скачать книгу бесплатно
Корнет Савин
Арм Коста
Весной 1874 года Александра Иосифовна, невестка императора Александра II, обнаружила в Мраморном дворце пропажу – исчезли бриллианты с оклада иконы. В этой крупной краже обвинили ни в чём не повинного юного корнета, служившего адъютантом у великого князя, племянника императора. Начальник Петербургской сыскной полиции арестовал корнета. Вскоре обвиняемого отправили в тюрьму. Собственно, с этого и начались авантюрные приключения легендарного комбинатора – корнета Николая Савина.
Арм Коста
Корнет Савин
Часть I
1.
Семнадцатого февраля 1870 года императорский лицей Санкт-Петербурга давал спектакль в честь двадцатилетия великого князя Николая Константиновича, племянника императора Александра II.
Лицеисты, привыкшие дерзить и вести себя, словно манерные девицы, давно раздражали директора лицейского художественного театра Якова Спиридоновича Кульмана. С самого утра этот почтенный господин не имел ни минуты покоя и пребывал в нервном состоянии. Сейчас, когда сам великий князь изволит посетить лицей и оценить спектакль, когда всё висит на волоске, сумасбродные ученики сводили директора с ума своей бестолковой настырностью. Так и норовили что-нибудь выкинуть на свой манер. Вот взять бы да отхлестать каждого, кто вытворяет эдакое в столь торжественный день!
Яков Спиридонович Кульман был зол как никогда. Он открывал каждую дверь в длинном коридоре учебного корпуса и неистово кричал:
– Са-вин! Са-вин!
Создавалось впечатление, что Кульман зовёт не одного человека, а сразу двух. По его съехавшему набок парику и потному лбу было ясно, что Савину несдобровать, попадись он в руки директора.
Любопытные воспитанники не отставали от директора ни на шаг, чтобы не пропустить сцену, которую потом можно пересказывать со всем искусством красноречия, от души украсив творческими домыслами.
Парадный мундир Кульмана с аксельбантами был слегка испачкан белой извёсткой, которой рабочие недавно пытались на скорую руку замазать потрескавшиеся углы, – вечную боль Якова Спиридоновича. Иногда ему приходила мысль расставить лицеистов по углам, чтоб они их охраняли. Может, тогда будет порядок?
Сейчас взгляд директора выхватывал все недостатки. Он прекрасно знал, что князь не выносит нищенских заведений. Поэтому по всем коридорам, ведущим к актовому залу, были расставлены пышно разросшиеся растения в больших нарядных вазонах, как в Зимнем саду. Накануне Кульман приказал ученикам одеться в парадные костюмы и вести себя так, словно на проверку едет сама инспекция императорского дворца.
Разозлённый выходкой Савина, директор лицея, казалось, полностью утратил контроль над собой. Забыв о хороших манерах, он вопил всё сильнее и сильнее, словно зверь в лесу, охваченном пожаром.
– Савин! Чтоб тебя… Найду – выпорю!
Воспитанники, бежавшие за ним, корчились от смеха, представляя опозоренного Савина, до которого скоро доберётся твёрдая рука Якова Спиридоновича. Каждая закрытая дверь могла скрывать этого шельмеца, поэтому Кульман не столько всматривался в пустые помещения, сколько пытался повергнуть своим рычанием в шок дерзкого лицеиста. Но пока ответом ему был лишь дружный гогот учеников.
Не рассчитав скорости, директор резко повернул в соседний коридор и вдруг растянулся во весь рост на надраенном полу, точно жаба. Его надушенный парик слетел, обнажив красную лысину. Воспитанники замерли, стараясь не взорваться от смеха, и разом схватились руками за головы.
Искажённый ненавистью взгляд Якова Спиридоновича искал виноватых, пока не остановился на огромной деревянной двери с фигурной табличкой «Библиотека». Кульман резко вскочил с пола и подкрался к двери – по-рысьи, почти бесшумно. Он даже дыхание затаил, предчувствуя добычу. Директор осторожно потянул за ручку на широкой створке. Дверь поддалась без единого скрипа. Кульман шагнул в просторный зал лицейской библиотеки. Высокие стеллажи с книгами казались воплощением незыблемого покоя. Но за каждым из них мог скрываться тот, кого так страстно желал видеть директор.
