Тёмный легион

В салоне автомобиля было дико холодно, зверски задубевший Владик подумал, что так и насмерть замерзнуть недолго. Но сейчас его заботило совсем другое. Вчерашнее помутнение рассудка прошло, и он вдруг со всей ясностью понял, что натворил. Он не просто сбежал от Цента, за что уже можно было бы ожидать великую кару, он не только его унизил, написав оскорбительную записку, не только лишил его любимой музыки, но и похитил священную тушенку. Сколь неравнодушен изверг к еде было известно всем, кто с ним сталкивался. А уж Владик знал это лучше других. Цент мог контузить за сухарик, изувечить за глоток минералки, сделать инвалидом за кусочек колбасы, а за одну лишь попытку съесть тушенку он убивал без всяких разговоров.

Владик обратил взор на пассажирское сиденье рядом с собой, и не сумел сдержать крика ужаса и отчаяния. Пять пустых банок из-под тушенки подобно пяти смертным приговорам раскинулись перед ним. Страдалец смутно помнил, как вчера, умчавшись подальше и найдя укромное местечко, он неистово накинулся на консервы. И с каждой поглощенной банкой он чувствовал себя все более отомщенным. Долгие месяцы изверг терзал его, и вот настал час расплаты. Владик проявил такое усердие на тропе возмездия, что едва не объелся до заворота кишок.

Но то было вчера. Сегодня же, глядя ясным взглядом на пустые банки, Владик отчетливо осознал, что он нежилец. Цент был известен своим умением находить хоть на краю света и доставать хоть из-под земли, а уж в плане злопамятности он мог дать сто очков вперед любому. Хищение тушенки изверг не простит никогда, да и обо всем остальном вряд ли забудет. На то, что Цент все проглотит и смирится, нечего было и рассчитывать. Не тот это человек, чтобы смириться. Не было никаких сомнений в том, что изверг уже вышел на охоту, уже идет по следу, а когда найдет….

У Владика застучали зубы и затряслись коленки. Он попытался представить, что сделает с ним Цент, когда поймает, но воображение подвело. Если даже просто так, без всякой причины, изверг терзал его разными изощренными терзаниями, что же он придумает в этот раз? Наверняка что-то такое, что ужаснет матерых инквизиторов и заставит побледнеть нацистских преступников.

Возникла мысль немедленно ехать обратно в Цитадель, пасть перед Центом на колени, сознаться во всем и нижайше просить пощады. Авось сжалится истукан лютый, не станет лишать жизни? Но Владик лишь горько усмехнулся, когда эта идея оформилась в его мозгу. Сжалится, как же! Чтобы сжалиться, нужна жалость, а у Цента этого качества характера что-то до сих пор не наблюдалось. Напротив, еще и порадуется, что жертва сама пришла на заклание, и не нужно тратить время и силы на ее отлов.

Нет, сдаваться было нельзя. Сдача означала немыслимо мучительную смерть, потому что быстрое убиение Цент ему не дарует. По его представлениям, легкая смерть является половиной помилования, и полагается за какой-нибудь мелкий проступок, вроде неосторожно брошенного худого слова в адрес лихих девяностых. Но за тушенку….

Владика затрясло от невыносимого ужаса. Что же теперь будет? Каким чудовищным процедурам подвергнет его терзатель? Освежует ли заживо, предварительно оскопив пассатижами, или пустит в ход адское орудие кошмарных девяностых – паяльник? Почему-то паяльника Владик боялся больше всего. Страх перед грядущими пытками был так велик, что у Владика возникла идея обмануть Цента и покончить с собой. Хоть таким вот радикальным способом, но избегнуть жуткой участи.

Всхлипывая от жалости к себе, Владик открыл дверь и выбрался из машины наружу.

Похоже, снег сыпал всю ночь, и навалило его изрядно. Он тяжким грузом повис на ветвях деревьев, склонив их до самой земли, образовал сугробы, и вообще окружающий мир стал напоминать декорацию к зимней сказке. Владику нравился снег. Он с детства ассоциировался у него с чудом, с новогодними праздниками, с мандаринами и подарками. Ныне программист уже не был ребенком, да и в чудеса давно не верил, но этому снегу обрадовался как родному. Тот скрыл все следы, да и никакая машина не пройдет по нему, обязательно завязнет. Ну а пешком Цент на его поиски не отправится, ибо изверг слишком для этого ленив.

