скачать книгу бесплатно
– Всем построиться! – орал конвоир. – Считаю до трёх!
Заключённые замельтешили, не желая получить новые побои, и выстроились в одну длинную шеренгу. Савин оказался в третьем ряду. Его плечо сильно ныло от повторяющихся ударов плетью, и он пытался умерить боль, растирая пострадавшее место рукой.
– Три! – крикнул конвоир, когда все наконец построились.
Поезд медленно двинулся дальше, оставляя арестантов и конвоиров в глухом лесу. В воздухе появилось чёрное облако копоти. Под гулкий протяжный свист и противный скрежет стучащих вагонов состав тоскливо удалялся прочь.
– На-ле-е-во! Шагом марш! – скомандовал главный конвоир, и каторжники повиновались, с трудом передвигая уставшие и ноющие от боли ноги по песчаной почве.
Савин посмотрел на идущего рядом старика. Его лицо было измождённым, но каким-то добрым, отеческим.
– Слышь, дед, тебя-то за что? – поинтересовался корнет.
– Да ни за что, – по привычке отмахнулся старик.
– Вот и меня.
Савин сочувственно посмотрел на старика и уточнил:
– Тебе сколько сидеть?
– Десятку, – отрезал старик, не меняя выражения лица.
– Можно считать, пожизненно, – вздохнул корнет.
Но тут подскочил конвоир и хлестнул Савина по спине так, что тот споткнулся и чуть не упал.
– Молчать, заключённый!
Савин скорчился от боли и почувствовал, что колено неудачно подвернулось, вызвав дикую боль. Он больше не мог идти и схватился руками за ногу. Старик приподнял его под руку и поволок на себе.
Савин почувствовал прилив благодарности – впервые за долгое время чужой человек проявил к нему сочувствие.
– Может, сбежим, а, дед? – зашептал Савин в ухо старику.
Тот нахмурил брови и устало произнёс:
– Куда? Погляди на меня. Я еле ноги тащу.
– И что, охота тебе здесь помереть? – не унимался Савин.
– А мне разницы-то уже нет, – махнул рукой старик и отпрянул от Савина. – Отстань от меня.
Посмотрев украдкой по сторонам, корнет снова заглянул в глаза старику, который казался ему таким родным:
– Вижу, что человек ты неплохой. Побежали?
Старик потрепал Савина рукой по голове, словно сына, и прошептал, будто делясь сокровенным:
– Сынок, совершить побег – значит обречь себя на вечные скитания вне закона. Мне здесь спокойнее будет.
Сильный удар плетью положил конец разговору. Оба скорчились от боли. Не выдержав, корнет рухнул на холодную землю. Она пахла лесом и желудями. Арестанты старались обойти его стороной. Савину хотелось так и остаться лежать здесь. Может быть, не заметят и оставят.
Двое разъярённых конвоиров подскочили к Савину и стали избивать его ногами. Корнет схватился руками за большой камень, потянул его на себя, привстал, повернулся и с размаху швырнул. Булыжник угодил точно в грудь конвоира и сбил с ног. Недолго думая, корнет боднул в живот второго охранника, уложив его по соседству с первым. Пока другие конвоиры не вмешались, Савин со всех ног побежал вниз по склону, в самую гущу непроглядного леса.
Опешившие конвоиры, не ожидавшие такого разворота событий, спохватились и погнались за беглецом. Несмотря на боль и дикую усталость, он бойко перепрыгивал через густые заросли, словно дикий зверь, спасающийся от охотников. Спутанные кандалами ноги словно сами собой подскакивали перед очередным препятствием. Арестант удалялся всё дальше. Задыхающиеся от усталости конвоиры остановились и схватились за кобуры пистолетов. Послышались громкие выстрелы.
Не оглядываясь, Савин продолжал перескакивать через кустарники. Он всё дальше и дальше заходил вглубь леса. Внезапный толчок в ноющее колено остановил корнета и, оступившись, он покатился кубарём вниз, в сырой овраг. Савин сильно ударился головой о корягу, застонал и лишился чувств.
Часть 2
1.
