скачать книгу бесплатно
– Он еще слишком молодой и горячий. В романтическом угаре. Со временем успокоиться. Перестанет биться головой о стену. Никуда не денеться. Принюхается.
– А если заметут вместе с этой экстремисткой? И прозвище-то у нее расстрельное: АКА
– Как автомат Калашникова?
– Ведь до беды доведет Анастасия Константиновна Астахова. Вскружила парню голову и вертит им. А он же ни черта не понимает. Или не хочет.
– Не кипятись. Он парень не промах. Котелок у него варит.
Махнув шумовкой, жена ушла дожаривать картошку с котлетами.
19
Калганов закружил по комнате.
– Пахнут деньги или не пахнут? – Спросил он себя.
Слова Егора расстроили и уязвили. Для Егора он пропащий и конченый. На него нашло и придавило болезненно острое ощущение отчужденности и ненормальности. Когда он устроился в «Некромант Гарант Сервис», многие раззнакомились с ним и стали чураться.
В том числе и профессор философии Игорь Николаевич Навроцкий. Однажды, спеша в «НГС», Калганов встретил Навроцкого неподалеку от площади Ленина и Белого дома. Оживленно разговаривая со смуглым увальнем, Навроцкий посмотрел сквозь Калганова и прошел мимо.
– Со мною вот что происходит. – Пробормотал Калганов, кружа по комнате и накручивая себя. Раздражала бумажка на полу.
А другие стали наоборот набиваться в друзья. Да тот же Лев Николаевич Миллер, крючкотвор из городской администрации. Раньше он смотрел на Калганова с презрительным недоумением. А теперь он почтительно и льстиво улыбался, лебезил и заманивал в гости. А ведь он втайне ненавидел Калганова. И чем назойливей он подлизывался, тем острее и тише ненавидел. Если Калганова уволят, такие «друзья» как Миллер тотчас отвернуться от него и перестанут его замечать. И Миллер понимал, что Калганову это известно. Вот поэтому Миллер с таким упоением и так самозабвенно расстилался и заискивал перед ним.
А может, психануть и уволиться? Податься в дворники. Подружиться с метлой. Проклятая бумажка. Или стать свободным некромантом.
– Так пахнут они или не пахнут? – Калганов поднял с пола кассовый чек. Пицца пепперони из «Додо Пицца» на Театральной. Значит, Егор был в центре. Поздравляю его, соврамши.
– Попахивают. Ну и что? Не берите в голову. – Отозвался бледный голос.
Началось… Досадливо нахмурившись, Калганов оглянулся.
20
За столом, глядя «Касабланку», сидела прозрачная женщина. На бледном овале лица западали щеки, и выступал подбородок. Надпереносье разрезала вертикальная морщина. Выпуклые глаза лихорадочно поблескивали.
– А что-нибудь другое? – Скучным голосом спросила Нина Ростовцева. Рука потянулась к пульту и прошла сквозь него. – Все забываю, что я призрак. – Ростовцева вздохнула. Она вся расползалась, словно была отражением кривого зеркала или картиной Пикассо.
– Вы записывались?
– Я не могу три недели ждать.
– Прием окончен. С ног валюсь.
– Не развалитесь. – Кривая улыбка сползла к подбородку. Ростовцева небрежно поправила ее.
– Донимаете даже во сне.
– Сочувствую. – Скучным голосом сказала женщина
– В туалете подстерегаете. Недавно вынырнул из унитаза сантехник четвертого разряда. И стал честить свою вдову. Я послал его к черту. И пригрозил духом забвения. Слесарь обрызгал проклятиями. Потек заливной клапан бачка. А у меня то запоры, то кактусы. Смешно? Да?
– Чуть-чуть. – Тихая улыбка заскользила вниз.
– Что с вами? Прямо на глазах расползаетесь.
– Это меня муж так: случайно пришиб и неслучайно расчленил. – Она поморщилась. – Он записался к вам назавтра.
– Николай Васильевич?
Женщина кивнула:
– Душу ему оставьте. Пусть мучается. А то ведь успокоиться. Какую-нибудь глупышку охмурит, напьется и отправит на тот свет. Он же не в себе. А от водки звереет. Все орет: раздавлю, убью. Вот и… – Она вздохнула. – Да и жалко его… отчасти. Без души ему будет еще хуже. – Мысли у нее расползались так же, как и тело.
– Жалко? Он же вас убил. – Опешил Калганов.
– Значит любил.
– Ты опять что ли? – В дверном проеме выросла и застала врасплох жена.
21
Жена посмотрела на стол за спиной Калганова. Тихо прошуршала штора. Балконная дверь приоткрылась.
– Он здесь?
– Кто?
