Старый Молот

– А другой дороги нет?

Спросил он, не сводя взгляд с машины

– Нееее, это единственная.

Пробурчал Ленни ловко выкручивая руль, чтобы не сыграть в смертельное ралли.

– Смотри-ка, Олег, конкуренты!

Недовольно проворчал Корнелиус, указывая тонкими пальцами на машину

– Вот сволочи, опять жирный заказ хапнули.

Процедил Ленни

– Может, их подрезать?

Начал подначивать Брутто, он и сам удивился как из него выскочила эта фраза. Было в этом что-то затейливое, такое скоморошничество, но повеяло и жутью, как будто среди толпы линчующих, кто-то произнес: «А давайте убьем его».

– Да я с радостью бы, но тачку жалко.

Отмахнулся тот

– Реально жалко?

Саркастично заметил Брутто

– Эй, я её у участкового еле купил!

– Погоди-ка, сможешь подъехать поближе? Давно хотел проверить одну штуку, —заговорщицки произнес Брутто, усаживаясь по удобнее

– У тебя есть идея?

– Да, давай

Ленни подогнал тачку почти в упор к газельке. Брутто весело ухнул и стал вылазить из окна машины, ловко зацепившись рукой, вылез на её крышу и лихо перепрыгнул на борт к газельке, едва-едва не потеряв устойчивость. В жигулях раздался ободряющий дружный смех, что только сильнее подначивало его. Брутто, не растерявшись, стал быстро вскрывать обухи и вытаскивать деревянные лаги одну за другой, резко и ловко перебрасывая их уже подсуетившимся Олегу и Корнелиусу, которые встали на приёмку. Одному Богу ведомо, чем занимался водитель, и как можно было не заметить за собой летающие, словно по волшебству, трёхметровые доски, шум от их удара по металлу и весёлый гогот четырёх человек. Когда Брутто закончил, довершая свою дерзость, он встал в позу победителя, кивая своим друзьям. Он чувствовал себя победителем, так долго он таился, сидел по углам, в тени и вот он стоял освещенный в зените солнца, под возгласы соратников.

Водитель резко затормозил за секунду до того, как Брутто успел перепрыгнуть на крышу жигулей, чуть не пробив её насквозь, и Ленни дал по газам. Ехать верхом на жигуле по разбитой в хлам трассе – такое себе удовольствие. Брутто еле держался руками за оконные рамы, которые больно впивались ему в ладони. Ветер от скорости движения бил его прямо в лицо, стягивая, как пластический хирург, а постоянные выбоины заставляли его тело содрогаться. Несмотря на неудобства, все без умолку хвалили Брутто, шутили и прикалывались над несчастными конкурентами, наблюдая, как ошарашенный водитель ругается на них, издали и стоит в шоке, не зная, что делать дальше. Когда они достаточно оторвались, Брутто произнес мысль, которая его занимала.

– Нас же никак не могут поймать, да? – перекрикивая шум ветра говорил он, засовывая голову в салон автомобиля.

– Да не, это же тебе не город, ищи нас свищи по тысячам километрам вокруг.

– Ты бы залез внутрь, Брутто, а то упадёшь и раскроишь себе череп!

– В натуре, братан, вернись назад, пока не шандарахнуло!

Брутто злобно усмехнулся. Он давно хотел выкинуть какой-нибудь финт, но всегда сдерживался. Но тут, на краю Земли, когда он остался совершенно один, было ли ему дело до последствий? Он чувствовал этот ветер под своими ребрами, было так свободно без обязательств и долгов. Только его постоянно знобило, и он ловил себя на мысли, что не может долго смотреть в одну точку, тогда пространство вокруг будто сжималось и исчезало, становилось трудно дышать. Вот и сейчас, он буквально на пару секунд установился в лобовое стекло машины, и видел, как по краем его зрения все начинает темнеть, а дорога впереди проносилась так быстро, что ему казалось, что она несется прямо на него. От этого «залипание», его отвлек огромный черный ворон, метко пролетевший прямо перед лобовым стеклом. Брутто одернулся и вжался в кресло от удивления, и вместе с этим, ощутил странное родство с этой тупой птицей, чуть не разбившейся на смерть. Ленни же резко дал по тормозам.

– Ждём, – уверенно произнёс Ленни.

– А чего встали-то? – вмешался Брутто.

– Да там же ворон был, – недопонимающе ответил Олег.

– И что? – сказал Брутто, подняв бровь.

