Тёмный легион

– То-то и оно, что случилось, – сквозь зубы процедил скорбящий рэкетир.

– Это выбор Владика, – сказал Андрей. – Не удерживать же его силой.

Центу захотелось залепить этому умнику кулаком в ухо, едва сдержался. Вот еще сказал! Выбор Владика. Ага, как же! С каких пор у Владика появилось право выбора? Кто его тем правом наделил? И почему это очкарика нельзя было удерживать силой? Очень даже легко это делается. Берешь цепь, железный ошейник, приковываешь программиста к бетонному блоку, и все готово. А вот что теперь делать, это уже большой вопрос. Будь Цент не Центом, а какой-нибудь бесхарактерной размазней, он бы, возможно, смог с этим жить. Но Цент был собой, и мириться с вероломством, предательством и черной неблагодарностью, не мог и не хотел. Проглатывать обиды – удел лохов. Конкретный пацан поступает иначе – находит обидчиков, и мстит. Люто, кроваво, страшно мстит, чтобы остальным неповадно было. Образцово-показательное возмездие – лишь оно спасет честь пацана. Владика нужно добыть любой ценой, даже если на это благородное дело уйдут годы, а добыв, совершить над ним нечто немыслимое. Цент пока не знал, как покарает очкарика. Все существующие виды казней казались ему слишком гуманными, но он верил в свое творческое начало, и знал – к тому моменту, когда программист окажется в его руках, он уже придумает для него достойное возмездие.

К тому моменту, как они въехали в крепость, у Цента уже оформился некий план действий. Свое намерение выбиться в князья он отложил до лучших времен, сейчас приоритетной задачей была поимка Владика. А потому на предложение Андрея пойти и побеседовать с Батей, ответил следующим образом:

– Батя никуда не денется, можно и позже пообщаться. Сейчас нужно Владика ловить.

Все трое, и Андрей, и Алиса и даже Машка, уставились на него с безграничным удивлением. Они явно не могли взять в толк, какого лешего Цент так прицепился к беглому программисту, и в силу каких причин непременно желает заполучить его обратно. Ну, разве что Машка кое о чем догадывалась, за полгода она неплохо изучила Цента, но и она считала, что сбежал Владик, и бог с ним.

– А есть ли смысл? – осторожно спросила Алиса. – Он сделал свой выбор. Зачем неволить человека? А машину мы тебе новую дадим, у нас много транспорта.

Цент сообразил, что люди тупо не понимают всей тонкости ситуации. Или же делают вид, что не понимают, и это еще хуже. А ведь все было ясно, как день. Владик от него сбежал, еще и обокрал, еще и оскорбил, еще и унизил, уничтожив коллекцию шансона. Своими деяниями очкарик низвел его, Цента, до уровня лоха. И что же, закрыть на все это глаза? Жить себе дальше, будто бы ничего не случилось? Да не повредились ли они все умом?

– Забудь ты о нем, – посоветовал Андрей.

– Забыть? – переспросил Цент. Нет, эти люди решительно ничего не понимали. Впрочем, что взять с детей эпохи порядка и стабильности? Объяснять им бесполезно, не поймут, а вот их помощь в поимке беглого программиста была бы нелишней.

И тут Цента осенило. Он, в общем-то, и раньше подозревал, что гений, но теперь убедился в этом окончательно. Потому что в его безмерно талантливой голове только что родился на свет потрясающий план.

– Вы просто не все знаете, – туманно заявил он.

– Чего не знаем? – тут же заинтересовалась Алиса.

– Всего. Всей правды о Владике.

– Какой правды? – удивилась Машка. Уж она-то была уверена, что знает о Владике все. Да в нем и не было никаких тайн, все содержимое лежало на поверхности и хорошо просматривалось невооруженным взглядом через пять минут знакомства.

– Владик особенный, – еще больше подпустил туману Цент.

– В чем это выражается? – уточнил Андрей.

И тут Цент выдал сенсацию.

– В том, что Владик, это последняя надежда человечества! – выпалил он.

Народ обменялся удивленными взглядами, но явно не поверил.

– Что это значит? – попросила разъяснений Алиса. – Каким образом Владик является последней надеждой человечества?

– А таким, что в его крови содержится лекарство, способное превратить всех зомби в нормальных людей, – добил публику Цент. – Вы думаете, почему я его с собой таскал, нянчился, защищал. По доброте душевной? Да потому что этот хилый заморыш бесценен!