Савин очнулся от того, что лицо его осыпали мелкие капли дождя. Голова страшно ныла, мысли путались. Корнет старался восстановить в памяти всё произошедшее. Оглядевшись, он обнаружил, что лежит в зарослях среди сломанных веток. Вспомнилось: бежал, потом скатился в овраг…
Савин попытался встать, но ноги не слушались. Всё тело было покрыто ссадинами и ушибами, а на спине чувствовалась огромная гематома. Щиколотки, по-прежнему скованные кандалами, были стёрты до крови. Промокшая арестантская одежда издавала зловоние. Сколько пролежал Савин в лесу, было неизвестно. Однако сгущавшаяся вечерняя мгла свидетельствовала о том, что нужно искать убежище на ночь.
Вокруг не было ни души. С трудом передвигаясь, корнет направился в сторону редколесья, надеясь отыскать какую-нибудь дорогу. Идти было тяжело, каждый шаг отзывался болью. Пройдя метров сто, Савин почувствовал себя таким уставшим, словно бродил по лесу весь день. Он вгляделся в чащу и увидел за густыми ветками что-то вроде хижины.
Подойдя ближе, корнет с облегчением вздохнул. Похоже, здесь было поселение. Осмотревшись по сторонам, он приметил вдали старые деревянные дома, по виду напоминавшие покосившиеся сельские избушки. Из некоторых труб тянуло дымком. Здесь, на окраине Тамбова, протекала обычная сельская жизнь. Это немного успокоило измождённого беглеца, и он тут же поспешил в сторону жилищ.
Старый деревянный сруб отдавал древесной гнилью. В маленьком окне виднелись какие-то инструменты.
«Наверное, сарай», – подумал корнет и обошёл строение с другой стороны.
Невысокая дверь была не заперта. К удивлению Савина, в сарае оказалось довольно сухо, лишь в одном углу немного просачивалась дождевая вода. На деревянном столе, сколоченном из грубых досок, лежала увесистая кувалда. Савин сразу смекнул, что, если постараться, этой штуковиной можно разбить проклятые цепи на кандалах. Присев на широкий пень, видимо, служивший хозяевам табуретом, корнет расставил ноги и накрыл цепь мокрым тряпьём, чтобы металл не слишком громко звенел при ударе молотом, не раздался звонкий стук. Размахнувшись, он со всей силы стукнул по изгибу стальной цепи. Прозвучал глухой звук, похожий на падение чего-то тяжёлого, но звенья не разорвались. Савин снова замахнулся, но тотчас же замер. За дверью послышались шаги. За окном мелькнула тень – кто-то, сгорбившись, подошёл к двери сарая и прислушался.
От страха спина корнета снова взмокла, и он стал быстро искать глазами, где спрятаться. Как назло, в сарае почти ничего не было, не считая разной хозяйственной утвари. Но старые мешки, лежавшие на полу, оказались весьма кстати. Корнет схватил один из них, быстро натянул на плечи и присел, опираясь на длинную скамью.
Дверь резко распахнулась, будто её открыли пинком ноги. Вошёл высокий широкоплечий мужчина с аккуратно подстриженной бородой, держащий в руке револьвер. Савин затаил дыхание и застыл, прикинувшись ветошью. Мужчина брезгливо осмотрелся по сторонам, взглянул на мешок, в котором ни жив ни мёртв затаился беглец и, сплюнув, опустил револьвер. Несколько десятков секунд показались Савину целым часом. Один-единственный выстрел мог бы оборвать жизнь беглеца, если бы незнакомец что-то заподозрил.
Наконец мужчина вышел из сарая, поплотнее захлопнув разбухшую от дождя дверь. Он уверенным шагом направился к старой избе с небольшим крыльцом и скрылся внутри.
Оставаться в сарае было опасно. Нужно было поскорее избавиться от кандалов, не привлекая к себе внимания, а затем раздобыть хоть немного еды. От усталости цепи казались Савину неподъёмными и причиняли пульсирующую боль. Корнет огляделся и вышел из укрытия. Надо было действовать, пока не стало совсем темно.
Направившись к дому, он сначала свернул к обочине, за которой можно было отыскать камень. Савина занимала одна мысль – как избавиться от проклятых цепей. Кувалду он прихватил с собой. Вскоре ему подвернулся подходящий острый камень. Корнет прижал его край к цепи и ударил кувалдой, но опять ничего не вышло.
