом, что получалось у него крайне несуразно, и на двух ударениях он дал петуха.

– Извините, мы тут в первый раз и не смогли быстро отыскать дорогу, – начал было оправдываться Ленни, но как только взгляд этого человека столкнулся с Брутто, он как будто обомлел

– Да ладно, господа! Простите, друзья, я не хотел быть строг с вами. Ничего страшного, товарищи, дурная моя башка, плохо объяснил я вам. Граждане, заходите, заходите, я Гуруспийский.

– Я Ленни, это Олег, Брутто и Корнелиус.

Гуруспийский широко размахивал длинными руками, одна из которых была короче другой, и показывал свои чудаковатые хотелки Ленни. В этом доме было всё, кроме души – того, что делает дом живым. Здесь была башня из диснеевского замка, огромный пластиковый фонтан на участке и всё в таком же стиле, из подручных дешёвых материалов. И самое забавное в этом, что Гуруспийский был совсем не бедным человеком; напротив, он успел в своё время своровать столько денег, что мог бы построить тут настоящий Капитолий и при этом не сильно опустошить свой кошелёк. Но алчность не знает границ, и поэтому он экономил на всём подряд.

Пока Гуруспийский вместе с Ленни обсуждали строительство самой высокой башни в деревне, Брутто и остальные мерно распаковывали рабочие инструменты. Брутто, конечно, ничего особо не умел, поэтому его роль сокращалась до грузчика и подносчика, принеси-подайкина. Олег и Корнелиус были более опытными строителями. Когда к ним подошёл Ленни, они все начали гулко спорить о строительстве сегодня невиданного ранее сооружения. Солнце было высоко, и работа начиналась. Брутто на первых порах, конечно, особо в деле не участвовал, бегал муравьём вокруг более умелых товарищей, подносил инструменты, что-то держал и таскал. Тщетно, но старательно стараясь запоминать азы строительного ремесла.

– Ну, сначала сделаем башню из кирпичей, и на кронштейнах закрепим винтовую лестницу снаружи.

– Да не, так не получится, дружище! Нужно сделать усиление внутри башни – столбы, и на них крепить снаружи, иначе всё это рухнет.

– Да ну, прикалываешься? Мы тут ещё сутки будем впаривать, и так нормально, вот он, мелкий, такой, ничего не рухнет!

Башня была необычным объектом. Строить её было сложно, ребята всё чаще ругались между собой, обсуждая техническую специфику. Обычно загородное строительство попроще – заборы, крыши, бани, да простенькие каркасные дома.

– Нельзя просто приварить целую лестницу на прикрученный железный штакетник. Башня кирпичная, она не выдержит веса человека.

– Ну а что ты тогда хочешь? Как ты хочешь? Эта идея зацепить её сверху, чтобы она не опиралась на бока, а на всю конструкцию… Ты дебил, что ли? – рассеянно ответил Ленни.

– Ты сам дебил, следи за языком!

– А что?

– Так ты баран, бо! – вдруг выдал Олег.

– Пайшоў ты ведаеш куды, хахол! – неожиданно ответил Корнелиус.

– Та з ким так розмовляєш, бульбаш? – вмешался в разговор Ленни.

– Мужики, да вы оба дебилы, честно говоря.

– А ти взагалі не лізь, хто тебе питає? Постійно лізеш, просять тебе чи ні!

– Я, вядома, не супраць, що ти залазиш, але права, ми б самі розібралися, Лэні.

Олег не выдержал и первым оттолкнул Корнелиуса, уже собираясь ударить Ленни.

Но Брутто не дал ему этого сделать, он влез посередине между троицей и мирно, спокойно произнёс, останавливая всех ладонями:

– Гайс, гайс, релакс! Нам не нужно ругаться из-за этой ерунды. Давайте просто обсудим это в самом деле. Сейчас разберёмся с этой башней. Я, конечно, не строитель, но чего ругаться из-за мелочей?