Признание повергло слушателей в шок, Андрей даже автомат из рук выронил. А когда столбняк, вызванный сенсацией, прошел, на Цента посыпался град вопросов. Даже Машка, и та поверила. А когда она спросила, почему же Цент все это время заставлял бесценного Владика мерзнуть на холоде и кормил луком, гениальный выдумщик растолковал ей, что от тепла и мяса с сухариками у Владика может измениться состав крови, и тогда ее уже нельзя будет использовать в качестве лекарства.

Затем Цента понесло, и он в красках расписал, как Владика ему на попечение передал перед смертью какой-то важный ученый из секретной военной лаборатории, и попросил о нем позаботиться. Он же, ученый, и раскрыл Центу секрет Владика. Оказывается, тот участвовал в секретных испытаниях в качестве подопытного, и только его кровь содержит вещество, способное превращать мертвецов в нормальных людей.

– Ну, не сама кровь, – самозабвенно врал Цент, – лекарство еще нужно из нее приготовить. Тут нужен толковый медик. Ну, хоть один-то, я думаю, еще остался на белом свете. Вот хотел отыскать такого, чтобы он сумел лекарство сварить, а потом мы бы все человечество спасли. Понимаете теперь, как ценен Владик, и как важно вернуть его обратно?

Цент не рассчитывал, что публику удастся развести так легко, все же не благословенные девяностые, когда лохи устраивали давки на входах во всевозможные финансовые пирамиды, дабы скорее расстаться со своими сбережениями. Эти восхитительные картины времен непуганых лохов до сих пор стояли перед глазами Цента. Наглые, расталкивающие всех локтями и костылями бабки, рвущиеся вручить мошенникам свои похоронные рубли, труженики с северов, что заработали там нелегкой пахотой большие деньги, но напрочь отморозили мозги, и в очах каждого лишь жадность и неуемная жажда халявы. Что за время было! Иным ловкачам удавалось облапошить не десять-двадцать лохов, а сотни тысяч. Казалось, что в огромный загон, где паслись ленивые, жирные, давно потерявшие страх и бдительность овцы и барашки, ворвалась стая матерых волков. Тем приятнее было осознавать себя одним из серых хищников, потому что бараном Цент быть не хотел, ибо вообще не круто. Он, конечно, не поднялся до таких высот, как строители пирамид, но тоже взимал с лохов долю законную. Платили проститутки, платили хозяева киосков, платили нищие, на должность которых Цент набирал оголодавших актеров из театра юного зрителя. Все несли дань братве, а кто не нес, того родные и друзья несли ногами вперед в сторону кладбища. Да, водился лох в свое время на земле русской, и знатный, надо заметить, лох. Возвернуть бы те времена по второму кругу, уж тогда бы Цент всех этих строителей пирамид за пояс заткнул. Ну да что грезить несбыточным?

– Что же ты раньше-то молчал? – в отчаянии закричала Алиса. – Если бы мы знали, что Владик носитель лекарства, мы бы его берегли как зеницу ока.

– Да я чего? – прикинулся дураком Цент. – Я ведь не знал, можно ли вам доверять. А вот теперь вижу, что да, можно. Потому и докладываю все, как есть, без утаек и недомолвок.

– Господи, да ведь нужно скорее пускаться в погоню, – суетилась Алиса. – Вдруг с ним что-то случится.

– Сплюнь! – суеверно закричал Цент. – И по дереву три раза стукни. А лучше шесть, для верности. Что в погоню надо, это ясно. Ежели Владик сгинет, то и нам хоть в петлю. Вы вот что, давайте-ка организуйте все, а я бы хотел с программистами вашими переговорить. Где они?

– Да на что тебе программисты? – удивился Андрей. – Идем к Бате, расскажешь ему все.

– Батю сами в курс дела введете, коротенько и по сути. Время играет против нас. Владик одержим суицидными думами, да и от зомби не отобьется, ибо немощен. А к программистам у меня разговор серьезный, вы не думайте. Ведь что важно в любой охоте – следует знать повадки добычи, ее образ мысли, устремления, мечты, эротические фантазии. Я так думаю, что все программисты одинаково мыслят, вот и хочу их поспрошать.

– Ну, хорошо, – не стал спорить Андрей. – Мы тогда к Бате, а ты ступай вон туда, спроси там, где сейчас золотари. Только не задерживайся. Мы прямо сейчас снарядим поисковые группы, и в погоню. Ох, только бы успеть прежде, чем до него доберутся зомби.

