скачать книгу бесплатно
Намыливая руки, встрепанный Егор посмотрелся в зеркало. Лоб морщился и прыщавился. На смуглом простоватом лице под мутными глазами темнели круги. Да уж. Далеко не Рыков и тем более не Хамфри Богарт. В зеркале за спиной померещилась и криво усмехнулась шляпа с сигаретой в зубах. Егор вышел из ванной комнаты.
Моя посуду, мать смотрела «День сурка». Шагнув с тротуара на дорогу, метеоролог Фил угодил ногой в глубокую ледяную лужу и промочил ботинок. Страховщик Нед обидно рассмеялся.
Егор с отвращением посмотрел в тарелку. Вспомнил уплетавшую душу Настю.
Доедая котлету, отец вгляделся в лицо Егора. Так все-таки был он там или не был?
– Больше ничего нет что ли? – Спросил Егор
– Ну, как же. Лобстеры, королевские креветки, черная икра, устрицы, трюфель, ростбиф, хамон, фуагра. – Глядя на экран и протирая кухонным полотенцем кастрюлю, сказала мать.
– Понятно. – Егор вздохнул… Пережевывая подгоревшую котлету с пережаренной картошкой, Егор вспомнил, что Чад рассказывал о гурманах, которые лакомяться своей душой. Замутило. Поморщился. – Что? – Егор переглянулся с отцом. С усмешкой покачав головой, отец бросил взгляд на экран телевизора. Егор отодвинул тарелку. – Спасибо.
– Уже? – Спросила мать.
– Что-то нехорошо мне. – Егор вышел.
Наталья Алексеевна вздохнула:
– Ох, Егор, Егор… Допрыгается он.
– Хватит тебе. – Калганов поднялся из-за стола. – Ничего с ним не случиться.
– Ты уверен? А если все-таки случиться? Я ведь не переживу. – Наталья Алексеевна поморщилась и скривила дрожащие губы. Вот-вот заплачет.
– Все обойдется. – Калганов обнял жену… и увидел сидевшую за столом Пушкареву. Впившись в Калганова красными глазами, старуха усмехнулась.
– Кого ты там увидел? – Жена обернулась и тоже посмотрела на стол
– Никого. – Калганов вышел из кухни.
– Кто там? – Испуганно крикнула жена. Вадим Витальевич промолчал. – Сколько это будет продолжаться? А? – И зазвенела разбитая тарелка.
– Истеричка… – Поежившись, тихо сказал Калганов.
Из закрытой маленькой комнаты доносилось грустное контральто. На дверной ручке висела табличка: «Не входить. Опасно для жизни».
24
Войдя в гостиную, Вадим Витальевич закрыл дверь и огляделся:
– Ты где? – Прошуршала штора. – Хватит в прятки играть.
– Разве это может быть ошибкой? – Просочилось из комнаты сына.
Калганов упал в кресло и задумался. «Мне за тебя стыдно и горько», – опять резануло и расстроило. Разжигая тревогу, придавило ощущение собственной ничтожности и никчемности. Неужели он такой пропащий? Обожгло страхом. Калганов растерянно огляделся, словно безнадежно заблудившись.
Жизнь прошла среди призраков и призрачных хлопот. Вот зачем он женился? Таким как он надо жить одному. Или… Он вспомнил своего наставника Антона Петровича Холодова. Тот расстался с женой и сошелся с призраком Марины Цветаевой. Цветаева говорит ямбами, а Холодов млеет. «Всегда любовь и грусть – сильнее смерти». Они занимаются астральным сексом.
– Это лучше физического. – Признался Холодов.
– Смахивает на некрофилию. – С усмешкой брякнул Калганов.
Холодов поморщился:
– Я тоже так думал. Эта мысль меня угнетала и грызла. Но Марина меня успокоила: «Смерть – это нет, смерть – это нет. Смерть – это так». Она торопит меня на тот свет. Ведь там мы еще сильнее сблизимся. Нет. Это не влечение к смерти. Это из другой оперы. Марина живее всех живых. А какие у нее стихи. Закачаешься.
