Объединение Этерии

– Почему ты смотришь на меня не как все? Не со страхом и не с подобострастием. А так… словно видишь насквозь. Словно знаешь меня лучше, чем я сам.

Его слова висели в воздухе, густые и тягучие, как мёд. Она должна была бояться. Должна была помнить о миссии, о пропасти между ними, о его отце, который никогда не позволит сыну опустить взгляд на пленницу из захваченной страны. Но всё, что она могла чувствовать, – это невыносимое, сладкое головокружение. Он был её самой большой опасностью и одновременно желанием. Пламенем, манящим ночного мотылька в огонь.

Она подняла на него глаза, и в её взгляде не было ни капитуляции, ни вызова. Была лишь бездонная, пугающая правда.

– А вы? – она не отодвинулась. – Вы смирились?

Вопрос повис в воздухе, дерзкий, почти опасный.

Он замер, поражённый. Его глаза расширились, в них мелькнуло что-то дикое, неуправляемое, настоящие. В этот миг не было корпораций, войн, запретов. Были только они двое, а между ними – пропасть, которую так хотелось прыгнуть, забыв обо всём на свете.

– Ты очень смелая, – прошептал он.

– Или очень отчаянная.

Он рассмеялся – коротко, беззвучно, но в этом смехе было больше искренности, чем во всех его официальных улыбках.

– Но мне нравятся те, кто боится.

Его рука поднялась, почти касаясь ее волос, но в последний момент он опустил пальцы, словно передумав.

– Поэтому запомни: здесь ты играешь по моим правилам.

Исабель почувствовала, как по спине пробежали мурашки.

"Он не знает, что правила уже установлены не им."

– А если я не люблю чужие правила?

Адриан наклонился чуть ближе, и его дыхание коснулось ее кожи.

– Тогда тебе придется научиться подчиняться.

Они стояли так, в напряженной тишине, и мир вокруг будто сузился до этого кабинета, до одного мгновения.

Исабель знала: она на грани.

Но грани чего – опасности или чего-то другого – она боялась даже подумать.

"Не теряй голову. Цель. Помни о цели."

Но когда он наконец отошел, дав ей пространство, она поняла – что-то уже изменилось.

Игра стала сложнее.

И ставки – выше.

Кабинет Адриана, залитый холодным светом голографических экранов, казался еще более стерильным после его резких слов. Исабель стояла перед столом руководителя, чувствуя, как тяжелый взгляд принца буквально впивается в нее. Но она не опустила глаз – вместо этого слегка наклонила голову, будто изучая его реакцию.

– Соблюдение приличий и четкое выполнение должностных обязанностей необходимы для работы аналитиком, – его голос звучал как лезвие, отточенное годами дисциплины. – Твое поведение абсолютно недопустимо.

Она видела, как сжались его пальцы, лежащие на столе. Видела тень разочарования в его обычно непроницаемом взгляде.

"Попался," – пронеслось у нее в голове.

Адриан немного смягчился. Все таки она всего лишь юная девушка, потерявшая родных и свободу совсем недавно, круглосуточно находится здесь в корпоративном секторе без права даже выйти в город. Возможно это сказывается накопившаяся усталость и эмоциональное напряжение – ведь именно у Исабель самые высокие показатели эффективности на работе. Решил уже ограничится выговором для мисс Кортис, а потом попросить у отца устроить для всего отдела корпоратив – в этом месяце они хорошо поработали, наверняка Повелитель разрешит.

Он действительно верил в эту игру – в то, что их отдел что-то значит. В то, что его усилия не просто прихоть отца.

– Ты получаешь выговор, – сказал он, но в его голосе не было гнева. – Официально. Но…

Он замолчал, словно взвешивая слова.

– В этом месяце отдел показал хорошие результаты. Возможно, стоит устроить корпоратив.

Исабель едва сдержала улыбку.

"Идеально."

– Спасибо, – она слегка кивнула, изображая смирение.

– И, Исабель… – он задержал ее взгляд. – Больше таких выходок не будет?

Она сделала паузу, будто задумавшись.

– Не могу обещать, – наконец ответила она, и в ее глазах мелькнул игривый огонек.