– Да, да, это самое главное, – кивал Цент. – Ну, ступайте. А я программистов поищу. Золотарей, говоришь, спросить. Ну, добро, спрошу золотарей.

Отыскать программистов оказалось несложно. Возле газовых плит, где бабы варили в больших закопченных котлах некое подобие супа из макарон и бульонных кубиков, Центу указали дорогу. Та оказалась недалекой, и закончилась у стены, возле которой гордо возвышалось небольшое деревянное сооружение, похожее на типичный деревенский нужник, только сработанное качественнее. Высокое качество, главным образом, выражалось в отсутствии зазоров с ладонь шириной между досками. Видимо, сделано было так для того, чтобы не подглядывали. Зато ароматическая сторона вопроса была выдержана в строго классических традициях. Нужник интенсивно пах, и Цент понял, что не хочет его посещать. Уже как-то привык делать все на свежем воздухе, а от одной мысли о том, чтобы добровольно поместить себя в этот зловонный ящик, сделалось дурно. Более того, чуть раньше он понял, что абсолютно не горит желанием питаться супом из макарон и бульонных кубиков. В Цитадели, и с кормежкой, и с ее исторжением после переваривания, дела обстояли скверно. Стоило ли жить такую жизнь? Да лучше рискнуть там, снаружи. Да, опасно, зомби повсюду бродят, но там тебе и тушенка, и сухарики, и пиво, и присесть с комфортом можно под любым симпатичным кустом. Что ни говори, а воля лучше любых загонов, будь то тюрьма, из которой не выпускают, или крепость, которую сам боишься покинуть.

Остановившись на почтительном расстоянии от нужника, Цент заметил представителей благородной профессии. Двое юношей, один из которых был почти точной копией Владика, то есть тощим и неистово прыщавым, а второй, напротив, напоминал облысевшего от радиации хомячка, трудились не покладая рук. Цент как-то с первого взгляда понял, что нашел тех, кого искал. Нет, не по внешнему виду, и не по роду деятельности. Программистов выдал гнилой базар. Один из них находился внутри кабинки и вычерпывал ведром сокровища, второй сливал продукт в большую тачку. При этом оба, не закрывая ртов, вели какой-то решительно непонятный конкретному пацану спор.

– Да ты чего, там такая графика! – доказывал тощий, высовываясь из нужника с полным ведром в руках и передавая эстафету товарищу. – Ты такой детализации вообще не видел.

– Да детализация не главное, – возражал пухлый, выплескивая продукт в тачку. – Вот, к примеру, какой там максимальный уровень?

– Ну, сотый.

– Фу! Сотый! Да это даже покачаться толком не успеешь. Две-три недели по двенадцать часов в день, и все.

– Да ну тебя с твоей прокачкой, – возмутился тощий, принимая ведро. – Самое интересное все равно после начинается. Есть там одна локация, не помню, как называется. Ну, там, короче болото, а посреди него замок стоит. Так я в том замке с моба хилого выбил для своей воительницы Латный Лифчик Неистовой Ярости, Кольчужные Чулочки Кровавой Погибели и Мифриловые Трусики Праведного Гнева плюс сорок к шансу критического удара мечом и топором.

Цент понял, что пора положить конец гнилому базару, потому что кулаки уже чешутся так, что сил нет. Конечно, эти конкретные программисты ничего плохого ему пока что не сделали, но разве это является достаточным основанием для хорошего к ним отношения? Программист, он уже потому заслужил терзания и пытки, что программист. А ведь эти перцы могут оказаться друзьями Владика. Надо это выяснить в первую очередь, и если оно так, замучить обоих в ближайшем укромном месте.

Дабы не подходить близко к отхожему месту, Цент издалека привлек к себе внимание интересующих персон.

– Эй, вонючие, – позвал он.

Первым обернулся пухлый. Похоже, его уже не впервые величали подобным благородным образом. Увидев Цента, программист почему-то не вострепетал, не обмочился, не бросился бежать, в напрасной попытке спасти свою никчемную жизнь. Безразличным взглядом пробежавшись по грозной фигуре Цента, он скучающе проинформировал:

– Внеочередная очистка – пять банок тушенки.

– Шесть! – крикнул из нужника его тощий коллега. – Шесть банок. Ты чего, Петя? Мы же вчера договорились.