– Извини.
Может и мне закрутить с кем-нибудь вроде Ахматовой, Фридой Кало или Айседорой Дункан? Он подумал о расползавшейся Ростовцевой и поежился. Только не такую абстрактную в стиле Пикассо или Бэкона. Он стал тасовать в уме женские призраки, с которыми ему приходилось волей-неволей пересекаться. И запутался.
– Уж сколько их упало в эту бездну, разверстую вдали, – сказал сам себе Калганов и, покоробившись, поежился. Он почувствовал себя призраком. С кем поведешься, от того и наберешься. Калганов не заметил, как оказался в маленькой комнате…
25
Пронзительный голос жены давил на уши и сворачивал их в трубочку:
– Ну что ты за человек такой? Болтаешься по жизни как дерьмо в проруби. Страдаешь некромантией. В квартире развелось призраков, больше чем тараканов. А ночью они роняют стулья, хлопают дверьми, открывают воду, скрипят половицами, бормочат, скрежещут зубами и все стонут, стонут. Тут что ихняя общага? Зачем тогда променяли центр на окраину? Божился ведь: они сюда ни ногой. И что? Их стало еще больше. К призракам центра примкнули призраки спального захолустья. Ну и кто ты после этого? Как тебя назвать?
– Ну, все что ли? – Калганов уставился на жену. Ее искаженное лицо подергивалось и полыхало. Жена зашлась в истерике и гневе. Успокаивать и урезонивать – бесполезно. Оставалось только ждать, когда она провизжиться и выдохнется.
– Папа – кака? – Поднявшись и держась за бортик кровати, малыш засмеялся. – Папа – кака!
– Ну что? Довольна? – Вадим Витальевич укоризненно посмотрел на жену.
На ее лице задергалась кривая усмешка:
– Устами младенца…
– Папа – кака! Кака – папа! – Подпрыгивая и хлопая в ладоши, со смехом стал восторженно повторять Егор.
– Прекрати! – Резко осадил Калганов.
Егор испуганно вздрогнул. Его лицо скривилось и сморщилось. Он заревел, протяжно подвывая. Из глаз брызнули слезы.
– Ну, вот довел ребенка. – Вскинулась жена.
– Папа – кака. – Рыдая, с обидой и отвращением проскрипел Егор.
– Каким я был для него, таким и остался. – С горькой усмешкой сказал сам себе Калганов, сидя в кресле и вспоминая.
Наталья Алексеевна бросилась успокаивать малыша. Но он все плакал, делая судорожные прерывистые вздохи, багровея и задыхаясь в удавке истерики. Он никак не мог прореветься. Но вот он замолчал и, раскрыв рот, с изумлением вытаращился на дверь. Лицо малыша разгладилось и вытянулсь.
Калганов обернулся. В дверном проеме пританцовывал призрак в клетчатом пиджаке и широких брюках, жонглируя канотье, ярко-желтым тупоносым ботинком и рыжей вихрастой головой. Вместо нашлепки на носу краснел помидор. Бледное лицо комкали мелькавшие гримасы.
– Кто там? – Наталья Алексеевна бросила тревожный взгляд на дверь.
Калганов растерянно взглянул на малыша. Тот расплылся в улыбке, захихикал и захлопал в ладоши.
– Дядя – кака. – Восхитился Егор. – Кака, кака!
Желтый ботинок упал на пол. Голова в канотье насадилась на шею. Обиженно нахмурившись, клоун махнул рукой и исчез… Когда Олег Константинович Карандышев на цирковой арене смешил зрителей, у него остановилось сердце.
– Дядя?! Какой еще дядя? – Наталья Алексеевна тряхнула ребенка за плечи, словно вытряхивая душу. – Нет там никого! Нет! – Егор – в громкие слезы. А вслед за ним – и Наталья Алексеевна. Вырвав Егора из кроватки, она судорожно прижала его к себе и осыпала мокрое сморщенное личико виноватыми поцелуями. – Почему ты пугаешь маму? Ты же не кака, как твой пропащий папаша.