Продолжая красться по-кошачьи, Кульман пристально всматривался в каждую тень. Он судорожно сжимал кулаки – так отчаянно ему хотелось найти шалопая и, схватив за ворот, вытащить из норы и выпороть на славу. Директор чуял, что Савин где-то здесь и, переполненный возмущением, шипел сквозь зубы:
– В такой-то день… Спектакль мне решил сорвать! Вот нахал!
Но ни за тёмными шкафами, ни за книжным полками, ни за тяжёлыми оконными шторами Савина не оказалось. Внутреннее чутье Кульмана всё же подсказывало, что цель рядом. Но глаза то ли от старости, то ли от злости, помутившей рассудок, ничего не обнаруживали. Только трещины да пыль на ножках стеллажей, давно требовавших замены.
Сплюнув от огорчения и безысходности, Яков Спиридонович направился к выходу. Он нарочно шаркал ногами, как неуклюжий старик, с неуверенностью восклицая:
– Ну, не мог же он улететь!
Кульман ещё раз оглянулся и сердито проговорил, словно обращаясь к стеллажам, скрывавшим тайну:
– Ну, ничего, я этому щеглу крылья-то обрежу!
Он зловеще поднял палец вверх, подчёркивая важность своих слов. Директорская угроза не сулила ничего доброго злосчастному Савину, осмелившемуся так нелепо шутить в ответственный для лицея день. В ответ на слова Кульмана в дальнем углу библиотеки послышалось слабое шуршание. Как будто кто-то там пошевелился… Эти звуки несказанно обрадовали директора.
– Ах, негодяй!
Савин собственной персоной как ни в чём ни бывало сидел наряженный в сценический костюм и читал толстую книгу. Наконец-то поиски Кульмана увенчались успехом! Он стремительно бросился к юному прохвосту и схватил его за шиворот, едва не оторвав кружевной воротник.
– А ну, пошёл!
Яков Спиридонович волок пятнадцатилетнего недоросля к двери, как котёнка, нимало не заботясь о его репутации. Пусть знает, как идти наперекор начальству! И остальные пусть видят, чтоб никому неповадно было!
– Отстаньте от меня! Я не буду это играть! – закричал Савин.
Он сопротивлялся, что было сил, пытаясь вырваться из цепких рук директора.
– Молчи, щенок, тебя никто и не спрашивает! – шипел Кульман, упиваясь долгожданной добычей. – Нашёл время читать «Графа Монте-Кристо»!
Понимая, что его сейчас позорно выволокут в коридор, где непременно ожидают лицеисты, чтобы вдоволь посмеяться, Савин попытался упереться ногами в пол. Одновременно он ухватился за стеллаж, от чего тот шумно зашатался, грозя сбросить на обоих десятки тяжёлых томов.
Однако зрители прибыли сами. Дверь с грохотом распахнулась, и толпа воспитанников ворвалась, желая увидеть самое интересное. Савин с ужасом отвернулся, продолжая вырываться из рук директора.
– И вы здесь? Предатели… – пробормотал он, жмурясь от стыда.
Обессиленный борьбой с непокорным лицеистом, Кульман с трудом разогнулся и швырнул свою добычу зрителям.
– Давайте, ребята, выносите его.
Лицеисты дружно перехватили трофей и, подняв Савина за руки и ноги, понесли к выходу, словно барана, предназначенного на убой. Кульман, довольный своей проницательностью и хваткой, с чувством победителя поправил съехавший парик и быстро покинул библиотеку вслед за учениками.
В актовом зале императорского лицея царила атмосфера всеобщего волнения. Ученики вышли на подмостки, чтобы торжественно открыть представление. Несмотря на отчаянное сопротивление Савина, его всё же втащили на сцену и вручили флаг – такой же, как у других участников представления. Он неторопливо осмотрелся и встал в третий ряд, чтобы казаться как можно неприметнее.
Непокорного юношу всегда раздражала напыщенность, когда все вдруг начинали ходить по струнке. В такие моменты Савину нестерпимо хотелось сотворить что-нибудь эдакое, переполошить всех, разрушить всеобщую помпезность. Он нервничал, оглядываясь на товарищей, пока не увидел торчащий вверх кулак директора лицея. Савин выдохнул и посмотрел на закулисные шторы, которые, невзирая на долгое ожидание, всё ещё были закрыты.