Автомобиль стоял в лесополосе, разделяющей два бескрайних поля. Владик смутно помнил, как вчера добрался сюда, и каким чудом он не врезался ни в одно дерево, когда парковался среди искусственных насаждений. Где он, собственно, находится, в какой стороне Цитадель, а в какой железнодорожная станция, Владик даже не представлял. Все следы замело снегом, и радость от осознания того, что изверг не сумеет его настигнуть, сменилась чувством всепоглощающего ужаса. Страдалец понял, что потерялся.

Утопая в снегу, Владик вышел из лесополосы и осмотрелся. Поле, раскинувшееся перед ним, было традиционно бескрайним. Куда идти? Где его ждет спасение, а где подстерегает опасность? То было неизвестно. Но оставаться на месте было слишком рискованно, потому что изверг мог плюнуть на все, и отправиться на охоту. Похищенная тушенка, уничтоженная коллекция шансона, записка хулительного свойства…. Господи, да монстр из девяностых пешком по снегу пойдет, откажется от сна и приема пищи, лишь бы выследить и казнить обидчика.

Ужасный образ паяльника вновь встал пред очами Владика. Ежась от страха и холода, тот вернулся в машину, запустил двигатель и попытался отправиться в путь. Куда-нибудь. Куда угодно. Лишь бы подальше от Цента. Но проклятый автомобиль почему-то не пожелал тронуться с места. Владик минут пять насиловал технику, затем выбрался наружу, дабы выяснить суть проблемы. Снега навалило изрядно, но полный привод должен был с ним справиться. Если бы только оба передних колеса не оказались спущены.

Откопав их от снега, Владик изучил ситуацию. Та оказалась более чем трагической. Колеса были не спущены, а проколоты. Виновник трагедии обнаружился тут же под днищем машины. Это было некое ржавое приспособление сельскохозяйственного назначения – металлическая рама, усеянная острыми зубьями. По этим-то зубьям Владик и проехался передними колесами. Он даже вроде бы как припомнил, что перед самой остановкой слышал какой-то хлопок, но не придал ему значения. А зря, потому что этот хлопок означал перевод текущей ситуации из скверной в безнадежную. Верхом на автомобиле он мог хотя бы быстро передвигаться, ну и имел укрытие от холода. Но что ему делать теперь?

В багажнике, как и положено, лежала запаска. Как и положено – одна штука. Которая, даже сумей он поменять колесо, все равно ничем ему не поможет.

Если бы Владик оказался в аналогичной ситуации в прежней жизни, еще до зомби-апокалипсиса, он бы уже бился в рыданиях и выл от невыносимого ужаса. Но месяцы тяжелых испытаний закалили характер программиста. Плакать не имело смысла. Никто не оценит его истерику, никто не придет на помощь. Разве что явится Цент с паяльником, и тогда все станет еще хуже.

В багажнике Владик нашел рюкзак, куда сложил тушенку и сунул два автоматных рожка. Сам автомат повесил на плечо, чтобы в случая опасности быстро бросить его и убегать налегке. Пистолет решил не брать – и без того ноша оказалась нелегкой.

Позавтракав тушенкой (во время трапезы все время вспоминал, чьи это консервы, и аппетит сразу портился), Владик побрел по полю в произвольном направлении. Ему хотелось выйти на трассу и сориентироваться, но в то же время он боялся этого. На дорогах опасно. Там можно наткнуться на людей, ну или на Цента. Хотя, в его нынешней ситуации лучше вообще не попадаться на глаза живым. Люди из Цитадели просто доставят его обратно в крепость, где страдалец опять-таки окажется в лапах бездушного истязателя, а попытка объяснить им, что Цент хуже зомби, едва ли увенчается успехом. Остается одно – самостоятельно искать железнодорожную станцию, где ему назначил встречу новый друг. Легион сказал ему, что будет ждать там сколько, сколько потребуется, и это хорошо. Плохо было то, что Владик даже приблизительно не знал, в какую сторону ему нужно идти. Двигался наугад, вполне возможно, что совсем не туда. Но в списке приоритетных задач на первом месте было как можно лучше спрятаться от Цента, а уж потом шло все остальное. Потому что если изверг его найдет…. О том, что за этим последует, Владик старался не думать. Берег душевное здоровье.