– Предвестник смерти. Сейчас другая машина проедет, и поедем. Ну его к черту, так рисковать, – спокойно объяснил ему Корнелиус.

– В натуре, – подтвердил Ленни.

Брутто только пожал плечами. Устав от дорожного авто-приключения, он прикорнул, завернувшись во все одежды. Через щелочку от не до конца закрывающегося окна лился приятный летний ветерок, обдувая припечённое солнцем лицо. Он спал словно вечность, что ни говори, городская жизнь, воздух, атмосфера и суета накладывают своё напряжение, и когда оно снимается, человека просто выключает, как перегретую старую грелку. Пуф, и только дымок изо рта.

– Хэй, спящий, вставай! Мы уже въезжаем в Пекло! – впрыснул Ленни, широко улыбаясь.

Брутто устало протёр глаза и огляделся: деревушка была большой, хотя и находилась в дремучих дебрях. Это было даже удивительно, как и то, что просматривалась чёткая архитектурная структура деревни. В центре расположилась небольшая площадь с полицейским участком, причём это была низина, наверняка её частенько затапливало во время дождя. От неё кругами закручиваясь в спираль, тянулись улицы, все возвышаясь к краю, затрагивая своими линиями различные территории – холмы, болота и большое озеро на опушке. В деревне была и своя церковь, а полицейский участок разместили в каком-то старинном здании, который чем-то напоминал античный храм. Одному Богу известно, когда его построили. То там, то тут виднелись провода для общественного транспорта.

– Ох, уже день, я пропустил Рассвет! Боже, сколько мы ехали-то? Пекло?

С про сони Брутто начал заваливать Ленни вопросами

– Долго, братан, долго. Да это место так называется – деревня Пекло.

– Называется Пекло, а всё равно тут жутко холодно, – процедил Брутто, растирая ладони и дыша на них.

– Ужас, ты мерзляк! Тут печёт как в саванне, почти +40, – произнёс он и показал рукой на зияющее в зените Солнце.

Солнце и вправду было на виду. Брутто удивлённо разинул рот и широко раскрыл глаза: то ли местность тут такая специфическая, то ли они уехали действительно далеко. Обычно Солнце всегда мелькает где-то высоко в дали. Тут же оно было словно прямо над ними, и нужно было задрать голову, чтобы увидеть его.

– Шею не сверни, астроном! Давай я тебе в кратце дам расклад, – сказал Ленни, закуривая очередную сигарету и залпом вдыхая дым вместе с тауриновым напитком. Брутто показалось, что пока они ехали, Ленни успел обрасти бородкой.

– Давай.

– В общем, строительный бизнес – вещь такая, конкуренция тут жёсткая, ну ты и сам уже видел. Поэтому друзей кроме нас тут не ищи, могут докопаться, приехать и попробовать сжечь нашу базу. В остальном пока побудешь разнорабочим. Будем ездить на объекты, строить – всё дела. Заказов хватает. Тут есть узбекский лагерь, афганская металлоприёмка, мы с ними не в контрах, так что на них не наезжай. Участковый местный Цорков – он тут царь и бог, так что смотри с ним аккуратнее.

– Хорошо, я не из робкого десятка.

Уверенно заявил Брутто

– Да я видел, эко ты ловко замутил с стройматериалами!

Сказал Ленни рассмеявшись, и вскользь взглянув на Брутто

– Поэтому и предупреждают, а то ты шибко шибутной и буйный, Брутто, – продолжил он Ленни

– Вставай, страна огромная, вставай на смертный бой! – вскрикнул Олег.

– Чёрт побери тебя, зачем так громко? – пожаловался Брутто, оглянувшись.

За ними виднелся широкий и большой деревянный мост, образ которого едва-едва проглядывался из плотного болотного тумана. Мост был странный, по середине него пробивался кусок странного дерева, явна мешая проезжающим машинам.

– Эм а что это? – в недоумении спросил Брутто

– Мост.

Удивленно произнес Ленни, коса смотря на Брутто.

– Калинов мост, если быть точным

Мудро процедил Олег коса смотря уже на Ленни

– Ух, он правда так называется?

Не унимался Брутто

– Да не, это местные его так прозвали, официально вроде мост им. Михаила Калинина, без понятия кто это

Терпеливо отвечал Ленни

– Да дедушка какой ни будь, строитель мостов, масон

Весело отметил Корнелиус

– Да, а это под ним ни болото, кстати, это река длинная, она уходит туда далеко к пирону, речушка Смрадная

Завершил краткий географический экскурс Олег.