– Эй, Хватов, а чего не начинают? Я же здесь, – спросил Савин, с силой ткнув в бок стоящего рядом флагоносца.
Тот на секунду скорчился от боли, но тотчас язвительно засмеялся.
– Идиот! Ты что, великий князь Николай Константинович? Мы его ждём. Уже битый час.
Савин наморщил лоб.
– Увольнительная горит! – хмуро пробормотал он.
– Вот-вот, а я договорился с Устиной встретиться в саду, – понимающе вздохнул Хватов.
– Эта та, с усиками? – спросил Савин, прыская от смеха.
Не выдержав оскорбления, Хватов замахнулся и ударил Савина древком флага по ноге так, что тот невольно взвизгнул. Кульман, наблюдавший за обоими, злобно прошипел, подобно змее перед нападением, и оба лицеиста вытянулись в струнку.
2.
В спальне резиденции великого князя уже три дня царил обычный хаос. Его императорское высочество проводил время по большей части в кровати или на полу, застланном персидским ковром. В то суматошное утро, когда императорский лицей ждал высочайшего визита, сам князь Николай Константинович вновь проснулся на ковре и некоторое время лежал без движения, уставившись в расписной потолок, на котором висела огромная хрустальная люстра с вензелями. Опустив глаза, он обнаружил, что полностью раздет. Князь подумал, что свалился во сне на пол, но потом обнаружил рядом с собой и на кровати красивых обнажённых девушек. Николай Константинович улыбнулся, вспомнив, как провёл вчерашний вечер и ночь. Князь аккуратно поднялся, чтобы ни на кого не наступить и, пошатываясь, побрёл к серебряному ведёрку, из которого заманчиво выглядывала закупоренная бутылка шампанского. Бережно вынув её, молодой князь жадно отпил из ведра холодной воды.
Утолив невыносимую жажду, он снова оглядел ласкающие взгляд тела спящих девиц и решил пошутить. Больше не опасаясь нарушить тишину, князь поднял ведёрко и стал щедро поливать девушек, размахивая сосудом, как священник кадилом. В спальне раздался жуткий визг, переходящий в брань и смех. Князь зачерпнул в ванной ещё ведро воды и окатил девиц, оставшихся сухими. Он от души наслаждался их писком и движениями обнажённых юных тел. Девушки бегали по спальне, спасаясь от холодных брызг.
– Пожарная тревога! – загоготал Николай Константинович и, смеясь, побежал за одной из девушек.
Догнав, он схватил её за пухлую ягодицу и повалил на кровать, пытаясь укусить за бедро. Девица визжала так громко, что князь не услышал, как дверь в спальню распахнулась. Вошёл камердинер и, остановившись на пороге, зычно закашлял, чтобы оповестить о своём присутствии.
Лицо князя перекосилось в недовольной гримасе. Он накрылся шёлковым одеялом, спрятавшись подальше от проницательного взгляда слуги.
Камердинер не собирался уходить. Он заговорил серьёзным тоном, но с лёгкой издёвкой, словно обращался к ребёнку:
– Ваше императорское высочество, имейте совесть. Вас уже третий час ждут в лицее.
Николай Константинович, почувствовав внезапный стыд, ещё упрямее уткнул лицо в подушку. Так он обычно показывал, что не желает ничего слушать.
– В честь вашего двадцатилетия ставят спектакль, – напомнил камердинер.
Князь вскочил с восторженным выражением лица и откинул одеяло, забыв о своём неподобающем внешнем виде.
– Точно! Спектакль!
Камердинер строго кивнул.
– Ты, ты и ты, – повелительно сказал молодой князь, указывая на девушек, – едете со мной. А ты, Иван, найди им шикарные платья.
– Но, ваше высочество, эти женщины… – камердинер высоко поднял брови, демонстрируя своё возмущение затее князя.
Николай Константинович сурово взглянул и крикнул так, что камердинеру стало страшно:
– Обратно в Пензу захотел? Давай живее!