Зима в этом году, как нарочно, выдалась удивительно снежная. Владик, задыхаясь и обливаясь потом, брел сквозь сугробы, проваливаясь в них по пояс. Когда оглянулся, то с ужасом обнаружил, что от лесополосы он отдалился всего на сотню метров, тогда как по ощущениям всего организма преодолел уже верст семьсот, притом в гору и против ветра. Отчаяние охватило страдальца. Противоположный край поля скрывался за линией горизонта, и на то, чтобы пересечь это огромное заснеженное пространство у него уйдет дней пять. Это было нереально. Мало того, что он просто околеет от холода в первую же ночь, так еще где ему взять столько сил? Ноги уже не идут, спина кричит от боли, а рюкзак и автомат потяжелели раз в восемь.

– Боже, к тебе взываю! – захлебываясь слезами, воскликнул Владик. – Услышь! Помоги!

Но холодное голубое небо осталось глухо к его мольбам. Если там и жил бог, он, похоже, больше симпатизировал Центу, который в свое время умилостивил Всевышнего немалым финансовым подношением. Владик запоздало корил себя за то, что не посещал церковь и не жертвовал на храм. Даже крестик не носил, а ведь, похоже, стоило бы.

Ноги подломились, Владик повалился на снег и заплакал. Идти вперед не было сил, возвращаться назад, к машине, было крайне опасно. Машина большая, черная, ее хорошо видно издалека. А Цент уже ищет его. Ищет! И не успокоится, пока не найдет. А потом….

Владик с огромным трудом подавил нарождающуюся истерику. В отсутствие неравнодушных зрителей, это была пустая трата времени, сил и таланта. Всем плевать на его горести и стенания. Если даже бог игнорирует мольбы программиста, то кому еще он нужен в этом жестоком мире?

Но в тот момент, когда в голове Владика начали зреть суицидальные помыслы, что-то большое, с неровными очертаниями, на мгновение закрыло собой солнце, а затем Владик услышал хлопанье крыльев. Испуганный программист задрал голову и увидел птицу. Больше всего она напоминала ворона, черного, с огромным клювом, того самого, про которого пелось в известной песне. Вот только размеры этой птахи не лезли ни в какие ворота. Птица была огромна, размах ее крыльев достигал не менее полутора метров. Орел еще мог похвастать такими габаритами, но не ворон.

Птица сделала круг над Владиком, затем сложила огромные крылья, резко снизилась и неуклюже приземлилась на снег в трех метрах от напуганного человека. Разглядев ее вблизи, Владик понял, что боялся не зря. Бог его знает, как там насчет ворона из песни, но этот конкретный гигант добычи, похоже, дождался. Потому что это был совсем не ворон, а какое-то чудовище, притом чудовище неживое. На Владика уставились мертвые глаза, огромный клюв приоткрылся, но вместо зловещего карканья оттуда прозвучали слова русского языка. Владик как их услышал, так едва не лишился чувств.

– Ты идешь не туда! – резко прокричал ворон.

– Что? – возрыдал Владик.

– Железнодорожная станция вон в той стороне, – уточнил ворон, и клювом указал направление.

Тут Владик понял, что ворон явился не по его тушу. Похоже, это был крылатый посланец нового друга.

– Тебя Легион прислал? – спросил Владик.

– Я и есть Легион! – каркнула птица.

– Правда? Боже мой, как же я рад! Ты даже не представляешь, что мне довелось пережить! Я так страдал! Я….

– Тебе нужно спешить, – прервала жалобную книгу птица. – Люди из крепости ищут тебя. Они обшаривают всю округу, так что тебе следует избегать дрог и открытой местности, вроде этой.

– И сколько их? – дрогнувшим голосом спросил Владик, которого и впрямь интересовало, скольких обитателей Цитадели Цент подбил на его поиски.

– Много. Все.

– Все? – ужаснулся Владик. – Да зачем я им нужен? Ну, Цент, ладно, но остальные-то что от меня хотят?

– Точно не знаю, – ответил ворон. – Но я слышал их разговоры. Они говорили что-то о твоей крови.

– О чем? – побледнел Владик.

– О крови. Да, они говорили о том, что им нужна твоя кровь.

Владик растерянно хлопал глазами, силясь понять, что происходит. Почему все обитатели Цитадели вдруг возжаждали его крови. Прежде о ней мечтал только Цент. Неужели изверг из девяностых заразил своей первобытной дикостью всех выживших людей? Но как? Как он смог? Да еще и так быстро.

– Лучше бы тебе не попадаться им на глаза, – посоветовал ворон. – Кто знает, что у них на уме?

– Ничего хорошего, разумеется, – прошептал Владик.

– В таком случае, поспеши. Иди в ту сторону. Тут всего километров пятнадцать.

Пятнадцать! Владик не осилил бы путь и в полтора километра, а уж о пятнадцати и думать было страшно. Он прошел всего сто метров, а ноги уже отваливаются.