Брутто удачно стоял спиной к окну и не видел того, что видели другие ребята. Гуруспийский, видимо, на что-то разозлился и смачно бил своего сына по лицу, совсем не в качестве воспитания или наказания. Он бил его так, как бьют врагов, с жесткостью и наслаждением. Слушая речи Брутто, они смотрели за его спину, прямо в мутные стекла оконцев, которые не мешали им видеть искры, вылетающие из глаз ребенка при каждом увесистом ударе кулаком. Делал он это весел, насвистывая про себя: «Удар, удар… Ещё удар… Опять удар – и вот Борис Буткеев (Краснодар) Проводит апперкот.» Никто не становится строителем по собственной воле, все они прошли через многое, но даже им стало неприятно и мерзко, от такой неоправданной жестокости. В конце концов, каждый из них подумал: «Да хрен бы с ним, пусть она рухнет даже. Если что, ругаться из-за этого – последнее дело».

– Ладно, давайте доделаем это уже поскорее!

Заключил Брутто, под вздохи окружающих.

Пока ребята обсуждали план, приехала газелька с необходимыми стройматериалами. Олег и Брутто пошли разгружать её.

– Ну как ты, воин, успокоился?

– Ха-ха, да не без этого, да он сам виноват.

Всё-таки они пришли к техническому консенсусу, решили использовать все схемы вместе, и, договорившись об этом, дело пошло на лад. Пока Ленни вставлял балки внутри башни, Олег и Корнелиус прикручивали лестницу сверху и устанавливали кронштейны, Брутто бегал внизу, подавая материалы и инструменты, иногда помогая Ленни внутри. Уже ближе к вечеру стало понятно, что сегодня они должны успеть закончить самую высокую башню, и им ничего не было страшно. Колокол церкви вдалеке зловеще отрубил вечерний звон. В этот момент появился Гуруспийский.

– Эко, вы быстро, конечно, ребята!

На его кулаке ещё осталась кровь, а с лица не сходила блаженная улыбка. Брутто удивился, а у Ленни сжались губы. Олег лишь неудовлетворённо покачал головой.

– Ну да, сегодня уже закончим.

– Это да, явно успеете. Даже не рассчитывал, что так быстро. Легко это дело оказалось, я смотрю.

Задумчиво произнес он и продолжил

– Как насчёт скидки всё-таки?

Гуруспийский нарочито смотрел только на Ленни. По-своему он был интересным человеком: вот смотришь на него и думаешь: «Чмо-чмом». По всему списку, как же он дожил до своих лет и был ли чуть ли не самым богатым в деревне?

А дьявол кроется в деталях. Гуруспийский сразу вычислил Брутто и в разговоре стоял так, чтобы полностью исключить его вид из пространства вокруг. А на Ленни он начал наседать, тут же определив его как жертву. На дьявола он, конечно, не тянул, а вот за сына его вполне мог сойти.

– Эй, так не пойдет, у нас же договор, всё-таки! – выступил Ленни, несмотря на свой простецкий характер.

– Да вы и опоздали с утра, просто, знаете ли, – грубовато произнёс Гуруспийский.

– Нам платят за сделанную работу, а не по суточно! – вступился агрессивный Олег.

Гуруспийский загадочно развёл руками и вновь ушёл, а ребята изрядно напряглись, перестав строить башню и объявив бессрочный перекур до выяснения обстоятельств. Словно ежи, они сидели вокруг своего скраба и курили одну за другой, мрачные и опечаленные.

– Кинет, сука! – дёргано произнёс Ленни.

– Кинет, сожжём дом! – зловеще произнёс Олег.

Брутто молчал, ему было обидно, и он пал духом. Первый же заказ и настоящее кидалово. Живот подло урчал, напоминая хозяину о своём существовании, а золото забора завистливо мозолило глаза. Он уже думал украдкой что-то вынести из этого чахлого царства. Корнелиус же с явными намерениями бродил по участку, а Ленни сидел подавленным.

