Тёмный легион

В одном месте туннель раздваивался, и Владик в нерешительности застыл на распутье. Одна дорога вела дальше вниз, вторая уходила во тьму горизонтально. Вниз Владику не хотелось, он и так чувствовал, что спустился глубже, чем следовало бы. Но что, если вниз-то ему и надо? И ведь не у кого спросить дорогу.

Стоило подумать об этом, как рядом бесшумно появился мертвец и указал ему пальцем на горизонтальный тоннель. Владик хотел вежливо поблагодарить покойника за помощь, но не смог – неожиданное появление зомби напугало его до утраты дара речи.

Тоннель продлился недолго, и вскоре Владик увидел впереди красноватое свечение. Стало немного тревожно, ибо сгоряча решил, что добрался до преисподней. Но затем навстречу ему прозвучал незнакомый мужской голос:

– Сюда, сюда, друг! Входи и ничего не бойся.

Владик приободрился и шагнул вперед.

Он очутился в пещере, освещенной свечами, на которых, похоже, не экономили. Два ряда деревянных подпорок, упирающихся в низкий потолок, делили ее на три части. Но на этом сходство с тоннелями заканчивалось. Логово Легиона оказалось поразительно похожим на жилище обычного человека, в нем было даже как-то по-домашнему уютно. Земляные стены скрывались под коврами, те же ковры раскинулись на полу сплошным ворсистым морем. Было много мебели, от диванов до книжных шкафов, а в углу (Владик глазам не поверил) стоял большой работающий телевизор. Транслировалась запись футбольного матча, сделанная еще до конца света. Владик сам футбол не любил с тех пор, как в школе, на уроке физкультуры, бесчеловечные одноклассники сыграли с ним злую шутку. Маленькие последователи Цента подсунули будущему программисту не обычный мяч, а какой-то инквизиторский его аналог, наполненный песком. Кто и зачем придумал эту штуку, Владик не знал, но очень надеялся, что жизнь жестоко наказала этого выдумщика. Потому что когда ни о чем не подозревающий Владик разбежался и ударил мяч ногой, ему показалось, что у него сломался весь скелет. Слава богу, он был хилым ребенком. Вложи он больше силы в удар, и ходил бы сейчас без ноги. Оно и так-то вышло неслабо. Несчастный страдалец катался по спортзалу и кричал от немыслимой боли, а бездушные одноклассники стояли вокруг и весело ржали. С тех пор Владик физкультуру не посещал, и именно благодаря этому сумел сохранить к выпускному хоть какое-то здоровье. И кто придумал вранье, что спорт полезен? Вот так мячик с песком пнешь, с каната грянешься, через «козла» неудачно перелетишь, и здравствуй группа.

Легион восседал в кресле, как на троне. Он был закутан во все черное, даже на руки натянул кожаные перчатки. Лицо его скрывала маска, на голову был надвинут капюшон. Выглядел он немного зловеще, но Владик не боялся своего нового друга. Он уже знал, как выглядит зло, ибо многократно смотрел ему в лицо. У зла было широкое, мясистое лицо, мощный подбородок, поросший густой бородой, многократно ломаный нос, ныне немного косящий вправо, и взгляд, ввергающий в недержание. Зло откликалось на имя Цент, ненавидело порядок, стабильность и программистов, а мечтало только о том, как бы все у всех отнять и себе взять.

– Рад, что ты добрался сюда, – сказал Легион.

– Я тоже, – признался Владик. В обители мертвецов он чувствовал себя как дома.

– Присаживайся, – предложил радушный хозяин, указывая на свободное кресло рядом с собой. – Тебе не холодно?

– Нет, – ответил Владик. В пещере Легиона было прохладно, но гораздо теплее, чем снаружи. Продрогший за время пути Владик начал быстро согреваться.

– Меня, как ты понимаешь, не беспокоит температура воздуха, – произнес Легион, – но если тебе будет некомфортно, то не молчи. Мы что-нибудь придумаем.

– Нет, нет, все хорошо, – заверил гость, обалдевший от такой заботы о своей персоне. С Центом он как-то от этого отвык. Тот сам не интересовался, как чувствует себя Владик, и тому сообщать об этом вслух не позволял.

– Живые охотятся за тобой, – сказал Легион. – Они говорят что-то о твоей крови. Что это значит?

– Да я понятия не имею! – с жаром выпалил Владик, и это было правдой. Он вообще заранее решил, что с Легионом будет предельно честен.