– А, ну да, – хлопнул себя по лбу упитанный золотарь. – Забыл. Тогда шесть. Слышишь, мужик? Шесть банок.

– Можем на рыбу договориться, – опять прозвучал тощий. – Или на другие консервы. По курсу.

– Кроме зеленого горошка, – горьким голосом сообщил Петя. – Меня с него немыслимо пучит.

– Да, не надо горошка, – поддержал коллегу тощий. – Есть еще вариант. Притащить нам снаружи два игровых ноутбука, получишь трехмесячный абонемент. Выгодное предложение. Подумай.

– Уже подумал, – ответил Цент. – Сюда, может, подойдете. Обсудим. А лучше в каком-нибудь укромном месте. Желательно, без свидетелей.

– Подожди пять минут, – попросил тощий. – Мы почти закончили.

Цент не стал торопить программистов. Он умел быть терпеливым, особенно если терпение грозило принести солидную прибыль в виде наиприятнейших терзаний.

Закончив свой труд, программисты предстали пред очами Цента. Пухлого, как уже выяснилось, звали Петей, тощего Вовой. Окинув их любящим взглядом, Цент в предвкушении потер руки. Неожиданная утрата мальчика для битья стала для него тяжелым ударом, но изверг чуял селезенкой, что эти двое ее успешно компенсируют.

– Так что нужно почистить? – спросил Вова. – И учти, мы плату берем вперед.

– Ребята, никаких чисток, – добродушно улыбаясь, заверил их Цент. – Вы мне нужны как программисты.

– Неужели? – простонал Петя, и тут же принялся трясти друга за руку, восторженно тараторя. – Я же тебе говорил! Я говорил! Это все временно. Скоро мы снова будем нужны.

– Да, да, вы очень нужны, – хитро улыбаясь, заверил Цент. – От вас, не побоюсь этого слова, зависит судьба человечества.

Программисты тут же загордились дальше некуда, а Петя громким шепотом сообщил другу, что уж теперь-то они точно найдут себе девчонок. Друг Вова высказался в том духе, что теперь от девчонок отбоя не будет.

– Давайте все обсудим в укромном месте, – предложил Цент, который держался из последних сил. Хотелось прямо здесь и сейчас начать причинять боль и ввергать в муки, но понимал – на глазах у обитателей Цитадели делать это нежелательно.

– Идем в нашу резиденцию, – важно предложил Вова. – Тут недалеко.

Недалеко, это хорошо. Далеко Цент бы не выдержал.

Программисты жили на самом верхнем, третьем ярусе, который считался в Цитадели наименее престижным. В верхних контейнерах всегда было холодно, плюс по крыше постоянно топали дозорные, несущие вахту на стенах. Убранство апартаментов оказалось скромным, но оно компенсировалось тем, что два программиста занимали целый контейнер, тогда как в других заселенность была гораздо выше. В чем причина этого Цент понял сразу. В контейнере ядрено пахло новой профессией парней.

– Стирка раз в три дня, – виновато сообщил Вова, заметив, что гость морщит нос. – Чаще нельзя. Экономят газ. А в холодной воде ничего не отстирывается.

– И стирального порошка выдают мало, – пожаловался Петя. – Это возмутительно. Разве можно содержать людей в таких невыносимых условиях? Ну, теперь-то все изменится, да?

– Да, ребята, теперь у вас жизнь наладится, – заверил Цент, запирая дверь на шпингалет. – Вот прямо сейчас наладка и начнется.

О том, что происходило в контейнере программистов следующие десять минут, можно было догадаться только по долетающим изнутри звукам. Вначале оттуда зазвучали полные удивления голоса, быстро сменившиеся истошными воплями. Петя стал пронзительно звать на помощь, в то время как Вова дико кричал, как будто над ним свершалось насильственное действо невыносимого характера. Затем кто-то попытался открыть дверь и вырваться наружу, но вместо этого зазвучал новый крик, автором которого был Петя. Кричал он немыслимо и страшно, будто лицом к лицу столкнулся с самым кошмарным кошмаром из самого кошмарного кошмара. Не успел смолкнуть его крик, как опять завопил Вова. Программист просил пощады, прощения, звал на помощь, но ничего не помогало. А когда, пробившись сквозь его вопли и стенания, раздался ликующий сатанинский хохот третьего участника драмы, стало ясно – не всем в контейнере плохо.