Камердинер быстро попятился и скрылся за высокой дверью спальни. Николай Константинович снова улёгся на широкую кровать и в сладкой истоме потянулся к лежащей рядом белокурой девушке. Он быстро накрыл её одеялом и губами отыскал самую нежную часть её тела. Девушка звонко захохотала от приятной неожиданности.
3.
Центральный вход в лицей был торжественно украшен. По обеим сторонам в трепетном ожидании выстроились все педагоги. Даже дворники нервно смотрели по сторонам, чтобы, не дай бог, не получить нагоняй.
Кульман стоял впереди всех. Его физиономия вытянулась, словно в предвкушении главного события в жизни. Он то и дело порывисто дёргал носом и шмыгал им, как малое дитя. Яков Спиридонович очень боялся не угодить великому князю. Не понравится что-то высочайшему гостю – жди проблем, а то и понижения по службе. А директор мечтал спокойно дослужиться до пенсии, которая была не за горами. За одну минуту он вспомнил все свои промахи за прошлый год: не отремонтированная лестница, сломанный фонарь на заднем дворе, выцветшие обои в зале и злосчастные растрескавшиеся углы коридоров. Громко вздыхая, Кульман чувствовал, как усиливаются его страхи.
Другие педагоги, замечая тревогу директора, тоже нервничали. Они беспрестанно поправляли свои причёски и одежду. Князь – молодой энергичный человек, и вряд ли желает видеть усталые угрюмые физиономии. Поэтому педагоги изо всех сил пытались натянуть на лица радостные улыбки, уместные при встрече знатного гостя.
Издали показалась карета. Встречающие зажужжали в беспокойстве, предчувствуя волнующий момент. Карета приблизилась к главной площади и остановилась у парадного входа. Кульман со всей почтительностью изогнулся в поклоне, чтобы как можно деликатнее встретить великого князя. Он сам отворил дверцу кареты, приглашая его высочество выйти. Туловище директора выпрямилось, как доска. Он открыл было рот, чтобы поприветствовать гостя, но тот приложил палец к губам, призывая к молчанию. Кульман послушно кивнул, прикрыл рот рукой в знак понимания и поцеловал свой палец.
Николай Константинович вышел из кареты один и, оглядев присутствующих хозяйским взглядом, позволил провести себя в здание лицея.
Спектакль начался по знаку Якова Спиридоновича. В первом ряду как почётный гость сел князь, рядом с ним – Кульман, на лице которого застыло заискивающее выражение, и другие преподаватели лицея. От нервного напряжения Кульман беспрерывно потел и поминутно вытирал лоб платком.
Лицеисты играли из рук вон плохо. Хуже того – снова куда-то запропастился треклятый Савин. Все заметно волновались, кроме князя, важно восседавшего на почётном месте. Его лицо было одновременно строгим и неприступным. Якову Спиридоновичу становилось не по себе, когда Николай Константинович рассматривал зал через свой маленький бинокль. Директору казалось, что великий князь нарочно выискивает недостатки.
В самый разгар спектакля входные двери в зал вдруг с грохотом распахнулись. Раздался гневный возглас, от которого все зрители испуганно обернулись.
– Значит, так вы решили поздравить своего великого князя с днём рождения?!
И в зал вошёл великий князь собственной персоной в окружении трёх красавиц. Это зрелище поразило собравшихся, словно гром среди ясного неба.
– Почему меня никто не встречает?
Кульман почувствовал, что земля уходит из-под его ног. Лицеисты, выступавшие на сцене, замерли в страхе и растерянности. Словно пробудившись ото сна, Яков Спиридонович всмотрелся в лицо молодого человека, сидевшего рядом с ним на месте князя, а потом бросил взгляд на сцену. Заметив, что Хватов давится от смеха, директор лицея начал нервно искать глазами Савина. Не обнаружив его среди юных актёров, Кульман обомлел от страшной догадки.
Князь Николай Константинович важно подошёл к первому ряду. Изумлённые зрители встали. Подобно Кульману, они оборачивались то к настоящему князю, то к самозванцу. Очнувшись от испуга и убедившись в истинности своих догадок, директор схватил сидящего с ним рядом юнца за ус, и тот мгновенно отклеился. На почётном месте сидел вовсе не великий князь, а пройдоха Савин! Яков Спиридонович затрясся мелкой дрожью и весь покрылся холодным потом от страшного предчувствия. Какие беды теперь обрушатся на его бедную директорскую голову! В зале наступила такая тишина, что, казалось, даже пролетающая рядом муха присела от удивления кому-то на очки.