– Люди жестоки и кровожадны по своей натуре, – произнес мертвец, – но обычно на это у них бывают хоть какие-то причины. А если таковых нет, они их придумывают.

Владик горько вздохнул. Новый друг говорил дело. Несчастный страдалец даже знал имя этого выдумщика. И о нем следовало предупредить Легиона, притом предупредить хорошо, чтобы тот понял, насколько опасен Цент, и сколь опрометчиво было бы его недооценивать.

– Есть один человек, – поведал Владик, – который меня не любит. То есть, он не только меня не любит, он никого не любит, кроме себя и тушенки, да и человеком его можно назвать с большой натяжкой. Я думаю, вся эта история с кровью исходит от него.

– Твой заклятый враг? – спросил Легион.

Программист кивнул головой. На самом деле, в качестве заклятого врага он Цента никогда не рассматривал. Заклятый враг, этот тот, с кем ищешь встречи на узенькой дорожке, против кого вынашиваешь коварные планы, сам факт его существования заставляет страдать, а победа над ним немыслимо сладка. Но Владик, упаси бог, вовсе не хотел встречаться с Центом на узенько дорожке, не хотел бороться с ним. Для него Цент был не живым человеком из плоти и крови, и даже не демоном ада, потому что даже демона можно изгнать обратно в преисподнюю. Цент был чем-то вроде стихии. И точно так же, как невозможно бороться с землетрясением или цунами, так же немыслима была борьба против изверга из девяностых. Убежать, спрятаться, затаиться в глубокой норе и не высовывать носа наружу – вот единственная эффективная тактика. А бороться…. Ну, вон, Кощей попробовал, но даже у древнего бога и его подручных из Последнего ордена не хватило силенок совладать с бывшим рэкетиром. Хватит ли их у Легиона?

– Люди – конфликтные существа, – промолвил новый лучший друг. – Не могут жить в мире. Такова уж их природа, через которую они не в силах переступить.

– Я не такой, – поспешил возразить Владик. – Я ни с кем не ищу конфликтов. А вот Цент….

– Цент?

– Да. Это тот самый и есть. Он ужасен. Он из девяностых. Раньше таких было много, а потом они вымерли. Но этот остался. Если бы ты знал, сколько всего я натерпелся от этого изверга!

– Мне это трудно понять, – сказал Легион. – Когда-то я был человеком, но моя память почти не сохранила воспоминаний о прежней жизни. Ну а среди мертвецов нет вражды, нет распрей, никто из нас не стремится возвыситься над остальными. Для меня это настолько привычно и естественно, что конфликтность живых внутри своего биологического вида вызывает оторопь. Казалось бы, наличие разума должно было искоренить чисто животные поведенческие черты, но люди, в большинстве своем, так и остались скотами. К счастью – не все поголовно.

Владик понял, что последние слова касаются его скромной персоны, и ему стало невероятно хорошо. Доброе слово и программисту приятно. От Цента кроме оскорблений и необоснованной критики в свой адрес ничего не слышал, даже отвык от комплиментов. Но еще больше его порадовали прочие моменты из речи Легиона. Новый лучший друг говорил то, что было близко и самому Владику. Он тоже не понимал стремления людей конфликтовать друг с другом, и мечтал никого не трогать, получая в ответ полную взаимность.

– Наверное, хорошо быть мертвецом? – спросил Владик.

– Не так хорошо, как ты мог бы подумать, – усмехнулся Легион. – Хотя, должен признать, подобное состояние дает определенные преимущества, но было бы глупо отрицать его полнейшую противоестественность. Как бы то ни было, но покойники, разгуливающие по улицам, это ненормально. Живые должны быть живы, а мертвые – мертвы. В противном случае разразится хаос, который мы и наблюдаем в последнее время.

– Хаос, это очень плохо, – вздохнул Владик, натерпевшийся страданий от его порождения.

– Вот именно, – обрадовался Легион. – Рад, что ты это понимаешь. Мне нужен был как раз такой человек, как ты. Тот, кто все понимает. Люди в Цитадели ослеплены своим страхом. Страх диктует их поведение. Они спрятались за высокими стенами, и наивно полагают, что это крошечное убежище обезопасит их от всего. Но мы-то с тобой понимаем, что это не так. Они уже подмели все запасы провизии в округе, их поисковым группам приходится ездить все дальше и дальше. В один прекрасный день людям в крепости просто нечего будет есть. И что тогда? Перекочуют на новое место? И для чего? Чтобы и там опустошить все, подобно саранче? Паразитировать на трупе погибшей цивилизации им удастся недолго. Консервы рано или поздно протухнут, сухари пожрут крысы. Чтобы жить, нужно созидать.