Адриан хмыкнул – коротко, неожиданно. Почти как смех.

– Недопустимо ставить свои личные интересы выше, чем интересы корпорации, – продолжал Адриан, и в его тоне появилась едва уловимая горечь. – Нужно уметь сдерживать эмоции и достойно себя вести. Думать, как быстрее и качественнее выполнять свою работу, а не пытаться устроить личную жизнь при каждом удобном случае.

Исабель позволила себе тихий вздох.

– Да у меня давно уже ничего нет, кроме работы, – она опустила глаза, изображая покорность, но в голосе оставила легкую дрожь. – Как и у вас, впрочем.

Пауза.

Адриан замер, словно ее слова задели что-то глубоко спрятанное.

– Вот скажите, – она осторожно подняла взгляд, – когда вы последний раз развлекались? Куда выбирались из этих… угнетающих стен?

Его брови чуть приподнялись.

"Сработало."

Она видела, как его плечи слегка расслабились. Как жесткость в глазах сменилась на что-то более усталое, почти человеческое.

– Это не имеет значения, – отрезал Адриан, откинувшись в кресле. Но даже он слышал, как дрогнула его обычно железная интонация.

Исабель не отступила. Она сделала шаг вперед, ее пальцы легли на край его стола, слегка впиваясь в полированную поверхность.

– Вы когда-нибудь хоть что-то делали для себя, а не просто чтобы угодить отцу?! – ее голос звучал не как дерзкий вызов, а почти… как боль. – Мне больно видеть, как вы заняты одной работой. Разве это жизнь?! Да у любого нищего на улице больше свободы, чем у вас – он хотя бы может уйти куда захочет. А вас отец контролирует ежедневно и круглосуточно.

Тишина.

Губы Адриана сжались в тонкую белую линию. Его пальцы, лежавшие на подлокотниках, впились в кожаную обивку так, что суставы побелели.

– Замолчи немедленно!!! – его голос грянул, как удар грома, заставив задрожать даже голограммы на стенах. – Вон из кабинета!

Исабель не шелохнулась. Она стояла, сжав кулаки, ее дыхание было учащенным, но в глазах – ни капли страха. Только вызов.

– Выгоните меня. Накажите. Отправьте в шахты. Но это не изменит правды.

Адриан вскочил, опрокинув кресло. Его тень, искаженная голубым светом экранов, гигантским пятном легла на стену.

– Ты не имеешь права говорить такое!

– А кто имеет?! – она тоже повысила голос, впервые за все время. – Ваши подхалимы из Совета? Ваши охранники, которые докладывают Владыке каждый ваш шаг? Или, может, ваша невеста из политического альянса, которую вам навязывают?!

Последняя фраза повисла в воздухе, как взведенный курок.

Адриан замер.

Она знала.

Конечно знала. Слухи о предстоящем браке по расчету с дочерью главы Торгового синдиката ползли по Алькантару уже месяц.

– Выходи, – прошипел он, но в его голосе уже не было ярости. Только ледяная, мертвая тишина. – Пока я не вызвал охрану.

Исабель медленно выпрямилась. Ее губы дрогнули – не от страха, а от чего-то другого. Почти… от жалости.

– Вы заслуживаете большего, – прошептала она.

Потом развернулась и пошла к двери, не оглядываясь, но чувствуя, как его взгляд провожает ее.

Дверь закрылась.

Кабинет погрузился в гнетущую тишину, нарушаемую лишь тихим гудением голографических проекторов. Адриан стоял посреди комнаты, сжав кулаки так, что ногти впились в ладони. Где-то за спиной лежало опрокинутое кресло – немой свидетель его несвойственного срыва.

"Я кричал. На подчиненную. Как последний неудачник."

Он медленно провел рукой по лицу, словно пытаясь стереть следы только что пережитой ярости. Потом резко развернулся, поднял кресло и опустился в него, уставившись в мерцающие экраны. Отражение в темном стекле выглядело чужим – бледное лицо, сведенные брови, глаза, полные чего-то, что он не решался назвать страхом.

"Отец узнает. Обязательно узнает."