– Я, наверное, не смогу, – всхлипнув, признался он. – У меня совсем нет сил.

Ворон секунду думал, затем предложил:

– Оставайся на месте. Я пришлю помощь.

– Правда? – возликовал Владик.

– Да. Но оправляться на станцию опасно, живые ищут тебя, могут наведаться и туда. Тебя доставят в нашу обитель. Там ты будешь в безопасности, и мы сможем поговорить.

– Да, да, меня надо доставить в безопасное место, – быстро закивал головой Владик. – Спасибо тебе, птичка.

– Имя мое – Легион, – каркнул ворон, после чего резко взмахнул огромными крыльями, и взмыл в небо. Владик проводил его взглядом, затем стащил со спины рюкзак и вытащил банку тушенки. Ожидая спасения можно и подкрепиться? Он так изголодался по нормальной человеческой еде, что никак не мог ею насытиться. Спасибо извергу, он, фашист, постарался.

Теперь, когда друг Легион нашел его и уже выслал спасателей, Владик больше не чувствовал себя одиноким и несчастным. Было немного холодно, но стоило умять банку тушенки, как организм, получив солидную порцию энергии, быстро согрелся. Владик подумал, и взялся за вторую. Житие бок о бок с Центом научило его, что любую попавшуюся еду нужно потреблять немедленно, потому что позже ее запросто могут отнять. Цент так и делал, поскольку был эгоистичной скотиной и получал несказанное удовольствие от содержания программиста в состоянии перманентного голодомора.

К тому моменту, когда вошедший в азарт Владик через силу помещал в себя содержимое четвертой банки, до его слуха донесся как-то шум. Поднявшись на ноги, он увидел, как в его сторону по заснеженному полю быстро движется что-то черное и крупное. Это что-то не было ни человеком, ни вороном. А когда неизвестный объект приблизился достаточно, чтобы его можно было разглядеть в деталях, Владик крепко пожалел, что так неосмотрительно подналег на тушенку, ибо его организм в минуты великого страха имел привычку экстренно сбрасывать весь балласт, не дожидаясь команды мозга.

Мощно пробиваясь сквозь сугробы, к нему приблизилось некое чудовищное существо, напоминающее то ли волка, то ли медведя, но исполинских габаритов и кошмарного вида. Эта бестия была скроена из кусков мертвой плоти, взятой от разных покойных организмов. Кое-где они соединялись нитками, в иных местах проволокой. Зверь частично был покрыт разноцветной шерстью, в других местах наружу выглядывала лоснящаяся чернотой тухлая плоть. Как и говорящий ворон, зверь был создан Легионом. Владик не понимал, как у его нового друга получается лепить из неживой плоти всяких кошмарных тварей, а потом заставлять их исполнять свои приказы, но его несказанно радовало, что эта кошмарная тварь и он находятся по одну сторону баррикад. В противном случае, ему едва ли удалось бы избегнуть экстренного сброса тушенки.

– Залазь, – прогавкал зверь, приседая так, чтобы Владик мог вскарабкаться ему на спину.

– А я не упаду? – забеспокоился программист, оказавшись на широкой спине монстра. От зверя невыносимо несло трупным смрадом, но Владик не роптал. Лучше вдыхать это, чем аромат кулаков Цента.

– Держись за рога, – посоветовал зверь.

Из его головы и впрямь росли два рога. Владик ухватился за них, и не зря, потому что монстр взял такой резкий старт, и так резво понесся сквозь снег, что всадник едва не вылетел из седла. Чтобы зафиксироваться лучше, Владик крепко обхватил зверя ногами, а сам пригнулся к холке.

– Живые близко, – гавкнул зверь.

– Ты их видишь? – испугался Владик.

– Чую. Они сейчас вон в той стороне, стоят на месте. Нужно проскочить прежде, чем они начнут движение.

Сам Владик ничего не видел и не чуял, да и было не до того, чтобы вертеть головой по сторонам. Все силы приходилось тратить лишь на то, чтобы не свалиться со зверя в сугроб. Тот ломился вперед, как танк, не ведая усталости. За ним в снегу оставалась широкая и глубокая борозда. Сверху ее легко будет заметить, но, к счастью, обитатели крепости еще не освоили воздухоплавание. Хотя, кто знает. Алиса показывала ему самолет, и говорила о том, что они готовят пилотов. Что, если ради его поимки, они рискнут поднять технику в воздух? Владик постарался не думать об этом, а так же о том, что обитатели Цитадели по каким-то причинам жаждут его крови. Главным теперь было добраться до Легиона, а уж он-то защитит своего друга от любых обидчиков.