– Они там, вроде бы, огород сажать собираются, – сообщил Владик. – Мне Алиса что-то такое рассказывала. Показывала даже место под поля.

– Глупая затея, – покачал головой Легион.

– Почему?

– Тридцать лет назад на железнодорожной стации неподалеку произошла авария – опрокинулся состав с серой. Ветер дул как раз в ту сторону, где сейчас стоит крепость. Конечно, прошло немало лет, но я все же не думаю, что им удастся вырастить там богатый урожай.

– Вон оно что, – задумчиво протянул Владик. – А они об этом не знают?

– Нет, очевидно.

– Ну, надо бы их предупредить. Они ведь на сельское хозяйство очень рассчитывают. Можно….

Владик запнулся, потому что едва сгоряча не вызвался добровольцем. А возвращаться в Цитадель ему отнюдь не стоило, даже для того, чтобы сообщить ее обитателям столь важную для них информацию. Ведь эти люди жаждали его крови, и, бог знает, чего еще.

– Можно им письмо послать, – выкрутился Владик.

– У меня есть идея получше, – сказал Легион. – Нет смысла тратить силы и время на то, чтобы продлевать агонию крошечной кучки людей, не думающих о будущем. В сложившейся ситуации нужно спасать не отдельных представителей вида, а все человечество.

– Но как? – выдохнул Владик.

– Очень просто. Мы должны уничтожить мертвецов. Всех, до последнего. После чего немногие уцелевшие люди вскоре вновь заполнять мир.

Владику показалось, что он неправильно понял своего нового лучшего друга. Легион, будучи зомби, собрался этих самых зомби истреблять?

– Понимаю твое смущение, – сказал Легион. – Тебе, очевидно, кажется странным, что я собираюсь уничтожать мертвецов, одним из которых являюсь и сам.

– Ну, немного странно это, – согласился Владик.

– Давай я кое-что тебе объясню, – предложил Легион, вставая с кресла. – Сразу предупреждаю, то, что ты услышишь и увидишь, может тебя испугать, но в тяжелые времена нужно быть мужественным. К тому же правда, она и есть правда, какой бы ни была. Ну, ты готов узнать ее?

Владик, на самом деле, особой готовности к чему-то такому не чувствовал. Слова Легиона испугали его. Он заранее чувствовал, что сейчас увидит что-то такое, что еще долго будет являться ему в ночных кошмарах вместе с Центом. В иной ситуации он бы предпочел жить во лжи и дальше, но отказывать новому лучшему другу не хотелось.

– Не бойся, – подбодрил его Легион. – Тебе ничего не грозит. Но, еще раз повторю, будь мужественным.

Легион повел его по тоннелям, но не вниз, а к поверхности. Владик приободрился, потому что очень боялся повстречаться с монстрами из недр. Правда, уже полгода как монстры были повсюду. Неизвестно, что там творилось в земных глубинах, но по улицам мертвых городов теперь бродили плотоядные зомби, а по дорогам на крутой тачке носился демонический Цент, питающий патологическую ненависть к программистам. За эти полгода Владик насмотрелся разных ужасов. Интересно, удастся ли Легиону удивить его чем-то новым?

Вскоре из главного тоннеля они свернули в узкое ответвление. Они находились совсем близко к поверхности, потому что воздух тут был очень холодный, а земляные стены покрывал белый налет инея. Владик подсвечивал себе путь фонариком, Легион шел впереди уверенной походкой, прекрасно видя в темноте. А когда он остановился, Владик увидел нечто необычное – тоннель перегораживала стена из металла. И в ней была дверь. Очень внушительная дверь. Такая дверь и такая стена могли сдерживать внутри только что-то запредельно кошмарное.

– Вы знаете, у меня с мужеством неважно, – промямлил Владик, окончательно решив, что хочет жить во лжи. Ну ее, эту правду, спрятанную за такими-то дверями в мрачном подземелье! Такую правду увидишь, и вовсе жить расхочется.

– Поздно отступать, – огорчил его Легион. – Судьба привела тебя ко мне, Владик. Ты избранный.

– Вы уверены? – засомневался страдалец.

– Абсолютно.

– А если поискать другого избранного?