Мысль ударила, как нож под ребро. Повелитель Алькантара не терпел проявления слабостей. А крик, потеря контроля – это была худшая из возможных оплошностей для наследника.

"С девчонками справиться не может! – ехидная внутренняя усмешка звучала в его голове голосом отца. – Тоже мне, успешный лидер. Достойный руководитель."

Годы дисциплины. Годы попыток доказать, что он не просто марионетка, не просто лицо на портретах в корпоративных отчетах. Один день – нет, один разговор – и все рухнуло.

Адриан с силой ударил кулаком по столу, заставив голограммы снова задрожать.

И тут мысль, тихая и неожиданная, проскользнула сквозь ярость:

«И все-таки, почему же меня так задели её слова?»

Он замер на мгновение, глядя в пустоту. Его дыхание все еще было неровным.

Где-то в глубине сознания шевельнулась мысль: "Она первая, кто осмелился сказать это вслух."

И это было страшнее любого бунта.

Потому что теперь он не мог делать вид, что не слышал.

И самое ужасное – не мог забыть.

Не то, какой она была дерзкой. Не потому что бросала ему вызов.

А потому что ее слова были правдой.

Горькой, неудобной, невыносимой правдой, которую он годами заталкивал в самый темный угол сознания.

"Вы когда-нибудь хоть что-то делали для себя?"

Он… не помнил. Последний раз, когда он что-то выбирал для себя? Не для отца, не для корпорации, не для имиджа?

"А вас отец контролирует ежедневно и круглосуточно."

Даже сейчас, в этом кабинете, он знал – где-то в системе остались записи их разговора. Где-то уже докладывают Повелителю о срыве наследника.

"Разве это жизнь?"

Глоток воздуха застрял в горле.

Внезапно он осознал, что дышит так, словно только что пробежал километр. Сердце колотилось, будто пытаясь вырваться из клетки, грудной клетки.

И самое страшное —

Он не мог сказать, что злится на нее.

Он злился на себя.

Потому что Исабель посмотрела сквозь него – сквозь титулы, сквозь должности, сквозь годами выстроенную маску – и увидела то, что не должен был видеть никто.

Увидела его.

Настоящего.

И этот настоящий был…

"Слабый. Испуганный. Запертый."

Адриан резко встал, подошел к окну и уперся лбом в холодное стекло. Алькантар сверкал внизу, безупречный и бездушный.

"Что мне теперь делать?"

Он закрыл глаза.

Ответа не было.

Только тихий, навязчивый голос в голове, повторяющий последние слова Исабель:

"Вы заслуживаете большего."

И самое ужасное – где-то в глубине души он начал в это верить.

Тишина стала невыносимо давящей.

Где-то за окном пролетел дрон, отбрасывая мерцающую тень на стены.

Адриан наконец вздохнул и медленно опустился в кресло, откинув голову назад, и закрыл глаза.

Голограммы на стенах продолжали мерцать, транслируя потоки данных, отчеты, графики – бесконечную работу, которая никогда не заканчивалась. Но сейчас цифры и диаграммы казались ему пустыми, лишенными смысла.

"Что, черт возьми, только что произошло?"

Он провел ладонью по лицу, словно пытаясь стереть остатки напряжения. Исабель… Она всегда была идеальной сотрудницей. Быстрой, умной, безотказной. Ее отчеты были безупречны, решения – точны, а работоспособность – выше всяких похвал. Отец похвалил именно ее работу. Впервые за все годы его службы в корпорации.

И теперь эта же девушка стояла перед ним и заявляла, что все их усилия – просто фикция.

"Мы здесь не более чем декорации."

Его пальцы непроизвольно сжались.

Он ненавидел эту мысль. Ненавидел, что кто-то мог видеть его отдел – его достижения – как нечто незначительное. Но хуже всего было то, что и этих ее словах также была доля правды.

Отец действительно получал основные отчеты напрямую из Центра Управления.

Адриан резко встал и подошел к окну. Алькантар раскинулся перед ним – холодный, сверкающий, безупречный. Город, построенный на дисциплине и контроле.