Удача благоволила им. Они миновали трассу прежде, чем поисковый отряд сдвинулся с места. Затем, чтобы не маячить на открытой местности, волк заскользил в сторону густой рощи, что окружала небольшой замерзший пруд. И тут бы Владику радоваться, что они проскочили незамеченными, но непрерывная тряска и болтанка помешали съеденной тушенке толком прижиться в организме. Пожранный корм возмущенно полез вверх по пищеводу, Владик, позеленев, крепился, как мог, но в итоге все же попросил волка сделать небольшую остановку. Произошло это очень вовремя – ссыпавшись со спины исполинского зверя, Владик пал на четвереньки и с грозным рыком изрыгнул из себя недавнюю трапезу.

– Ты болен? – спросил зверь.

– Нет, нет, – отплевываясь, и прочищая рот снегом, заверил его зеленый Владик. – Укачало.

– Поспешим. Живые все еще могут нас обнаружить.

Владик торопливо влез зверю на спину и крепко ухватился руками за рога. Встречаться с живыми, жаждущими его крови, ему категорически не хотелось.

Куда лежит их путь, Владик не знал, а спросить стеснялся. Зверь старался держаться наиболее непроходимых и глухих мест, ломился через заросли, прокладывал путь через овраги. В какой-то момент они заехали в столь жуткое место, что Владику стало просто неуютно. Это был какой-то дремучий лес, где деревья стояли так часто, что огромный зверь с трудом находил меж ними дорогу. Владик тревожно посматривал по сторонам, но видел вокруг лишь голые стволы деревьев, сугробы и затянутое тучами небо. Над головой сплетались голые ветви, похожие на лапы кошмарных монстров. Стояла поразительная тишина, нарушаемая только скрипом снега под лапами зверя да надрывным сопением всадника.

– Где это мы? – все же рискнул спросить Владик.

– В моей обители, – ответил ему зверь.

– Ты тут живешь?

– Я тут мру.

– А Легион тоже тут?

– Я и есть Легион.

Владик ничего не понял, но уточнять не стал. Тот факт, что он оказался в логове нежити, его слегка тревожил, но эту тревогу с головой перекрывала радость от того, что Центу теперь до него не добраться. Пускай проклятый уголовник рыщет по округе, пускай бесится, пускай в бессильной злобе изрыгает ругательства. Не терзать ему больше несчастного программиста. Не все коту масленица, а Центу девяностые.

Когда впереди показался просвет, Владик понадеялся, что они миновали дебри, но оказалось, что это не так. Деревья расступились, и он увидел небольшой холм, один из склонов которого уродовал черный провал пещеры. От этой норы веяло как-то потусторонней жутью, и программист запоздало пожалел, что так легко доверился мертвецам. Что, если это был обман с целью заманить его, наивного, в свое логово, а уж потом славно полакомиться парным мясом? Владик вздрогнул, пытаясь изгнать из головы подобные кошмарные мысли. Легион был разумен, он не одержимый жаждой человечины зомби. Он куда разумнее Цента, изверга свирепого. К тому же, хоти он загрызть Владика, загрыз бы давно – возможностей для этого было предостаточно.

Зверь остановился у входа в пещеру, присел, позволяя Владику спешиться, после чего сказал:

– Иди внутрь.

– Там так темно… – замешкался Владик, которого с новой силой начали одолевать недобрые предчувствия.

– Тебе осветят путь, – пообещал зверь, после чего сорвался с места и помчался по лесу в неизвестном направлении. Владик остался один. Он покосился на черный провал пещеры, но никто не вышел его встречать. Стоять же на месте становилось невыносимо – за время поездки Владик зверски замерз. Ног почти не чувствовал, пальцы на руках едва гнулись. Оставалось лишь идти внутрь, в надежде на то, что там тепло и не съедят.

Когда Владик приблизился к входу в пещеру и темноты, навстречу ему, внезапно шагнул мертвец. Он возник так неожиданно и бесшумно, что вопль программиста, раскатившийся по всей округе, наверняка услыхали даже в Цитадели. Сам Владик свалился на снег, взирая на покойника огромными влажными глазами.

Мертвец какое-то время стоял на месте, сверля программиста пустыми провалами глазниц, затем поднял руку и что-то протянул Владику. Тот, приглядевшись, понял, что это фонарик.

– Это мне? – уточнил Владик.