– На это нет времени. Тебе, и только тебе, суждено спасти человечество. Я понял это, едва увидев тебя. Ты необычный человек, в тебе есть сила, о которой ты и сам не знаешь. В тебе есть величие, Владик. И однажды в твою честь воздвигнут памятники, твоим именем назовут площади и круизные лайнеры. Тебя будут помнить вечно, как спасителя рода людского. В твоих очах я вижу потрясающую решимость, твое лицо, это лицо прирожденного лидера. Разве тебе никогда не казалось, что ты рожден для чего-то большего?

– Ну, да, бывало, – промямлил обалдевший Владик, у которого под грузом непосильных комплиментов едва не подломились ноги. И ведь Легион говорил дело. Владику всегда казалось, что он рожден для великих свершений. Он видел себя закованным в латы героем, что с мечом в руке ведет в бой отважных воинов. Или же представлял себя в образе бесстрашного покорителя космоса, что в одиночку громит злых инопланетян и спасает из их липких щупалец возлюбленную Машку. Владику отчаянно верилось, что серые будни, которые составляют его жизнь, это все не про него. Это ненастоящая жизнь, а лишь ее преддверие. Что вот-вот все изменится, он станет жутко крутым, повергнет врагов и осуществит свою заветную эротическую мечту. Владику даже хотелось попасть в какой-нибудь правильный параллельный мир, как это случалось с героями его любимых сказок для взрослых. Ведь в правильном мире вчерашний лох превращается в героя, ботаник в очках оборачивается могучим воином, задрот, боящийся выйти из дома, сокрушает чудовищ и спасет красавиц. И красавицы его за это страстно любя, а не игнорируют, как Машка.

Но вот, неправильный мир рухнул, но от этого ничего не изменилось. Владик в героя не превратился. Каким был, таким и остался. А тут еще Цент со своим садизмом. Добрался до беззащитного паренька, и давай его терзать. Где уж тут мечтать о подвигах и красавицах? Тут мечтаешь, чтобы ночью никто водой не облил, а днем не заставил потреблять подгнивший лук.

Но что, если из-за чертового уголовника он и не видел истины? Что, если на самом деле он герой? Легион мудрый, он не просто так это сказал. Он видит то, что самому Владику мешал увидеть внушенный извергом страх.

Программист почувствовал, как в нем пробуждается героическая сила. Минуту назад он трясся от собственной тени, а теперь вдруг ощутил готовность совершить нечто невозможное. И как только он раньше этого не ощущал? Похоже, всему виной был Цент. Это он мешал Владику ощутить в себе геройское начало.

Глядя на расправившего плечи и распрямившего с рождения сгорбленную спину Владика, Легион одобрительно кивнул головой.

– Вот, – сказал он. – Теперь и ты видишь, что я был прав.

Владик видел. Его распирала такая мощь, такая крутость, такой героизм, что он просто мечтал, чтобы за железной дверью оказался какой-нибудь огромный жуткий монстр. Потому что нельзя такую титаническую силищу в себе долго держать, нужно на кого-нибудь выплескивать. А иначе разорвет под напором внутреннего героизма.

– Я готов! – невыносимо крутым голосом проинформировал Легиона Владик. – Открывай эту дверь.

– Что ж, идем, – сказал Легион, поворачивая металлическую ручку.

Дверь скрипнув, приоткрылась. Внутри было темно. Даже не освещая себе путь фонариком, героический Владик с каменным лицом эпохального свершителя смело шагнул в неизвестность.

Глава 7

Внутри бабкин дом оказался еще чуднее, чем снаружи. Человеческие кости были везде – на полках, на подоконниках, даже свисали с люстры на веревочках. Запах внутри жилища стоял такой, что поедом выедал глаза. К трупному смраду добавлялась вонь каких-то трав и лекарств. Было грязно. По залитому чем-то липким и гадким столу бродили жирные мухи и лакомились. На печи, в огромном котле, что-то многообещающе булькало, но когда Цент подошел ближе и увидел торчащую из котла человеческую ногу, у него слегка испортился аппетит.

– Что это за место? – в ужасе прошептала Машка, прижимаясь к Андрею. Алиса тоже старалась не отходить от них. Все трое выглядели напуганными до крайней степени, чего Цент не понимал. Сам он ничего угрожающего ни в жилище бабки, ни в самой бабке не видел. Пенсионерка, конечно, была со странностями, но по меркам зомби-апокалипсиса ее образ жизни и декор жилплощади не слишком отходили от нормы. Оставалось выяснить, чья нога торчит из котла. То, что конечность не принадлежала Владику, Цент понял сразу. Тут была лапища сорок пятого размера, а у программиста ножка маленькая, как у золушки. Да и хорошего бульона из очкарика все равно бы не получилось, ибо кожа да кости.