"Но я не пустое место в этом офисе."

Он стучал кулаком в закрытые двери Совета, доказывая, что его аналитики достойны большего. Он заставлял их считаться с его мнением.

А теперь Исабель одним махом разрушила эту иллюзию.

И что хуже всего – она знала, что делает.

Она была… другой.

Не такой, как остальные.

Лана, Яна, другие сотрудницы – все они играли по правилам. Боялись. Притворялись. Старались угодить.

А Исабель?

Она смеялась в лицо этим правилам.

"Пусть на одну ночь, но быть счастливой…"

Что это было? Вызов? Искренность? Или просто отчаяние?

Адриан сжал зубы.

Он не мог позволить себе таких слабостей. Не сейчас. Не когда отец наконец начал замечать его успехи.

Но…

Он вспомнил, как она смотрела на него. Без страха. Без лести.

Как будто видела в нем личность, а не просто жаждала внимания принца Алькантара.

Конфликт сегодня лишь обнажил то, что он давно чувствовал.

С ее приходом отдел аналитики фактически стал полем битвы.

Каждая из его подчиненных приходила сюда со своими амбициями, страхами, расчетами. Лана – бывшая мятежница, сломленная, но не смирившаяся. Яна – коренная алькантарка, уверенная в своем превосходстве.

И все они смотрели на него не как на начальника.

Как на принца. Как на шанс.

И это рушило все, что он пытался построить.

Адриан глубоко вдохнул и вернулся к столу.

Корпоратив.

Да, это могло бы сработать. Дать им почувствовать, что они команда. Что их ценят.

Но Исабель…

Она перешла черту сегодня. И в ее словах была правда, которую он не мог игнорировать.

"Я хочу жить здесь и сейчас."

Может быть, именно поэтому он не стал наказывать ее строже.

Может быть…

Он потянулся к экрану, вызывая расписание.

"Нужно поговорить с отцом."

Но в глубине души он уже знал, что этот разговор будет не о корпоративе.

А о чем-то гораздо более опасном.

О чем-то, что начинало пугать его.

О том, что Исабель Кортис действительно ему нравится.

И это было хуже любой служебной ошибки.

Тем временем Исабель, покинув кабинет начальника, медленно шла по главному зданию корпорации. Коридор казался бесконечным. Шаги девушки глухо отдавались в пустых переходах, смешиваясь с прерывистыми всхлипами. Она шла, судорожно вытирая слезы тыльной стороной ладони, нарочито громко шмыгая носом – чтобы камеры наблюдения уловили каждый ее жест, каждую дрожь в голосе.

"Должно получиться, – стучало в висках. – Сейчас или никогда."

Но под этой показной истерикой, под маской униженной сотрудницы, в глубине души клубилось нечто иное.

“Он не такой, как все они. В нем еще есть что-то живое.”

Его глаза, когда он кричал… В них не было холодной жестокости Повелителя, бездушной расчетливости алькантарской элиты. Там горело что-то настоящее – ярость, боль, отчаянное нежелание слышать правду, которую он чувствовал.

Исабель резко свернула за угол, в слепую зону между камерами, и тут же выпрямилась. Слезы мгновенно высохли. Пальцы, только что дрожащие, теперь уверенно поправили растрепавшиеся волосы.

"Слишком рискованно. Слишком лично."

Она сжала кулаки.

План был прост: спровоцировать Адриана на эмоции, заставить его увидеть абсурдность их положения, подтолкнуть к бунту против отца.

Но она не учла одного – он действительно начал ей нравиться.

Не как пешка в игре. Не как инструмент миссии.

А как человек.

Человек, который, несмотря на всю свою вымученную холодность, все еще мог испытывать чувства.

Исабель резко встряхнула головой, словно отгоняя навязчивые мысли.

"Не сейчас. Не здесь."

Она снова вошла в зону видимости камер и, сделав лицо обиженной девочки, потопала к своему рабочему месту.

Но внутри все сжималось от странного, непривычного ощущения.

Сомнения.

"Что, если он сломается?”

"Что, если я его погублю?"

*"Что, если…"*

Она резко оборвала себя.