Зловещие звуки, несмолкаемым потоком несущиеся из логова программистов, встревожили всех соседей. Скандалы и ссоры в огромной общаге, которую и являла собой Цитадель, были отнюдь не редким явлением, но никто из ее обитателей еще не слышал таких криков ужаса и воплей боли. Казалось, что в контейнере программистов разверзся ад, и оттуда вылезло что-то непереносимо кошмарное. И теперь это что-то терзало парочку золотарей, но, кто его знает, этого адского выходца, не возьмется ли он опосля и за других?

Встревоженные люди были близки к панике. Бабы, старики и дети были отправлены подальше, мужики, вооружившись, окружили контейнер программистов. Там, внутри, творилось уже что-то запредельное. Петя и Вова кричали хором, притом так страшно и надрывно, как люди вообще никогда не кричат. Они уже не взывали о помощи и не молили о пощаде. Надежда на избавление покинула их.

В это время к месту происшествия прибыло подкрепление в виде дежурного отряда бойцов и самого Бати. Алиса, Андрей и Машка тоже оказались среди них.

– Что там происходит? – потребовал отчета Батя.

Ему доложили, что внезапно из контейнера золотарей зазвучали крики и вопли, и продолжается это уже десять минут.

– Что если туда пробрались зомби? – ляпнул кто-то из толпы, чем едва не вызвал панику среди жителей. От мысли, что мертвецы проникли в Цитадель, многим стало нехорошо.

– Не болтайте чушь! – навел порядок Батя. – Зомби сюда попасть не могли. Да и будь там мертвецы, они бы этих двоих давно загрызли. Нет, тут что-то другое. Что-то куда более страшное. Ишь как орут! Будто их демоны ада терзают.

Алиса и Андрей вопросительно посмотрели на Машку. Та нехотя призналась:

– Там, похоже, Цент.

– Что же он делает? – ужаснулась Алиса.

Машка прислушалась к крикам.

– Так. Ну, вот сейчас он уши им выкручивает. Владик точно так же кричал в этом случае. А вот сейчас он им пальцы ломает. А теперь…. Хм, не узнаю. Что-то новенькое.

– Но зачем он мучает наших золотарей? – потребовал ответа Батя. – Зачем вообще он тратит на это время? Мы должны искать Владика – последнюю надежду человечества. Иди, скажи ему, чтобы прекратил. Пора выдвигаться на поиски.

Машка не очень хотела идти, но все стали ее уговаривать, и она сдалась. Поднявшись на верхний ярус, девушка робко постучала в запертую дверь. Сквозь несущиеся изнутри вопли боли и ужаса, пробился сердитый голос Цента:

– Кто там?

– Это я, – отозвалась Машка.

– Чего тебе надо? Не мешай, я занят.

– Помогите! – завизжал Вова, и тут же разразился страшным криком.

– Тут все уже собрались Владика ловить… ну, искать, в смысле. Тебя ждут.

– Дайте мне десять минут.

– Нет! – с ужасом закричал Петя.

– Заткнись! – потребовал Цент. – Мало тебе? А вот так? А так?

Петя исторг нечеловеческий вопль, из которого стало ясно всем и каждому – теперь ему уже совсем не мало.

– Десять, это много, – возразила Машка. – Давай пять.

– Ну, пять так пять. Значит, нарастим интенсивность!

Крики истязаемых программистов зазвучали громче и чаще.

– Сейчас он закончит, – сообщила Машка, спустившись вниз.

– Но что он там делает? – попытался выяснить Батя. – Они так кричат…. Господи! Я таких криков вообще никогда не слышал.

– Это все ради спасения человечества, – туманно отбрехалась Машка, дабы избежать дополнительных вопросов. Ей не очень хотелось сообщать обитателям Цитадели о склонности Цента к садистским процедурам. Чего доброго, еще выгонят, и самого изверга, и ее за компанию. А расставаться с Андреем Машке не хотелось. Да и вообще, надоело уже мотаться по бескрайним просторам отчизны.

– Ну, если спасение человечества требует этого…. – неуверенно произнес Батя, вслушиваясь в дикие крики терзаемых золотарей.

– Требует! – заверила его Машка. – Еще как требует. Вы же не думаете, что он их просто так мучает, ради удовольствия?

К счастью, правду как вариант никто не рассматривал, и все немного успокоились. Даже, несмотря на ужасные вопли, жители стали возвращаться обратно в свои контейнеры.