– Давайте мы лучше пойдем, – сквозь зубы процедил Андрей, с ужасом глядя на человеческие кости, украшающие жилище пенсионерки.

– Да, нам, наверное, пора, – согласилась с ним Алиса.

– То пусти их, то уже уходят, – заворчала старуха. – Что я, зря тарелки достала?

– Да остаемся мы, остаемся, – заверил бабку Цент, и сделал знак спутникам, чтобы не паниковали. – Это они просто с непривычки. Молодежь, что с нее взять? Днем они храбрые да смелые, а как стемнеет, так душа в пятки, и бегом в свою Цитадель, за высокие стены.

– А ты, значит, не такой? – хитро прищурившись, поинтересовалась старуха, расставляя на столе тарелки.

– Я, бабуля, из другого сплава отлит.

– Ишь ты! Из какого же?

– Часть крутости, часть конкретности, часть бесстрашия, часть жажды наживы. Смешать в равных пропорциях и хорошенько закалить в горниле лихих девяностых. Меня темнотой да мертвецами не запугать.

– Храбрый-то ты храбрый, да не больно умный, – заметила пенсионерка.

Цент с ненавистью уставился на бабку. Похоже, первое впечатление оказалось ошибочным, и старушка отнюдь не такая хорошая, как показалось вначале. Он-то к ней со всей душой, даже битой бить не стал, даже не запугал угрозами зверскими, а она вон как – у всех на глазах поставила его храбрость под сомнение.

– Обоснуй свой наезд, – потребовал Цент. Спускать в свой адрес порожнюю клевету он не собирался даже людям преклонного возраста. Вот как-то соседка, бабка Шура, тоже его обругала неласково, так он за это ее собачку растерзал. А ведь у той бабки еще какой-то повод да был, пусть и смехотворный – Цент ее коварством квартиры лишил, а саму отправил в богадельню на краю ойкумены. Тут же вообще ни с того ни с сего, даже ничего плохо сделать не успел, а уже оскорбили.

– А что тут обосновывать? – удивилась невоспитанная карга. – Был бы умный, бежал бы уже отсюда вприпрыжку, куда глаза глядят. И друзей твоих это касается. Великое лихо пробудилось. От него не спастись за высокими стенами.

– О чем вы говорите? – осторожно спросила Алиса.

Расставив тарелки, бабка, кряхтя, притащила и бухнула на стол котел с мясом.

– О том, что недолго вам осталось сидеть в вашей Цитадели.

Прозвучало это откровенно зловеще, даже Центу стало не по себе. Всяких там зомби он, разумеется, не боялся, но на белом свете водились такие монстры, что никакой битой не ушибешь. Например, древний бог по имени Кощей. Тот, к счастью, стараниями Цента ныне покоился под тоннами камней глубоко под землей. Но где гарантия, что из подземного мира, или из иного неприятного места, не вылезло за компанию с ним еще что-нибудь нехорошее?

– Бабка, ты, давай, не стращай нас попусту, – попросил Цент. – Есть что сказать – скажи. Мы послушаем. Сделаем выводы. Что за лихо пробудилось?

– Поведаю, а как же, – согласилась хозяйка. – Но негоже на голодный желудок беседы вести. Раз пожаловали в гости, попотчую.

С этими словами она взялась разливать супец по тарелкам. Цент был крепок, повидал всякого, но даже ему стало нехорошо, а уж его спутники едва сдерживали тошноту при виде торчащих из половика человеческих пальцев и ушных раковин.

– Наваристый, густой, – нахваливала бабка. – Знатный покойничек попался.

Тут Цент сообразил, что бабка сварила супец не из живого человека, а из зомби. С одной стороны испытал облегчение – все же как-то некомфортно чувствовал себя в одном помещении с людоедкой. С другой же – затошнило сильнее. Суп из тухлятины, из мертвечины…. Эх, жаль, нет Владика под рукой, вот бы кого этим дивным блюдом угостить.

– Ну, что стоите? – проворчала старуха. – Подсаживайтесь. Сейчас ложки достану.

– Я на овощной диете! – выпалила Машка.

– Я тоже! – поддержала ее Алиса. – Мы худеем.