Во дворе старой избы окончательно стемнело. Заросли орешника почти полностью скрывали небольшое окно, за которым горела восковая свеча. Корнет неслышно подкрался и всмотрелся в глубь комнаты. За столом сидели люди и оживлённо вели беседу. Савин насчитал восемь мужчин, расположившихся на скамье и у печки. Перед ними с гордым видом стояла молодая женщина с худощавым лицом и слегка запавшими щеками. Она говорила что-то весьма решительно и строго. Волосы, стянутые тёмной косынкой, и наглухо застёгнутое замшевое пальто выдавали в ней аристократическую особу, которая подобрала нелепый наряд, чтобы не бросаться в глаза.
Савин прислушался к словам женщины. Она страстно говорила:
– Революция требует крови! Мы не можем вывести народ к свободе, просто раздавая прокламации.
Женщина резко бросила на стол типографские листы, похожие на листовки, которые обычно раздавали прохожим на пешеходных мостах или широких улицах в Санкт-Петербурге.
Тотчас из-за стола вскочил юноша. Не менее решительно, чем женщина, он воскликнул:
– Вера Ивановна права! Хватит ждать! Я готов хоть сейчас метнуть бомбу в губернатора!
Его глаза были напряжены, туловище вытянулось как струна. Сидевший рядом мужчина с бородой, который недавно чуть не застукал Савина в сарае, потянул юношу за подол сюртука, чтобы тот не перебивал оратора.
– Остыньте, Степан, – строго проговорил мужчина. – Центр приказал вести агитацию. Время террора ещё не пришло.
Он откинул назад свои густые волосы, сохраняя степенное выражение лица.
– Просто Натансон трус! Как и все в Петербурге. Они там только и могут, что указывать! – крикнула Вера.
Казалось, она вот-вот потеряет самообладание. Корнет не стал медлить. Он почувствовал, что сейчас – самый подходящий момент, чтобы появиться в этом чудном собрании. В своих актёрских способностях и умении импровизировать Савин не сомневался. Тяжело дыша, он распахнул дверь и ворвался в комнату.
От неожиданности все резко вскочили. Гостей здесь точно никто не ждал, на всех лицах появилось выражение тревожного напряжения. Мужчина с бородой выхватил револьвер и направил его на незваного посетителя. Юноша, который недавно говорил о бомбах, вскочил и спрятался за широкий сундук. Корнет тепло оглядел присутствующих, словно те были его старыми знакомыми, и устало выдохнул:
– Фух… Слава богу, нашёл…
Глядя на арестантскую робу Савина, мужчина с бородой опустил пистолет. Нежданный гость выглядел как революционер, бежавший с каторги. Прилипшая к телу грязная одежда и измученный вид вполне соответствовали образу.
– Кто вы такой? – спросила Вера, пристально глядя на корнета.
Тот приподнял арестантские брюки, так, что открылись кандалы на истерзанных щиколотках и язвительно ответил:
– Александр Сергеевич Пушкин, разве не видно?
Услышав эту дерзость, мужчина с бородой снова нацелил револьвер на гостя.
– Извольте всё же представиться, – сурово произнёс он.
– Вас что, не предупредили из центра? – удручённо опустил брови Савин.
Присутствующие недоумённо посмотрели друг на друга, надеясь, что кто-нибудь прояснит ситуацию. Юноша по имени Степан осторожно высунул голову из-за сундука, с волнением ожидая развязки.
Нарочно пристукнув кандалами, Савин изобразил рассерженного страдальца:
– Вот Натансон, поросячья морда! Уж я ему устрою!
– Объясните же, откуда вы, и что с вами случилось? – сощурив глаза, Вера недоверчиво рассматривала арестанта, выглядевшего слишком уверенным.
Савин устало опёрся на деревянную стену, вытер несуществующий пот со лба и равнодушно посмотрел на присутствующих. Мысль его работала с лихорадочной скоростью, и он живо представил себя в роли политического беглеца.
– Меня этапировали на каторгу, – со спокойной уверенностью произнёс Савин. – Но товарищи подкупили конвоиров, и те дали мне сбежать неподалёку отсюда. А вас должны были предупредить, чтобы меня встретили, накормили, обогрели.
Степан вышел из-за сундука и сел на пол, скрестив ноги. Все посмотрели на него с укоризной, но он лишь удивлённо проговорил:
– Но никакой корреспонденции не было…
Мужчина с бородой посмотрел на него вопросительно, а затем мигом перевёл взгляд на товарищей:
– Может, фараоны перехватили?