Мертвец кивнул.

Программист поднялся на ноги и не без опаски принял фонарь из руки мертвеца. Передав источник света, покойник пальцем указал Владику дорогу. Та вела вглубь пещеры.

– Мне туда идти, да? – вновь уточнил Владик.

Мертвец опять кивнул. То ли не умел говорить, как ворона и зверь, то ли не хотел.

– А что там, внутри? – начал сыпать Владик глупыми вопросами.

Но мертвец шагнул в темноту и будто растворился в ней. Владик включил фонарь, но своего собеседника не увидел. Тот словно сквозь землю провалился.

Пещера, высокая и широкая, резко спускалась вниз. Кое-где с потолка свисали корни, а земляные стены несли на себе отчетливые следы того инструмента, которым мертвецы вели землепроходческую деятельность. Судя по ним, копали по старинке, руками. Кое-где, правда, встречались следы каких-то исполинских когтей, и Владик очень надеялся, что не повстречает в этих подземельях их обладателя. Впрочем, ему хотелось бы встретить хоть кого-нибудь, потому что одному было ну просто до чертиков страшно.

По всему выходило, что пещера была вырыта недавно, уже после зомби-апокалипсиса, и объем проделанной работы внушал уважение. Тоннель широкой спиралью спускался все ниже и ниже, уводя Владика в неведомые глубины. По пути ему стали попадаться деревянные подпорки, которые поддерживали земляной потолок, притом, чем глубже, тем чаще они встречались, пока, в какой-то момент, не пошли сплошной чередой через каждые три метра. Представив себе те тысячи тонн грунта, что висели у него над головой, Владик едва не бросился обратно наружу. Так уж вышло, что он с детства боялся быть погребенным заживо, а еще собак, кошек, пьяного соседа и миллион других, не менее кошмарных вещей. А мир ведь страшен, и страшного в нем больше, чем всего остального. Один Цент чего стоит.

Впереди возникло какое-то шевеление, и из тьмы на свет фонаря вступили два мертвеца. Владик вжался в стену, но покойники даже не обратили на него внимания. Они были заняты своим делом – везли по тоннелю большую тележку, наполненную грунтом. Чтобы сдвинуть такую тяжесть с места, понадобилось бы человек пять, но мертвецы справлялись вдвоем, ибо не ведали усталости и не боялись нажить грыжу. Они проплыли мимо Владика и скрылись во мраке, а программист еще долго стоял на месте, ожидая, когда его не слишком храброе сердечко перестанет так неистово колотиться о ребра. Умом он понимал, что зомби теперь его друзья, но рефлекторный страх перед этими тварями не так-то просто было вытравить из своего организма.

Далее Владику попадались ее мертвецы, так же волокущие на поверхность тележки с землей, но на них он реагировал уже не так бурно. Да и те не обращали на программиста никакого внимания, полностью увлеченные своим делом. Они являли удивительное трудолюбие, редко свойственное живым людям, особенно некоторым, что считают всякий труд уделом лохов, а все понравившееся привыкли отбирать силой. Но что было куда важнее, в обществе мертвецов царил восхитительный порядок. Каждый занимался своим делом, не приставал к другим, и это было прекрасно. Владик всегда мечтал жить в подобном обществе. В таком обществе появление Цента и ему подобных особей просто невозможно по определению. Разве это не чудесно?

Мертвецы не нуждались в освещении, так что Владик был единственным, кто рассеивал мрак этих загадочных подземелий. Его интересовало, почему Легион решил закопаться так глубоко в землю? Почему не устроил себе логово на поверхности, благо выбор помещений для этого был богатейший? После зомби-апокалипсиса города принадлежали мертвецам, а живые, как крысы, поодиночке прятались в норах, дабы не пойти на корм. В итоге Владик решил, что Легиону, как покойнику, приятнее находиться под землей, будто в родной могиле. Объяснение было так себе, но иного Владик искать не стал. Он даже мысли допускать не хотел, что его новые друзья могут оказаться не такими хорошими и добрыми, каковыми показались вначале. Такого просто не могло быть. В мире всегда есть плохие и хорошие люди, в этом суть природного и социального равновесия. В какой стороне плохие, Владик знал точно. Они там, где Цент, и где жаждут его крови. Ну а хорошие ребята, выходило, здесь. Ну и пусть, что они неживые. Где сказано, что мертвец не может быть хорошим человеком и сознательным гражданином? Легион, в отличие от Цента, думал о будущем и мечтал навести порядок. А на все остальное можно смело закрыть глаза.