Мост был достаточно широкий так что по нему могли проехать одновременно несколько машин. Несмотря на то, что изредка так и происходило, он вообще не внушал никого доверия, особенно учитывая черное болото, которое заменяло реку. Казалось, что вот-вот, он должен рухнуть, еще немного, еще чу-чуть и в самое пекло, словно, Помпеи и Геркуланум, и на вечно затерять в этих страшных топях. Люди потихоньку свыклись с этим, особенно учитывая, что дальше был лес и никакой инфраструктуры не было, а этот мост был единственной нитью что связывало этот болотный анклав с цивилизацией. Прямо сквозь мост прорастал высокий багрянец, он не очень мешал проезду, и выглядел даже достаточно симпатично.

– Почему его никто не спилит?

Не переставал Брутто допытывать Лени

– Да потому что это! здесь всем на все насрать, тут машин пять только на моих глазах слетели в эти болота и утонули.

– Ах вот почему в стороне по берегу стояли могильные кресты

Вспомнила Брутто уже оставшийся далеко позади пейзаж

– Ага, неместные ночью едут и в последний момент видит дерево резко сворачивает и вязнут в болото.

– Оно такое глубокое?

– Ну да, не одну тачку так и не достали, а сюда, так то, приезжали Афганцы с манипулятором, металл все-таки, 4 бухты капронового шнура и ничего, никого дна.

– Металл и кровь главная валюта, а чего ты сам не срубишь?

Сделал свои выводы Брутто

– Да я занят работаю постоянно, времени нет, еще ходить деревья рубить, я что лесоруб, вообще государство должно такими вещами заниматься, я так-то налоги плачу

Вдруг неожиданно для всех начал причитать Ленни агрессивно передергивая коробкой передач.

– Да у тебя же бизнес нелегальный весь

Отметил Брутто

– Ну а НДС, там и все такое, квас купил с неё НДС

Уже более спокойным тоном сказал Ленни

– Логично

Вернув голову вперёд, через лобовое стекло он заметил, как выше всех верхушек деревьев отблеском золота возвышались множество соборных куполов. Дерзкая постройка перекрывала собой часть неба. Проехав чуть дальше по дороге, Брутто наконец увидел и трамвайные рельсы, тянувшиеся вдоль всей деревушки и уходившие в массивные леса. Среди лесов вскоре показались крупные бетонные заборы песчаного цвета, над которыми высились трамвайные пантографы, словно ржавые металлические грифоны. В заборе никого толку не было, несмотря на свой монолитный и несокрушимый вид, местами их просто не было.

– Тут что, и трамваи ходят? – спросил Брутто, по-детски вжимаясь лицом в стекло.

– Неа, ну, он есть физически, но уже много лет бездействует.

– Как долго?

– Ни разу не слышал даже историй об этом.

– Никаких?

– Ну как-то ходила байка о кондукторе-призраке, говорят, он один в один на Харю похож!

– Харя?

– Да, это местный патологоанатом. Наш, правда, он вообще без работы сидит, тут редко кто умирает. Но, как бы, бывает.

– И что за история?

– Да так, говорят, дескать, если ты безбилетник, попал сюда незаконно, и ночью стоишь на остановке, то он подходит к тебе и высасывает душу.

– И ты веришь в это? – недоверчиво, но осторожно спросил Брутто. Ленни усмехнулся, похлопал себя по нагрудному карману и вытащил оттуда «счастливый билетик» с трамвая.

– А то, дураков нет!

Они поехали ещё дальше вглубь леса, который соприкасался с первой улицей. Именно там стояло то, что Ленни гордо назвал «Базой». По сути, это был обычный участок, как и сотни других, но жутко заброшенный, захламлённый и неухоженный. «Это типичная профессиональная болезнь», – успел подумать про себя Брутто. Стоматологи курят, наркологи колются, психиатрам не дают лицензию, если они не пытались пару раз покончить с собой, а у строителей дом – это одна большая свалка, где всё находится в перманентном состоянии хаоса и энтропии. Над всем этим скопищем безумных риманистических построек гордо возвышался садовый гном.

Брутто выполз из машины, манерно потягиваясь.

– Ну что, Ленни, накорми, напои, баньку затопи.

– Сейчас всё будет, братан!