“Нет. Я пришла сюда не для сантиментов, и тем более не могу сейчас сдаться. Тысячи жизней на кону. Свобода Этерии. Крах тирании Армандиуса. Никаких 'если'."

Но когда она села за стол и машинально открыла очередной отчет, перед глазами снова встало его лицо – искаженное не гневом, а болью.

Исабель глубоко вдохнула.

"Значит, придется играть дальше."

"Даже если это будет больно."

"Даже если…"

Она не договорила, даже мысленно.

Но где-то в глубине души уже знала правду.

Она боится.

Не провала миссии.

Не смерти.

А того, что когда все закончится, и пепел битвы осядет…

Она не сможет забыть его глаза.

Глава 3. Повелитель Алькантара.

Черная Башня пронзала небо Алькантара, словно кинжал, вонзившийся в саму плоть небосвода. Ее стены, выкованные из обсидиана и темного сплава иридиевого стекла, поглощали любой свет, жадно впитывая саму надежду. На вершине, в зале, где даже воздух казался застывшим от мрачного холода, восседал Армандиус – Владыка Теней, Повелитель Алькантара, некоронованный властитель Этерии.

Кабинет Армандиуса не был просто рабочим помещением – это был алтарь власти, высеченный из ночи и стали. Высокие потолки, заостренные, как пики, уходили вверх, растворяясь в полумраке. Стены, отполированные до зеркального блеска, отражали не свет, а тени – будто сама комната впитывала в себя слабость и страх тех, кто осмеливался войти.

В центре, на возвышении из черного кристалла сутриума, стоял трон. Не кресло, не рабочее место – трон. Спинка его была выкована в виде стилизованных крыльев коршуна, готового сомкнуться над добычей.

И на этом троне…

Он.

Его длинные пальцы с мертвенной бледностью перебирали голографические отчёты, всплывающие перед ним в воздухе. А лицо Владыки – резкое, с высокими скулами и тонкими губами – казалось вырезанным из того же камня, что и его трон. Холодные, почти бесцветные глаза скользили по данным, не мигая, не выражая ни усталости, ни интереса. Лишь иногда в их глубине вспыхивал огонёк чего-то хищного, когда он находил то, что искал.

Его одеяние – тяжелая мантия из изысканной ткани, похожей на смесь кожи и бархата, включала драгоценности и символы его могущества. Каждый шов на ней рассказывал истории завоеванных государств и покоренных народов. Она лежала на его плечах, как вторая кожа. Роскошные узоры, вышитые нитями из расплавленного золота, раскрывали детали его побед: здесь – падение Долины Солейл, там – гибель вражеского флота у изумрудных берегов Лианории. Каждый шов, каждая застёжка была символом его безграничной власти. Черные и темно-бордовые тона доминировали в его одеянии, словно отражение пламени и крови, которыми он заплатил за свое подъем.

Но истинная сила Армандиуса была не в регалиях.

Она была в его Системе.

Голограммы вокруг него пульсировали, передавая данные из каждого уголка Этерии: дроны-надсмотрщики докладывали о настроениях в городах, сканеры считывали биоритмы рабов на рудниках, алгоритмы предсказывали малейшие признаки бунта еще до того, как он мог вспыхнуть.

Он видел всё.

И знал всё.

Даже сейчас, когда его сын кричал на какую-то девчонку в аналитическом отделе, Армандиус наблюдал. Не потому что беспокоился за Адриана – нет.

Потому что никому, даже наследнику, нельзя было доверять.

– Интересно… – его голос, тихий и ровный, заставил бы содрогнуться даже самого храброго воина.

На экране застыло лицо Исабель Кортис – крупным планом, в момент, когда она вытирала слезы.

Армандиус наклонился ближе.

– Почему ты плачешь так… искусственно, маленькая мятежница?

Его пальцы провели по изображению, увеличивая его, анализируя каждую микромимику, каждый нюанс выражения.

Система уже выдавала досье: "Исабель Кортис. Бывшая гражданка Лианории. Попала в плен во время чистки. Прошла отбор в аналитический отдел благодаря выдающимся когнитивным способностям. Поведение в пределах нормы… до сегодняшнего дня."