– Дед Пыхто
– Здесь никого нет. Хватит тебе. – Вадим Витальевич обернулся. За столом было пусто.
Телевизор перключился на другой канал. Дикторша со светлой копной волос и совершенно черными глазами резким голосом сообщила:
– На театральной площади прошло сборище радикалов, которые призывали к смещению законной власти. Силы правопорядка подавили митинг и очистили площадь.
На экране в растерянной толпе мелькнули девушка и Егор. Они убегали прочь. «Показалось». – Решил Калганов. Спину обжег холодок.
– Ты же обещал, что их больше здесь не будет.
– Так никого и не было.
Дернув плечом, жена фыркнула:
– Ну да. Не было… За что мне это? – Простонала она. – Сын ненормальный и муж ничем не лучше.
– Зато ты нормальная дальше некуда. – Калганов захлопнул и запер балконную дверь. На ладони осталась серая пыль от шпингалета.
– Что-что? – Наталья Алексеевна недоуменно уставилась на мужа.
– Я видел тебя с немолодым пришельцем.
– Ты бредишь что ли? – На бледном лице задрожала кривая улыбка.
– Позавчера вечером. Вы сели в белый Мерседес и сорвались в сторону центра. И ежу понятно, почему я так легко и просто устроился в «НГС». – Он сверкнул на жену глазами поверх очков.
– Ничего ты не понимаешь. Ничего. – Вскинулась жена. – Ты слишком много времени проводишь с ними. – Она оглядела комнату. – Скоро сам будешь как призрак. Вот тебе и мерещиться не пойми что.
– Ладно, ладно. Успокойся. Не звени. – Калганов поморщился, сожалея, что брякнул лишнее. – А то уши заложило. Чего зря теперь…
– Да разве с тобой… – Наталью Алексеевну оборвал раскатистый грохот, на который тотчас отозвались оконные стекла
Замерев, муж и жена переглянулись.
– Опять что-то пригорает.
– Котлеты ведь… – Жена бросилась на кухню.
– Я как подгоревшая котлета. – Калганов вздохнул.
22
Упав на кровать, Егор нажал на пульт. В комнату ворвался «Портисхед». Потолок, точно дверь маршрутки, отодвинулся в сторону. Егор оказался «У Рика».
Напротив Егора за столиком Настя из большой белой тарелки с иволгами на ободке уплетала что-то похожее на подгоревшую свиную котлету с овощным рагу.
– Что это? – Спросил Егор.
– Твоя душа. – Настя подняла на Егора совершенно черные глаза.
– Егор! Ужин стынет. – Крикнули со сцены, где «Портисхед» вместе с пианистом Сэмом и оркестром исполняли песню «Дороги».
Егор проснулся.
– Разве это может быть ошибкой? – Грустным контральто спрашивала Бет Гиббонс.
Опустив ноги на пол и облокотившись о колени, Егор схватился за растрепанную голову. Она гудела, кружилась и раскалывалась. Мутило от металлического привкуса во рту
– Проклятая ведьма.
Грянул рингтон «Полет Валькирий».
– Как все прошло? – Спросил Тимур. Маленького тщедушного Чада замыкало на рослых крепких девушках, влекло к Брунгильдам. – Не замели?
– Едва не умыкнули душу.
– Как так?
– Не по телефону.
– Но она на месте?
– Вроде бы. – Егор провел ладонью по груди. Хотя душа могла уйти и в пятки.
– Ты уверен? На всякий пожарный проверься. А то без души, как без воды. У меня знакомая пловчиха с третьего курса физвоза, чтобы сбросить вес временно удалила душу. Ну и закисла, махнула на себя рукой и бросила спорт.
– Зато похудела.
– Видел тебя на театральной.
– А ты что там забыл?
– После «Бургер-Кинга» проходили мимо с Павловой. Анна сказала, что ты доиграешься.
– Кар—кар. Ну и каркуша.
– Ты когда меня активируешь?
– А тебе это больно надо? Можно ведь нарваться. Я-то из-за Насти лезу на рожон. А ты чего ради?
– Ради светлого будущего… Хе-хе… Хочется встряхнуться и пробежать по лезвию бритвы.
– А если споткнешься и лезвием по яйцам?
– Хватит тень на плетень наводить. Ты же обещал.
– Настя перетрет кое с кем, тебя проверят.
– Я чист как стеклышко. И близкие страшно далеки от варягов. Гм… Это не камешек в твой огород.
– Егор! – Мать вошла в комнату и поморщилась. – Оглохнуть можно. – Пультом приглушила «Портисхед» – Все остыло уже.
– Постучаться трудно?
– Закругляйся. – Мать ушла.
– Достала уже.
– Она звонила.
– Ну и?
– Я сказал, что ты только что свалил… Кажется, не поверила.
– Она такая.
23