Брутто по-царски ожидал на скамейке, покуривая, пока Корнелиус, Олег и Ленни встречали своего гостя на новой земле. Что-то отмечать – одна из сильнейших сторон загородной жизни. Получалось у них это чересчур ловко: дрова словно сами рубились, еда появлялась чуть ли не по щучьему велению на скатерти самобранки. А алкоголь разливался, словно Нил выходил из молочных берегов, прямо в бокалы, кубки и стаканы – каждому напитку своя тара.

Пока все вокруг копошились, внимание Брутто полностью захватил каменный мангал, из которого уже жадно торчал пламенный язык. Этот мангал был чуть ли не стародавним монолитным кромлехом. Основанием его выступали широкие массивные плиты, словно упёртые с какого-то дореволюционного кладбища. В центре возвышались множество крупных валунов, по велению судьбы добротно вставших друг на друга. В таком каменном устройстве, прямиком из бронзового века, можно было зажарить кого-нибудь целиком. Брутто подробно и с неприкрытым удовольствием осматривал сей мегалит и словами остановил вечно суетящегося Ленни.

– Ленни, а кто это сделал и зачем? – спросил Брутто, кивая в сторону каменного архитектурного чудовища, объятого пламенем.

– Ты про что? – в младенческом недоумении спросил Ленни, подбрасывая дровишки в костёр.

– Про мангал этот.

– Да, а, слушай, кхм… да вроде твой отец как раз и сделал! – сказал Ленни, задумчиво потирая шею и оставив на ней полукруглую тень от углей.

– Он тоже здесь был? – Брутто спросил это сухо, спокойно, словно молчаливо.

– Да, тут все наши были и будут, хех, – мрачно произнёс он, уставившись на плиты.

Брутто стал бдительнее присматриваться к ним, так и не поняв шутил ли Ленни. Это продолжилось до тех пор, пока тот не вскрикнул: «Готово!» Длинный стол был импровизацией: на двух пнях положили длинную, высокую и широкую дверь, слишком неестественную для обычных людей. Брутто, как гостю, не давали пошевелить и пальцем, и трапеза началась. Ленни положил себе больше всех, Корнелиус поворовал у него кусочки, а Олег ел неохотно, смотря куда-то вдаль с высоко поднятой головой. Брутто же питался жадно и голодно, пожирая кусок мяса за куском, и никак не мог насытиться. Он сидел спиной к огню, почти опираясь на него, словно у пламени была плотность, но постоянный холод никак не уходил – он всё ещё не мог согреться.

Из трубы бани густо валил черный дым, застилая приближающееся солнце. Время шло быстро: стаканы звенели друг о друга, в них мерно наливалась жидкость. Разговоры шли о том и о всём. Ленни говорил, брызжа периодически: «Работы ещё много», «Ты нам пригодишься», и перечислял строительные объекты. Он не сидел на месте, постоянно вставал, куда-то убегал: то кто-то звонил, и он бежал к проводному телефону, то что-то приносил и показывал, то просто отходил за соусом, кетчупом или майонезом.

Корнелиус тоже был резок, но иначе, чем Ленни: его движения были быстрыми, но точными и целенаправленными. Как только Ленни принёс кетчуп, Корнелиус тут же подхватывал его и выдавливал себе. Олег же отличался от них обоих: он был размеренным и немного презрительным, его движения были медленными, неспешными, и ел он дольше всех.

Хуже всех, наверное, выглядел Брутто. Он, как животное, пожирал всё, что ему давали в тарелку. «Положить соус?» – спрашивал Ленни, и Брутто кивал. Ленни наливал соус, и он тут же поглощался. Брутто не пробовал еду, а глотал, почти, не пережёвывая куски за кусками, жадно захлебываясь напитками один за другим, закуривая каждый кусок. Он сидел со стороны, вилка с сигаретой в одной руке, нож со стаканом в другой. Корнелиус всё спрашивал о том, что бы Брутто хотел иметь, и что у него было. Толку было мало: Брутто отвечал бессвязно, фрагментами, ни о чем. Олег же молчал, и если обращался, то только к Ленни.

Постепенно время брало своё, и все стали расходиться. Брутто выделили спальню на чердаке. Он стоял, курил вечернюю сигарету и решил осмотреть мангал ещё раз, но поближе и уже более расторопно. На плите он увидел начертанные кем-то буквы «Malleus». Заинтригованный пуще прежнего, Брутто сначала аккуратно попытался поднять плиту, однако у него не вышло. Ему пришлось приложить все свои силы, прочно опершись на землю-матушку, чтобы приподнять и откинуть плиту в сторону.