Армандиус усмехнулся.

– Нет. Не в пределах.

Он знал людей. Знавал тысячи таких, как она – тех, кто думал, что может обмануть Систему. Тех, кто верил, что под маской покорности можно скрыть бунт.

Все они ошибались.

Все.

Но эта…

Он снова посмотрел на её лицо. На глаза, в которых, даже сквозь показные слезы, читалось что-то другое.

– Кто же ты на самом деле?

За окнами башни сгущались сумерки, окрашивая Алькантар в кровавые тона. Где-то внизу, в городе, люди спешили по домам, боясь даже взглянуть в сторону Черной Башни. Армандиус сидел в своём троне, погружённый в размышления, и тени вокруг него шевелились, будто живые.

Он не спешил.

Он никогда не спешил.

Потому что знал – рано или поздно…

Она совершит ошибку.

И тогда он сломает её.

Как ломал всех остальных.

Уникальная Система Управления Алькантаром – это проявление технократической тирании, возглавляемой искусственным интеллектом, который был разработан Армандиусом для поддержания абсолютного контроля над гражданами и ресурсами государства.

После его восшествия на престол Алькантар уже не был городом.

Он стал машиной.

Отполированная до блеска сталь, стекло, не пропускающее взгляды наружу, улицы, расчерченные словно по линейке – всё здесь работало с холодной, бездушной точностью. Даже воздух казался фильтрованным, лишенным чего-то живого, что когда-то называлось свободой.

Армадиус наблюдал за своим творением с высоты Чёрной Башни, и его губы растянулись в тонкой улыбке.

Так и должно быть. Контроль. Порядок. Совершенство.

Он не просто завоевал Этерию – он пересоздал её.

Камеры. Око, которое не спит.

Они были повсюду. В парках, где гражданам разрешалось отдыхать ровно 47 минут в день. В жилых блоках, где датчики отслеживали частоту дыхания во сне. Даже в туалетных кабинках на заводах – потому что нигде не могло быть уголка, куда не проникал бы взгляд Системы.

Армандиус лениво провёл пальцем по голограмме, выводя на экран случайную улицу.

– Увеличить.

Изображение тут же приблизило мужчину, который на секунду задержал взгляд на запрещённом граффити – полустертой надписи "Сопротивление".

– Пометка: 382-й сектор, гражданин номер Л-2479. Девиантное поведение. Отправить на коррекцию.

Он даже не стал ждать подтверждения. Система уже знала.

Деньги? Примитивно. Грубо. Неэффективно.

Экономика послушания – в Алькантаре каждая потребность гражданина регулировалась талонами.

– Хлеб? – По карточке. Ровно 300 грамм в день.

– Лекарства? – Только если Система сочтет тебя достаточно полезным.

– Новая пара обуви? – После 18 месяцев безупречной трудовой отчётности.

Армандиус с наслаждением вспоминал, как рухнули первые торговые палаты после его реформы. Как богачи, копившие состояния годами, вдруг оказались наравне с нищими.

– Равенство, – прошептал он, – это когда ни у кого ничего нет.

Индустрия смерти – заводы Алькантара – не производили ничего лишнего.

Ни детских игрушек. Ни книг. Ни даже краски, чтобы стены не казались такими серыми.

Только оружие. Дроны-надсмотрщики. Пушки, стреляющие снарядами подавления воли. Кибернетические импланты для солдат, чтобы те чувствовали меньше и убивали эффективнее.

Армандиус обожал бывать на предприятиях. Смотреть, как живые люди становятся шестеренками в его машине войны.

– Выбор? – Он усмехнулся, глядя на толпу рабочих, механически собирающих очередной боевой дрон. – У них был выбор. Они могли умереть. Но предпочли служить.

Он знал, что они называют его тираном.

Знал – и смеялся.

Потому что слабые всегда боялись силы.

– Они думают, я делаю это из жестокости?

Нет. Это необходимость.

Этерия до него – это гниль. Дворяне, которые дрались за троны. Купцы, которые грабили народ. Мятежники, которые сеяли хаос под лозунгами "свободы".