Гуруспийский, при всех своих недостатках, не был дураком и понимал, что такие вертлявые движения с его стороны в этом случае не останутся безнаказанными. Видимо, поэтому вскоре вышла молодая жена Гуруспийского загорать в сад в одном тонком прозрачном халатике. Она щеголяла прямо на глазах у рабочих, которые украдкой переглядывались. Наконец, она распахнула халат, полностью голая, легла на шезлонг, поглядывая и улыбаясь на рабочих. Дух перехватило у всех, Брутто замешкался вместе с ними: в голове его быстро проигралась грязная сцена, а потом её перебила неприятная пятизначная цифра. После этого он недовольно усмехнулся и в его голове пронеслось «Мерзко».

– Это я так полагаю вместо денег, – недовольно произнёс он.

– О, вот ж, а я-то думал, чёрт! – смущённо почти шепотом проговорил Ленни.

– Ну и ублюдок, конечно! – гневно вторил Олег.

– Да ладно, мужики, не самая плохая идея. Всё-таки мы и вправду опоздали, – разочарованно произнёс Корнелиус.

– Шлюхи дешевле стоят, – подытожил Ленни.

– И что делать теперь? – возник риторический вопрос.

– Момент.

Брутто, испытав все возможные эмоции одновременно, просто налился праведным гневом и резкими шагами подошёл к жене Гуруспийского. Она, извиваясь и улыбаясь, смотрела на него. Развалившись, она валялась на шезлонге, таком же причудливо вычурном, как и всё вокруг, украшенном псевдозолотыми головами то ли львов, то ли драконов. По одному на каждый подлокотник, по одному на каждую из четырёх ножек, и ещё один над её головой. В руках у неё был пластиковый жёлтый стакан.

– Привет, красавчик! Погожий денёк, – улыбнулась она своими гнилыми зубами.

Брутто схватил её за запястье и со злостью выдернул, заставив силой встать, жадно кидая взгляд на её грудь, но больше смотря с ненавистью в её глаза.

– Ты сейчас идёшь к своему мужу и говоришь, чтобы он вынес деньги. Мы доделываем башню и уезжаем. Если он не выйдет через 5 минут, то скажи ему, что я лично сожгу его дом вместе с тобой и с ним заживо. Поняла?

Он ещё сильнее сжал её руку. Гнев и ярость охватили его, и он сам чувствовал себя словно пламя. На её руке остался след, словно ожог.

– Да, – кратко и безмолвно произнесла она. Но совсем без страха: она спокойно отошла от него в сторону дома, а Брутто увидел на её голых бедрах синяки. Он чувствовал, как теряет контроль, что-то прищёлкнуло в нём. Он никогда не был сильно смелым или шибко дерзким, но сейчас он чувствовал, что да, он сделает это и многое другое. Он ещё раз ощутил это чувство: ему нечего терять, у него никого нет, он один в заброшенной глуши, которой и на картах нет. Что ему? Если он погибнет, его посадят или ещё что-то, никто не будет горевать о нём или вспоминать. От этой мысли ему стало легче дышать.

Жена забежала в дом, было слышно, как Гуруспийский возмущённо вскрикнул. Потом он выглянул в окно, а на него сквозь мутное стекло, смотрел тяжёлый и холодный взгляд Брутто, подсвеченный тлением сигареты. Гуруспийский спокойно вышел с деньгами и молча с опущенными глазами передал их Брутто. Ошарашенные ребята молча уставились на эту драматическую сцену. Брутто, получив деньги, медленными шагами с высоко поднятой головой вернулся к своим, усмехаясь уголками губ и размахивая наличностью.

– Давайте уже доделаем всё и валим отсюда нахрен!

Наступила могильная тишина, ничего не было слышно, лишь изредка из дома доносились тихие всхлипы – то ли женские, то ли детские. Работа была доделана молча и без разговоров. Работать с теми, кого ты ненавидишь неприятно, но работа это же просто работа, только бизнес и ничего – так наверно думали, и те ангелы что строили ад, «надо значит надо», «приказ есть приказ». Бабилевская Башня Гаруспийского вскоре была готова, и она действительно возвышалась над всем в округе. Ленни отошёл на минуту, Гуруспийский выбежал, глянул на башню, сказал «хорошо» и убежал обратно в дом, несуразной перебежкой, пошмыгивая и дергая носом. Они также молча сели в машину, которая от этого слегка просела.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.