Под ней, и на её другой стороне, тысячами копошилась местная микрофлора: черви, жуки, белые непонятные гады, и Бог знает кто ещё, расползались в страхе, потревоженные не назвавшим себя грабителем. Аккурат под плитой, словно влитый в землю, лежал крупный молот. Несмотря на антураж вокруг, он не тревожился ни насекомыми, ни грязью, ни ржавчиной. Нагло игнорируя время, пространство и общество вокруг, молот сиял даже в полночной тьме.

Молот был сей, широк и огромен, длиною по горло. По всей рукояти был ловко нарисован космос, на ручке его изображён маленький островок земли, затерянный во вселенной, на нём толпятся гурьбой люди, как толпа, тесня друг друга и наступая на ноги соседям. Хотя местами было мало – как на руке молота, так и на нарисованном островке, было видно, что люди, толпясь, дрались друг с другом, ранили, резали и убивали самих себя, все до одного, буквально кроме одного: один этот, спиной к острову, висел в пустоте и лишь пальцами цеплялся за край земли, смотря вдаль на навершие молота. Брутто подумал, что он решил покончить с собой, да передумал в последний момент. И, грустно усмехнувшись, забрал молот с собой. Брутто, таща молот наверх в свой чердачный чертог, всё дивился, как весь их мир можно уместить так просто, и каким малым он стал за тысячелетия. На самом же навершие было намалёвано огненное красное солнце, сжигающее тот самый малый клочок земли, затерянный в нигде.

Глава 4. «Восход»

Тачанка плавно добралась до рынка и встала замертво. Каждый раз, когда она останавливалась, складывалось стойкое ощущение, что она больше никогда не заведётся. И каждый раз ей удавалось удивлять своих владельцев. На въезде в рынок Ленни и Брутто смиренно ждали, пока подойдут Олег и Корнелиус, чтобы вместе с ними отправиться на первый объект. Рынок – сердце любого города, а тем более деревни. Люди стекались сюда селевыми потоками со всех окрестных районов: кто-то искал общения, другие продавали и покупали товары народного потребления. Над всем рынком, словно облако, стоял гул споров и сутяжничества, торговые дела и дикий капитализм. Даже Ленни одно время держал здесь модуль в качестве своего офиса, но вскоре пришёл участковый и пригрозил его сжечь.

– Заказчик шизоид, – резко проронил Ленни, выкуривая сигарету. – Захотел себе сделать башню такую, винтовую, что ли, наружную, словом, придурок.

– Винтовую? – переспросил Брутто, удивлённо подняв бровь.

– Чтобы винтовая лестница снаружи, и высокая башня, говорит, чтобы самая высокая была во всей деревне, наглухо, короче, отмороженный.

– А кто он?

– Да, это бывший опер, построил тут себе чуть ли не дворец. Оборотень в погонах, хер ли.

Ленни всегда говорил немного без интереса, но быстро и резко, словно бесполезный маленький ручеёк. То, что люди жили здесь издревле, напоминала огромная деревянная полуразрушенная арка, но ещё стоявшая гордо на своих глиняных ногах. Некогда великая, ныне почти покойная, выгоревшая по своим краям и подгнившая местами. Резные стелы, вкрапленные в её основания, изображали странные фигуры диковинных человекоподобных козлов, весело танцующих вокруг костров и от удовольствия показывающих свои длинные языки. Их причудливые образы кружили в неге среди прекрасных пятиконечных звёзд. Создавалось впечатление, что стоит она тут уже не одну тысячу лет; она смотрелась тем причудливее, что была почти исполинской, несоразмерно гигантской и выглядела тут немного не к месту. К чему такие огромные городские ворота в захудалую деревушку, Брутто искренне не понимал. Да и сама деревня была странной и находилась в низине, словно в огромной яме, от центра которой концентрическими кругами расходились улицы. Хотя и деревня это была местом удалённым, тут был даже трамвайный парк и целых пять остановок в разных углах деревни. Но, конечно, заброшенный. А купола церкви отсвечивали где-то вдали, почти с любых мест. Не менее забавное, что рынок стоял на первой улице, а в центре, где он, по идее, должен был находиться, как раз-таки располагался полицейский участок.

– А что это за ворота такие? – задумчиво спросил Брутто, оглядывая монструозную конструкцию.

– Где? – удивлённо переспросил Ленни, разводя руками.