На лице Веры было написано сомнение. Она чувствовала, что здесь явно что-то нечисто. Больше всего девушку настораживало, почему незнакомец, о котором никто не сообщал, не начал с самого главного.
– А может, это всё ложь? – лукаво прищурившись сказала она.
Подозрительность Веры сделала Степана смелее. Он поднялся с пола и стремительно подошёл к Савину.
– Да! Где доказательства? – спросил Степан, так вызывающе, будто собирался вступить в драку с сомнительным визитёром.
Савин не удостоил Степана ответом. Придвинув ногой неказистый стул, он устало опустился на него. Деревянные половицы заскрипели, когда корнет принял удобную позу. Он оглядел революционеров смиренно, но с некоторым недовольством, словно они в чём-то провинились.
– Сами подумайте, господа хорошие! Если я вру, то откуда узнал, что здесь заседает революционная ячейка и руководит ею… прекрасная Вера Ивановна?
С этими словами корнет резко повернулся к Вере, которая, к его удивлению, никак не отреагировала на комплимент. Напротив, её лицо сохраняло внушительное спокойствие. Казалось, слова Савина абсолютно не затронули её чувств.
Мужчины зашептались. Они смотрели на Веру и невзрачного гостя, раздумывая, чью сторону принять. Один из них подошёл к Савину ближе, чтобы лучше рассмотреть его. Увидев следы от плетей на плечах и посиневшие от кандалов лодыжки, он невольно смягчился.
– Может, человек правду говорит? – обернувшись к Вере, сказал рыжеволосый мужчина с изрытым оспой лицом. – Пришёл в цепях, весь избитый. Пострадал за революцию, а мы…
Все разом заговорили, кто сочувственно, кто возмущённо. Вера недовольно постучала по столу ребром ладони.
– Довольно!
Она приблизилась к Савину на несколько шагов и уставилась на него, как смотрят в жандармерии на подозреваемых. Корнет ответил взглядом, исполненным непритворной грусти.
– Значит, так, – чёрство произнесла Вера. – Я телеграфирую в центр, запрошу сведения на ваш счёт. А пока вы побудете под моим присмотром.
Мужчина с бородой наконец убрал револьвер в карман, и Савин почувствовал, что ему снова помог актёрский талант. Он был уверен в своей роли, сыграл до конца и не ошибся. Нежданно-негаданно он обрёл товарищей и Веру… которая обещала за ним присмотреть.
Услышав от девушки эти слова, Савин едва удержался, чтобы не ответить каким-нибудь пылким комплиментом. Но, понимая, что это будет неуместно, лишь хитро прищурился.
– С превеликим удовольствием!
Впервые за долгое время, проведённое в тюремных камерах, он почувствовал себя прежним. Ему захотелось по привычке вальяжно закинуть ноги на стол, опёршись на спинку стула. Но тяжёлые кандалы напомнили о реальности, и корнет с досадой сплюнул.
2.
Уборная комната в квартире Веры оказалась весьма удобной. Уже отвыкший от чистоты и уюта, Савин наслаждался покоем, тёплой водой с душистым мылом и глубокой ванной, в которой можно было расслабить уставшее тело и немного забыться, вспоминая прежнюю безмятежную жизнь. Дневной свет пробивался сквозь узкое оконце и падал на лицо корнета, подчёркивая морщины усталости вокруг глаз.
Неожиданный стук в дверь вывел его из состояния неги. Корнет резко поднялся из ванны, кисло посмотрел на дверь и на всякий случай потянулся к полотенцу.
– Войдите! – крикнул он.
В комнату уверенно вошла Вера со стопкой аккуратно сложенной одежды.
Савин передумал прикрываться. Отдёрнув руку от полотенца, он бесцеремонно посмотрел на девушку. Она бросила на него беглый взгляд, полный равнодушия, и протянула вещи.
– Надеюсь, это не ваше, – насмешливо произнёс Савин, рассматривая белую рубаху.
– Нет. Мужа, – спокойно отозвалась Вера, не обращая ни малейшего внимания на обнажённое тело корнета.
– А он не заревнует? – нахально спросил корнет, выгибая корпус вперёд.