Минут через семь дверь распахнулась, и на пороге возник Цент. На его раскрасневшемся лице сияла счастливая улыбка, очи взирали на мир с умиротворением и восторгом. Вдохнув полной грудью морозный воздух, Цент сбежал вниз по лестнице и предстал перед Батей.

– Ну, все готовы? – спросил изверг. – Нужно выдвигаться немедленно. На кону судьба человечества.

– У тебя есть какие-нибудь мысли о том, куда мог отправиться Владик? – спросил Батя, с тревогой поглядывая на распахнутую дверь контейнера. Кроме Цента оттуда никто не появился, крики и вопли тоже больше не звучали. У Бати, да и не только у него, возникло подозрение, что программисты не пережили знакомства с Центом.

– Мыслей у меня много всяких, – похвастался изверг. – Допрос программистов значительно прояснил ситуацию. Владик мог направиться либо на север, либо на юг, либо на запад, либо на восток. Это существенно сужает зону поиска. Разделимся на группы, станем прочесывать местность. И помните – Владик нужен живым. Только его кровь может остановить конец света.

– А что случилось с программистами? Они… живы?

Цент посмотрел на Батю так, будто тот обидел его до самой глубины души.

– За кого вы меня принимаете? – возмутился изверг. – За убийцу? Вы считаете, что я способен поднять руку на живых людей в час роковых для человечества испытаний и невзгод? Тем более меня возмущает тот факт, что вы допустили возможность физического устранения мною программистов. Да знаете ли вы, как я их люблю! Ведь Владик, последняя надежда человечества, тоже программист. Думаете, я смогу причинить кому-нибудь из них вред? О, нехорошо же вы обо мне думаете.

– Помогите! – раздался предсмертный крик из покинутого Центом контейнера.

– Видите, с ними все в порядке! – просиял бывший рэкетир. – Ну, чего ждем? На кону судьба человечества, если вдруг кто-то забыл. Владик слаб, беспомощен и долго не протянет. Если он погибнет, я себе этого никогда не прощу. Вам, кстати, тоже.

Уже давненько Центу не доводилось разводить лохов, но старый навык не был забыт за преступные годы порядка. Лапша о том, что кровь очкарика способна чудесным образом превратить зомби в нормальных людей, обильно повисла на доверчивых ушах. На поиски решили бросить все силы, даже вызвались добровольцы из числа тех, кто обычно предпочитал отсиживаться в крепости. Каждый хотел принять участие в спасении человечества и покрыться вечной славой. Цент подумал о том, что не воспользоваться подобной доверчивостью будет просто преступным актом, и решил, что после поимки Владика сообщит местным еще парочку сногсшибательных сенсаций. Например, то, что тушенка и сухарики превращают людей в зомби, а потому их потребление лучше всего свести к минимуму. Это очень важно, а иначе этакая орава все вкусное в округе скоро подметет и придется питаться супом на бульонных кубиках.

Поисковую группу на переправе решили не менять, и выдвинулись тем же составом, только заправили полный бак и взяли пять канистр с бензином. Цент сам сел за руль и тут же отметился изящным лихачеством – пронесся на скорости по луже возле КПП, с головы до ног окатив охранников грязной водой. Послышались возмущенные крики, Алиса, сидящая рядом, неодобрительно посмотрела на гонщика.

– Последняя надежда человечества в беде, – ловко оправдался Цент. – Нужно спешить.

На заднем сиденье Машка что-то увлеченно нашептывала на ухо Андрею, возможно, в деталях расписывала их будущую совместную жизнь. Парень неумно улыбался, даже не замечая, как на глазах накрывается каблуком. В Центе пробудилось человеколюбие, и он захотел спасти парня от лютой участи. Было еще не поздно, еще было время избрать волю. Но, с другой стороны, Машка тоже не чужая. Обломай он ей личную жизнь, ведь она же никогда не простит, со всеми анализами живьем съест. Нет уж, пускай лучше этот Андрей страдает, чем самому мучиться.

Цент гнал так, что пассажиры едва не поседели. Обычно он ездил довольно осторожно, не гробил технику без нужды, а тут летел так, будто в горящем доме у него жена рожает второго, платного ребенка. На одном из поворотов автомобиль занесло, и он едва не улетел в кювет. С заднего сиденья зазвучали испуганные крики, бледная Алиса со страхом покосилась на Цента.

– Может, чуть медленнее? – осторожно предложила она.