– Все мы, – добавил Андрей.

– А ты, лось таежный, тоже фигуру блюдешь? – усмехнулась бабка, глядя на Цента. – Или желудок свой нежный бережешь? Аль боишься, что отравлю?

Свирепо глянув на старуху, Цент решительно подсел к столу, схватил большую деревянную ложку, зачерпнул супца, и, стараясь думать о чем-нибудь приятном, о предстоящих терзаниях Владика, к примеру, отправил кушанье в рот. Ведьма будто точно знала, на что надавить, чтобы заставить его сделать то, что сам бы он, по доброй воле, делать не стал никогда. Пенсионерка прилюдно, во всеуслышание, усомнилась в его храбрости. Намекнула, что он, перец крутой и пацан конкретный, чего-то там боится. Да не абы чего, вроде трех танков или стаи голодных волков, а какого-то пищевого отравления. После такого наезда выбора у Цента не осталось. Либо он съест тошнотворный суп и попросит добавки, либо крутость его будет поставлена под сомнение.

Впрочем, тяжело далась только первая ложка. Цент думал, что идет на подвиг, готовился нечеловеческим усилием бороть рвотные спазмы, проталкивать еду в желудок руками и ложкой, но все оказалось не так уж и страшно. К своему удивлению и ужасу, Цент, распробовав угощение, нашел его довольно вкусным. То была славная мясная похлебка, наваристая и сытная. Плоть зомби оказалась недурна на вкус, а умело приготовленная, мало отличалась от той же говядины. Наворачивая угощение, Цент корил себя за то, что до сих пор сам не догадался продегустировать мертвецов. Столько времени давился сухарями да тушенкой, а мог бы питаться вкусным и здоровым шашлыком.

– Ну, как? – поинтересовалась бабка, наблюдая за яростно насыщающимся гостем. Наблюдала за ним не только хозяйка жилплощади. Спутники Цента тоже следили за ним, и чем дальше, тем больше их охватывал ужас. Они уже имели сомнительную радость слышать его зверский рев, наблюдали за тем, как Цент ввергал в муки адовы программистов, и вот теперь этот субъект сидит и жрет тухлую человечину, да так, что за ушами трещит. Даже Машке стало не по себе, хотя она-то повидала в исполнении Цента всякого.

– Божественно! – похвалил угощение Цент. – Навали-ка погуще, одна жижа осталась.

Довольная хозяйка тут же загрузила тарелку Цента кусками мяса. Тот аккуратно выкинул из блюда чей-то палец с обручальным кольцом (еще зубы об это золото затупятся), и набросился на еду.

– Господи! Я глазам не верю! – прошептала Алиса. – Что происходит? Как он это ест?

Она и Андрей вопросительно посмотрели на Машку. Той пришлось сочинять небылицы.

– Спасая последнюю надежду человечества, которая Владик, – растолковала она, стараясь не слышать жадного чавканья изверга, – Центу пришлось пройти через многое. Вы даже не представляете, что ему довелось пережить. Поэтому он немного странный.

– Хозяйка, а хлебца бы? – намекнул через многое прошедший изверг.

– Сухарики только, касатик. Свежего хлебца, сам понимаешь, давненько не завозят.

– Ну, давай сухари.

Глянув на спутников, Цент предложил им:

– Подсаживайтесь. Супец волшебный. Мне как-то не по себе в одно лицо тут закидываться, когда вы рядом стоите и голодные слюни глотаете.

– Спасибо, мы не голодные, – поспешила отказаться Алиса.

– Да вы попробуйте сперва, потом нос воротите. Это вам не бурда на бульонных кубиках, это же мясо! Мясо всему голова. Я люблю…. Хм…. Что это? Ну-ка….

Цент запустил пальцы в рот и вытащил наружу какой-то небольшой предмет желтого цвета. Поднеся его к глазам, он понял, что это золотая зубная коронка.

– Счастливый зубик попался, – засмеялась бабка. – Ох, свезет тебе, касатик, крепко свезет.

– А вдруг и правда удача привалит? – загорелся Цент. – Вот так вернусь в Цитадель, а Владик уже там. Ох, многое бы я за это отдал.

– Кто такой Владик? – поинтересовалась старуха.

Цент рта не успел открыть, как Алиса обо всем растрепала.

– Владик, это последняя надежда человечества! – выпалила она. – Он бесценен. Нужно отыскать его любой ценой. Вы его не видели? Может, кто-нибудь мимо проезжал?