– Уймись.
– Папа – большая прибольшая кака, а Егор – нет. Он мальчик хороший. – Наталья Алексеевна стала покачивать Егора на руках.
– Замкнуло. – Калганов оставил комнату и потом квартиру. К нему прицепился Карандышев.
26
Заискивающе заглядывая в лицо Калганова, Карандышев говорил с еврейским акцентом, проглатывая «р»:
– Перед скоропостижным уходом я оскорбил Катюшу… и ударил ее. – Голос дрогнул. – Я так виноват перед ней. Так виноват. – Горестно вздохнул. – Мне так плохо без нее. Так плохо. Пусть она меня простит. Если сможет, конечно. Ведь она такая гордая. Такая гордая. И обидчивая.
– Это ваша супруга?
– Ну, вот еще.
– Дочь?
Клоун отрицательно покачал головой.
– Кошка. Катерина Ивановна. – Карандышев всхлипнул.
27
«У Рика» Калганов заметил Егора за столиком. Егор с оторопью смотрел на жадно евшую Настю. Надо подойти к Егору и сказать, что я не полная кака. Решил Калганов и тут увидел Пушкареву.
Она сидела у сцены, впившись глазами в Калганова. Старая ведьма усмехнулась некроманту. Калганов сел напротив нее.
Одно время они встречались. В то время Пушкарева была обаятельной стройной девушкой Потом Пушкарева ударилась в черную магию. Сошлась с демоном и страшно изменилась внешне и внутренне. Ее душа покоробилась и почернела. Когда демон бросил ее, Пушкарева решила стать Калгановой. Но некромант послал ведьму к черту. И к тому же он был обручен. Осыпав проклятиями и плюнув в лицо, Пушкарева исчезла из жизни Калганова. И вот спустя столько лет она вернулась. Как терминатор.
– Дули Уилсон пел унылым контральто:
– И когда двое влюбленных обручаются, они все еще говорят: «Разве это может быть ошибкой?»
– Чего тебе?
Ведьма скривила губы:
– Какой ты грубый. Не рад, что ли?
– Ну?
Пушкарева осмотрелась:
– Шум. Гам. Дым. Может, лучше у тебя на кухне?
– Нет! – Калганов содрогнулся и пришел в себя.
28
В топкую тишину комнаты с громким клацаньем жадно вгрызались часы над дверью. На них нащелкало тридцать пять минут второго. Оторвав себя от кресла, Калганов вышел в коридор. В горле пересохло от тревоги.
За кухонным столом растеклась темная фигура. Калганов потянулся рукой к выключателю.
– Оставь. Зачем нам свет?
Калганов сел напротив незваной гостьи. За спиной загудел холодильник.
– Чего приперлась?
– Егор и его подруга отправили меня на тот свет. Мне нужна компенсация
– Какая?
– Душа Егора.
– Убирайся прочь старая ведьма.
– А ты большая пребольшая кака… Папа – кака, кака – папа.
– Проваливай. – Калганов сжал кулаки и челюсти
– Жди большой пребольшой каки.
– Лыко-мочало что ли? Опять проклинаешь и наводишь порчу? Смени пластинку.
Сухо щелкнуло, и Калганов зажмурился от резанувшего по глазам света…
Призрак исчез. На кухне появилась Наталья Алексеевна:
– Сколько это будет продолжаться? Утром вызову устранителя призраков. Может он и от тебя избавит
– Какая же ты… добрая. – Калганов вышел. Обиженно зазвенела разбитая вдребезги тарелка. Калганов покачал головой. – Сама доброта.
В гостиной он осел в кресло и, переплетя пальцы, погрузился в тревожные мысли. Часы грызли тишину. С трудом оторвав себя от кресла, он разложил диван и, не раздеваясь, лег навзничь.
29
Музыка «Портисхед» зашвырнула Егора в кафе. Настя доедала душу.
– Вкусно?
– Как трава. – Настя облизнула губы. – Мне бы остренькую.