– Блин, да вот, огромная деревенская штука перед рынком! – Брутто тыкал пальцем через лобовое окно.

– А это что? Да хрен знает, я в первый раз на неё внимание обратил, – кинул Ленни и отвернул голову куда-то вдаль.

– Да как так-то? Ты же тут всю жизнь живёшь, она же гигантская! – Брутто удивился пуще прежнего. Эта арка была, наверное, размером с Бранденбургские ворота, и не заметить её в такой глуши – это нечто сверхъестественное.

– Ой, ты умный такой! Ты думаешь, кому-то есть дело до этой арки? Пройдись и посмотри.

И Брутто оглянулся: толпы тянулись вереницей через эту арку, не поднимая глаз и не разгибая спину. Сгорбленные и сутулые были как дети, так и собаки, что волочились за этой толпой. Мало того, казалось, что вслед за этой толпой горбились и травинки, и деревья – всё склонялось к земле. Казалась, эта толпа была единым зверем, исполинским змеем, который протягивался через всю деревню прямо к рынку. Толпа была поразительно огромной, такая, что их масса тел просто закрывала собой дорогу. Людские потоки словно растворялись в местном антураже, как кружившаяся пыль и стойкий запах ладана.

– Ух, сколько тут народу, конечно, живёт!

– «Живёт» – не самое лучшее слово, а так да, тут гораздо больше людей, чем кажется несмотря на то, что это край света, по сути.

Подхватил разговор подошедший Олег. Он подходил с походкой уверенного в себе человека, статно шаг за шагом, выверенно и по-королевски улыбаясь между фразами.

– О, здорово! Ну, наконец!

Заулыбался Ленни, протягивая руку.

– Смотрите!

Шепотом, по-детски, сказал Брутто, вытаращив свои глаза. Рядом с машиной проносили нелепо покрашенный эмалированной черной краской деревянный гроб, который несли несколько человек в робах, за которыми в черных рясах шли, видимо, плакальщицы – двенадцать странных женщин с крупными медальонами на груди, сияющими на солнце. Впереди же этой траурной процессии шел поп, яростно и страстно размахивая кадилом, описывая концентрические круги. «Упокой душу раба божьего Симеона», – произносил он с неподдельным удовольствием, умело мелодично вытягивая слова, несмотря на монотонность и низкий грудной бас, с которым он пропевал буквы каждого слова. Поп был человеком статным, высоким и плечистым, что выдавало в нём спортсмена, но то, что спорт был давно заброшен, как и всё вокруг, демонстрировал выпирающий массивный живот.

– Ого, старый волк умер всё-таки, – с некоторой горечью и осторожностью в голосе произнёс Ленни.

– А кто это? – вновь, несколько по-детски, спросил Брутто.

– Да, старый дед был такой, жил на Денницкой, лет сто ему было вроде, лютый тип, до жути пугал всех. Бррр.

И Ленни не шутил: услышав имя Симеона, толпа на секунду замерла, и в воздухе образовалось народное «Эх» – смесь облегчения с горечью.

– Ого!

– Почётный член города, как-никак, лютый тип был, такой у него взгляд до дрожи.

– А зачем его гроб тащат по улицам? – искренне недоумевал Брутто, театрально разводя руками.

– Да тут такая традиция, к церкви тащат на Мамонтовской, типа должен пройти через ворота, попрощаться с селом и всё такое. Всё-таки мы тут живём, никак в других местах, есть свои традиции.

Несмотря на местечковый колорит, процессия получилась торжественной. Брутто, как городскому жителю, такое видеть вообще доводилось впервые. Чтобы гроб с человеком несли через ворота города – это, конечно, нечто невообразимое. Эта казавшаяся нерушимой селевая толпа, из огромного змея, быстро расступилась, повинуясь старым традициям, но как только поп прошёл сквозь неё, она также быстро выправилась и полилась дальше к рынку, беря привычный темп. Вся, кроме одного: один старик, сутулый и сгорбленный, в каких-то странных лохмотьях, сделанных будто из мха и кусков земли, соединённых ветками, с дряхлой ветошью, как с посохом, встал по середине арке, махая и крича.

– Стойте, ироды! Что ж вы творите? Ему там быти нельзя!

По-библейски произнёс он, однако старческий скрипучий и излишне высоковатый голос портил впечатление. Брутто, Ленни и Олег неотрывно смотрели на развязавшуюся перед ними мизансцену.