Савин нисколько не удивился. Без малейшего смущения он браво поприветствовал князя, протянув ему руку.
– О, так вы тоже великий князь? Очень приятно, Николай Герасимович Савин, – как ни в чём не бывало улыбнулся лицеист.
Восхищённый дерзкой шуткой, князь Николай Константинович расхохотался на весь зал. Три девушки, сопровождавшие его, залились столь заразительным смехом, что все присутствующие почувствовали мгновенное облегчение и подхватили их веселье. Одна из девиц, выделявшаяся блестящими светлыми волосами, проницательно посмотрела на Савина и, отметив, что лицо у него волевое, с правильными чертами, соблазнительно улыбнулась юному храбрецу. Он не растерялся и быстро подмигнул ей в ответ.
Николай Константинович бросил оценивающий взгляд на восхищённую публику и легонько похлопал в ладоши, показывая своё расположение.
– Ну, артист! Вот это я понимаю – спектакль!
Оглядев своё ложе и показав жестом, что всё в порядке, великий князь снова обернулся к проворному лицеисту.
– Что ж, давайте вместе досмотрим.
– Спектакль, скажу я вам, замечательный. Особенно хороши флагоносцы, – светским тоном произнёс Савин, не выходя из своей роли.
Успокоившиеся зрители с любопытством наблюдали за происходящим, не сводя глаз с Савина и великого князя. Казалось, весь спектакль переместился в первый ряд. Князь жестом пригласил Савина сесть с ним рядом, справа, на место Кульмана. Савин охотно плюхнулся, а потом насмешливо глянул на директора лицея, оставшегося без места, так как слева от Николая Константиновича расположились его спутницы, и свободных кресел в первом ряду не осталось. Великий князь подал знак рукой, и спектакль продолжился под ошеломлённый шёпот в зале.
4.
На заднем дворе императорского лицея воспитанники по команде смирно выстроились в несколько рядов. На всех лицах был написан ужас. Яркое февральское солнце безжалостно озаряло Савина, который стоял перед всем строем на коленях, раздетый до пояса. Лицо дерзкого лицеиста казалось высеченным из камня, глаза его были застывшими, словно у статуи с надгробного памятника. Савин уже знал, что его отчисляют из лицея, но не подавал виду, насколько ему больно от этой мысли. Кульман, стоя рядом, с явным удовольствием громко зачитывал написанный утром приказ:
– Лицеист Николай Герасимович Савин совершил дерзкое, невиданное доселе нарушение дисциплины. С завтрашнего дня он будет разжалован и переведён в регулярную армию.
Савин ухмыльнулся, показывая, что готов подчиниться воле директора. Но когда он попытался встать с колен, Яков Спиридонович резко нажал на его плечо. Это означало, что приговор оглашён не до конца.
– Также лицеист приговаривается к телесному наказанию в сорок розог. Приказ привести в исполнение немедленно.
На лице Кульмана под усами заиграла злорадная улыбка.
В то же мгновение двое крепких солдат подхватили Савина так, чтобы он не сопротивлялся, и повели к лавке для исполнения экзекуции. Такого поворота юноша не ожидал. Что угодно, только не это позорное унижение перед товарищами! Савин заорал что было мочи, стал вырываться из рук солдат, наступил одному из них на ногу. Но хватка была железной – не вывернуться, не убежать.
– Это же просто шутка! Никто не пострадал, все только посмеялись! – в отчаянии выкрикивал Савин. – И великому князю понравилось…
В этот миг его обнажённую спину обжёг первый удар, от которого Савин издал пронзительный крик. Лицейские солдаты, словно растягивая удовольствие, неторопливо замахивались и хлестали то слева, то справа. Каждый последующий удар казался Савину всё более невыносимым. Вскоре его спина стала багровой, а боль не оставила места для мыслей. Савин лишь сдавленно вскрикивал и считал удары. Сострадательный Хватов закрыл лицо руками – ему было мучительно видеть страдания близкого друга.
